Читать книгу По дороге к Храму - Владимир Дурягин - Страница 7

После насыщенных событиями выходных, настали хмурые рабочие будни. Начавшийся с грозы дождь не мог успокоиться третьи сутки. Всю смену, никому не давая спуска, Андрей дубасил молотком, вгоняя стальные костыли в ядреные смоляные шпалы одним ударом. Насквозь промокшие труженики, про себя поругивались, но в открытую высказать своё недовольство бригадиру, не смели. Объявленная на весь мир гласность, в данном случае могла навредить, так как безработица уже наступала широким фронтом во всех отраслях промышленности.

Смена подходила к концу и рабочие с нетерпением поджидали обещанную дрезину со шпалами, желая поскорей её разгрузить, да разойтись по теплым квартирам.

– А, вон, мастер идет. Сейчас спросим… – донесся чей-то голос.

– Чего спросим? Не до нас ему теперь. Видишь он с барышней.

– С какой барышней? Тоня это, табельщица…

– Так я, и, говорю… – нарочно громко, чтобы зацепить бригадира за живое, разговаривали путейцы. Андрей разогнул уставшую спину и увидел идущих по насыпи, под одним зонтиком, Антонину с Григорием. Она прижимала под плащом папку с табелями, а мастер усердно жестикулируя, что-то ей объяснял. Андрей, глядя на них, скрипнул зубами:

– Ну, я тебе сделаю!..

Почти одновременно с появлением начальства появилась груженая шпалами дрезина. Дождь не стихал не на минуту.

– Здравствуйте! – Крикнула Антонина. – Я, кажется, не вовремя?

– В самый раз! Залезай на платформу! – Сердито крикнул кто-то из рабочих, но остальные осуждающе на него зашикали.

Не дожидаясь пока стропальщик вскарабкается наверх, Андрей в два приема стоял уже на платформе. Григорий, протерев рукавицей шаблон, направился проверять отремонтированный участок.

Для ускорения разгрузочного процесса, нарушая правила строповки, бригадир подцепил тонкими, за то длинными стропами, сразу оба штабеля шпал. Крановщик неодобрительно покачал головой но, зная нрав Терёхина, подчинился его команде.

– Вира! – Настойчиво показывал рукой вверх Андрей. Крановщик знал, что рискует, но команду выполнил и непосильный груз приподнял над платформой… Не успел Андрей показать поворот, как стрела качнулась в обратном направлении, и лопнувший строп взмыл вверх. Шпалы через борт платформы, словно игрушечные посыпались под откос.

Стоявшая спиной к платформе Антонина, повернулась и, тут её отбросило сильным толчком в грудь! Она кувырком летела по склону высокой насыпи до самого резерва…

Услышав треск, Григорий обернулся и на непослушных ногах побежал к месту происшествия. Он видел, как Антонина, будто кукла, вперемешку со шпалами, катится по откосу!..

– Помочь! Скорей! – Кричал он сорвавшимся голосом, растерявшимся рабочим. Опомнившись, мужики быстро погрузили её обмякшее тело на платформу и под непрерывный тревожный гудок дрезины, повезли на станцию, где находилась железнодорожная медсанчасть.

Андрей, сидел на ребристом полу платформы и, уставившись в одну точку, рассасывал мундштук выкуренной папироски. Дрезина остановилась у стрелки. Дальше были владения МПС. Антонину уложили на промасленный брезент и мужики почти бегом, понесли ее в видневшийся неподалеку зеленый корпус скорой помощи. Андрей, было, тоже спрыгнул на землю, желая помочь, но кто-то сильной рукой развернул его на сто восемьдесят градусов и подтолкнул в широкую спину. Он почувствовал, что в горле образовался горький ком и по щекам побежали неудержимые слёзы.

– Ведь я же не знал!! Я же не хотел!.. – Стоя на коленях, бил себя в грудь бригадир, глядя вслед рабочим.

Поднявшись с земли, Андрей побрёл в лес. Он не знал, как избавиться от навалившегося внезапно горя и шёл, куда несли ноги, подминая черничник и высокий папоротник, размазывая слёзы по лицу рукавом насквозь промокшей спецовки. Впереди за поредевшим сосняком, показался мрачный простор Сужи. Он остановился и, перестав всхлипывать, отодвинул со своего пути мокрую еловую ветвь. Река от ветра бесновалась. На берег одна за другой накатывались пенистые волны…

…Колокольным набатом разнеслась по посёлку весть о несчастном случае, произошедшем в «Желдорцехе». Обросшая неимоверными фактами новость дошла и до ушей Нины Ивановны. Она проглядела все окна, поджидая сына с работы, ведь говорят, что он являлся прямым виновником происшествия. Она сходила в сарай, на всякий случай, заглянув в «гнездо», куда он забирался, не заходя домой, особенно в последнее время и, сердцем чувствуя неладное, ступила за калитку…

…Андрей пробрёл в воде уже шагов пятьдесят, а глубина всё ещё была по пояс. Его это злило, и он отчаянно бил кулаками по тёмной воде, словно вёслами загребая её назад себя. Наконец началось постепенное углубление. Когда вода коснулась подбородка, он вдруг услышал, резанувший по сердцу материнский крик!..

– Сы-но-о-к!.. Чего же ты удумал, сы-но-ок?!!

Очнувшись от предсмертного безразличия, Андрей повернулся лицом к берегу. Мать стояла над обрывом на коленях и, вскинув руки к небесам, просила пощады у Всевышнего. Сквозь застилавшие глаза обильные слёзы, она видела, что ещё шаг и её мальчика навсегда проглотит черная водная пучина!

– Мама? – беззвучно прошептал Андрей. – Ма-а-а-ма-а-а!!! – Разнеслось по всему лесу и он, через силу преодолевая сопротивление воды, оступаясь и захлёбываясь, побрел к берегу, видя перед собой только сутулую горестную фигурку матери.

Выкарабкавшись на берег, Андрей не подошёл, ноги его не слушались, а подполз к матери на четвереньках.

– Что же ты мне сердце-то разрываешь, сынок?! – Навзрыд спросила мать, укоризненно глядя на сына. Он трясущимися руками прижал её голову к своей мокрой волосатой груди:

– Прости, ма… Люблю её… очень. Из-за меня всё… Не могу я так! Не могу-у!!

– Забудь, сынок!

– Не могу!..

– Забудь… – она гладила сына по волосам, будто маленького и хмуро смотрела на пенившуюся у берега воду, в которой он мог исчезнуть навсегда, опоздай она хотя бы на минуту.

Вернувшись со службы и не застав дома никого, Терёхин старший нехотя поел и вышел на крылечко, закуривая папиросу. Он тоже знал о происшествии во всех подробностях. Удивленно посмотрев на голого по пояс сына, открывавшего калитку, на имевшую не здоровый вид жену, Терёхин грозным голосом воспитателя, спросил:

– Тебя, что, крестить водили?

– А, что, похоже? – не глядя на отца, огрызнулся Андрей, намереваясь пройти к сараю.

– Н-нет, погоди-и! – Остановил батя. – Ты зачем из людей кровь пьёшь? Из нас с матерью?!

Из-под ощетинившихся усов, вылетела неосторожная капля слюны и угодила Андрею в глаз. Тот часто заморгал и, отвернувшись, пошёл дальше. Отец со злостью раздавил в кулаке горящий окурок и сплюнул.

– Акселераты, мать вашу! – Донеслось до ушей Андрея.

Поднявшись в своё гнездо, он снял с себя остатки мокрой одежды и, развесив на шесток штаны, забрался в полог. Ворочаясь под тёплым одеялом, скрипя зубами, Андрей изредка бил кулаком в подушку, зловеще приговаривая:

– Ну, я тебе сделаю! Я тебя умою, мастер!.. И, как она там оказалась?! Будто кто подставил! Да-а, наворочал делов!..

Он даже не заметил, как скрипнула дверь сарая и к нему поднялась Иришка. Она подошла к пологу и остановилась в нерешительности, ожидая, что он сам её заметит. Повернувшись от стены, он её заметил. Заметил и испугался, что она слышала произнесённые им угрозы, его коварный замысел! Иришка откинула марлевую полу и по его взгляду поняла, что он ничуть не желал уступить место рядом с собой. Он даже не подумал о её добром намерении, разделить с ним его горе, а, дико сверкнув взглядом, проворчал совершенно внятно:

– Тебя ещё принесло, до кучи!

Не ожидавшая такого приёма, Иришка проглотила эту горькую пилюлю и, задыхаясь от нахлынувшей обиды, покинула сарай, с надеждой, что всё когда-нибудь встанет на свои места, и он опять будет с ней.

Весь следующий день, хотя надо было идти на работу, Андрей не выходил из своего лёжбища, разрабатывая подлый план отмщения сопернику.

Под вечер зашла мать. Поднялась по лестнице, высунув голову из проема, заговорила вполголоса:

– Спишь, что ли, сынок? Я тут тебе одежду сухую положила… Шёл бы, хоть, поел чего.

В ответ послышалось недовольное ворчание.

– Обошлось, говорят с Тоней-то. В сознание вошла. Ей гораздо грудину ушибло. Говорят, дней двадцать пролежит… Мастера вашего встретила. Велел тебе дурака не валять, а на работу приходить.

– Велел, значит?! Третий месяц работает, а уж командиром себя этаким возомнил! Ладно, ма, сейчас приду. Батя дома?

– На реку ушёл. Говорит после дождя, рыба хорошо берет.

Мать ушла. Андрей, вдруг, быстро поднялся с кровати и начал торопливо одеваться. Одевшись, глянул на часы, подаренные Иришкой. Стрелки стояли на одном месте. Под стеклом, мелким бисером сверкали капельки влаги.

– «Прав был батя – штамповка китайская! В настоящие вода не проникает!» – Подумал он и с силой швырнул подарок об стену.

Нина Ивановна обрадовалась, увидев сына в дверях. Его вид теперь не был таким удрученным, а напротив, казался повеселевшим и вполне работоспособным.

– Мам, дай-ка поесть. Что-то я проголодался.

– Сейчас, сыночка, сейчас. – Взволнованная мать заспешила на кухню. Андрей тем временем прошёл к буфету, налил из графина полную чайную чашку водки и быстро выпил. Выдержав паузу, чуть слышно крякнул и утёр подбородок рукавом. Ел он недолго – не хотел, чтобы отец застал его дома.

– Дойду до больницы. Узнаю, как там… – сказал он матери, пряча глаза, стараясь не дышать в её сторону.

Он быстро шагал по главной улице, опустив лицо вниз, не с кем не здороваясь и не разговаривая. Но всё-таки злой старушечий язык догнал его слух при выходе из посёлка:

– Испортил девку, паразит!

Изрыгнутые беззубым ртом слова, прозвучали мерзко и отвратительно. Андрей не понимал, о какой девке идёт речь и продолжал думать о своём. Кружилась голова. Под ногами шелестели первые опавшие листья. Отшагав вдоль путей узкоколейки с полкилометра, он остановился. Почувствовал, как что-то его туда не пускает и, прикурив папиросу, присел на откос.

– О, чёрт! – Выругался он и достал из-под себя стальной костыль, какие ежедневно вгонял в смоляные шпалы. Послышался гудок дрезины. Андрей взвесил на ладони костыль и опрометью кинулся через канаву, в кусты. Дрезина шла в сторону станции. На железном борту платформы, явно нарушая технику безопасности, сутулясь, сидел мастер и курил, прикрывая папироску ладонью от ветра.

– Ишь, ты! – Усмехнулся Андрей. – Курить начал. Погоди, ты у меня не только закуришь, но и запьёшь!..

Пребывая в должности бригадира, Андрей знал каждую прореху на «ветке». И сейчас, играючи подбрасывая костыль на ладони, держал курс к повороту с крутым спуском, где между рельсами был зазор, в целых два пальца. Он легко отыскал тот стык и, оглядевшись по сторонам, камнем вбил костыль в промежуток, оставив половину его торчать.

– Посмотрю, как ты будешь выкручиваться! – Удаляясь в лесную чащу, злорадствовал Андрей. – Теперь я твою рожу, лет десять не увижу!

В мшистой ямке блестела вода. Андрей умылся, почувствовав внутреннее облегчение, неторопливо побрёл по замшелому перелеску. Он был доволен собой, потому что всё-таки нашёл способ отмщения своему противнику, вторгшемуся в его личную жизнь.

До самых сумерек гулял он по лесу, глубоко вдыхая запахи уходящего лета. Наткнувшись на большое семейство белых грибов, собирая их за рубаху, радовался, словно ребёнок и сожалел лишь о том, что не взял с собой нож.

Вернувшись, домой, он передал грибы, удивившейся мамане и с большим аппетитом отужинав, забрался в своё гнездо…

…Ночью, на вверенном Григорию участке произошло крушение. Маневровый тепловозик, тянувший к заводу порожняк, сошёл с рельс и завалился под откос, утащив с собой несколько вагонов. Машинист с помощником, едва успели покинуть кабину локомотива… Перепуганные, они сразу же осмотрели пути и наткнулись на вбитый в зазор, погнутый костыль.

– Хулиганье! Партизанить вздумали, блин! Ну, я вам напартизаню! – Грозил кому-то в темноту разгневанный помощник.

– Ты не ори, а дуй на станцию, да расскажи всё как есть. – Остудил его старший. – В милиции скажи, чтоб овчарку в лагере позаимствовали. Пока дождя нет, может, найдут паразитов!

Через пару часов огромная серая псина, надрывалась лаем у терёхинской калитки…