Читать книгу Кремлевские «принцессы». Драма жизни: любовь и власть - Владимир Мамин - Страница 5

В 1949 году Светлана скучала на даче. Делать было абсолютно нечего. Вечеринки, какие-то бесконечные посиделки под зонтиками в парке и уж тем более коллективные походы за черникой вызывали в ней раздражение. Поэтому девушка с удовольствием приняла предложение навестить своих соседей.

Было это в субботу, когда собирались топить баню. Аллилуева шла по узкой тропинке в сторону забора дома Ждановых. Ей сказали, что люди они очень разборчивые и предпочитают едва ли не интеллектуальный диспут.

О чем вести диспут в летний зной – Света совершенно не представляла, поэтому на всякий случай под веселые замечания своей няни просмотрела старенькие конспекты по истории. Ну а что? Если семейка окажется действительно такой, как о ней судачили соседи, то было бы неплохо знать примерные даты важнейших событий.

Домашние посмеивались, Светлана усердно повторяла даты. А ведь на самом-то деле Аллилуева была профессиональным историком, и все ее продуманные шалости были направлены только на то, чтобы разрядить атмосферу дома.

Дело было в том, что в это время Сталин снова очень крупно поссорился с дочерью. Назвал ее простушкой, которая вяжется со всяким сбродом. «Всякий сброд» – это университетские друзья дочери. Аспиранты. Доценты. Профессура. Но Джугашвили до какой-то физической неприязни не выносил умных людей, которые, по его словам, «ошивались» вокруг Светланы. В чем причина этому – трудно сказать.

С одной стороны, речь могла идти о простой зависти. Сталин был умен, но обладал умом скорее стратегическим, который и позволил ему выиграть войну, опираясь на практически нищую страну и ее немыслимый патриотизм. Но академическими знаниями Сталин не обладал, и его выводило из себя, что дочь иногда заговаривала о непонятных ему вещах.

Зависть. Ревность. Нежелание делиться своей Хозяйкой.

Тропинка внезапно оборвалась. И на этом самом месте стоял молодой человек с добродушной улыбкой. Глаза у него были умными, волосы густыми, зубы белыми. Светлане он понравился сразу. Вероятно, она улыбнулась чуть застенчивой улыбкой и протянула руку:

– Света.

– Юра.

Так они познакомились и пошли в дом к Юрию Жданову. Второму мужу-интеллектуалу.

Они поженились в 1947 году и оформили документы на сына тоже почти сразу.

Сын Иосиф у Аллилуевой родился в 1945 году. Первоначально в его документах было написано «Иосиф Григорьевич Морозов», а потом документ изменили и записали ребенка Иосифом Юрьевичем Ждановым.

Кстати, в семье Жданова поговаривали, что на том, чтобы внук носил фамилию «Жданов», настоял сам Сталин. Созвучность ли с партийным товарищем так вдохновила вождя или ему так не хотелось, чтобы внук был хоть отчеством связан с отцом-евреем, сказать трудно, но после долгого разговора с отцом Светлана вышла из комнаты с красными глазами, а на следующий день ребенка нарекли по фамилии отчима.

Кухарка, которая иногда помогала в доме Ждановых, слышала, что Аллилуева как-то горько жаловалась кому-то на решение отца, а потом быстро вскочила и, лишь мельком взглянув на себя в зеркало, убежала куда-то.

А еще Светлана улыбнулась своему отражению в зеркале. Мягкой, чувственной, немного загадочной улыбкой. Именно так девушка улыбалась, когда ходила на свидания с Каплером. А потом с Морозовым. И даже недолго со Ждановым. С последним же получилось все так стремительно, что, по словам очевидцев, молодые-то и на свидания ходили всего пару раз.

Один раз в театр. Давали «Евгения Онегина» в Большом театре. Второй раз в ресторан. С каким-то названием, связанным с деревом.

Больше Юрий свою Светушку (так он ласково называл жену) никуда не сводил. Коллеги посмеивалась над «сухарем» Ждановым, пихали в бок и немного непристойно шутили о том, почему же Юрчик не водит свою красавицу в свет.

Жданов отмахивался, огрызался в ответ и после очередного рабочего дня снова шел в библиотеку или засиживался на работе над очередным проектом. Ходили невнятные слухи о том, что Жданов любил работу больше, чем жену, но вопрос об импотенции, конечно, не стоял. Нормальный мужик, но проблема-то оставалась.

Слишком много работы? Или слишком много требований от Аллилуевой?

Второе. И только второе. Светлана Аллилуева была молодой, развитой, чувственной девушкой, который был нужен мужчина. Партнер для секса. И не надо прятать глаза, когда приходится об этом говорить. В этой страшной Великой Отечественной войне погибли миллионы мужчин. Миллионы! Остались женщины с детьми. И калеки, немощные, больные. Они писали под себя, не могли сделать шага без посторонней помощи, мучились от алкоголизма, болели всеми видами язвы и все-таки были нужны женщинам. Потому что они были мужчинами. Время, когда женщина спала с женщиной, стало отступать. Мужеподобные дамы вновь отращивали волосы и учились носить платья. И это было нормально, потому что война не могла изменить природу.

Секс. Чувственность. Желание.

И Светлана тоже прошла этот период. И если отец стал ее эталоном мужской харизмы (собственно, сын-то стал Иосифом не просто в честь Великой победы, а в честь родного отца, который был не просто любим, а любим как святой), а Каплер открыл для Светы мир эротических удовольствий, то Морозов задал задачу мозгам своей жены. Речь шла о месте женщины рядом с мужчиной. О сексе. О сексуальных прелюдиях. О том, какой может быть женщина с мужчиной, который позволяет ей вести себя в постели более раскованно, чем традиционно лежать бревном.

При этом Морозов был умен. Ох, умен! И как он умело пользовался своими способностями! Аккуратно и неспешно открывая перед молоденькой девушкой мир порока, он баловал ее тем, что показывал мир интеллектуальных игр, мир книг, теорий, невероятных теорем из жизни правителей и ученых.

У Светы был ясный ум и феноменальная память (и школу она закончила, между прочим, на одни пятерки), и девушка впитывала все знания как губка.

Про то, что Аллилуева научилась очень ловко избавляться от балласта, я уже говорил. И вот явился Жданов. Молодой. Умный. Привлекательный. Мужчина. Не надо умалчивать этот фактор. Мужчины нужны любой женщине, и Светлане в том числе. Крутить романы ей не всегда позволяли чувство брезгливости и, конечно, вечный охранник за спиной. Сравнение с отцом? Пожалуй. Но все-таки чаще не было физической возможности сбегать на свидания.

И вот – Жданов. Лекарство от скуки. От воздержания. От душевных терзаний по поводу очередного конфликта с Джугашвили.

Но Жданов предпочитал работу, книги и проекты. А как же жена? А жена ждала его дома и мечтала заняться с ним любовью, да только так, чтобы Юрочка был снизу, а она – женщина – сверху. В этом акте был не протест забитой женщины, а проявление женщины-воительницы, которой в итоге и оказалась Светлана.

Но о каких воительницах могла идти речь в 1951 году? Только о тех, которые спали с другими женщинами. Вот и ходили слухи, что Жданов подозревал свою жену именно в этих склонностях, только вслух говорить боялся. Дочка Сталина по-прежнему получала письма от папы с обращением «Хозяйка».

И Жданов закопался в проектах. Жена проводила одинокие вечера. Они почти никуда не ходили, мало виделись и постепенно становились чужими друг другу людьми. Даже ужин стал проходить в гробовой тишине. Тихо тикали ходики, едва раздавался звон вилок и ножей о тарелки. И пустые фразы:

– Передай, пожалуйста, хлеб.

– Спасибо.

– А соль можно?

– Спасибо.

– Как дети?

– Нормально.

– Как на работе?

– Нормально.

– Можно еще соус?

– Конечно…

Никогда Светлане не хотелось так отчаянно реветь, как после таких вечеров…