Читать книгу Пьяные бывают резвыми, а трезвые пьяными - Владимир Иванович Чистополов - Страница 3

В бане у Кеши, который заманил меня на дачу вместе с двумя товарищами, было жарко. Тусклая лампочка с трудом освещала помещение, потому что Иннокентий все время плескал на каменку пивом, отчего пахло хлебом и духмяный пар застилал все вокруг. И было хорошо.

Время от времени мы выскакивали из парной и садились за стол в большом и чистом предбаннике, напоминавшем летнюю веранду. Кеша сразу вытаскивал из ведра с холодной водой бутылку водки и проворно разливал содержимое в граненые стаканы.

После пятого захода двое наших товарищей, завернувшись в простыни с головой, превратились в коконы и уснули под столом так крепко, что на них можно было ставить ноги.

А мы с Кешей заскучали по компании.

– Как-то грустно проходит мероприятие, – заявил Кешка, пристально разглядывая нахохлившийся на вилке огурец. – Романтизма нету, пьянка простая, меня такое не устраивает. Даже песен не попели, а уже под столом валяются, – он кивнул на уставших приятелей, – совсем плохие стали, старость не радость. Как бы нам их взбодрить, чтобы компанию не рушили?

– Взбодрить можно, – говорю я, – другое дело – понравится ли это им? По стручку острого перца в шлюзы, и я гарантирую, что они не только оживут, но и станут чрезвычайно бойкими.

– А что, – загорелся Иннокентий, – можно попробовать. Я в каком-то старом кино видел, как гайдуки туркам перца в штаны насовали, это было зрелищно. Серега и Витька сейчас все равно ни хрена не соображают, скажем потом, что это они сами – на спор…

Сказано – сделано. Кеша принес из дома два ядреных стручка острого кайенского перца. Надрезав кончики плодов, мы, подвинув простыни, осторожно ввели их в каудальные отверстия спящих на полу мумий.

Ждать пришлось недолго. Сначала Витька, а потом почти синхронно Серега резко обнажили головы с удивленными, как у лемуров, большими глазами. Затем их рты разверзлись, выплевывая грязные ругательства, и наконец жуткий вой пронзил окрестности. Оба человекообразных, словно собаки Баскервилей, кинулись, ломая стулья, из-под стола в сторону большого бака с холодной водой и одновременно погрузили в него свои седалища, проделывая под водой пассы трясущимися руками и пытаясь освободиться от непонятных чужеродных предметов, прочно засевших в их организмах.

– Да, – ухмыляясь, произнес Кеша, – точно, взбодрились чрезвычайно. Главное, чтобы сейчас драки не получилось. Я, пожалуй, канделябр кованый пока в дом занесу, а то он, собака, тяжелый, им покалечить можно.

Схватив канделябр, он моментально выскочил из предбанника.

Я остался один. Товарищи наши начали приходить в себя. Хмель с них как рукой сняло. Прополоскавшись в холодной воде, они с удивлением рассматривали вынутые овощи. В их глазах светилось непонимание.

– Это чо? – спросил Витек, вытянув зажатый двумя пальцами перечный стручок в мою сторону. – Это почему?

– Да не знаю, – отвечаю я, прикинувшись сильно пьяным, – вы вроде с Серегой поспорили на литр коньяку насчет мазохизма и поначалу перец острый ели, а потом, надкусив, с другой стороны того…

Витек с Серегой переглянулись, очевидно, пытаясь восстановить ряд событий, но не восстановили. Ужасная встряска утомленных алкоголем организмов перетряхнула, видать, и мозги.

Сев за стол и поерзав на скамейке, отыскивая удобные позы, они тупо тяпнули по стопарю водки и начали с увлечением, перемежая речь нецензурными выражениями, рассказывать о своих сегодняшних ощущениях. Вернувшийся Иннокентий с довольным видом прислонился к косяку и внимательно слушал их. А меня клонило в сон, но уснуть я боялся. И все же уснул. Проснулся на кровати одетым. Друзья уже собирались домой, грузили вещи в машину приехавшего за нами брата Иннокентия. До города добрались без происшествий, попрощались.

Вечером перед сном, решив принять душ, я разделся до трусов и неторопливо прошел мимо сидящей на диване жены в ванную.

– Дорогой, – окликнула она, – не пора ли бросать детские забавы. Твой Кешка – идиот, и ты тоже.

– Я не понял, о чем вы, мадам?

– Посмотри на свою спину, придурок, в твоем возрасте можно быть поумнее.

Заскочив в ванную, я повернулся спиной к зеркалу. Мерзавцы! Как мне надоели их плоские шутки. На спине маркером были написаны матерные ругательства. Сбросив трусы, обнаружил на левой ягодице надпись: "Не влезай – убью!", на правой – рисунок кочегара с лопатой.

– Ну что же, други, грубо, но креативно, – оценил я. – Не последний раз в бане мылись. За мной не заржавеет.

И встал под душ, чтобы смыть с себя остатки вчерашнего дня. Жизнь продолжается.