Читать книгу Эхо «Янтарной комнаты». Тень «Янтарной комнаты» - Владимир Иванович Баранов - Страница 5

Ритмично щёлкал за спиной редуктор, вереница серебристых пузырьков, весело булькая, рвалась наверх. Володька Воронцов не спеша уходил на глубину, равномерно работая ластами. Глубины здесь были небольшими,10—12 метров, сказывалась близость берега. Любопытная рыбья мелочь сновала туда-сюда, по своим рыбьим делам. Лупоглазая камбала, зарывшись в песок, с опаской наблюдала за аквалангистом. На светлом песочке играли солнечные блики, слепя глаза и мешая сосредоточиться. Именно на этих глубинах находились углубления и промоины, в которых собиралась, после шторма, «янтарная грязь». Этот слой, состоящий из палочек, ракушек, водорослей и прочего мусора, был особенно богат янтарем. Иногда попадались кусочки довольно крупные, что не могло не радовать сердце. Потому как янтарь нынче в цене и за него платят в основном «зеленью» с портретами заморских президентов.

Владимир Воронцов, уроженец города Приморска, 33 лет от роду, непьющий и некурящий, уволенный из рядов ВМФ за поступки, несовместимые с гордым званием «мичман», осматривал прибрежные мели, в поисках «солнечного камня». Будучи, пинком по зад, выброшенным с военной службы, без пенсии все же не остался. Так что голодная смерть, в ближайшее время, отнюдь не грозила. Вот и лупоглазая камбала не зря, с опаской, поглядывала на местного Ихтиандра.

Володька, при помощи рыболовного приспособления, под названием «дурак», надергивал этой самой камбала по 10—20 хвостов за раз. «Дурак» – это обыкновенный свинцовый тройник, с торчащими в разные стороны, остро заточенными крючками. Он привязывался к толстой леске и забрасывался прямо с пляжа на 30—40 метров. Затем его просто надо было тащить по песчаному дну, изредка подергивая. Острый крючок пробивал лежащую камбалу, а уж вытащить рыбину на пляж, было нетрудно. Правда была в этом деле одна червоточинка. Дело в том, что «дурак» считался браконьерским орудием лова и был повсеместно запрещён. Потому что камбала имела привычку срываться с крючка и уйдя в глубину, умирала. А посему надо было ловить её на кусочки мороженной салаки или кусочки креветки. Но это было долго и нудно. Представьте – сначала надо нанизать на крючки эти самые кусочки, затем подальше забросить. А затем надо было сидеть возле спиннинга, ожидая поклевки. Неугомонная натура Воронцова не давала ему долго, без дела, сидеть на месте, а посему, ему было проще надёргать рыбы на «дурака». Что он успешно и делал. Главное в этом деле – не жадничать. А выловленной рыбы ему хватало и пожарить, и навялить, и угостить соседку Галину Леонтьевну, бодрую старушенцию 80 с гаком лет. Леонтьевна дружила с Володькиной мамой Александрой Ивановной, да и женщиной была доброй и покладистой. Опять же соседей нужно холить и иногда лелеять. И состоять с ними в вечной дружбе, не то может случиться всякое. Бывали, знаете ли, прецеденты. Плавали, знаем…

Ничем особым Воронцов не отличался. Коротко стриженые темные волосы, с невесть откуда взявшейся проседью, средний рост, хорошо развитая мускулатура, широкие плечи и зелёные глаза. А если к этому добавить незаурядный юмор, прекрасную игру на гитаре и исполнение под оную собственных песен, то получался парень хоть куда. Спиртное он не уважал, но мог иногда себя побаловать пивком «Балтика» с вяленной рыбкой. Попав на срочной службе в морпехи, Володька сразу бросил курить и от души занялся рукопашкой, в чём и преуспел. Служба нравилась и поэтому по окончании службы Воронцов отучился на мичмана и остался служить в родной бригаде. Служба не тяготила, служил весело, легко. Начальство уважало, через пять лет, когда подписал контракт на дальнейшую службу, расщедрилось на 2-х комнатную квартиру. Правда были у Володьки некоторые черты, которые отцы-командиры не шибко приветствуют. Например, отсутствие чинопочитания и скверная привычка говорить, что думает, прямо в глаза. А также отвечать на грубость, хамство и оскорбление, прямым ударом в челюсть. Он и со службы так вылетел. Не стерпел пьяный мат, приехавшего с проверкой подполковника, который изгалялся перед строем морпехов. Вышел из строя – и засветил любителю матерщины в глаз. Чётко рубанув при этом —Если ты, сволочь поганая, наших матерей тут грязью поливать будешь, то я тебе при всех погоны сорву!». Нет, если, между нами, мальчиками говорить, то по делу засветил. Было за что. Не хрен высказываться бойцам десантно – штурмового батальона, как он их маму имел… Тем более что офицер он был не «боевой», а из «Арбатского военного округа». То бишь с Москвы. Большого шума удалось избежать, дело замяли. Но, поднявшаяся волна гнева, вышестоящих начальников, накрыла Воронцова с головой. Комбат грудью лег «на амбразуру» и как смог смягчил удар «стихии». Так что уволен был Воронцов с сохранением звания мичман, с пенсией и выслуженной квартирой. То есть – не с голым задом, как говорят в войсках. Кстати, когда он, уходя со службы, накрыл в кают-компании «поляну», пришли все офицеры батальона, стоя выпили за боевого брата, каждый обнял и пожал ему руку. И это у военных дорогого стоит.

Вот с женой Воронцову не повезло. Женился он сразу после окончания школы мичманов и прапорщиков. Наталья была красивой, крепко сбитой, ладно сшитой, грудастой и веселой казачкой. Да еще и с примесью цыганских кровей. Как он ее увидел, так и запала она ему в душу. Недолго думая и разогнав стайку некоторых штатских, претендующих на её руку, предложил ей свое большое и доброе сердце. А та, недолго думая, согласилась. Вот и зажили славно и счастливо. Наташка через положенные 9 месяцев принесла девочку, которую счастливый отец назвал Александрой. Ну, нравилось ему это имя – Сашенька. Ласковое и нежное. Воронцов служил, дочка росла, а Наташка варила им борщи и жарила котлеты из трески. Жаль недолго счастье продлилось. У Родины вдруг кончились деньги и получку Володька домой приносить перестал. Он бы, конечно, приносил, но ему не давали. Нету денежек – и все. Поэтому на работу пришлось пойти Наталье. Отдали маленькую Сашку бабушке Александре Ивановне и продолжали тянуть лямку. Воронцов на службе, Наташка – на рынке. Продавцом мясных изделий. В результате чего схлестнулась с каким-то богатеньким абрэком, с далёких гор, и исчезла, в неизвестном направлении. Оставила только записку- Надоело всё! Прощай, прости и не ищи… Он и не искал. А четырёхлетней Сашке сказал, что мама умерла. И что ангел забрал ее на небо. Дитятко вздохнуло и сказало рассудительно – И не ангел вовсе, а Боженька! Ни фига ты папенька не знаешь! Володька только что и смог, руками развести и поцеловать дочь в пахнущую молочком макушку… А дальше жизнь попёрла так, что мама не горюй. Стреляли танки по Белому дому, миллионы, ворованные увозили за границу, страну растаскивали по кусочкам, а Воронцов только крепче стискивал зубы. Политика его не интересовала. Больше занимал вопрос, где купить дочке новые колготки, которые на ней горели как синь-порох. Правда денюшку военным стали давать снова, только вот цены то на месте не стояли. Вот так и жили, на Володькину получку, мамкину пенсию и тем, что в огороде выросло. Так бы и жили, наверное, да вот беда подкралась, откуда не ждали.

И кем только он не работал. И вагоны разгружал, и охранником работал, и браконьерничал (благо рыбы в Балтийском море навалом) на еду и оплату квартиры хватало, а уж Сашка, как принцесса, всегда ходила. Володька в дочке души не чаял. Воспитывал в строгости, не замечая, что подобное воспитание больше подошло бы пацану. А Санька, в свои годы, уже и рыбу умела ловить, и хулигану руку сломать, и костер в мокром лесу разжечь, и борщ сварить. Была, понимаешь, у Воронцова тайная страсть- кулинария. Да, да, не удивляйтесь. И такое бывает. За годы службы так научился готовить, что хоть сейчас иди поваром в столовую. Причем были у него в меню в основном блюда вовсе не ресторанные. Щи, борщи, супы, каши… А самое главное подливки. Их Володька знал множество, один знакомый повар из Батуми научил. Он же рассказал ошарашенному повару – любителю историю, про одного французского короля, который тоже обожал готовить. Как-то он приготовил нечто густо политое вкуснейшей подливой и объявил, что тот, кто сможет по вкусу определить, что это такое, получит в награду мешочек золотых монет. Кастрюля была большая, пробовали многие, но никто так и не смог угадать, что король приготовил. В результате все приглашенные, съели по кусочку, всем понравилось, и монарх объявил рецепт блюда. Оказалось, что он приготовил старый, мушкетерский, ботфорт. Или как бы сейчас сказали – сапог. Раньше их делали из выделанной свиной кожи, вот король и сподобился. – А, рассказал я тебе это, что бы ты знал – с хорошей подливкой, люди чёрта лысого съедят- закончил рассказ аджарец. Свои знания Воронцов как бы невзначай, передавал дочке. Семя знаний упало на благодатную почву. В семь лет наследница папкиных традиций, вовсю кошеварила у плиты, и горе было тому, кто осмеливался не похвалить юную повариху. Надо сказать, что для своих лет, готовила она знатно. А что вы хотите – папины гены…