Читать книгу Неверия - Владимир Хотилов - Страница 11

В конторе СМУ начальника на месте не оказалось и Жеке пришлось ожидать в приёмной. Там он обратил внимание на секретаря, ещё молодую, русоволосую женщину с серыми задумчивыми глазами.

Лицо женщины почему-то притягивало Жеку, и он удивился возникшему желанию, но сохранял равнодушный вид и лишь осматривал небольшую приёмную, ненадолго задерживая взгляд на её хозяйке.

Она же, отрываясь иногда от чтения книги, плавно поворачивала голову и смотрела в окно, в которое сквозь хмурое небо и голые деревья робко пробивались золотистые лучи солнца.

В приёмную никто не заходил, всё в ней будто остановилось и замерло. Женщина заговорила первой и спросила тихим голосом его фамилию.

Жека назвался.

– Зотов?! – повторила она с некоторым удивлением. – А, Зотов… Теперь припоминаю и, кажется, вспомнила… Вы из Неверова, не так ли? – спросила она и произнесла будто случайно: – Оттуда письмо начальнику СМУ не так давно очень плаксивое пришло от какой-то женщины, возможно, вашей мамаши – не помню её фамилии… А я в вашем городишке когда-то проживала, наверное, поэтому у меня это и отложилось.

Последние слова женщины, особенно упоминание о плаксивой мамаше, задели Жеку, и он захотел ей возразить, но почему-то промолчал и только внутренне напрягся, ещё ниже склонив голову, и упёрся взглядом в пол. Он неожиданно охладел к этой женщине, которая ещё совсем недавно привлекала его и казалась загадочной.

Зотов быстро сообразил, что, несомненно, когда-то встречал её в Неверове и не один раз, и зрительный образ этой женщины, видимо, успел сохраниться в его памяти. Вот и вся загадка… Но сейчас её тихий и слегка завораживающий голос, неторопливые движения и даже приятное лицо с большими серыми глазами стали почему-то раздражать Зотова.

– Я помню, Неверов… Вечно грязный, захолустный и, вообще, какой-то убогий городишко, – рассуждала женщина вслух. – Он, наверное, таким и остался, не так ли?

Жека, не желая поддерживать разговор, промолчал и, теребя шапку, разглядывал ссадины на своих огрубелых руках.

Женщина заметила его нервозность, и на её безразличном лице обозначилось вялое удивление, но тут же, почти мгновенно, оно исчезло с него. Она снова превратилась в обычную, полусонную секретаршу, холодно взирающую на молчаливого посетителя.

– А что в захолустном Неверове может измениться с той поры?.. Всего и прошло-то, каких-то девять лет, – рассеяно, словно в пустоту, произнесла секретарша.

Её слова удивили Жеку: «Говорит про Неверов – не самый худший городок в нашей стране, как про захолустье, а сама здесь, в Качкаре, в этой глухомани, окружённой зонами… В дыре, где живут переселенцы, бывшие зэки и разная шваль!»

Жека снова захотел ей возразить, но спазм в глотке не позволил ему – он лишь качнул головой и неожиданно громко прохрипел пересохшей гортанью.

Секретарша вздрогнула, отвернулась от него и снова уставилась в окно. А Зотов вспоминал Неверов, свое детство, их улицу в овраге с речкой Кнутихой, которую ребятня прозвала Вонючкой.

…Временами речка превращалась для местных обитателей и близлежащих предприятий в естественную сточную канализацию и периодически благоухала, то запахами карамели «Дюшес» от стоков кондитерской фабрики, то далеко не такими ароматными запахами от сбросов кожевенного завода.

Вспомнил он и про деревянный мост над речкой, в самом начале улицу, под которым, скрываясь от взрослых, курил вместе с другими пацанами охнарики – чужие, брошенные окурки.

Дорога по этой улице вела на зелёный городской базар. Весной и осенью дорога становилась непролазной из-за грязи, и ходить по ней можно было сносно лишь по дощатым мостовым. Возможно, именно на этих мостовых он и встречал в детстве эту тётку, сидящую теперь в приёмной, тогда ещё молодую и более привлекательную, чем сейчас.

Весной тихая и незаметная Кнутиха уже не пряталась на дне оврага, а поднималась из него, превращаясь на несколько дней в мутную, сварливую речку, и подтапливала окрестности.

Как-то гуляя после уроков, юный Жека забрёл на илистый берег Кнутихи, чтоб испытать свои новые сапожки. И завязнув там, выбирался потом из прибрежной трясины, чуть ли не ползком в своих обновках.

Картина со стороны, наверное, была комической, но только не для Жеки, который, едва не потеряв свои новые сапожки, и возвращался домой весь в грязи с перепачканным портфелем в руках, с трудом волоча ноги по мостовой. Эту забавную для постороннего глаза картину, ещё издали, наблюдала молодая особа в светлом плаще и, нахохотавшись вдоволь над незадачливым Жекой, теперь боязливо сторонилась на мостовой измазанного в грязи мальчишки. А он, приостановившись, только исподлобья посмотрел на её, как ему показалось тогда, красивое лицо с большими серыми глазами, и зашагал дальше…

Вот с той поры красивая, хохочущая женщина в светлом плаще, с легким, бирюзовым платком на белой шее и запомнилась ему, а сейчас, похоже, именно эта женщина сидела за столом в тихой приёмной, в далёком и богом забытом Качкаре, где Зотов ожидал какого-то начальника СМУ.

На какой-то миг Зотову показалось, что всё происходящее с ним сейчас есть просто нелепое завихрение его жизни во времени и пространстве или какое-то наваждение, а он всё ещё тот мальчишка из далёкого детства, который уныло бредёт домой по скользкой мостовой в ожидании будущего наказания за вымазанную в грязи одежду.

Зотов очнулся и вернулся в реальность, когда в приёмной появился начальник СМУ – молодой, суховатый на вид мужчина, которого Жека уже видел как-то раз на стройплощадке в Найбе.

Он быстро проследовал в кабинет и вызвал секретаршу. Прошло не так много времени, когда она вернулась от него с папками каких-то бумаг и пригласила Зотова зайти в кабинет.

Начальник СМУ даже не взглянул в сторону Зотова, когда тот вошёл, а продолжал изучать лежащие на столе документы, среди которых была и Жекина телеграмма от родителей.

– Зотов… Найба?! – не поднимая головы, спросил начальник.

– Да, – ответил Жека.

– Неделя на всё – хватит вполне! – коротко бросил он и, не о чём больше его не спрашивая, добавил: – Зайдите к секретарю – она всё оформит.

Он подписал и протянул ему командировочное удостоверение, и Жека едва успел разглядеть его скуластое, худое лицо, первую седину на висках и цепкий взгляд желтоватых глаз.

«Не глаза, а колючки – такими зырить только в тюремный волчок, а на людей смотреть, что репейником швыряться!» – подумал Зотов и вышел из кабинета начальника СМУ.

Секретарша поставила печати на командировочное удостоверение, сделала записи в журнале приказов и в журнале для командировочных лиц, в котором заставила Зотова расписаться, а потом повернулась в его сторону и внимательно на него посмотрела.

Зотову показалось, что она хочет чего-то от него услышать, возможно, каких-то прощальных слов. Но сам Зотов не меньше её нуждался в добрых словах поддержки, так необходимых ему в этот момент.

Однако секретарша замерла с застывшим лицом и молчала, словно что-то выжидая. А Жека ещё раз, почти пристально, посмотрел на неё, засунул документы в карман куртки, шумно выдохнул и, не сказав ни слова, вышел.