Читать книгу Крушение надежд - Владимир Голяховский - Страница 31
29. Третья невыполнимая задача Хрущева
ОглавлениеВ мае 1957 года Хрущев неожиданно выдвинул новый лозунг: «Догнать и перегнать Америку в производстве мяса и молочных продуктов в два-три года». Партийная машина повторяла лозунг с пафосом, повсюду были развешены транспаранты. Новый поворот удивил всех. Хотя у народа не было достоверной информации о том, что делается в Америке, все-таки было известно, что американцы живут намного зажиточней. Люди понимали, что лозунг Хрущева не имел никаких реальных предпосылок.
Моня Гендель тут же пустил остроту: «Догнать Америку мы можем, но перегонять не стоит, чтобы они не увидели наш голый зад». Остроту стали повторять по всей стране.
Многие члены руководства страны тоже считали, что это «липа». Хрущев раздражал их своим диктаторским поведением и вмешательством во все дела. К тому же кровавые события в Венгрии спровоцировали в Кремле давно назревавший взрыв несогласия. В июне 1957 года Хрущев на несколько дней выехал из Москвы, и в его отсутствие Маленков, Молотов, Каганович и Булганин сговорились снять его с поста первого секретаря ЦК. Каждый из них уже давно затаил на него обиду, и вот наступил момент возмездия.
Сразу после его возвращения, 18 июня 1957 года, началось заседание Президиума ЦК партии. Неожиданно для Хрущева ветераны руководства один за другим выступили с критикой его ошибок.
Начал Маленков:
– Ты самовольно занял пост первого секретаря ЦК и хочешь поставить партию над государством. Я отменил «конверты» секретарей обкомов, а ты своей волей выплатил им деньги из партийной кассы. За эту взятку аппаратчики помогли тебе стать Первым. Твои разоблачения культа личности Сталина на Двадцатом съезде вызвали антисоветские выступления в Польше и в Восточной Германии и привели к венгерскому восстанию. А что ты сделал с сельским хозяйством страны? Специалисты тебе говорили, что нужно проводить интенсификацию плодородных земель Украины и Поволжья. А ты вместо этого провел постановление об освоении целины. Это была не интенсификация аграрного сектора, а его расширение. А с расширением пришло и распыление средств. По твоей вине пустили на ветер восемнадцать миллиардов рублей. Ты заставлял всех сажать кукурузу, и на это потратили миллиарды, а кукуруза так и не прижилась. В народе смеются над тобой, поют частушки:
Надрывал Никита пузо,
Чтоб сажали кукурузу.
Члены Президиума сдержанно засмеялись, даже сам Хрущев криво улыбнулся.
Дискуссия разгоралась, стороны начали обвинять друг друга, выкладывать все карты на стол. Маленков продолжал:
– Что за глупая идея была выдвинуть этот лозунг? «Догнать и перегнать Америку!» Ты знаешь, что Америка производит в год шестнадцать миллионов тон мяса, а Россия всего семь с половиной?
Хрущев нечем было крыть, он заговорил о политических репрессиях:
– Это вы, вместе с вашим Сталиным, изуродовали жизнь страны и исказили ее историю, вы олицетворяли репрессии для миллионов людей. По вашей вине их губили в лагерях и тюрьмах. А я противостоял этому. Как настоящий ленинец!
Маленков закричал:
– Это ты противостоял?! Ты идеализировал Сталина, считал себя его любимцем, бесстыдно втирался к нему в доверие, лез без мыла в жопу, бесстыдно угодничал, плясал гопак по его указке. Тебе мало было двух-трех тысяч репрессированных, ты хотел во много раз больше! Помнишь телеграмму?!
Каганович поддержал Маленкова:
– Верно, на Украине ты оставил по себе плохую память. Она была разорена и ослаблена голодом тридцатых, а ты, вместо того чтобы поправлять дела, продолжал разорять ее, арестовывая самых ценных работников. Ты сам себя назначил на пост первого секретаря, а теперь взялся учить нас всех. Зачем ты самовольно подарил Крым Украине? Что ты мелешь о каких-то «правах государства»? У нас до тебя не было понятия «правовое государство», мы руководствовались не законом, а нашей революционной совестью. Ты отходишь от марксистско-ленинского учения о государстве.
Хрущев понял, что допустил ошибку: не почувствовал во время заговор против себя. Он побагровел, ему надо был отбиться любыми средствами:
– Ты, Каганович, говоришь, что я отхожу от учения? Ты «руководствовался революционной совестью»? А сам отошел от всего! Где была твоя совесть, когда ты даже от своего еврейства отошел, чтобы угодить Сталину? Когда тебя спрашивали, какая национальность, ты отвечал: «У меня нет национальности, у меня есть Сталин».
Каганович тоже побагровел и закричал:
– Я не еврей, я – интернационалист. Но уж если ты вспомнил про евреев, так ты сам тысячами выселял их из Украины. Когда Сталин отправил меня сменить тебя на посту первого секретаря украинского ЦК, ко мне приходила делегация киевских евреев жаловаться на тебя: ты был против возвращения многих евреев на Украину. У меня есть документ, твое выступление! – Каганович достал из папки пожелтевшую бумагу и зачитал: «Я не хочу, чтобы украинский народ воспринимал победу Красной Армии над гитлеровской Германией и возвращение советской власти на Украину как возвращение евреев. Пусть лучше едут в Биробиджан, там места хватит»[34]. Ты разорял Украину!
Заседание превращалось в базарную перебранку. Хрущев пришел в ярость, замахал руками:
– Я разорял Украину? А вы, вы все, кто оставались в Кремле, вы разоряли Россию, из-за вас в те годы начался голод в Поволжье и на Северном Кавказе!
Это вызвало бурю возражений, крики:
– Это все дела Сталина!
– Не сваливайте все на покойника.
Маленков брезгливо поморщился:
– Один ты у нас чист совершенно, товарищ Хрущев.
Молотов методично читал по блокноту обвинения против Хрущева. Бывший министр иностранных дел, он критиковал теперешнюю внешнюю политику:
– Чтобы угодить югославу Тито, ты снял меня с поста министра иностранных дел, на котором я проработал почти двадцать лет.
Хрущев иронически ответил:
– Ну да, конечно, это ведь вы, Вячеслав Михайлович, в тридцать девятом году заключили мирный договор с гитлеровским министром иностранных дел Риббентропом. Это вы ездили в Берлин на поклон к Гитлеру и жали ему руку. А что получилось после? Через два года Гитлер напал на нас и началась война, в которой мы едва устояли!
Молотов парировал:
– Этот пакт и мой визит были устроены по указанию и под нажимом Сталина. Он хотел задобрить Гитлера, чтобы оттянуть возможную войну. Это была не моя, а его политика. А тебе тоже незачем было заводить дорогостоящую дружбу с египетским президентом Насером и давать ему громадный заем. Зачем ты пригласил афганского короля и наобещал построить дорогу через весь Афганистан? Ты не дипломат и никогда им не был. Твои принципиальные международные ошибки дорого обходятся стране.
Хрущеву надо было отбиться во что бы то ни стало, он злобно сказал:
– Вы говорите о принципах, а сами даже побоялись защитить свою жену еврейку, когда ее арестовали по указке Сталина. Где были ваши принципы? Вон, Ворошилов, тот нашелся, как защитить свою Екатерину Давыдовну. Когда ее пришли арестовывать, он вышел с пистолетом в руке и сказал, что будет стрелять в тех, которые пришли за ней. А вы даже на это не решились.
Но у Ворошилова тоже нашлось обвинение:
– Это по твоему указу было бесчеловечно подавлено восстание в Венгрии, там танки шли по детям.
Хрущев крикнул:
– Это вранье! Ты, Клим, заврался, не было такого. Сам ты откажись наконец от своего вранья про оборону Царицына в 1918 году. Сталин тогда просрал Царицын, как и польский фронт, а потом силой и шантажом навязал Царицыну свое имя – Сталинград. Неужели у тебя, старого, дряхлого человека, не найдется мужества и совести, чтобы рассказать правду, которую ты сам видел и которую нагло исказил в своей книжонке «Сталин и Красная Армия»?
Маленков продолжал наступать на Хрущева:
– Ты скажи, кто посылал арестованных крупных партийных работников в особую тюрьму комитета партийного контроля в «Матросской тишине»?
– Я об этой тюрьме ничего не знал. Все это делалось по указаниям Сталина и Берии.
– Про тюрьму ты знал, и знал, что были организованы тюрьма и лагерь для жен арестованных. Знал!
К удивлению Хрущева, против него выступил даже преданный ему Булганин. Оставалась одна надежда, что его поддержит Дмитрий Шепилов. Ведь именно Хрущев сделал его министром иностранных дел и членом Президиума. Шепилов сидел молча, ему явно не хотелось выступать против босса. Хрущев ждал: сейчас Шепилов расколет эту группу. Самым важным казалось именно это: если группа расколется, кто-нибудь перейдет на его сторону. Тогда исход спора можно повернуть.
Первухин спросил Шепилова:
– А как вы оцениваете руководство товарища Хрущева?
Шепилов неохотно и нерешительно ответил:
– Вы руководители с длительным опытом, работали со Сталиным. У меня опыта нет.
– Не увиливайте от ответа.
Шепилов, человек образованный, историк, член-корреспондент Академии наук, попал в сложное положение, ему приходилось взвешивать, на чью сторону выгоднее встать. Все основные члены Президиума уже высказались против Хрущева. А тот приподнялся в кресле и впился глазами в Шепилова, надеясь на его поддержку. Помолчав, Шепилов буркнул:
– Очевидно, в вашей критике есть много правды.
– Так вы с ним или вы присоединяетесь к нам?
– Как вам сказать… Кое в чем я к вам присоединяюсь.
Обескураженный Хрущев воскликнул:
– Шепилов, и ты тоже к ним примкнул?!
И опустил голову, подумав: «И ты, как тот убийца Цезаря в сенате, Брут».
Из одиннадцати членов Президиума семеро выступили против него.
Маленков заявил:
– Есть предложение освободить товарища Хрущева от обязанностей первого секретаря ЦК, но оставить его рядовым секретарем. Кто «за», прошу поднять руку.
Руки подняли большинство. Хрущев понял, что проиграл, перестал огрызаться, сидел потерянный, на лице – выражение затравленного волка.
* * *
Помощь Хрущеву пришла с неожиданной стороны. Екатерина Фурцева, единственная женщина в партийной верхушке, присутствовала на заседании, но не была членом Президиума и не имела права голоса. Про эту миловидную женщину с серо-голубыми глазами ходили слухи, говорили, что она бывшая любовница Хрущева. Злые языки даже прозвали ее Никитские Ворота и Екатерина Третья. Хрущев и Фурцева были два сапога пара – он бывший пастух, она бывшая ткачиха.
В начале карьеры у Фурцевой был покровитель – первый секретарь Фрунзенского райкома партии Богуславский, еврей из плеяды старых коммунистов-интеллигентов. Он во многом воспитал ее мировоззрение. Но когда в 1948 году на волне гонений его исключили из партии и сняли с должности, Фурцева предала его: на собрании публично раскаялась в «своих ошибках». Это помогло ей удержаться и продвинуться.
Теперь, сидя на заседании в задних рядах, Фурцева понимала, что если Хрущева устранят, ей самой не удержаться – ее карьера полностью зависела от него. Возможно, ей стало его по-женски жалко. Любви между ними уже не было, но ее задело: за что эти старые пердуны хотят растоптать его? И теперь она сидела и размышляла, как ей позвать на помощь других членов ЦК. Подумав, применила маленькую женскую хитрость, отпросилась выйти. Рядом с комнатой, где заседал Президиум, был всего один туалет, мужской. Фурцевой нужно было идти по коридорам довольно далеко, в отсек, где находился женский туалет. Когда она встала, враги Хрущева вытянули шеи и посмотрели на нее с подозрением, но она смущенно сказала:
– Вы все бегаете в туалет. Я тоже имею права хоть раз выйти с заседания.
Но вместо туалета Фурцева помчалась в свой кабинет и по кремлевскому телефону-вертушке стала обзванивать членов ЦК и высоких генералов, чтобы они приехали и не дали произойти новому кремлевскому перевороту. Она по-женски страстно умоляла:
– Приезжайте, помогите не допустить снятия Никиты Сергеевича с поста первого секретаря!
Многие из тех, кого она обзванивала, обещали сейчас же приехать и заявить, что не пойдут против Хрущева. В этих уговорах Фурцева оказалась не одинокой, тот же самый трюк проделал новый кандидат в члены Президиума Леонид Брежнев, тоже ставленник Хрущева. Он вышел как бы в туалет, а на самом деле позвонил министру обороны маршалу Жукову и министру госбезопасности Серову:
– Надо срочно поддержать товарища Хрущева.
Когда Брежнев вернулся в комнату, к нему поочередно подсаживались Молотов, Каганович, а затем Первухин:
– Куда это ты мотался, а?
– У меня расстройство желудка, я все время просидел в уборной.
Вскоре после этого приехали Жуков, Серов, Игнатов и стали появляться те, кому звонила Фурцева. Они все неожиданно вошли в комнату заседаний, Жуков обвел всех взглядом полководца и строго сказал:
– Что здесь происходит? Обсуждение работы первого секретаря? Такие важные дела нельзя решать келейно. Я тоже кандидат в члены Президиума и с этим не согласен. Я разослал свои военные самолеты, чтобы срочно доставить в Кремль для обсуждения других членов ЦК. Через час они будут здесь.
* * *
Весь состав Президиума должен был скоро вылететь в Ленинград на празднование 250-летия основания города. Торжествам придавалось большое значение, и визит руководителей был заранее объявлен как дань уважения городу-герою. Его улицы и площади тщательно подготовили, множество зданий в центре покрасили и всюду развесили флаги, лозунги «Да здравствует наше родное советское правительство!» и портреты Хрущева, Молотова, Маленкова и других.
Но напрасно ленинградцы ждали именитых гостей, вместо торжественного визита эти люди проводили внеочередной пленум ЦК, чтобы разрешить споры в верхушке.
Прибывшие члены ЦК первым делом подходили к Хрущеву и тепло с ним здоровались. Они помнили, что это он оставил им знаменитые «конверты», помнили, что именно Маленков хотел их отменить. Поэтому партийные бонзы заранее были на стороне Хрущева.
Увидев поддержку, он приободрился и, открывая пленум, начал прямо с обвинения выступавших против него вчера:
– Товарищи Маленков, Молотов, Каганович и Булганин идут против партии, у них антипартийный подход к руководству страной, они – антипартийная группировка. И примкнувший к ним Шепилов тоже.
Выступления были горячими, первым выступил маршал Жуков:
– Я представляю здесь Советскую Армию и от ее имени заявляю, что поддерживаю товарища Хрущева. Армия не может допустить, чтобы первого секретаря сняли из-за келейных споров со старыми соратниками Сталина. Когда шла война с гитлеровской Германией, я был для них хорош, потому что спасал страну от поражения. А когда война окончилась победой и я подписал капитуляцию Германии, никто из них не поддержал меня перед Сталиным. Где была тогда ваша партийная совесть? Теперь вы вдруг решили ее проявить и опять делаете ошибку. Правильно говорит товарищ Хрущев: вы идете против партии.
Это сразу укрепило позицию Хрущева, за него выступили Микоян, Серов, Игнатов, Брежнев и многие члены ЦК. Горячую эмоциональную речь произнесла Екатерина Фурцева:
– Вы хотите затоптать в грязь человека, который расшевелил сталинский муравейник. Это, действительно, выступление против партии, антипартийный подход, как правильно сказал Никита Сергеевич.
После ее речи Хрущев окончательно почувствовал, что наступил момент его торжества. Он стал горячиться и, как всегда, рубить сплеча:
– Я предлагаю исключить товарищей Молотова, Маленкова, Кагановича, Булганина из состава Президиума как антипартийную группировку! – Затем остановился и добавил: – И примкнувшего к ним Шепилова. Прошу голосовать.
Такого резкого поворота дел не ждал никто. Интриги и склоки случались нередко, но исключение группы многолетних руководителей было большой неожиданностью.
– Какая же мы антипартийная группировка? – воскликнул Маленков. – Мы не против партии, а против тебя! Ты что, отождествляешь себя с партией?
За предложение Хрущева сначала поднялось несколько рук. Люди понимали, что, если они не проголосуют, в будущем их ожидает та же участь. Страх, который они привыкли испытывать перед Сталиным, теперь обуял их снова, уже перед Хрущевым, – поднялись все руки.
Хрущев подытожил:
– Так, значит, большинство за исключение товарищей Молотова, Маленкова, Кагановича, Булганина и примкнувшего к ним Шепилова как антипартийной группировки.
Молотов крикнул:
– Я не собираюсь голосовать за такую глупость. Как вы смеете исключать нас, старейших и самых заслуженных членов партии и ЦК? Это фарс!
Хрущев немедленно отреагировал:
– По-вашему, голосование членов ЦК – это фарс? Что ж, будем считать, товарища Молотова воздержавшимся. А кто против?
Руки подняли только сами исключаемые.
– Против меньшинство. Итак, антипартийная группировка исключена, – радостно заключил Хрущев и зааплодировал первым, за ним зааплодировали остальные.
Хрущев продолжал:
– Поскольку исключенные все были членами Президиума, предлагаю рассмотреть вопрос о введении на их место новых членов, товарищей Жукова, Фурцеву и Брежнева.
Так он сразу отблагодарил тех, кто помог ему победить.
Обескураженные партийцы вышли из зала с опущенными головами. Ну, по крайней мере, их не выволокли, как когда-то Берию.
* * *
Через несколько дней в газетах было объявлено об исключении «антипартийной группировки из состава Президиума» и добавлено следующее: «Товарищ Хрущев, Никита Сергеевич, назначен Председателем Совета Министров СССР с оставлением в должности первого секретаря ЦК партии». Подобную власть имел только Сталин.
Так Хрущев смог разрешить третью сказочную задачу Иванушки-дурачка, и опять с помощью маршала Жукова.
Поездка на юбилей Ленинграда состоялась на неделю позже. Срочно убрали с площадей портреты исключенных, художники дни и ночи писали портреты новых членов Жукова, Фурцевой и Брежнева. Портрет Хрущева красовался первым, как раньше портрет Сталина. В народе так и говорили: царь Никита.
В триумфальном выступлении Хрущев устроил еще один разнос «антипартийной группировке»: «Мы их разгромили, изгнали вон из рядов ленинской партии, стерли в пух и прах!»
Люди не могли не удивляться: много лет эти «стертые в пух и прах» были во главе партии и вдруг оказалось, что они «антипартийные». Что-то тут не то. Хрущев в выступлениях называл Шепилова не иначе, как «и примкнувший к ним Шепилов». Так писали и в газетах. Эта фраза до того приелась, что остряк Моня Гендель пустил в народ шутку: «Какая самая длинная фамилия из двадцати трех букв? – Ипримкнувшийкнимшепилов»[35].
34
Цитата из выступления Н.Хрущева на заседании Совета Министров Украины.
35
Ход исторического заседания Президиума записан по воспоминаниям его участников.