Читать книгу Другая Русь. Приказано выжить! - Владимир Малыгин, Владимир Владиславович Малыгин - Страница 7

Утром быстро завтракаем, Гром лениво перебирает лапами и идёт на солнышко досыпать, а я первым делом проверяю, как подсохли вчерашние кирпичи. Результат радует, можно начинать формовать следующую партию, чем и занимаюсь.

Головня приносит второй завтрак, молоко мы с Громчиком делим, а хлеб и пирог откладываю в корзину – от мышей. Радуюсь принесённому жиру, можно будет рыбу пожарить. Показываю, как формовать кирпич, и кузнец продолжает работать. А мне бы надо сплести ещё корзину, да не одну.

Режу лозу и притапливаю в ручье, пусть отмокает. Наполняю глиной вторую яму, заливаю водой. Дело движется к обеду, и у нас первая яма уже пуста, зато под навесом радует глаз чуть больше сотни пока ещё сырых кирпичиков. Мастер уходит в кузню, а я иду на реку за свежей рыбой, абсолютно не сомневаясь в улове. Сразу же на берегу чищу улов прихваченным с собой ножом. Вершу в воду, рыбу в корзину – и в лагерь. Очень хочется жареной рыбки, и я, глотая слюни, пережариваю почти весь улов.

После обеда заполняю глиной освободившуюся яму, теперь остаётся только ждать, пока она размокнет.

Чтобы Гром не забрёл на подсыхающие кирпичи, делаю невысокие боковые стенки у навеса. Пока возился с ними, в голову пришла мысль, что надо бы отнести напарнику жарёхи, накладываю в корзину завёрнутое в лопухи угощение, зову собаку и поднимаюсь вверх по тропе уже привычным маршрутом. Отвлекать от работы мастера не хочу, оставляю корзину на бревне и возвращаюсь назад, мне ещё корзины плести.

Ближе к вечеру вывешиваю просолившуюся рыбу под навесом – пусть вялится. Тузлук сливаю в одну из мисок – пригодится. А в освободившемся котле опять варю ушицу.

Скоро должен подойти мой наставник по воинскому делу, жду его с нетерпением.

Но первым на спуске появляется кузнец и приносит пустую корзину, благодарит за угощение. Спрашиваю, когда будет известь, и прошу мастера зайти к гончару и набрать у него брака из обожжённой глины. Объясняю, для чего это нужно и что ему с этим боем нужно будет сделать. Намекаю, что соль у меня закончилась. Опять остаюсь один и продолжаю плести корзины.

Наконец, мои ожидания закончились, приходит мой учитель и с ходу начинает гонять меня, аки сидорову козу. Вопреки своим, да и учителя, ожиданиям, заданную нагрузку выдерживаю с лёгкостью, только гибкости не хватает, необходимо растянуть связки. Берёмся за принесённые наставником деревянные мечи, и Мстиша показывает мне азы. До ужина повторяю показанные движения. Даже не отрабатываю, до отработки ещё далеко, а просто пытаюсь правильно повторить. Дружинник морщится, но поправляет мои движения. А казалось, всё будет так просто, надеялся, что слёту смогу железками махать.

После урока ополаскиваюсь в ручье и приглашаю своего учителя к столу. Пусть столом служит трава у костра, дело-то не в этом, дело в уважении. Опять остаюсь один, убираюсь, прячу оставшуюся еду в корзину, подвешиваю на крючок из проволоки под навес и отправляюсь спать. Ещё успевает проскользнуть мысль, что завтра нужно не забыть загнать Грома в речку, пусть поплавает, а то запах от него…

Утром вскакиваю, как молодой, ничего не болит, настроение – плясать хочется, на улице сияет яркое солнце, птицы щебечут, ручей звонко поёт свою весёлую песенку. Бегу на реку, купаюсь и загоняю собаку в воду, пусть хорошо поплавает. После завтрака забираюсь в яму и ногами размешиваю глину. Ещё не готова, ждём. Смотрю, как там мои кирпичи, всё ли в порядке? Придётся первую печь из сырца класть, сделаю её поменьше, потом переделаю на нормальную.

До обеда усиленно тренируюсь с деревянным мечом и чередую с упражнениями на растяжку.

Головня опять приносит пару горшков с парующей снедью. Подкрепившись, провожаю его до кузни и забираю пережжённую известь и размолотую в пыль керамику. Спрашиваю, хватает ли ему железа, может нужно ещё прикупить или сходить за ним? Кузнец отрицательно машет головой, и я озадачиваю его изготовлением для меня пары метательных ножей. Рисую ему чертёжик на том же бревне стены и тут же его поясняю. Обещает сделать к ужину.

Глина дошла, и после обеда занимаюсь формовкой. Первую партию переворачиваю осторожно – пусть досыхает. В перерыве из камней на ручье выкладываю небольшую запруду, потому что надоело бегать купаться на речку. Всю рыбу засаливаю в тузлуке, верша исправно поставляет стабильный улов. Пришлось взять у Головни ещё один котёл.

Вместо израсходованной глины закладываю очередную партию, пусть мокнет.

Закрутился совсем и не заметил, как вечер наступил, если бы не пришедшие Головня и Мстиша, так бы и продолжал суетиться по хозяйству. Ужинаем, и кузнец показывает мне сделанные ножи.

Получилось отлично, даже Мстише понравилось. Ещё бы, модель будущего. Как бы сомневаясь, говорить или нет, мнётся дружинник и, наконец, намекает, что нам надобно быть осторожней.

Дальний дозор обнаружил следы малого отряда – может ливы, может летты. Да мало ли кто забрести может.

До самой темноты Мстиша заставляет меня повторять упражнения и показанные вчера связки ударов.

– Если что, сразу же прячьтесь в городище или уходите подальше в лес. – И на прощание оставляет мне железный меч. – Может, пригодится.

Нагнав на меня жути, уходит. Обдумав услышанное, решаю подстраховаться. Костёр разжигать не буду, да и ночевать лучше не здесь, а за ручьём, в ивняке. Через камыш я свой лагерь буду видеть, а вот меня из него никто и не увидит. Сказано – сделано. Пока ещё что-то можно разглядеть, выкапываю себе неглубокий окопчик на противоположном берегу и над ним сооружаю маленький, низкий шалашик – лишь бы нам с Громом поместиться, и тщательно маскирую его травой и ветками. Внутри всё застилаю травой до самого верха и залезаю на эту кучу, чуть поёрзать и образуется тёплая и мягкая подстилка. Зову собакина, закрываю вход ветками – можно спать.

Ночь была тяжёлой, всё время ворочался – спать не давал ни себе, ни собаке. Утром даже не стал сразу вылезать из своего шалашика, решил полежать подольше.

Насторожился Гром, и я увидел, как к лагерю спускается Ждан. Вылез и пошёл его встречать.

Свежие новости настроения не прибавляют – почти вся дружина ушла гонять пришлых, и мне тут надо быть осторожнее. Кузнеца сегодня не будет, тот решил отсидеться за оградой. Предлагает и мне перебраться туда же, но я отказываюсь. Если будет реальная опасность, меня предупредит собака, и я успею уйти или спрятаться.

Ждан, осуждающе покачав головой, уходит, а я перебираюсь назад через ручей – надо при дневном свете поправить маскировку моего нового убежища. Выкопанную вчера землю убрать. Хоть и отбрасывал грунт аккуратно назад, но при желании его можно увидеть. Ни к чему чужое внимание привлекать.

На всякий случай вырезаю себе несколько жердин поровнее из орешника и затачиваю – пусть будет пара копий.

Если удачно попасть, мало никому не покажется. Надо было у кузнеца наконечники попросить, голова моя садовая. Вроде бы ничего и не делаю, а всяких мелких делишек хватает. Перекусываю остатками вчерашнего ужина. Всё оставшееся до вечера время посвящаю тренировкам, сначала растяжка, потом меч, и на десерт – начинаю вспоминать, как кидать ножи. Когда-то у меня неплохо получалось, штык-нож от АКМ метров с десяти мог в тетрадный лист вогнать.

Если сейчас всё спокойно пройдёт, обязательно закажу у Головни пару малых арбалетов. Лишь бы кожаный доспех пробивали.

Так ножи и пробросал до самой ночи, восстанавливая навыки. Костёр опять решил не разжигать, снял несколько подвялившихся рыбин с верёвки и покормил собаку, ну и сам парочку съел.

На ночь опять забрался в свой «окоп». На удивление, спал без задних ног – то ли устал, то ли уже перегорел. Под самое утро завозился Гром и разбудил меня. Поднял башку и уши насторожил. Тихо опустил руку ему на холку, прижал.

– Спокойно. Лежим, не дёргаемся, ждём.

Пёса коротко на меня глянул и опять на противоположный берег уставился через прорехи шалашика. Уши насторожённые, носом водит – чужие.

Чуть раздвинул ветки, буквально на полпальца – туман-то какой, еле-еле берег через ручей просматривается.

Ага, пошло движение. Пара смутных фигур нарисовалась у навеса, переговариваются между собой. Бормочут что-то. Не слышно ничего за журчанием воды.

Ничего не боятся разбойники. Ну-ну. Вроде больше никого поблизости нет. Грозным шёпотом приказываю Грому лежать на месте и выскальзываю из своего окопа. Доползаю до ручья, ввинчиваюсь в камыши и перетекаю на ту сторону. Холодно и сыро, да деваться мне некуда.

Увлеклись граждане бандиты – рассматривают моё сооружение и мою же рыбу трескают. Стоят отлично, спиной ко мне, взмахиваю дважды рукой, и оба, захрипев, опускаются на землю. Вскакиваю, в правой – меч, левой – подхватываю деревянное копьецо и в два прыжка подлетаю к ним. Вот что вам стоило назад упасть, а не вперёд? Помяли мне несколько кирпичных заготовок.

Один – готов. Второй ещё жив, скребёт руками по земле – клинок вошёл под правое плечо, чуть выше лопатки. А метил-то я в шею. Отбрасываю его оружие в сторону и выдёргиваю из тела свой нож. За шиворот тащу сомлевшего раненого через ручей и прячу в камышах – пусть хоть немного прикроет, мало ли что. Быстро связываю ему руки и ноги – полежи пока тут. Зову Грома, пусть сторожит. Бегом возвращаюсь назад, выдёргиваю нож из убитого – хорошо вошёл, чётко между лопаток. Второго так же тащу через ручей и укладываю рядом с первым. Пришло время и поговорить с пленным. Пока ещё на адреналине, привожу пленника в чувство, особо не церемонясь, и выспрашиваю о количестве бандитов и их планах. Опять отмечаю, что и этот язык мне знаком, и я свободно могу на нём говорить.

Мой пленник, видимо впечатлённый огромной мордой собаки, нависающей над ним, споро рассказывает мне, что отряд, перейдя реку, разделился на две группы. Их группа – из четырнадцати человек – направилась сюда. Видели, что дружина почти вся ушла и в городище воинов мало, вот и решились напасть. Эта пара зашла с моей стороны, ещё двое обойдут поселение с севера – нападут, как только будут готовы. Остальные полезут через стены.

Быстро соображаю – у меня в запасе минут пять, десять осталось. Сомнений нет, надо своим помочь. Оставляю Грома сторожить пленника, проверяю трофейное оружие. Досталось мне два меча, два простых лука с запасом стрел, ножи и копья. Ну и какая-то одёжка с бронькой. Пока не до неё, подбираю копьё получше и осторожно, прислушиваясь, пробираюсь к кузне. Туман всё такой же густой и ориентироваться приходится на слух. Ощущение, будто плывёшь по воде.

Страшно-то как, на ручье так страшно не было. Наверное, из-за того, что не видно ничего. Что впереди, непонятно – может, я уже в самую середину вражеской ватаги прокрался.

Зажимаю себя в кулак и пробираюсь дальше. Вот и кузня. Тут всё тихо, сюда ещё не добрались, да уже и не доберутся, некому потому что. Что-то услышал впереди, наверное потому что хотел услышать и слишком весь на нервах был. Расстояние пока не определить, далеко или близко, туман всё скрадывает. Но звуки в тумане разносятся хорошо. Надо поближе подойти и выждать, когда они на атаку решатся. Тогда и ударить с тыла. Лишь бы под свои стрелы не попасть. Будем смотреть и без нужды не рисковать. Хотя первые несколько минут стрел можно не опасаться, да и потом, думаю, уже не до стрел будет. Осторожно подползаю, вот и враг показался, пересчитываю – все десять в одной группе. Им тоже очень страшно, поэтому и держатся толпой. Но мне это и на руку. Как побегут, побегу и я, а там по ходу пьесы и будем действовать. Но вот бежать-то они и не собираются, крадутся потихоньку к стенам, лесины тащат. А наши пока молчат, не слышат, видимо.

И что делать? Если ждать пока на приступ пойдут и тогда напасть, то убью одного, если повезёт, то второго, а остальные ворвутся в крепость и успеют дел натворить. А если напасть сейчас и тревогу поднять, тоже могу снять одного-двух, остальные же меня, как зайца загоняют. А с луками даже и бегать за мной не станут. Вот и ворота показались – закрытые, хоть это хорошо. Ещё можно чуть ближе подойти. Хорошо мне в резиновых галошах – тихо крадусь. Готовлю ножи и копьё, выбираю себе цели, лучше лучников, но они тут все с луками. А нет, не все, шестеро с лесинами крадутся, трое сзади идут с луками, четвёртого не вижу. Пора. Кидаю ножи, быстро, один за другим, не думая. Задумаешься, точно промахнёшься. Перехватываю копьё и бросаю в третьего. Попал или нет – не вижу, потому что отпрыгиваю сразу же назад за кромку тумана и в сторону, падаю на землю. Ещё и отползаю немного. Оказалось, вовремя – в стороне мерзко прошелестели стрелы. Стреляйте, стреляйте, внезапного нападения уже не получится – видать, сильно кого-то зацепил, слышна ругань и крики. А отступать они куда будут, ударяет мысль – только назад, а тут я, весь из себя такой мягкий и неопытный. И из оружия у меня только меч, с которым я пока даже не на вы.

Ещё не успеваю додумать эту мысль, а тело уже само начинает действовать. Ужом или, скорее, мышом проскальзываю вокруг паникующих и прокрадываюсь к стене чуть правее ворот. К воротам нельзя, да и к стенам близко тоже, ещё подстрелят, доказывай потом, что свой. Так сбоку и высматриваю, что там дальше будет. На стенах народ забегал, ищу знакомых, наконец, вижу Ждана. Не высовываясь, окликаю его. Опознаёмся, и я предупреждаю о ещё двух нападающих с тыла.

Меня спрашивают, где враг. Отвечаю честно, что уже не знаю, отступили, а куда отступили – не видел. Советуют укрыться где-нибудь, потому что всё равно ворота открывать не будут, пока не прояснится. Но туман редеет. Договариваемся, что по мне не будут стрелять – нужно забрать своё оружие. Без него как-то боязно. Встаю на ноги, под прицелом со стены пробираюсь к месту недавней скоротечной схватки, между лопаток стекает струйка пота, всё же страшно – вдруг у кого-то рука дрогнет. В траве лежат два тела. Одно с ножом в спине, другое – копьём пробито, третий или ранен, или я промахнулся. Хотя вряд ли. Будем считать, что ранен. Забираю свой нож. Копьё вытаскивать не стал, пусть торчит, потом заберу. Подобрал вместо него два других, пусть будет замена второму ножу. Вот их, кстати, если выживу, закажу с запасом, штук восемь – пусть будут. Вон, как хорошо получилось. Подхожу под стену, рассказываю, что и как было. Надо возвращаться назад, страшно, но надо.

Начинает проглядывать солнце, его бледный круг просвечивает через редеющий на глазах туман, и значит, скоро будет чисто.

Имеет смысл подождать несколько минут. Да и очень уж неохота отходить от стен, теперь и мне могут устроить западню, если пойду наугад. Противник-то уже настороже.

Минут через пятнадцать туман окончательно рассеивается. Вокруг никого, только через поле тёмный след по росе виден. Уже легче, но преследовать всё равно не буду, выстрелят из лука и всё – кончилось моё попаданство. Да на это есть специально назначенные люди, вон они – поглядывают из-за стен.

Начинает мучить жажда, и я прошу опустить мне на верёвке что-нибудь попить. Народ начинает зубоскалить, им-то что, они тут люди закалённые, ко всему привычные, а у меня сегодня первые, мной лично израсходованные. Хотя никаких особенных переживаний нет, единственное – за Грома волнуюсь. Наконец, опускают мне корзинку, в которую чья-то сердобольная душа положила лепёшку и кувшин молока.

Благодарю и пропадаю для этого мира на пять минут, пока не закончилось молоко.

Сидеть надоело, вокруг тихо, встаю на ноги. Хочешь, не хочешь, а идти надо. Там моя собака. Шагаю в свой лагерь, голова крутится как локатор, на триста шестьдесят градусов. От кузни зову Грома, и тот вскоре приносится, радостно скуля и прыгая вокруг меня. Сажусь на своё, уже законное место на бревне и обнимаю собаку. Вытираю локтем обслюнявленную физиономию. Спрашиваю, есть ли чужие? Собака, конечно же, отвечает мне, что всё вокруг в полном порядке, и мне так хочется ей поверить. Но всё-таки придётся вернуться в поселение – лучше там подождать остальную дружину, да и так проще будет. Самое главное, пёса мой живой. А мародёрку – на потом оставлю. В лагере, правда, ещё пленник лежит, и я его даже не перевязал, но мне как-то наплевать, жив он останется или помрёт, а может, развяжется и сбежит. Апатия накатила. Мне бы в крепость, накатить граммов двести чего покрепче и спать завалиться.

В поселение приходится залезать через ограду. Грома поднимают на полотнище. Вокруг что-то кто-то лопочет, но я никого и ничего не слышу, не помню, как добираюсь до воинской избы и заваливаюсь на лавку.

Просыпаюсь от настойчивого тормошения. Открываю глаза – Изяслав. Приходится вставать. Вокруг дружинники. Пришла пора получать плюшки. Народ радуется, у меня от дружеских похлопываний болят плечи и спина. Вечером будет праздник в мою честь, благодаря мне обошлись без потерь, а дружина пробегала вхолостую и никого не видела. Всё оружие, доспехи собрали, отчистили и отнесли в мой лагерь. Одёжку обещали отстирать женщины, и после этого тоже принесут мне. Ну, хоть теперь есть во что одеться. Сразу благодарю за воинскую науку.

Так, плотной толпой, выходим во двор. Смотрю – про Грома тоже не забыли – полная миска чего-то мясного и огромный мосол, каковой он старательно гложет.

Подходит Головня, молча пожимает руку, над калиткой ещё головы торчат. Даже застеснялся, не думал, что благодарить будут, да и не ожидал. Просто делал то, что считал нужным. Надо бы к ручью сходить, посмотреть, что там целым осталось. А то, чувствую, там стадо слонов прошло, наверное, все там побывали.

Задаю вопрос об остатках напавших. Оказывается, пока я спал, подошёл Изяслав со своим десятком, и они гнались по их следам до самой границы, но никого так и не увидели, не смогли догнать. Это же сколько я проспал? Оказывается, спал сутки и ещё день. Сейчас вечер второго дня. Однако.

В лагере всё чистенько, ничего не разорено, только пропала вся моя рыба. Ничего, это дело поправимое. Кирпич зато просох за это время. Налеплена ещё хорошая партия сырца и ямы заполнены – похоже, Головня постарался.

Он так за мной хвостом и ходит, видать, сильно переживал за свою семью, а тут я, спаситель, весь из себя такой. Хвалю его за проделанную работу и заказываю ещё ножей – очень мне эффект от их применения понравился.

Прошу подобрать мне перевязь для них, ведь наверняка есть тут какой-нибудь кожевенник.

Жаль, что денег с моих трофеев набрали совсем мало.

Кстати, пленник мой выжил и теперь сидит в порубе, но это уже не моё дело.

Отправляю кузнеца по делам и залезаю отмокать в ручей.

Утром наконец-то просыпаюсь в своём доме – вчера попировали знатно. Было пиво, что-то вроде медовой браги, много мяса, рыбы, пирогов и салатиков – не знаю, как они называются, но вкусные. Напиться не напился, но было весело. Голова вроде бы ещё соображала, а вот с ногами явно не дружила. Мстиша обещался сделать из меня доброго бойца, вот и пусть делает, очень мне не понравилось мое неумение владеть мечом, особенно когда остался без ножей и копья. Даже в голову не пришло за железку схватиться. Так, болтается что-то на боку для красоты и ладно.

Помню, что собирали мне полную корзину еды с собой, осматриваюсь и нахожу её подвешенной на уже привычном месте под потолком. Можно позавтракать, и после этого займусь разборкой трофеев. Патологий нет – натурпродукт.

Перебрав всё, что мне досталось, прихожу к выводу оставить себе пару сапог поновее и куртку из тех, что покрепче и менее истёртую.

Только сниму все бляшки с неё и закажу в кузне новые, будет порядочная бронь. Все мечи и копья с ножами тоже отдам Головне, будем переделывать. Вот и он, лёгок на помине – принёс мне новые ножи. Быстро. Приглашаю присесть и рассказываю о своих мыслях. Забрать и перековать железо мастер согласен. С куртками же предлагает сделать по-другому – две куртки поменять у скорняка на новую для меня. Сделают так, как мне нужно. А другие две он и сам с удовольствием заберёт, самому пригодятся.

Осматриваю ножи и перевязь под них – сделано на совесть, красиво и мне нравится. Подумав, соглашаюсь на вариант с обменом.

А сейчас предлагаю начать строительство печи для обжига. Рассказываю и показываю все этапы новой для кузнеца работы. Выводим вдвоём пять рядков и на сегодня этого хватит.

На прощание опять прошу бечевы и проволоки, так как моя вся пропала вместе с рыбой, и ещё несколько горшков. Пробую отдать деньги на горшки, но с этой затеей ничего не выходит. Головня наотрез отказывается от денег. Увязывает всё железо в куртки и уходит, бурча недовольно. Успеваю ещё крикнуть, чтобы захватил молочка. Обиженный кузнец только рукой махнул.

Вечером появляется целая делегация во главе с десятником. Приносят мне отстиранную и заштопанную одёжку. Но я же вижу, что привело их сюда простое любопытство, и мне приходится всё показывать и рассказывать – даже язык намозолил. Пользуясь случаем, отдаю все луки и стрелы. Теперь понимаю кузнеца – Изяслав так же пытается вручить мне за них деньги. Отговариваюсь тем, что Мстиша меня учит за бесплатно, и намекаю, что деньги ему ещё понадобятся, чтобы со мной за новую печку рассчитаться. Десятник весело хохочет, и мы договариваемся о работе и оплате, что для меня гораздо важнее.

Наконец, все расходятся, и Мстиша устраивает мне выматывающую тренировку, которую заканчиваю метанием ножей и прошу показать несколько приёмов работы с копьём. Ужинаем, и я остаюсь один. Хотя почему один, вон Гром спит. Он целыми днями спит, такое ощущение, что у меня и собаки нет. Хотя при этой заварушке показал себя очень хорошо – не лез, куда не просят, и слушался прекрасно.

Перед сном ещё успеваю сходить за ручей и убрать со своего временного укрытия все ветки и траву, нечего демаскировать сухостоем прекрасную запасную позицию. Кстати, может, лучше задерновать? Нет, пожалуй, это лишнее – мне тут не жить, скоро уйду всё равно.

За несколько дней вывели печь – теперь стоит, просыхает, завтра будем начинать прогревать понемногу. Сложил и себе небольшую печурку, потратив около двух десятков кирпичей, вывел трубу. Головня сделал мне плиту по моим объяснениям. Теперь я могу на ней даже вскипятить котелок, нажарить рыбы, да всё могу приготовить. Показал ему, как сделать заслонку, мастер сковал через день, и, по-моему, он до сих пор ходит в ступоре. Озадачил его чертёжиком вытяжки для его кузни, теперь куёт детали для неё. Плотнику заказали деревянные части мехов, ждём, когда будут готовы. Кожу пообещал скорняк.

Посмотреть мою печурку пришло всё поселение, некоторые приходили не по одному разу. От детей вообще отбоя нет. Гром поначалу с ума сходил от такого столпотворения, теперь привык.

Дел сделано очень много, но осталось сделать ещё больше, времени просто не хватает. Головня обещался подобрать несколько парней нам в помощь, заполнять ямы и месить глину. Мол, будем им класть печи в первую очередь и со скидкой. Но чувствую, так они тут с нами и останутся. Потом научу самого толкового формовать кирпичи, и будем расширять своё производство, потому что уже сейчас наших возможностей мало.

Озадачил Изяслава, пусть разбирают в доме свою печку, место надо освободить. На всё про всё есть недели две.

Из первой партии после обжига получилось около половины отличного кирпича, остальное ушло в брак. Хотя брак относительный, думаю, из него бо́льшая часть всё равно пойдёт в дело. Появилась очередная проблема, про которую я абсолютно забыл. Это – проблема с топливом. Но тут обещал помочь Изяслав. Напилят на дрова деревья, оставшиеся от корчёвки леса под посевы. Так как почти все заинтересованы в моём деле, то и дрова обещали вскорости начать подвозить.

Опробовал свою цементную смесь – после полного высыхания пара кирпичей, положенных в воду, остались склеенными, что очень радует. Плохо только, что известь возят из-под Плескова, она тут редкость, своих месторождений нет, а из пережигания бута ничего не вышло.

Совсем забыл, мне удалась цементация в древесном угле моих ножей. Делал всё в кузне под чутким присмотром мастера. Вначале был нещадно подвёргнут насмешкам и подколам, но через день процесс завершился полным моим триумфом, и кузнец за этот секрет обещался взять меня в половинную долю за всю сделанную по-новому работу. Это я ему ещё малый арбалет не рисовал. Представляю, что с ним после этого будет.

Наконец-то мне скроили и сшили новую куртку – пока повесил её в своей каморке. Как-нибудь выберу момент и разрисую так, как нужно будет прикрепить на ней железные пластины.

Пришли двое парнишек, старательно перенимают науку, кузнец для них превыше всего, после меня, конечно. Но у меня весь упор ставится на то, что Головня остаётся начальником после моего отъезда. Радует, что процесс налаживается, процент брака уменьшается, хотя брак в нынешних условиях понятие относительное – всё идёт в дело. Нужно начинать закладывать вторую печь для обжига, побольше первой – надо ускорять производство.

В кузне сделали капитальную перестановку, мастер, наконец-то, доделал вытяжку с шибером. Выложили новый горн с нижним поддувом, подсоединили меха. Теперь кузнеца вечером жена приходит забирать, сам он готов тут дневать и ночевать. Ничего, скоро привыкнет.

Увидев мои ножи, Мстиша выпросил один показать Изяславу, и теперь у всего десятка такие же.

Селяне тоже не отстают, и заказов у кузнеца хватает, надо будет ему подсказать таким же образом остальные инструменты делать. Хоть тут всё же больше присутствует натуральный обмен, но и деньги иногда перепадают. Мою половину финансов попросил мастера держать у себя, мне-то некуда положить.

Каждый вечер продолжаю тренировки, и потихоньку начинает что-то получаться. Правда, Мстиша смеётся и говорит, что мне и от курёнка не отбиться, но я и сам вижу свои успехи с мечом.

Но для меня он всё-таки тяжеловат, воин начинает с раннего детства упражняться, а мне так быстро мышцы не разработать, хотя грех жаловаться, бегаю как молодой, сил и здоровья немеряно, восемь кирпичей вверх по склону оврага бегом поднимаю и хоть бы хны. Но всё равно не успеваю за Мстишей, у него клинок как бабочка порхает. Зато в метании ножей мне равных нет. Хоть полчасика, но выкраиваю в конце тренировки для этих упражнений.

Наконец, делаем необходимое количество кирпичей, и я приступаю к кладке обогревательной печи в воинской избе. Подробно показываю своему напарнику все этапы кладки и приёмы обработки кирпича, объясняю, как и куда пойдёт тяга, что такое колено, как грамотно сделать прочистку. Головня отковывает нужные элементы, и мы их устанавливаем. Тут же объясняю ему, что без работы он не останется, так как печное железо придётся менять периодически, да и печи требуют постоянного присмотра. На эту печь у нас уходит полторы недели.

После контрольной топки проверяем тягу, работу шиберов, и мастер торжественно водружает оголовник на трубу.

Если бы кто знал, как я волновался. Всё-таки первая моя печь в этом мире, сделанная с нуля. Дальше будет гораздо легче, производство кирпича налажено, результат появился – уже очередь образовалась. Правда, трактирщик пока не появлялся – выжидает, хитрюга, но тем дороже ему в итоге обойдётся печь. Никуда он не денется, а у меня огромная тяжесть упала с плеч. Теперь я уверен, что не пропаду.

Ещё через недельку и в доме кузнеца появилась новая печь. Теперь Любава ходит с гордо поднятой головой, потому как сложили её отопительно-варочной, со щитом и духовкой. Правда, плита на одну конфорку, но ведь работает.

На крыше вокруг трубы сделали фартук от воды, а когда подошла очередь устанавливать оголовник, то вспомнил, как его можно украсить. Подсказал хозяину, и теперь над трубой крутится флюгерок с петушком.

Сидели вечером в гостях у кузнеца, и зашёл разговор о моём осеннем путешествии. Сначала начали меня вдвоём отговаривать – мол, что там делать, чужие люди, а тут уже все свои. Но на мои слова о новых возможностях, о планах заложить верфь и построить новую ладью, способную выходить в Варяжское море, о заморских странах и новых торговых путях, о большом кирпичном цехе, о новом оружии замолчали и крепко задумались. Да ещё и напомнил о давешнем нападении. А сколько их было, таких нападений и сколько ещё будет? А в большом городе жить спокойнее, да и возможностей поболее будет. Потому как у хорошего мастера достаток тоже побольше выйдет.

– А лавки там какие? Товару много, даже заморские ткани продают. А если ладья будет, можно самому за товаром ходить, благо я знаю – куда и за чем.

Вот на эти мои слова сначала Любава, а потом и глава семьи крепко задумались.

А мне-то только лучше будет, если сманю кузнеца с собой. Он уже проверен, соображает хорошо, да и мастер толковый. И я больше чем уверен, что не сможет Головня тут дальше жить, душно ему будет, всё-таки глотнул свежего воздуха новых знаний и перемен. Сейчас ещё про арбалет расскажу, и кузнец никуда не денется.

– Только-только печку такую красивую сложили, жить стали лучше, достаток появился, и что – всё заново начинать? – сомневается Любава. – А вдруг ничего не получится, кому мы там нужны будем?

– Попросим приглядеть за избой соседей, если не выйдет ничего, вернёмся, – размышляет вслух кузнец.

– Выйдет у нас всё. И избы у нас будут лучше этой, и печи сложим другие, дело своё поднимем, торговлю откроем, хорошо нам будет, – вклиниваюсь я. – Первое время, конечно, будет очень трудно – пока обживёмся, пока дело наладим – но наладится всё, и заживём лучше прежнего, – добавляю. Дальше уговаривать не стоит, пусть это переварят сначала, пора переключать внимание и подбрасывать новую идею:

– Послушай, напарник, мне тут одна идея в голову пришла. Мне нужно оружие дальнего боя. Близко я могу ножами орудовать, а вот если дальше, то у меня ничего и нет. Из лука я так и не смог научиться стрелять. Вот посмотри на рисунок, хочу такое вот сделать, поможешь? – И разворачиваю небольшой кусок бересты с кое-как намалёванным углём чертёжиком. Даже не чертёжиком, а скорее, простенькой схемкой.

Сработало, кузнец с головой уходит в новую для него затею, будет у меня скоро арбалет.

Изучив рисунок, мастер засыпает меня вопросами. По мере сил стараюсь рассказать всё, что знаю об этом оружии, которое якобы видел на своей далёкой Родине.

По моим задумкам, арбалет должен гарантированно пробивать местные доспехи до ста метров, дальше я просто не попаду, и прикладывать большие усилия на взводе ни к чему. Лучше быстрее взводить и чаще стрелять. Да и никакой я не Робин Гуд – если метрах на пятидесяти буду уверенно поражать мишень, то и хорошо.

Ложе я сам вырежу, а всё железо мне мастер сделает, включая болты. У меня ещё много металла осталось с первого памятного боя.

С бронёй только пока придётся повременить. Делать полноценный доспех мне ни к чему, пока воевать я не собираюсь, может, потом как-нибудь займёмся.

Озадачиваю мастера необходимостью держать новое оружие втайне от всех, вот сделаем и покажем Изяславу, посмотрим, что на это скажет десятник.

На дворе темнеет, и я начинаю прощаться. Любава собирает мне корзину с едой, наливает молока в кувшин. Благодарю и, пожелав всем спокойной ночи, в сопровождении своего верного друга, возвращаюсь к себе домой. Завтра начинаю новую печь для обжига – процесс идёт вперёд.

Утром ставлю двух работников на кирпич – пусть формуют, одного на поднос материалов для новой печи, а самого толкового назначаю помощником, и начинаю кладку. Фундамент подготовлен, можно работать, думаю, в неделю уложимся.

Выкладываю первый ряд и передаю работу помощнику, пусть набивает руку, пока я рядом. Так, не спеша, с объяснениями, поднимаем до обеда шесть рядков. У парня начинает появляться уверенность, руки перестают трястись, и к делу подключается голова. Начинает задавать правильные вопросы. После обеда продолжаем кладку и догоняем к вечеру до десяти рядков, дальше не рискуем, и так погорячились.

Перед ужином собираю ребят и спрашиваю, нравится ли им эта работа? Получаю горячий утвердительный ответ и ставлю стратегическую задачу на будущее. За лето каждый должен научиться работать с глиной и кирпичом, после моего отъезда всё производство оставлю им в равных долях. Поэтому пусть решают, смогут ли потянуть это дело.

Смотрю, начинают мяться, возникает заминка.

– Взял в руки кельму – работай, – переиначиваю известное крылатое выражение применительно к текущим реалиям. – Ну, что засомневались, рассказывайте.

Рассказывают. Смысл в том, что им нечем со мной рассчитаться, ведь я им оставляю целое богатство – печи, навес, инструмент.

– Я собираюсь перебраться в Плесков, там буду налаживать такое же производство, как здесь, только бо́льших объёмов – город-то большой и работы там будет много. Да и денег там у жителей больше, значит, и заработки будут выше. Приеду, осмотрюсь и начну строительство, и вот тут мне без помощников не обойтись. Предлагаю вам потом перебраться ко мне, кто захочет, конечно. Жильё и оплата будут по совести, а там и в долю войдёте. – Объясняю ребятам свои планы. – А пока работайте и набирайтесь опыта. Может, кто-то из вас и не захочет ехать ко мне.

Смотрю, задумались крепко, глаза загорелись. Будет толк.

Как всегда, точно к ужину подходит Мстиша. Чует он это дело – мудрый воин. Не спеша отдаём должное Любавиной стряпне, и я выспрашиваю об Изборске и Плескове. Меня интересует буквально всё, и дружинник добросовестно отвечает на мои вопросы, что-то уточняет сам, рассказывает о тамошних порядках и правилах. В большей степени меня интересует Трувор, и тут выясняется интересная подробность. Оказывается, десяток меняется осенью. Если есть такое желание, мне лучше подойти к Изяславу и договориться о совместном походе. Наверняка тот не откажет, всё-таки авторитет я тут уже заработал солидный. Эта новость заставляет меня крепко задуматься: во-первых, появляется шанс добраться до Изборска под защитой знакомого отряда, а, во-вторых, Изяслав может представить меня князю, да не может, а точно представит. Наверняка будет докладывать о произошедших событиях и моё имя в докладе должно всплыть хотя бы раз. Если не в связи с нападением, то уж на мастера-печника тот захочет посмотреть точно. Срочно нужно арбалет собирать. Что-то кузнец запропал в своей кузне, даже на обед не появляется, похоже, сюрприз мне готовит. Надо начинать срочно резать ложе.

Благодарю Мстишу за обстоятельный рассказ и толковые советы и провожаю до склона. По пути ещё любопытствую, как работает новая печь, и на меня выплёскивается волна прямо детского восторга, которая заканчивается мощным одобрительным хлопком по спине. Такая вот благодарность мне не очень нравится, от хлопка я делаю несколько шагов вверх по склону – вот же лось здоровый. Окончательно прощаюсь и возвращаюсь к себе, измученный организм требует хорошего отдыха. Надо этот отдых ему предоставить.

С утра навёрстываю пропущенное вчера и делаю основательную разминку. Что интересно, ко мне присоединяются все парни, видимо за ночь надумали что-то. С расспросами не лезу, придёт время, и сами расскажут. Завтракаем, и определяю фронт работ каждому, сам же отправляюсь проведать своего напарника. Что-то он совсем запропал.

Кузня стоит пустая, и я распереживался, не случилось ли что плохое с моим приятелем. Быстрым шагом спешу к избе Головни, почти вбегаю в калитку, и… меня останавливает Любава.

– Погоди, Владимир, не буди мужа, две ночи почти не спал, твои придумки ковал, дай отдохнуть ему. – Требовательно смотрит мне в глаза.

– Я его тоже два дня не видел, испугался, не случилось ли чего, вот, пришёл узнать, – смутившись, оправдываюсь.

– Молочка налью, выпьешь, успокоишься. – Улыбается глазами.

Прямо гора с плеч, очень я испугался, привязался сильно к своему новому другу.

Однако надо срочно ложе сделать, а то мастер не поймёт. Иду к плотнику и договариваюсь о ровной дубовой доске. Тут же намечаю приблизительные контуры, и мне обещают к вечеру вырезать по ним заготовку. Дальше я уже сам.

День пролетел, как всегда – быстрым соколом. Контролировал кладку печи, формовку, подсказывал, где надо. Готового кирпича с сегодняшним обжигом набирается как раз на новую печь. Кто там у нас на очереди, Головня знает – можно будет начинать класть. Все заказчики уже в курсе, что надо разобрать старую печь и очистить фундамент, у кого он есть. Такое у нас было условие – нет времени возиться с разборкой.

Вечером забираю готовую заготовку у плотника и захожу к своему напарнику, может, уже проснулся, всё-таки день проспал. Но у калитки детишки тихонько просветили меня, что тятька ещё спит и мама строго-настрого запретила шуметь.

Завтра встретимся и решим, что будем делать дальше. Ужинаем с ребятами и прощаемся до утра.

Утром опять разминаюсь в компании парней – стараются повторять все мои упражнения, но получается у них пока плохо. Посмотрю, надолго ли этот запал. А ведь мне необходима будет команда верных людей, всё и везде я один не смогу делать – нужны помощники, которым смогу доверить свои секреты.

Задачи остаются прежние, и ребята продолжают работать, а я устраиваюсь под навесом и начинаю обрабатывать ложе под себя. Дуб режется тяжело, но к обеду заготовка принимает более или менее законченный вид. Жаль, что нет рашпиля или наждачки, с ними результат был бы ещё лучше. Рашпиль можно сделать, наверное. Чугун тут уже знаком, литьё только нужно наладить.

А вот наконец-то явление кузнеца народу – со склона быстрым скоком спускается мастер. Радостно всех приветствует и настойчиво зовёт меня в кузню. Значит, есть результат!

Откуда-то из тёмного угла, разворошив разный хлам, достаёт небольшой свёрток и осторожно опускает его на верстак. Бережно разворачивает холстину, позвякивая содержимым, и выкладывает в ряд детали будущего механизма. Примащиваю рядом ложе, и мы начинаем на нём размечать все необходимые отверстия по месту.

Заодно спрашиваю о возможности сделать рашпиль. Подобие напильников-то уже есть, значит, остаётся только сделать насечки покрупнее, и можно будет обрабатывать дерево. Разметили вырез под спусковую скобу, надо будет завтра высверлить и собрать все части в единое целое. Больше всего пришлось повозиться с пружинами, хвастает мастер.

– Так это здорово, – отвечаю. – Теперь нужно совершенствовать процесс и отработать технологию – потом пригодится, а пока ещё штуки три сделаем и хватит.

Головня чешет в затылке, удивляясь мудрёным словам, но молчит.

Отдельно мастер по одному выкладывает болты. Для начала сделал пять штук, остальные тогда, когда увидит результат. Радуется, что удалось решить вопрос с плечами – сомневался, получится ли пружинная сталь. Мне пришлось напрячь память и выложить всё, что знал о производстве такой стали в домашних условиях.

В конце концов, не выдерживаем и отправляемся к плотнику, чтобы вырезать отверстие под спусковой механизм и жёлоб, где и пропадаем дотемна, потому что и плотнику тоже очень любопытно, что это мы придумали. Это радует, у нас появляется ещё один единомышленник, которому я выдаю идею о рашпилях. Под это дело возникший вопрос о древках для болтов и ещё трёх ложах для самострела решается сам собой, единственно, он просит посмотреть на конечный результат. Обещаем позвать на испытания.