Читать книгу Сборник прозы - Владимир Хрулёв - Страница 9

Если я хочу написать книгу о сегодняшних событиях в России, то могу ли я предположить что меня ожидает? Могу ли я предположить, что моя затея – задача неисполнимая, ибо в событиях этих грандиознейшего масштаба трудно, наверное, разглядеть современнику правоту и справедливость с одной стороны и ложь и преступность с другой. Нет, я не могу, мне невозможно отстраниться от сегодняшнего времени и мыслями перебраться в будущее – я весь в эмоциях, под впечатлением сегодняшнего дня и я не поддаюсь иллюзиям.

Это одно.

Почти невозможно оценить происходящее из предоставленной информации путинской пропаганды и почти так же невозможно, если мы поверим украинской расхристанной национальной болтовне. Каждая из сторон болтает и не знает чем закончится противостояние, при этом дерутся так, будто с заклятым вековым врагом – жизни не жалеют, пролитой крови не меряют. А сейчас можно лишь гадать (и не угадать), как обернутся события в будущем – процветанием или катастрофой.

Это другое.

Для написания этой книги мне никто не был нужен. Я ни с кем не обсуждал события и никого не слушал. Я думал о происходящем, я видел власть и её отношение к событиям и видел, что власть опасна, она причастна и либо молчит и, кажется, что тупо, либо ссылается на демократию.

Так же тупо.

Бледное ленинградское солнце грело землю под окнами дома и с трудом выгоняло на свет всходы из луковиц пионов и георгинов. Роз не сажали даже чайных – не приживались. А что расцветало своим цветом, махровые пионы и яркие с унылостью георгины, несли на рынок или куда поближе, где много людей – к магазинам, и продавали молодым мамам для дочек и сыночков и бабушкам для внучат – букеты к началу учебного года, обремененными радостным удовольствием нести букетную местную флору учителям в доказательство любви за получение обязательных школьных знаний.

Белобрысый мальчик, маленький и худенький лет восьми, свешивлся из окна второго этажа дома по адресу Басков переулок дом 12 и вслушивался в разговор девочек постарше, лет двенадцати, усевшихся под окнами дома на лавочке. Поначалу мальчику был интересен разговор девочек: о чём же могли болтать взрослые девочки? Но, прислушавшись, он услыхал совсем незнакомые слова, какие то шипящие да протяжные, словно поющие – с-шшш-а, о-о-о-н. И застыдившись умных девочек, мальчик спрятался от них за занавеску, но подслушивать не переставал.

Но в это время небо над городом потемнело и девочки переменили разговор в тиши после сумеречного потемнения до шёпота. Многие из девочек верили в русалок, водяных, леших, кикимор, домовых, оборотней и не только верили, но даже всю эту нечисть видели собственными глазами. А про незнакомые слова забыли – непогода вмешалась.

А над городом чернело опускающееся тучами небо. Становилось всё ниже, клубилось и бежало непонятно куда. Но всё неслось над головой грозно и мимо людей и всего города. И в этом беге и кружении чёрных туч вспыхивали голубые зарницы, бесшумно и ослепительно, но гром не гремел и не пролилось ни капли дождя.

Девочкам было жутко в такую непогоду, а мальчику было любопытно наблюдать за бесстрашными и умными девочками и когда девочки с криком сорвались с места и бросились по домам, мальчику сделалось уныло и он захлопнул окно – на пустынных улицах не было ни души.

Потом мальчик несколько вытянулся в росте, но всё равно остался низкорослым человеком, хотя ой как многого добился в жизни – судьба была к нему чрезвычайно благосклонна под гром и зарницы в ленинградском небе. Он возрастал и матерел.

Мальчика звали Витя. В школе он себя ничем не проявил, учился ни шатко ни валко – не стеснялся своей усреднённости, но его тянуло к мальчикам заметным, они как бы сами появлялись ему на глаза и он цеплялся за них как репей за собачий хвост. Тешил себя надеждой в своей взрослой жизни достичь завидных успехов лётчика, моряка или разведчика. Он не бредил на этом поприще, просто хотел быть в очередь то тем, то этим и, наконец, уже по окончанию школы решился войти в двери ленинградского Управления Комитета государственной безопасности и заявить о своей мечте. И после этого посещения он исправно получал советы и наставления от серьёзных людей и был серьёзен в отношениях со своими наставниками. Прежде чем стать разведчиком, говорили ему наставники, ты, Володя, должен получить серьёзное образование и ты, Володя, должен быть крепким в здоровье человеком, заниматься спортом и иметь высшие спортивные звания. Ты должен следить за своим здоровьем, прибегая к здоровому образу жизни и к повышенным требованиям санитарии. У тебя должны быть здоровые зубы, здоровый желудок, здоровый кишечник, здоровая двенадцатиперстная кишка, здоровые лёгкие, здоровое зрение и здоровый слух – всё это как у орла. Следи за артериальным давлением, за своим настроением, аппетитом и функцией мочеполовой системы.

И по совету из Большого Серого Дома Вова после окончания школы поступил на юридический факультет Ленинградского государственного университета. И тут же получил что то вроде внештатного служебного задания: слушать. Слушать везде и слушать всех. Преподавателей на лекциях, в отношениях со студентами, в личных отношениях между собой и в отношениях со знакомыми и незнакомыми людьми, если случай такой представится. Слушать студентов в отношениях с друзьями, на вечеринках, на лекциях, на отдыхе, в общежитии, интересоваться их интимными связями или наклонностями, материальным положением. Слушать своих соседей, знакомых и незнакомых, слушать случайных людей. После чего делиться услышанным в своих отчётах раз в месяц.

Так или иначе, с первого своего отчёта, да что там! – с согласия исполнять слежку за людьми Вова, стал внештатным сотрудником КГБ, или попросту сексотом КГБ.

За этим занятием он и закончил институт. А потом была учёба в Москве в школе КГБ и закончив её, он смог считать себя настоящим разведчиком. Но он видел себя неуловимым шпионом заграницей. Но не подходил для такой работы, он был холост. И нужно было жениться.

И как только был заверен начальниками, что это единственная причина, мешающая ему пожить в ГДР, то сразу начал подыскивать себе жену.

А может было всё наоборот. В семье никто никого не предупреждал о безнравственной жизни мужа и отца. Жену всё устраивало, как безответную овцу, а детям, пока росли, было не понять родительского воспитания поначалу, да и кто что объяснял, если и сами они не хотели иного воспитания – никакого. Так и жили на свете.