Читать книгу В тупике бесконечности - Владимир Кельт - Страница 9

– Пойдешь один? – спросил Кротов.

Егор отбил пальцем дробь по обтянутому кожей рулю.

– Ага. Две ищейки – явный перебор, он и так дерганый.

– И где только находишь таких знакомцев? – усмехнулся Дима.

– Даже не спрашивай.

Застегнув серую ветровку, которая скрыла от посторонних глаз оружие и форменную футболку, Егор вышел из машины. Суматоха вечерней Москвы тут же поглотила его, превратив в тень, блуждающую среди тысяч подобных. Дождь моросил по навесу уличного кафе с дешевыми пластиковыми столиками, мерно капал на брусчатку тротуара, растекался по лобовым стеклам авто. Перескакивая через лужи, Егор перешел дорогу и двинулся в переулок. Восемнадцатый дистрикт – не самое распрекрасное местечко окраины, здесь слишком мрачно, слишком тоскливо. А с наступлением сумерек еще и не безопасно.

Люди спешили по своим делам, прячась под разноцветными зонтами не столько от дождя, сколько от удушающей атмосферы района с его облупленными серыми зданиями и горящими неоном рекламными баннерами, обещающими прекрасную жизнь. Обещающими кому-то другому, не им. Егор шел, сунув руки в карманы и не глядя по сторонам, однако цепкий взгляд подмечал мелочи. В привычной вечерней суете он видел, как просыпалась вторая натура восемнадцатого дистрикта, живущая по законам улицы. Человек далекий от подобных правил никогда не заметит карманника, со скучающим взглядом выискивающего зазевавшегося пиджака, не обратит внимания на ошивающегося в переходе лепрекона – дилера, чья нашивка на куртке в виде клевера намекает на определенного сорта товар. И тем более не найдет торговцев нелегальным нанотеком.

Мастерская «Автодель» приросла к подземной парковке между двумя высотками, стоящими клином. Мягкий знак на светящейся вывеске погас, и теперь просто чернел на ярко-синем фоне. Возле входа подпирал стену здоровяк, на лысом черепе которого красовалась татуировка в виде раскрывшей капюшон кобры. Громила проводил Егора колючим взглядом, когда тот вошел в душную, пропитанную запахом машинного масла мастерскую. Со всех сторон слышался лязг металла, где-то тихо работал генератор. Над раскуроченной машиной склонились двое в синих комбинезонах, из смотровой ямы доносилось жужжание инструментов. Пройдя внутрь, Егор наткнулся на еще одного любителя стероидов с такой же татуировкой на выбритом затылке, как и у парня возле входа.

Громила преградил путь, на суровом лице появилась несуразная ухмылка.

– Чего надо?

– Я по делу.

– Ну, так говори, что ремонтируем? Проводка полетела или какую приблуду поставить надо? Что за тачка?

– Мне нужен Хамелеон.

Здоровяк недобро зыркнул на Егора.

– Ты ошибся адресом, нет здесь таких.

– А если хорошенько подумать?

– Ты явно не из нашего дистрикта. И больно любопытный. Катись-ка отсюда.

Лысый мордоворот двинулся на Егора, всем видом показывая, что готов переломать ребра и вышвырнуть из мастерской. Четверо парней в синих комбинезонах оторвались от дел и похватали монтировки, решив присоединиться к веселью. Егор спокойно наблюдал, как они скалятся, будто шакалы, и берут в кольцо. В уме он прикидывал, как быть. Расстегнуть ветровку и показать удостоверение сотрудника отдела БНМ – не вариант. Так он подставит Хамелеона и потеряет ценного информатора. Вырубить этих негостеприимных козлов? Ему бы хватило пяти секунд. Выхватить пистолеты, сменить магазины с импульсными патронами на паралетик, и отправить противников в глубокий сон.

По ладоням разошелся жар – биометрические пластины накалились, готовясь принять оружие…

Нет. Стрельба ничего не даст. Ничего, кроме проблем.

Егор примирительно поднял руки.

– Ладно-ладно, парни. Не горячитесь, уже ухожу.

Парни заржали.

– Давай! Вали отсюда!

Отходя к двери, Егор не выпускал лысого и комбинезонов из поля зрения. Нет гарантий, что кому-то из этих сорвиголов не захочется почесать руки напоследок, в восемнадцатом дистрикте уважают силу, а не закон.

– Эй! Что вы тут устроили? – послышался писклявый голос.

Хамелеон стоял рядом с битым «мерседесом», скрестив длинные руки-прутики на груди, и жевал жвачку. Выпученные глаза с черными полосками горизонтальных зрачков казались на худом лице огромными, будто выпали из орбит, а обратно их забыли вставить. Зеленый ирокез зарябил и сменил цвет на синий – в тон «мерседеса».

– Ну, чего пялитесь? – нахмурился Хамелеон. – Хотите всех клиентов мне распугать?

Погоняв жвачку во рту, дилер надул большой желтый пузырь, и когда тот лопнул с глухим «бабах», Хамелеон кивнул Егору:

– Идем.

Узкий коридор привел к обитой пластиком двери. Когда Егор вошел в каморку, Хамелеон быстро закрыл за ним дверь. Глаза дико вращались, голос сделался совсем писклявым:

– Бес, ты с ума сошел! Какого модификатора ты сюда приперся? Хочешь, чтобы мне башку свернули за то, что с ищейками якшаюсь?! Мы же договаривались, что будем видеться только по сигналу и в определенном месте! Ты совсем…

Дослушивать Егор не стал. Схватил Хамелеона за грудки и хорошенько встряхнул.

– Заткнись. Надо было на сигнал во время отвечать, у меня нет времени ждать. И запомни, дружище, ты до сих пор на свободе только потому, что работаешь на меня. Так что прикуси язык.

– Хорошо, – пропищал Хамелеон, выпучив глаза еще больше.

– Вот и чудненько, – Егор уселся на край стола и обвел взглядом комнату. Ничего особенного, полная хлама каморка, отведенная под кабинет. – Хамелелон, мне нужна информация.

Дилер поправил ворот куртки и недовольно пробурчал:

– Кто бы сомневался… Будь проклят день, когда я связался с ищейкам! Весь бизнес загубите! А мне семью кормить. Малышню на ноги поднимать, о больной матери заботиться… Эх… Во что ты меня втянешь на этот раз, а?

Сетования дилера вызвали у Егора скептическую ухмылку. Хамелеон, он же Геннадий Сидоренко, любил театрально заламывать руки и рассказывать о своих бедах. В прошлый раз говорил о смертельно больном брате, который попал в аварию, а теперь вот: семеро по лавкам да мать-старушка. Не то чтобы у Гены было плохо с памятью, просто он питал страсть к показухе, что неосмотрительно для человека с его родом занятий. Продажа нанотека – препарата, способствующего переносимости модификаций и улучшающего физические данные пациентов, – целиком и полностью сосредоточена в руках государства. А подпольные лаборатории множат дженерики[11]. А такие как Хамелеон толкают эту дрянь по низкой цене, набивают карманы и не думают о том, сколько человек отправилось на кладбище, получив отторжение.

– Хамелеон, ты в курсе, что в прошлый раз подсунул мне пустышку?

Дилер хлопнул своими круглыми глазищами, затем хлопнул пузырем жвачки.

– Как?! Не может быть! Инфа про лабораторию была стопроцентная!

– Ага. Только лаборатории там не оказалось, черные медики давно свалили.

– Я предупреждал, что надо пошевеливаться, остальное – не моя проблема.

Егор вздохнул.

– Слушай, не заставляй меня напоминать о том, какие у тебя могут быть проблемы. И хватит уже ломать комедию, раздражает.

Ухватив стул за спинку, Хамелеон подтянул его ближе и оседлал задом наперед. Жвачка отправилась в пластиковую урну, лицо посерьезнело, в голосе больше не слышалось писклявых ноток.

– Как скажешь, Бес. Выкладывай, что у тебя. Помогу чем смогу, ты же знаешь, что проблемы мне не нужны.

– Тебе знакомо имя Валери Соларес?

Дилер пожал тощими плечами.

– Первый раз слышу. Иностранка какая-то?

– Не важно, – ответил Егор. Врать Хамелеон не станет, а знать больше положенного ему ни к чему. Егор достал из кармана коммуникатор и вывел голограмму пакета с травяным составом, рядом с изображением выстроился стройный ряд химических формул. – А эта штука тебе знакома? Ну же, напряги остатки своих модифицированных мозгов.

Пристально всматриваясь в голограмму, Хамелеон машинально провел рукой по ирокезу, тот сменил цвет на кроваво-красный.

– Это не лекарство, как тут сказано. Любой дурак знает, что лечит только нанотек и волшебные пилюли, которыми я приторговываю. А экзотическими травяными составами балуются всякие чудики.

– Знаешь таких «чудиков»?

– Лично не знаком, но наслышан. Эти гады организовали что-то вроде секты и проповедуют свободу от модификаций. Представляешь, как это мой бизнес портит?

– Представляю, – усмехнулся Егор.

– Они называют себя «Легион», несут всякий бред про то, что модификации это не для людей, что человечество губит себя, и тэ дэ и тэ пэ. Я бы на эту хрень внимания не обращал, как и мои партнеры, но ведь люди их слушают! Начинают удалять модификации, соскакивают с нанотека… Понимаешь, о чем я? Оно ведь как заведено: каждый модифицированный должен сидеть на нанотеке до конца своих дней, чтобы не получить отторжение, а эти слазят с крючка. Бес, ты же модифицирован от пяток до кончиков волос, сколько ты тратишь на нанотек?

– Нисколько. Федерации заботится о своих гражданах. Если ты честно трудишься на благо общества и приносишь пользу, то имеешь все.

Хамелеон хотел что-то возразить, но Егор остановил его жестом:

– Я не о морали пришел потрепаться. Где найти «Легион»?

– Точно не знаю, эти сектанты не особо высовываются… Но я слышал, что кое-кто из них ошивается в баре «Робинзон», – Хамелеон расплылся в ухмылке. – У них там что-то вроде точки для сборов угнетенных и обездоленных.

Егор кивнул и направился к выходу.

– Бес, подожди! – окликнул Хамелеон. Егор остановился, обернулся, и тогда дилер сказал: – Слушай, по дружбе говорю… та трава с голограммы. Там указан редкий марсианский гриб… Бес, возможно, ты не за ту ниточку тянешь. Ты должен знать, что иногда с такими штуками передают контрабанду с Марса.

– Например?

– Артефакты, добытые черными археологами.

Егор улыбнулся:

– Спасибо, Хамелеон. Я запомню.

* * *

– Вряд ли артефакты с черных раскопок и порошок из лаборатории как-то связаны, – сказал Дима, когда Егор вел внедорожник через тоннель.

– Почему нет?

– Пока ты тряс информатора, я получил от питерских коллег данные вскрытия Малышева Карла Вениаминовича. Ты был прав, старик насквозь модифицирован, неудивительно, что пришлось за ним побегать. Но есть кое-что необычное.

Егор усмехнулся:

– Ага. Дед, улепетывающий по крышам, снайпер и взрыв. Куда уж необычнее?

В ответ Кротов лукаво прищурился, в полумраке салона веснушки на его лице превратились в темные пятна.

– А ты включай фантазию, майор Бестужев, и слушай. Судя по данным биочипа, в последнее время Малышев все реже принимал нанотек, скорее всего, старик пытался заменить его травами. Покойный мог приобрести порошок для себя, а заодно продать несколько пакетов. Ты его захламленную лавку видел? Голову даю на отсечение, что Малышев достал снадобье нелегально. А когда мы появились, старик испугался, поэтому и пытался сбежать.

– Дим, версия на самом деле годная. Но как объяснить убийство Малышева и взрыв в лавке? Кто это сделал и почему?

Димка пожал плечами:

– В любом случае с этим теперь питерским ищейкам разбираться.

В салоне повисло молчание. К этому времени дождь закончился, от луж не осталось даже напоминания. За стеклом мелькали дома и светящиеся витрины магазинов, растворялись в скорости тощие столбы фонарей и оранжевые полосы разметки, светлячками проносились фары встречных авто. Егор следил за дорогой, а сам думал о связи между покинутой лабораторией, о Валери Соларес, засунутой в бочку с кислотой, и старике, чей череп раскроило импульсом. Он искал ответы. Искал и не находил. Осколки. Все события представлялись осколками разбитого зеркала – какой не возьми, порежешь руку, и никогда не увидишь отражение правды. Так и будешь наблюдать отдельные, никак не связанные фрагменты. Судя по тяжелому вздоху и задумчивому взгляду, Дмитрий тоже думал об этом. Напарник теребил пальцами золотистую щетину, которая до сих пор не превратилась в бороду, и Егор прекрасно знал, что так он скрывает нервозность. Да уж, это дело еще потреплет нервную систему.

Красная точка на карте дистрикта, обозначающая бар «Робинзон», мигала недалеко от пересечения Яблоневой и Межпланетной. Егор свернул с шоссе. Черный «Tesla patriot» вильнул направо, триста метров по гладкому иссиня-черному полотну дороги, и снова направо. Припарковав внедорожник рядом с бордовой «хондой», Егор заглушил двигатель.

Через дорогу светилась вывеска: «БАР Робинзон», а рядом пальма с попугаем. Судя по тому, что вывеска обычная, а не голограмма, где шумел бы океан, а попугай летал бы над козырьком входа, этот бар – замшелая забегаловка. Глядя на сотканного из светодиодов красного попугая, Егор вспомнил пернатого из лавки. Тогда он поймал птицу, укутал в свою куртку и отвез домой. Не сразу, конечно. Сначала бедняга исколесил вместе с Егором и Димой полгорода, пока наконец не были улажены все бюрократические моменты и сданы рапорта в Главное отделение полиции Санкт-Петербурга. Только под вечер Егор попал домой и отдал сверток Натке. Как же сестра обрадовалась! Расцеловала, а потом давай носиться как ужаленная: «А клетка?», «А что он будет есть?», «А как его зовут?». Егор остался доволен собой: помирился с сестрой, выполнил обещание, подарив особенный подарок, да еще и птицу пристроил. Хоть что-то в тот день удалось сделать правильно.

Вспомнив взрыв и убийство старика, которое не смог предотвратить, Егор тяжело вздохнул. Кротов ответил таким же болезненным протяжным вздохом и откинулся на спинку кресла.

– Так, давай еще раз прикинем, что у нас есть, – предложил Дима и начал загибать пальцы: – Исчезнувшая нелегальная лаборатория генных модификаций – раз; труп американской журналистки без модификаций – два; пакет с травой, который ничего не дал – три; информация от твоего знакомого о сектантах – четыре.

– Ты забыл про убийство Малышева и взрыв.

– Не забыл. Но теперь это не наше дело, а питерских. Все еще думаешь, что есть какая-то связь со смертью Валери Соларес?

– Не уверен. Просто… – Егор замялся, решая, стоит ли делиться сомнениями. – Просто мне кажется, что старик пытался о чем-то предупредить. Когда я хотел его арестовать, он все твердил, что это ошибка, что я не представляю во что ввязываюсь. Конечно, он что-то знал, и его убили за это. Возможно, изначально хотели взорвать лавку вместе с хозяином, а мы попутали все карты, и убийце пришлось выдать себя. И все же это не значит, что знание старика как-то связано с лабораторией на стройке в Москве. Это выглядит абсурдно.

Димка нахмурил рыжие брови.

– Бес, это вообще никак не выглядит. Абсолютно не стыкующаяся фигня. Ну что? Пойдем, потрясем сектантов?

Как ни странно, бар оказался вполне приличным. Настенные панели в виде шумящих водопадов, россыпь звезд на антрацитовом потолке, тихая лаунж музыка и просторный зал создавали атмосферу некой отрешенности от забот большого мира. Люди сидели за столиками, разбились на стайки по углам и двум барным стойкам. Никто не обратил внимания на вошедших в бар полицейских.

– Два «Бархатных», пожалуйста, – попросил Егор бармена.

Парнишка, на вид лет семнадцати, одетый в тельняшку и пиратскую треуголку, шустро наполнил пивом два высоких стакана. Шапка пены поползла кверху и застыла как раз у стеклянной кромки. Улыбнувшись невообразимо широкой улыбкой, – одного зуба у парня не оказалось, – он поставил пиво на обитую бамбуком стойку.

– Ты же за рулем, – напомнил Дима.

– Включу автопилот. В отдел тоже не поедем, хватит на сегодня, – отмахнулся Егор и глотнул пива. Холодное, с горчинкой.

Он мечтал выспаться. Более того, сон попросту необходим. Егор давно перешел черту, отделяющую обычный недосып от патологии, и понимал, что скоро организм предаст и тогда он ошибется. Он уже ошибается. И сколько еще Кротов будет его прикрывать? От мысли, что придется общаться с комиссаром делалось не по себе. Может ну его? Может действительно взять отпуск? И тут же внутренний голос съязвил: «Ага. Давай, беги от проблем. Брось напарника один на один с этим дерьмом». Егор мучительно вздохнул и сделал внушительный глоток пива.

– Как думаешь, кто из этих граждан сектант? – усмехнулся Дима, окинув взглядом зал. – Кажется твой информатор тот еще урод, наврал с три короба.

– Он бы не стал. Во-первых, ему невыгодно, а во-вторых, слишком меня боится. Надо бы порасспрашивать.

Дмитрий подозвал бармена.

– Малой, ты случайно не знаешь людей, которые терпеть не могут модификации? «Легион» или «Легионеры», слышал о них?

– Знаю, это как бы не секрет, – улыбнулся парень, показав темную дыру вместо зуба, и с гордостью добавил: – Вадик, хозяин «Робинзона» – легионер. Мы здесь все против того, чтобы уродовать себя поганым ГМО. Вон, видите вип-зону, там, за водопадом? Вам туда.

– Спасибо, малой. Удачной работы, – сказал Дима и обернулся к Егору. – Ну как тебе «сектанты»?

– Неожиданно.

– А ты надеялся увидеть бородатых дедов в рясах? – засмеялся Дима и первым направился к вип-зоне.

Полукруглая стеклянная панель закрывала ложу вип-зоны от посторонних взглядов, подойти можно только со стороны сцены. Кто там сидит – не разобрать. Вода и подсветка панели играли со зрением злую шутку, рисуя нечеткие силуэты, которые тут же распадались туманом. Егор отметил, что музыка стала громче, лаунж сменился танцевальным ритмом, а значит вечер набирает обороты.

У арки вип-зоны встретил хмурый охранник. Хотел было преградить путь, но завидев номера и форму, пропустил, и принял расслабленную позу.

Тому самому Вадику из «Легиона» оказалось далеко за сорок. Седина уже посеребрила на висках черные волосы. Гладко выбритый подбородок пересекал грубый шрам, жесткие морщины расчертили лоб, и было их многовато даже для не модифицированного человека, отчего Егор пришел к выводу, что хозяину «Робинзона» довелось многое пережить. Вадим расслабленно сидел на мягком синем диване в окружении троих мужчин в деловых костюмах и двух женщин, которых с натяжкой можно назвать спутницами. Скорее – стриптизерши. Из одежды на девушках только набедренные повязки из искусственных пальмовых листьев, да цветы в волосах.

Вадим кивнул девушкам, те поклонились, похватали со стола подносы и выпорхнули прочь, обдав полицейских приторным запахом духов.

– А ничего у этих «робинзонов» «пятницы», – шепнул Димка, облизав масляным взглядом удаляющиеся фигурки девушек, – я б с такими на любом острове потерялся.

Егор ничего не ответил, он все это время пристально рассматривал Вадима, пытаясь понять, что тот из себя представляет.

– Извините, что помешали отдыху, – сказал Егор. – Нам нужно поговорить с хозяином заведения, желательно с глазу на глаз.

– Мне нечего скрывать от моих друзей, – хмыкнул хозяин. – Я Вадим Мерзлов, владелец бара.

– Майор Бестужев и капитан Кротов, отдел по борьбе с незаконными модификациями, – протокольно представился Егор.

Мужчины за столом переглянулись.

– Главное, что не налоговая, – пошутил Вадим, но глаза оставались серьезными. – Пардон, сесть не предлагаю, потому как некуда. Вас ведь никто сюда не приглашал. Знал бы – подготовился.

– А мы самопригласились, – заявил Егор.

– И присядем тоже сами, – добавил Дима.

С наглой ухмылкой на рыжей физиономии Кротов ухватил за спинки два стула, что жались возле столика у входа в вип-зону. Металлические ножки противно царапали стеклянный пол. Вадим Мерзлов скривился. Полицейские синхронно уселись напротив, бесцеремонно подвинув локтями тарелки и фужеры на столе. Оба смотрели на предполагаемых собеседников, взгляды – холодные, тяжелые. Егор прекрасно знал, что сейчас будет, и не ошибся: товарищи Меозлова стушевались, неуютно заерзали на задницах. А вот Вадим даже бровью не повел. С ним будет непросто, надо выстроить верную тактику. Нельзя ошибиться.

– Может вашим друзьям все же стоит прогуляться по бару? – предложил Егор. – Вижу, что добропорядочным гражданам скучно в нашем обществе. Да и вам могут не понравиться наши вопросы.

Мерзлов развел руками.

– Повторю: мне нечего скрывать, майор.

– Хорошо. Что вы знаете о секте «Легион»?

– Это не секта, – нахмурился Вадим. – Мы общественная организация, при которой работает Новая Церковь Чистого Тела и Духа.

– Это что-то вроде пастафарианства[12]? – спросил Егор со всей серьезностью, на какую только был способен.

Шутку Мерзлов не оценил. Сжал кулаки и побагровел. Впервые с начала разговора потерял контроль, и Егор отметил, что это случилось раньше, чем ожидалось. Что ж, тактика выбрана верная, осталось дожать.

По-видимому, Мерзлов догадался, что клюнул на провокацию, и в мгновение ока взял себя в руки. На лицо вернулась ледяная маска, в жестах и позе – расслабленность. Он даже усмехнулся краешком рта, и в этой насмешке слышалось презрение.

– У нас свободная страна, каждый волен исповедовать ту веру, которую считает нужной. Даже если это вера в макароны.

– И каждый волен решать: принимать модификации или нет. Так ведь?

– К чему вы клоните, майор Бестужев?

– Нам интересно, не могут ли верующих принуждать удалять модификации? Или насильно отправлять сектантов на операционный стол? А может…

– Глупости! – перебил Вадим и рассмеялся. Смех тут же подхватили типы в костюмах. – Друзья, вы слышали? – продолжал хохотать Мерзлов. – Какая бурная фантазия! Хорошо, что наша вера прощает подобное неуважение. Если в полиции хотят знать больше, то приходите к нам на собрание, проповедник с удовольствием расскажет о вреде ГМО. Больше мне добавить нечего.

Последняя фраза прозвучала как «катитесь на хрен». Удивительно как быстро Вадиму Мерзлову удавалось менять полярность: то готов броситься с кулаками, то владеет собой не хуже канатоходца.

– Гражданин Мерзлов, позвольте вопрос. Так устроено, что каждый из нас стремится к совершенству, это заложено в наших генах, продиктовано эволюцией. А ваша секта отказалась от модификаций, от совершенства. Чем вы компенсируете эту потерю?

– Чистотой тела и духа. Древние практики монахов Шаолинь и спорт помогают не хуже операционного стола.

«Вот оно что, – мелькнула мысль. – Шаолинь, значит. Теперь ясно, откуда шрам и повадки психопата, который научился сдерживать агрессию. Да ты не так прост, Вадим Мерзлов…»

Егор кивнул Кротову и они направились к выходу. Смысла задерживаться в баре не было, но Дима настоял на еще одном бокале «Бархатного». Привалившись к стойке, они разбирали на атомы недавнюю беседу, и Егор вдруг понял, что его понемногу клонит в сон и нить разговора бессовестно ускользает. Только он собрался выдернуть Кротова, как сцена вспыхнула ярким светом, и зал буквально захлебнулся аплодисментами. Началось вечернее шоу. Музыка стихла, сцену затянуло непроглядным туманом, в нем чудилось нечто колдовское. Послышалась песня. Необычайно притягательный женский голос струился из тумана, обволакивая каждым словом на итальянском языке. Голос невидимой Сирены звучал все громче и громче, он был маяком в затянутом туманом море, он был жизнью в мертвой белой пустоши и пробирал ознобом по коже. Люди заворожено слушали. Егор с Дмитрием тоже с интересом следили за представлением, даже пиво осталось нетронутым.

Теперь к голосу прибавилась музыка: стоны скрипки, плач флейты, властный ритм синтезатора. Голос и музыка существовали отдельно друг от друга, а потом слились в единую песнь тоски и печали.

Заслушавшись, Егор не сразу заметил, что туман рассеялся и певица уже спустилась со сцены и теперь обходит зал. На морской Сирене было платье из серебряных чешуек, голубые волосы ниспадали до талии, на щеке блестела одинокая слеза. Она словно плыла по залу и без остатка дарила свой талант зрителям. А когда она подошла к барной стойке, Егор вдруг почувствовал себя неуютно. Их взгляды встретились всего на секунду, и Сирена исчезла за панелью с водопадом. И в этот миг руку Егора вдруг обожгло раскаленным железом. Ладонь пекло так, что хотелось сунуть ее в ведро со льдом. Он глянул на руку и в недоумении отвесил челюсть.

Что за дьявольщина?!

На ладони не пойм откуда появилась надпись, аккуратно выведенная чернилами:

«Приходи один». А чуть ниже значился адрес.