Читать книгу 1917 Марш Империи - Владимир Марков-Бабкин - Страница 3
ОглавлениеГЛАВА
II
. ДА ГРЯНЕТ БАЛ!
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. САПИЕНЦА – РИМСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. 24 сентября (7 октября) 1917 года.
– Маргарита Анкона, Ассоциация женщин. Ваше Императорское Величество, мы наслышаны о том, что в России женщины имеют избирательные права наравне с мужчинами. Считаете ли вы, что и в вашей родной Италии следует дать женщинам избирательные права?
Бывшая принцесса Иоланда Савойская улыбнулась.
– Благодарю вас за вопрос, синьора Анкона. Как Императрица иностранного государства я не имею права и не считаю возможным комментировать события в Италии или навязывать свое видение по тому или иному вопросу внутриитальянской жизни. Могу лишь сказать, что в России и Ромее женщины получили не только избирательные права наравне с мужчинами, но и вообще права женщин и мужчин в Империи Единства сейчас равны. Женщины, например, могут свободно служить на госслужбе, в армии или авиации. Стоящая рядом со мной моя камер-фрейлина Наталья Иволгина является действующим офицером русских Сил специальных операций.
Собравшиеся дамы ахнули и с завистью уставились на невозмутимо стоявшую Иволгину, затянутую в столь выгодно (возможно и несколько вызывающе) подчеркивающую фигуру армейскую униформу. Сиял боевой орден на груди, горела золотом рукоять наградной сабли с темляком георгиевской ленты. Настоящее живое воплощение патриотического плаката ведомства графа Суворина. Да и слава русских ССО уже проникла в Европу, придавая сказанному Императрицей Марией Викторовной дополнительный шарм.
Вот только мало кто из присутствующих на этой встрече представлял себе насколько опасной может быть сия двадцатипятилетняя барышня, невозмутимо стоящая у кресла Императрицы Единства. И если потребуется защитить свою Государыню от любой опасности, то эта милая мадмуазель мгновенно превратится в вышколенную машину смертоубийства, не знающую пощады и сомнения.
Хотя сама Иволгина предпочитала добиваться результата без шумных эффектов, считая стрельбу грубой работой, свидетельствующей и полном провале поставленной задачи. А провалов она не любила. Как и тех, кто в них был повинен.
А Императрица тем временем расписывала достоинства своей камер-фрейлины, явно наслаждаясь производимым эффектом:
– Итак, дамы и господа, имею честь рекомендовать вашему вниманию потомственную дворянку Наталью Иволгину, дочь генерала Николая Иволгина. Выпускница Петроградского Смольного института благородных девиц, член Петроградского стрелкового клуба, член Петроградского автомотоклуба. На фронте с первого месяца войны. Кавалер-дама Ордена Святой Анны третьей степени с мечами и бантом. Награждена «Георгиевским оружием за храбрость». За отличие на поле боя досрочно произведена в чин поручика.
Наталья стоически терпела это театральное представление, которое рекомендовал устроить граф Суворин. Что делать, придется побыть рекламным плакатом, чего не сделаешь для пропаганды и прикрытия своей неофициальной деятельности. Зато можно представить, какой эффект это все произведет в Европе, да и поток добровольцев в армию и в авиацию резко увеличится.
– И наконец, камер-фрейлина поручик Иволгина горячая сторонница женского равноправия во всем мире и новой жизни женщин в современном обществе. Равные права, просвещение, медицина, возможность равных возможностей – все это будет обсуждаться в новой газете «Женский взгляд», учредителем которой выступила синьора Иволгина. Я горячо поддерживаю это начинание и надеюсь стать постоянным автором этого издания.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МИТАВА. ОПЕРАТИВНЫЙ ШТАБ СИЛ СПЕЦИАЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ. 24 сентября (7 октября) 1917 года.
– Так что там с тем немцем? Репортеры и делегация Красного Креста уже на подъезде к нам. Что удалось выяснить?
Емец доложил по всей форме.
– Ваше сиятельство! Из полученных в ходе дознания сведений удалось установить следующее. Первое. Непосредственным исполнителем несостоявшегося подрыва склада с отравляющими баллонами действительно был гауптман Вебер, и он это признает. Второе. По его словам, приказ о взрыве пришел по инстанции от командующего 8-й армией генерала фон Кирхбаха, но, судя по всему, этот приказ отдал главнокомандующий группой армий «Эйхгорн» генерал-фельдмаршал Герман фон Эйхгорн, хотя подтвердить документально мы это не можем. Впрочем, в портфеле у Вебера достаточно других интересных документов, в том числе и тех, что мы сможем продемонстрировать международной прессе. И, третье. Сам гауптман Вебер, снимая ответственность с кайзера и всей Германии, готов свидетельствовать против генерала фон Кирхбаха, готов дать показания трибуналу и говорить с репортерами об этом деле.
Командующий ССО удовлетворенно кивнул.
– Прекрасная работа, Анатолий Юрьевич. Готовьте пациента к встрече с прессой.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– Что-то еще?
Подполковник кивнул:
– Так точно, ваше сиятельство. Имеется личный вопрос, если позволите.
– Гм, ну, давай свой «личный вопрос», хотя он мне заранее не нравится.
– Ваше сиятельство, я повторно намерен требовать сатисфакции от есаула Шкуро.
– О, Господи, Емец, нашел время. Тебе, что, мало моего решительного запрета на дуэли?
– Я верен Государю Императору и чту вас, как отца-командира, но я требую созыва офицерского суда чести. Негодяй и мерзавец Шкуро не может служить в рядах ССО, не говоря уж о нетерпимости сего положения для моей чести.
Слащев едва удержался от едкой реплики относительно того, что негодяи, мерзавцы, а часто и полные отморозки отнюдь не редкость в их конторе, такова специфика их деятельности. Но вслух генерал смягчил формулировки.
– Емец, ты должен понять, что дуэли сейчас идут на пользу врагу. Наша контора почти вся состоит из людей, которые не терпят друг друга. Если я позволю дуэли, то русская армия лишится самых эффективных своих отрядов.
– Ваше сиятельство, я потомственный дворянин и офицер Лейб-Гвардии Его Императорского Величества Георгиевского полка. И если вы мне откажете в моем праве удовлетворения чести, то я, как Кавалер Ордена Святого Архистратига Михаила и Кавалер Ордена Святого Георгия, обращусь к Августейшему шефу моего полка Государю Императору Михаилу Александровичу. Верю, что Его Величество чтит кодекс чести, а также помнит о временах, когда я, в числе прочих георгиевцев, был рядом с ним со времен подавления мятежа в Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилеве. Равно как и в прочих местах, где Государю Императору требовались верность и честь.
Император помнит об этом, тут командующий не сомневался. Как и помнит о том, как сам Яков Слащев вел ночью мятежный Лейб-Гвардии Финляндский запасной полк на захват Зимнего дворца и на арест (а, возможно, и на убийство!) только-только взошедшего на престол Михаила Второго. Лишь чудо тогда спасло Царя и всю Россию. Император простил полковника Слащева и возвысил его, хотя тот, раскаиваясь, просил не за себя, а за тех, кого он подбил на выступление. Простил и дал шанс искупить.
А остальных мятежников повесили в Москве на Болотной площади. Стройными рядами повесили, включая бывших Великих Князей, депутатов Госдумы, генералов, промышленников, землевладельцев и прочих, кто активно участвовал в заговорах против Его Величества.
И Слащев всегда помнил, что он тоже должен был там висеть на потеху публике, как кольцо краковской колбасы на Рождество. А потому служил Государю не за страх, а за совесть.
И не счесть, сколько благодарственных свечей он поставил в храмах, благодаря Бога, что не дал Он ему стать цареубийцей, и не дал истории России пойти по иному пути.
Емец бросил на чашу весов еще один весомый аргумент:
– Тем более что речь идет о чести известной вам дамы.
Командующий ССО хмуро глядел на подполковника.
– Вот только не говори, что он привселюдно оскорбил камер-фрейлину Ее Величества.
– Не скрою, имя не было произнесено, но о ком речь, было понятно каждому. Тому было множество свидетелей, ваше сиятельство. И в сложившейся ситуации, я, как вы понимаете, не могу не вызвать мерзавца на дуэль.
Слащев чертыхнулся про себя. Дуэлянты, мать их! «Три мушкетера» на сцене погорелого театра!
Нет, понятно, что Шкуро давно и упорно нарывался на неприятности, а упрямство не компенсирует отсутствие здравого смысла. Ведь одно дело нахамить даме, другое, если эта дама сама является офицером ССО и сама в состоянии отстрелить голову хаму, а третье, если эта же дама вдруг еще и возвысилась до личной камер-фрейлины Государыни. Тут надо быть круглым идиотом. Или есаулом Шкуро, если этот упрямый осел не желает понимать очевидного.
Но и Емец рвется на рожон, правда, этот хотя бы понимает в какие игры он играет и во имя чего. Эдакий «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». Весь такой себе на уме и с благородством на лице. Играет в оскорбленное достоинство.
И, главное, предмет их спора ныне вне их досягаемости. И даже, более того, дама сия дала от ворот поворот им обоим! Эх, Иволгина-Иволгина, ты уже далеко, а битва за твою благосклонность все никак не утихнет! Что ж ты делаешь с мужчинами!
– Если ты Шкуро вышибешь мозги, то я буду вынужден отправить тебя под трибунал, а там тебя спасти может лишь Государь Император.
Емец позволил себе смиренно потупить взор и вздохнуть, говоря:
– Я приклоню колени пред Его Величеством и буду просить о помиловании.
– А тебе никто никогда не говорили, что в тебе умер великий актер, а, Анатолий?
Тот вновь вздохнул.
– Видимо, недостаточно хороший актер, ваше сиятельство, раз вы думаете, что я играю. Я же от всего сердца.
– Да ты романтик, как я погляжу.
– В некотором роде, ваше сиятельство.
Командующий хмыкнул и, побарабанив пальцами по столу, выдал свое резюме:
– В общем так, Емец. Твоя позиция мне понятна и, скажу более, вызывает симпатию. Честь дамы – это святое, тем более если речь идет о персоне, столь близкой к трону. Но, вопрос с судом офицерской чести придется отложить до лучших времен. Есаул Шкуро уже отбыл в глубокий рейд по германским тылам и дату его возвращения я назвать не могу по понятным причинам. Так что, подполковник Емец, потрудитесь вернуться к своим обязанностям.
– Слушаюсь, ваше сиятельство!
– Так-то лучше. Готовьте пациента к публичному вскрытию. Репортеры уже близко.
* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 24 сентября (7 октября) 1917 года. Несколько ранее.
– Ты видела безумца?
Это был первый вопрос, который сегодня задала Императрица Мария по возвращению Натальи в Квиринальский дворец.
– Да, Ваше Величество. Не только видела, но и присутствовала на допросе, и даже задала ему несколько своих вопросов. Через переводчика, разумеется.
Во внимательном и пытливом взгляде юной Царицы, Иволгиной ясно виделось внутреннее смятение и большое беспокойство, которое охватило душу монаршей особы.
– И что ты скажешь об этом деле?
Отвечать следовало очень осторожно, поскольку тема была весьма щекотливой и чреватой непредсказуемыми последствиями. Особенно с учетом ее беременности.
– По личному поручению главы Имперской Службы безопасности генерала Ходнева следствие по делу поручено полковнику ИСБ Чернову. Говорят, что он очень толковый специалист. На меня он произвел хорошее впечатление. Теперь относительно личности самого бомбиста. Человек, бросивший бомбу в ваш автомобиль, это португалец, тридцати трех лет от роду. Бросил жену и детей, отправился странствовать. Был в толпе при очередном Фатимском чуде. Религиозный фанатик, которому якобы было какое-то видение. Вы очень метко назвали его безумцем, ибо он таковым и является на самом деле.
– Какого рода видение? Кого он увидел?
– Он утверждает, что видел светящийся силуэт, который он считает образом Девы Марии.
Императрица Мария прошлась по своим бывшим апартаментам, и хорошо знакомая обстановка сейчас явно тяготила старшую дочь итальянского короля.
– То, что кричал этот человек там, на улице, после того, как бросил бомбу, все эти его крики об Антихристе и Армагеддоне, все это ему было сказано в этом видении? Или это его личные выводы?
– Его сознание помутилось, речи путаны, в воспаленном воображении фанатика все время возникают какие-то образы, он слышит голоса. Думаю, что хороший психиатр смог бы разобраться через некоторое время. Возможно, через довольно продолжительное время. – Иволгина постаралась перевести доклад на менее щекотливую тему. – Меня беспокоит другое, Ваше Величество. Это человек явно не сам собирал эту бомбу, поскольку ровным счетом ничего не смыслит во взрывчатых веществах. С другой стороны, бомба совершенно кустарная, сделана явным дилетантом. Из чего я бы сделала вывод о том, что у него были какие-то сочувствующие, но это явно не профессионалы.
Государыня кивнула.
– Да, тогда в Таранто та бомба взорвалась…
– Точно так, Ваше Величество. Ту бомбу делали профессионалы из группы Бориса Савинкова, а эту – какие-то самоучки с кривыми руками.
Наталья постаралась хотя бы немного разрядить обстановку, прекрасно зная, что это воспоминание крайне болезненное для ее госпожи. Лишь чудо, толщина дубовых досок трибуны да отчаянный прыжок помощника князя Волконского господина Жилина, прикрывшего принцессу Иоланду своим телом, уберег тогда будущую русскую Императрицу от верной гибели.
Но Царицу было непросто сбить с линии ее размышлений. Упрямство было фамильной чертой не только Романовых.
– Натали, что говорил этот безумец во время допроса об Армагеддоне?
Досадуя на неудавшуюся попытку, перевести разговор на другую тему, Иволгина была вынуждена отвечать. А что отвечать? Императрица сама все слышала там на улице. И многие слышали вокруг: «Шестой Ангел вылил чашу свою в великую реку Евфрат: и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного… И я увидел жену, сидящую на звере багряном… И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом… Горе, горе тебе, великий город! Рим – блудница вавилонская, вновь возрождается! Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть!» И надо же было так совпасть, что прибывшая с Востока Государыня была в багряном платье, а случайно подвернувшийся один из коней охраны, на котором она вернулась на место происшествия, оказался именно рыжим! Да еще и в момент провозглашения возрождения Римской Империи! Это был не просто скандал, это могло иметь катастрофические последствия. Столько сил, времени и денег было положено на создание образа «Благословенной Марии», а тут такое! Да, и, вообще.
– Это трудно назвать связной речью, Ваше Величество. Его разум помутнен. Он все время выкрикивал какие-то цитаты из Библии, причем довольно хаотически, перескакивая с одного места на другое. Все время впадал то в глубокое отчаяние, то случалась с ним вспышка ярости, то вновь наступала депрессия, и тогда он лишь бормотал проклятия.
– В чей адрес?
– В том числе и в свой собственный, проклиная себя за то, что не смог осуществить задуманное. Сейчас с ним работают дознаватели, в том числе и римские. Ваш царственный отец прислал одного из лучших психиатров Италии. Думаю, что со временем у нас будет больше сведений. Служба безопасности и полиция ищут след сообщника или сообщников. Но, Ваше Величество, не следует забывать о другом покушении, о котором предупреждала баронесса Эфрусси де Ротшильд. Возможно было бы благоразумным отменить сегодняшние встречи? Те же суфражистки, с которыми вы желаете встретиться, весьма опасны и терроризм у них в почете.
– Ты же сама докладывала о том, что в среде этих самых суфражисток я весьма популярна.
– Это так, Государыня. Но никто не может гарантировать, что в их рядах не появится та, которая пронесет бомбу или пистолет на эту встречу. Кого-то из них могут подкупить, запугать, шантажировать. Конечно, в зале будет ваша охрана, в толпе будут барышни из службы безопасности, я буду рядом, в конце концов, но…
Императрица покачала головой.
– Нет, Натали. Ты и так вычеркнула из списка всех, кто вызывал у тебя сомнения. Я не могу отказаться от этих встреч. Заседание совета общества «Италия-Россия», доклад принципессы Боргезе о моих интересах в Италии, встреча со знаковыми семьями и людьми на вилле Боргезе, газета, суфражистки те же. Это большая политика и Большая Игра. И ты, как глава моей личной разведки, должна это прекрасно понимать.
– Да, моя Государыня.
– Суфражистки – наши агенты влияния, как сказал бы мой царственный супруг. Они – тот самый вагон динамита, который взорвет патриархальную консервативную Европу. Россия и Ромея уже стали образцом для подражания, и мы должны сохранить идеологическое лидерство среди пассионарной публики.
– Да, моя Государыня.
– И вот еще что, Натали. В Рим прибыла французская Августейшая семья. России нужен союз с Францией и нужны хорошие отношения с французской монаршьей семьей. А посему, мне нужны сведения из первых рук о том, что происходит вокруг юного короля, его королевы-матери и Изабеллы-младшей. И нужно переключить внимание матери и дочери с моей персоны на другие дела и перспективы. Ты меня понимаешь?
– Да, моя Государыня. Задачу я поняла.
Что ж тут не понять, если Изабелла-младшая мечтала (да и мечтает) выйти замуж за русского Императора, а французская королевская семья видит в браке Михаила Второго с итальянской принцессой не только досадное недоразумение, но и прямую угрозу Франции? А при таких раскладах так легко возникает соблазн зайти очень далеко.
Очень далеко.
Если дать такую возможность. И не принять меры предосторожности.
Что ж, как говорится: «Если занять людей их собственным делом, то в чужие дела они уже не сунут носа», не так ли?
* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. САПИЕНЦА – РИМСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. 24 сентября (7 октября) 1917 года.
И вот теперь Натали стояла у кресла своей повелительницы и готова была в любой момент стать тем последним заслоном, который спасет Императрицу Марию в случае возникновения реальной угрозы.
А собравшейся публике палец в рот не клади, ибо откусят по самое ого-го. Одно слово – суфражистки.
– Кристабель Панкхёрст, Женский социально-политический союз, Великобритания. Правда ли, что многие женщины из Европы и Америки, которые не готовы мириться с ущемлением своих прав, переехали сейчас в Россию и многие из них записались в русскую армию? И второй вопрос, с вашего позволения, Ваше Императорское Величество. Считаете ли вы справедливой борьбу женщин за свои права?
– Благодарю вас за хороший вопрос, синьора Панкхёрст. Да, в Россию и Ромею сейчас устремились многие женщины, это правда. В Единстве не делают различий в правах мужчин и женщин, не случайно наше общество зовётся Единством, а наша основная идея – Освобождение и Служение обществу. Что касается борьбы за женские права в Европе и мире, то, конечно, я им симпатизирую. Однако я против любых насильственных действий, тем более против взрывов бомб и прочего непотребства.
– Но, простите, Ваше Величество, а если мужчины-шовинисты не хотят видеть в нас людей?
Маша развела руками.
– Ну, что я могу тут посоветовать? Боритесь мирными методами. Или приезжайте к нам, у нас всех встречают по способностям, а не по особенностям предметов гардероба. Вообще же, как говорится, мужчинам проще дать женщинам то, что они требуют, иначе они возьмут это сами. Мирными методами, разумеется…
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МИТАВА. ОПЕРАТИВНЫЙ ШТАБ СИЛ СПЕЦИАЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ. 24 сентября (7 октября) 1917 года.
Слащев обвел взглядом присутствующих офицеров.
– Итак, господа. Поступили новые данные разведки. Судя по всему, германцы начали спешный вывод своих войск из Курляндии. Не мне вам рассказывать об отчаянном положении союзных войск на Западном фронте, а судя по всему, именно туда и перебрасываются войска с нашего участка. Наша задача максимально затруднить и замедлить отвод немецких войск, давая возможность американцам перебросить во Францию дополнительные дивизии.
Граф указал на карту.
– После взятия нашими войсками Либавы, Виндавы, Митавы и Шавли, 20-й армейский корпус немцев оказался на севере Курляндии под угрозой окружения. Сплошной линии фронта там, как вы понимаете, нет, равно как и сил на полноценное окружение у нас недостаточно. Однако, особенности грунта Прибалтийского края и начавшаяся осенняя распутица, привязывают германский корпус к дорогам. По поступившим сведениям, одним из пунктов, через который планируется эвакуация частей корпуса, станет узловая станция Туккум, соединяющая дороги на Виндаву, Митаву и Ригу. После завершения вывода войск, команде минеров поставлена задача уничтожить все стрелочное хозяйство на указанной станции, взорвать вокзальные строения и депо, что, как вы понимаете, весьма затруднит наши собственные транспортные возможности.
Емец смотрел на карту, уже понимая, куда их направят в этот раз. В принципе, Туккум не единственная узловая станция в этом районе, но потеря контроля над ней действительно существенно затормозит немцев.
Генерал меж тем перешел к сути.
– Итак, господа, слушай боевой приказ! Силами Особой моторизированной роты подполковника Емца, совместно с приданным бронепоездом «Меч Освобождения» под командованием подполковника Смирнова, овладеть узловой станцией Туккум и обеспечить сохранность оборудования станции до подхода основных сил русской армии. Командует операцией подполковник Емец. В случае невозможности оборонять станцию, приоритетом будет вывод из строя стрелочного оборудования, без уничтожения прочей инфраструктуры и капитальных строений. Главное – станция Туккум не должна пропускать немцев минимум три дня.
* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ПОСОЛЬСТВО ИМПЕРИИ ЕДИНСТВА. 24 сентября (7 октября) 1917 года.
Полковник Чернов еще раз перебрал протоколы допроса безумного бомбиста. Почерпнуть в ходе дознания удалось не так уж и много. На первый взгляд действительно похоже, что здесь и в самом деле имеет место классический случай съехавшего с катушек одиночки. Но, кто-то ведь собрал эту злосчастную бомбу для этого горе-террориста? Он ведь ее не на местном базаре купил. Да и путешествие из Португалии в Италию тоже стоит денег, а их у данной персоны отнюдь не так и много за душой. Да и еще одна настораживающая странность – оказался он в нужное время в нужном месте, для того, чтобы суметь забросить бомбу в проезжавшее Императорское авто. И это невзирая на наличие охраны и прочих мер предосторожности.
Случайность? Совпадение? Но Чернову жалование платили вовсе не за то, чтобы он отмахивался от странных совпадений.
Очень похоже, что горе-бомбиста вели и его действиями руководил неизвестный, но опытный кукловод. Однако, как тогда с этим сочетается кустарность бомбы, которая в итоге и не взорвалась? Или она и не должна была взорваться? Поди знай. Хотя эксперты утверждают, что взорваться она вполне могла, и осечка была лишь делом случая и небрежности при ее сборке.
Так что, это или стечение обстоятельств, или же это очень и очень тонкая игра. И, судя по всему, генерал Ходнев придерживается именно второй версии, иначе зачем он поручил следствие именно Чернову с его знаменитой и всех раздражающей въедливостью?
А слухи о том, что именно кричал фанатик, уже поползли. И судя по темпу продвижения сенсации, к ее восприятию уже было все готово.
Но то ли это покушение, которое они ждали сегодня? Или оно только грядет?
Чернов лишь вздохнул.
Нервная у него служба, что и говорить.
Придется копать.
* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 24 сентября (7 октября) 1917 года.
И грянул бал в честь двойной коронации, где центральными фигурами были конечно же два новоиспеченных Императора – римский и французский, а с ними вместе и их Августейшие семейства. Что ж, сегодня их праздник, так что даже Император Единства и принц Уэльский должны были поступиться, отойдя на второй план.
– Ваше Императорское Величество! Разрешите отрекомендоваться – капитан Шарль де Голль, личный адъютант Его Императорского Величества Императора Генриха Первого Французского. Нижайше прошу простить мою дерзость, но дозволено ли мне будет похитить вашу камер-фрейлину? Я осмелюсь пригласить мадмуазель Иволгину на танец.
Императрица Мария бросила короткий взгляд на Иволгину и улыбнулась долговязому французу.
– Не возражаю, если конечно мадмуазель Иволгина не против.
Наталья кивнула. И вот они уже кружили в огромном зале дворца среди сотен таких же пар. Впрочем, таких же, да не очень, ведь если кавалеров в военных мундирах в зале хватало, то вот Иволгина среди дам была такая одна. Так что не было ничего удивительного в том, что на них постоянно косились и даже откровенно оглядывались.
Однако, судя по всему, французскому капитану льстило такое внимание, и он буквально расцвел от гордости.
– Мадмуазель Иволгина… Или вы предпочитаете обращение «госпожа поручик»?
– Как угодно, мсье де Голль, мы же не на плацу.
– Совершенно с вами согласен. И пожалуйста, обращайтесь ко мне Шарль, тем более что мы равны по положению при Дворе, мы оба офицеры примерно в одном чине, да и я не так уж вас и старше, ведь мне всего-то двадцать шесть лет.
Наталья улыбнулась.
– У меня такое ощущение, что вы наводили обо мне справки. Вы всегда так делаете, когда хотите пригласить даму на танец?
– О, нет, это исключительный случай, коронация, протокол и все такое. Никак нельзя оконфузиться, сами понимаете, тем более что вы, мадмуазель Иволгина, в самом центре всеобщего внимания.
Иволгина рассмеялась.
– О, нет, Шарль, вы мне слишком льстите. Безусловно, в центре всеобщего внимания в этом зале находятся царственные особы – Императоры, Императрицы, короли и королевы, цари и царицы, принцы и принцессы. Нам же, простым смертным, остается довольствоваться лишь отблеском их величия.
– Часто лучи славы затмевают блеск величия, мадмуазель Иволгина…
– Для вас – Натали.
– Благодарю вас, Натали. Вы ведь воевали, не так ли? Ордена и оружие «За храбрость» просто так не дают.
– Да, я воевала. Но и наш Государь Михаил Второй прошел всю эту войну, лично водя своих солдат на пулеметы противника. А победы в Проливах и при Моонзунде доказали и его стратегический гений, как командующего. За это солдаты его и ценят.
Француз кивнул, досадуя на такой поворот темы.
– Уверен, что наш Император Анри, когда подрастет, докажет миру и свой гений.
– Безусловно.
Разговор как-то расстроился, танец кончился и возникла неловкая пауза. Де Голль поспешил переменить тему, уповая на то, что новая тема наиболее комфортна для его спутницы.
– А правда, что в России права женщин уравняли с правами мужчин?
Вопреки его ожиданию, Иволгина ответила не сразу. Они успели выйти на балкон, когда Натали с горечью сказала:
– Да. Это так. Но и у нас надо бороться за свои права. Слишком велик груз прошлого…
Она вспомнила все те перипетии, которые стояли на ее пути все эти два с половиной года. Да, она смогла поставить себя и стать грозой всякого рода ловеласов и откровенных скотов, но было ли ей от этого легче? Как объяснить ухажерам, что пришла ты в армию не искать удачную партию или покровительство, а мстить немцам за погибшего в первом же бою жениха? И, благо, она сама опытный боец, и могла за себя постоять, но как другим барышням? Как будет тем из них, кто насмотрится на ее сегодняшние пропагандистские плакаты и поверит в это самое равенство?
Но, почувствовав, что разговор окончательно ушел в неприятные темы, она спросила:
– А что говорят во Франции относительно прав женщин в России?
Капитан запнулся. Затем неохотно выдал:
– У нас многие говорят, что Россия слишком истощила себя и вынуждена призывать в армию женщин. И что повтор этого у нас, будет означать, что мы официально расписываемся в своей беспомощности, в том, что у нас больше нет мужчин воевать. Впрочем, мне кажется, что эта тема не совсем подходит к атмосфере бала.
– Согласна. А вы, Шарль, как стали адъютантом Императора?
– Я воевал в 33-м пехотном полку, когда его командиром был покойный глава Франции генерал Петен. Был дважды ранен. В третий раз меня посчитали погибшим и оставили на поле боя. Так я попал в германский плен. Пять раз пытался бежать. Кстати, в крепости Ингольштадт я познакомился с русским пленником – поручиком Тухачевским. Он потом бежал. И мне в шестой раз удалось совершить побег. Добравшись до своих, я оказался в самой гуще событий, и видимо был нужен, как срочный вариант народного героя.
– Для мобилизационного плаката?
Тот горько усмехнулся.
– Видимо так и есть. Впрочем, это пустое. Не желаете ли выйти в сад? Говорят, что он здесь весьма недурен. Во всяком случае гром праздника там не так давит на уши.
Наталья пожала плечами.
– Для начала мне нужно удостовериться, что я не понадобилась моей Государыне. Равно как и предупредить ее о том, где меня искать в случае необходимости. Впрочем… судя по поднявшейся суете, в сад мы пройдем как-нибудь в другой раз.
Тут Иволгина увидела стремительно идущего через зал Михаила Второго, который приближался к Императрице Марии.
– Увы, Шарль, я вынуждена вас покинуть. Возможно, встретимся в иной раз.
– Да, вы правы, мне тоже необходимо поспешить к своему Государю. Увидимся позже…
Не слушая его ответ, камер-фрейлина поспешила к своей госпоже.
Уже подходя, Натали отметила, как Государь, невзирая на поднявшуюся суматоху, нежно поцеловал жену, прежде чем вновь удалиться.
«А ведь они действительно любят друг друга!». Подумав это, Иволгина почувствовала вдруг даже укол зависти к чужому счастью.
– Что случилось, Государыня?
Царица отвела взгляд от уходящего супруга, и ответила задумчиво:
– В Лондоне взрыв. Погиб король Георг. Все вокруг вверх дном. Или почти все. Впрочем, чему я удивляюсь?
* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 24 сентября (7 октября) 1917 года.
Через четверть часа Иволгина случайно наткнулась на Михаила Второго, стоявшего в одиночестве на балконе дворца, и что-то напевавшего себе под нос. Прислушавшись, Наталья разобрала:
– Черный ворон,
Что ж ты бьешься,
Под моею ты ногой.
Ты добычи не дождался.
Черный ворон?
Упокой!!!
Мотив был знакомым, только Государь пел его как-то необычно, быстрее, под новую, ритмичную мелодию и даже слегка отбивал рукой такт о парапет балкона.
Не желая быть замеченной, Наталья поспешила удалиться, заметив про себя, что настроение у Императора было великолепным.
