Читать книгу Страна детей - Владимир Фёдорович Власов - Страница 24

Шеф полиции извлек из папки газетные вырезки с переводом, специально сделанным для меня по-русски, и передал в мои руки. Я углубился в чтение. Речь в них шла о самых первых днях приезда моего брата в Японию. По мере того, как я прочитывал газетные информации, мне все яснее становилось, что так мог поступить только мой брат, характер которого я знал с детства. Где он появлялся, там всегда начинались какие-либо приключения. Я мысленно представил, как все это происходило.

Мой брат прибыл в Канадзавский порт, когда сумерки уже окутали портовые строения и здание таможни. Города не было видно, но весь берег горел ярким светом в лучах прожекторов и неоновых ламп. Брат выгрузился на пирс с чемоданами книг и заявил чиновникам иммиграционной службы, что собирается отправиться в город для обучения в университете. Они вытаращили на него глаза, так как в их практике это был первый случай, когда иностранный студент въезжал в страну на торговом судне, груженном бревнами. Они долго рассматривали его паспорт и визу, выданную консульским отделом в Находке, качали головами, но все же поставили штамп о въезде. Таможенники обнаружили в его чемоданах кроме книг продукты, хотели их реквизировать, но брат показал им тридцать долларов – всю свою наличность, объяснив, что, возможно, ему придется жить на эти продукты месяц, а может быть, и целый год. Чиновники тоже покачали головами и простили ему нарушение японских таможенных правил. Брат, облегченно вздохнув, отправился искать ночлег.

Двенадцать километров до города ему пришлось преодолеть пешком с двумя чемоданами, каждый из которых весил по тридцать килограммов. В Канадзаву он вошел поздно ночью и в первой же попавшейся гостинице попросил устроить его на ночлег за один доллар. Служащий так смутился, что не сразу нашел нужные слова, чтобы объяснить ему, что самый дешевый номер гостиницы в Канадзаве стоит сто долларов в сутки. Брату ничего другого не оставалось делать, как взять свои чемоданы и выйти на улицу.

Некоторое время он бесцельно слонялся вокруг вокзала железной дороги, пока не набрел на пустынный канадзавский парк городов-побратимов. Обнаружив на монументе дружбы название своего родного города, брат радостно уда в ладоши и, устроившись на чемоданах, спокойно проспал до утра.

Утром за двадцать пять долларов в магазине подержанных вещей он купил палатку и натянул ее на том месте, где должен был стоять монумент, представляющий его родной город Иркутск.

Обнаружившему палатку полицейскому мой брат объяснил, что его вместе с палаткой прислали в дар городу-побратиму, и что отныне и до самой смерти он будет украшать собой этот парк. Полицейский чрезвычайно удивился, ничего не сказал и ушел докладывать начальству. Через час возле палатки собрались журналисты, и брат рассказал им, что символом его города является палатка, которую первопроходцы воздвигли на месте города еще триста тридцать три года назад, и что по традиции до сих пор все жители города любят проводить свободное время в палатках в тайге. А он, как бы являясь наглядным экспонатом, демонстрирует эту традицию.

Весть об удивительном экспонате, выставленном в парке, мгновенно облетела весь город, и толпы канадзавцев приходили лицезреть, как занесенный северным ветром Робинзон на костре из собранных щепок и мусора готовит свой туристский завтрак.

В вечерних выпусках газет появились его фотографии и интервью. За один день мой брат стал известной личностью на всем побережье Японского моря.

Узнав о необычном госте, мэр города выхлопотал ему стипендию, а служащие муниципалитета подыскали дешевое жилье в районе Пляшущих Зонтиков (Касамай).

– Ну и как? – спросил шеф полиции, когда я прочитал газетные информации.

– Здорово, – восхищенно воскликнул я, узнавая в деталях своего младшего брата, – настоящий Робинзон Крузо. Если бы Япония оставалась необитаемыми островами, он бы, высадившись на них, не умер с голоду.