Читать книгу Империя для русских - Владимир Махнач - Страница 8

Открывающее собой новое столетие царствование Александра I ни демократическим, ни правовым тенденциям никакого хода не дает. И хотя эта эпоха знает ряд проектов по воссозданию самоуправления и даже возвращению с ограниченными функциями парламентаризма (проект графа Н. Н. Новосильцева, проект графа М. М. Сперанского), все они остаются на бумаге и известны лишь узкому кругу лиц. Конституционные проекты, созданные в декабристской среде, удручают своей убогостью, ибо срисованы с западных образцов, причем весьма невнимательно. Однако самое главное – в обоих вариантах, и в конституционно-монархическом, и в республиканском – внимание концентрируется на создании выборного элемента высшей власти, а не на развитии муниципализма. Т. е., по сути дела, ни проект Конституции Н. М. Муравьева, ни «Русская правда» П. И. Пестеля демократическими не являются даже в малой степени. Не соотнесены они никоим образом и с русской традицией.

Первые шаги в этом направлении делаются при Николае I усилиями его выдающегося министра графа П. Д. Киселева. По долгу службы занимаясь планомерным улучшением положения государственных крестьян (крестьян не помещичьих), Киселев воссоздает и их волостное самоуправление. Делается это в рамках подготовки освобождения крестьян, как образец (все остальные крестьяне по мере освобождения должны получить такое же самоуправление). Данный пример часто забывают, а ведь это очередной этап в укреплении муниципальной традиции.

Еще меньше хорошего можно сказать о состоянии суда, судопроизводства, которое непосредственно влияет на состояние правосознания в обществе. Более полутораста лет до эпохи Великих реформ Россия знает только полицейский суд. Состязательное судопроизводство забыто. Об участии, каких бы то ни было, избранных представителей общества в судебном процессе никто не вспоминает. И все это происходит на фоне довольно жестокого законодательства.

В XVII в. русское законодательство знало примерно 40 казусов, могущих повлечь за собой для правонарушителя смертную казнь. По сравнению с нами куда более «прогрессивная» Франция знала примерно 100 подобных казусов. Петр I круто исправил дело – итогом его царствования стало 140 казусов, ведущих к смертной казни. Правда, практика судопроизводства и нежелание целого ряда правителей подписывать смертные приговоры (первой была императрица Елизавета Петровна, не утвердившая ни одной смертной казни за свое 20‑летнее царствование) несколько смягчали российскую пенитенциарную систему, что впоследствии отмечал М. Е. Салтыков-Щедрин. Тем не менее, такая ситуация, конечно, вела к значительному снижению правосознания сравнительно с допетровскими временами.