Читать книгу 33-я армия в битве за Москву - Владимир Мельников - Страница 4

К началу октября 1941 года Западное направление советско-германского фронта в планах обеих сторон занимало центральное место. Немецкое командование связывало возможность скорейшего окончания войны против СССР именно с нанесением удара на Москву, разгромом на этом направлении наиболее сильной группировки войск Красной армии, захватом столицы СССР и всего центрального промышленного района.

Командование Красной армии также уделяло Западному направлению первостепенное значение. Здесь предусматривалась организация наиболее прочной обороны, для чего планировалось привлечь значительные силы и средства, большую часть резервов, выдвигавшихся из глубины страны. Сосредотачивая основные усилия на Западном стратегическом направлении, советское Верховное главнокомандование планировало не только остановить продвижение противника, но и, измотав его в оборонительных боях, создать необходимые условия для перехода войск Красной армии в решительное контрнаступление с целью разгрома наиболее сильной его группировки – группы армий «Центр».

На 1 октября 1941 года боевые действия с врагом в составе войск Красной армии вели 213 стрелковых, 30 кавалерийских, 5 танковых и 2 мотострелковых дивизии, 18 стрелковых, 37 танковых и 7 воздушно-десантных бригад. Всего в действующей армии насчитывалось около 3,2 млн человек, 2715 танков (в том числе 728 тяжелых и средних), около 20,6 тыс. орудий и минометов и 1460 самолетов (без дальнебомбардировочной авиации)[4].

Значительная часть перечисленных выше сил и средств находилась в составе Западного (командующий – генерал-полковник И. С. Конев), Резервного (командующий – Маршал Советского Союза С. М. Буденный) и Брянского (командующий – генерал-полковник А. И. Еременко) фронтов, занимавших оборону на Западном стратегическом направлении. В составе этих фронтов боевые действия вели 81 стрелковая, 1 танковая и 2 мотострелковые дивизии, а также 13 танковых бригад. В их составе насчитывалось около 1,3 млн человек личного состава, 770 танков, около 7 тыс. орудий и 364 самолета.

Несмотря на столь внушительный состав наших войск, численный перевес был на стороне врага. По состоянию на начало октября 1941 года группа армий «Центр» имела в своем составе 1,8 млн человек, 1700 танков, 14 тыс. орудий и минометов и около 800 самолетов. Таким образом, противник превосходил войска Западного, Резервного и Брянского фронтов: в живой силе в 1,4 раза, в танках более чем в 2,2 раза, в орудиях и минометах почти в 2,1 раза и в самолетах – в 2,6 раза[5].

Начатое немецкими войсками в конце сентября – начале октября 1941 года наступление на Москву, под кодовым названием «Тайфун», с самого начала сложилось крайне неблагоприятно для войск Красной армии, которые под мощными ударами врага были вынуждены вновь отходить в глубь страны. Окружение противником войск Западного и Резервного фронтов в районе Вязьмы и части сил Брянского фронта южнее Брянска, привело к тому, что на подступах к Москве сложилась крайне опасная обстановка.

По данным исследования, проведенного Л. Н. Лопуховским, под Вязьмой и Брянском были окружены 7 полевых управлений армий, 64 дивизии, 11 танковых бригад, 50 артиллерийских полков РГК и большое количество других частей и соединений. Всего в окружение попали дивизии тринадцати армий Западного, Резервного и Брянского фронтов[6].

В истории Второй мировой войны, написанной бывшим генералом вермахта К. Типпельскирхом, принимавшим участие в боевых действиях на Восточном фронте в должности командира 30-й пехотной дивизии, а в последующем командующего 4-й армии группы армий «Центр», говорится о том, что под Вязьмой и Брянском Красная армия потеряла «шестьдесят семь стрелковых, шесть кавалерийских и семь танковых дивизий – 663 тыс. пленных, 1242 танка и 5412 орудий»[7].

18 октября 1941 года в сообщении главного командования сухопутных войск вермахта, а на следующий день в газетах фашистской Германии, было объявлено о том, что в районе Вязьмы и Брянска взято в плен 648 196 бойцов и командиров Красной армии, захвачено или уничтожено 1197 танков, 5229 орудий различных типов[8].

Над Советским государством нависла смертельная опасность.

Как могло случиться, что наша армия, о которой еще недавно пели в песнях: «…от тайги до британских морей Красная армия всех сильней», терпела одно поражение за другим и спустя всего четыре месяца после начала войны оказалась у стен Москвы, потеряв при этом миллионы командиров и красноармейцев убитыми и пленными?!

Причины неудач Красной армии сложны и многообразны. Они кроются в ряде политических, экономических и военных факторов как международного, так и внутреннего характера. Многие недостатки Красной армии были видны еще накануне войны, однако внутриполитическая обстановка, сложившаяся к тому времени в стране, не позволяла не только говорить об этом, но и думать. В противном случае можно было кануть в вечность с клеймом «врага народа».

Трагедия 1941 года была расплатой за уничтожение командного состава Красной армии в предвоенные годы, за недальновидность нашего государственного и военного руководства в организации обороны страны, за непродуманную и неэффективную организацию боевой подготовки войск. Основная доля вины за это лежит на И. В. Сталине, который единолично принимал все важные решения, редко прислушиваясь к иному мнению, и его ближайшем окружении, боявшемся перечить своему вождю.

Руководство гитлеровской Германии внимательно следило за состоянием Красной армии и хорошо знало ее сильные и слабые стороны. Особенно наглядно проявились недостатки в состоянии войск Красной армии в ходе советско-финляндской войны, где она понесла ощутимые потери в личном составе и технике. Из секретного доклада о состоянии Красной армии, подготовленного разведывательным отделом Генерального штаба сухопутных войск Германии 15 января 1941 года:

«…Преобладающее большинство нынешнего высшего командного состава не обладает способностями и опытом руководства войсковыми объединениями. Они не смогут отойти от шаблона и будут мешать осуществлению смелых решений. Старшему и младшему командному составу (от командира корпуса до лейтенанта включительно), также, по имеющимся данным, свойственны очень крупные недостатки».

Вероломное нападение на нашу Родину позволило фашистской Германии захватить стратегическую инициативу и лишить СССР возможности планово провести всеобщее отмобилизование. К началу войны немецкая армия была оснащена наиболее передовыми для того времени вооружением и военной техникой, имела значительный опыт ведения боевых действий. Красная армия такого опыта не имела. Ее командный состав, значительно обновившийся накануне войны, в результате обрушившихся на армию репрессий не имел необходимых практических навыков в руководстве крупными соединениями и объединениями в сложных условиях современной войны.

Не последнюю роль в неудачах первых месяцев войны сыграло и то обстоятельство, что части и соединения Красной армии имели невысокий уровень полевой выучки. Боевая подготовка войск была организована с серьезными недостатками. Об этом со всей очевидностью свидетельствует акт о приеме должности народного комиссара обороны СССР Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко от Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова в мае 1940 года[9].

Содержание этого документа было доведено до сведения И. В. Сталина, но он и так прекрасно знал о подобном состоянии Красной армии, в душе надеясь на то, что удастся оттянуть начало войны с гитлеровской Германией и повысить степень боеспособности войск.

За год, который оставался до начала войны, была проделана огромная работа, но устранить всех недостатков не удалось, и Красная армия вступила в смертельную сватку с врагом, находясь далеко не в лучшем состоянии. Отсюда и крайне плачевные результаты первых месяцев войны. В этом, в определенной степени, и ответ на вопрос: «Как могло произойти такое, что враг, спустя всего четыре месяца после начала войны, оказался у стен нашей столицы?»

После трагедии, постигшей войска Западного и Резервного фронтов под Вязьмой, соединения и части, избежавшие окружения, были вынуждены отойти назад на 250–300 км, а линия фронта оказалась на удалении всего 80–115 км от Москвы. Ценой неимоверных усилий войск действующей армии, мобилизации людских и материальных резервов, советскому командованию удалось к середине октября воссоздать на подступах к Москве, по существу, новый Западный фронт.

Это был, пожалуй, самый драматичный момент Великой Отечественной войны. Положение нашей Родины было очень сложным, но надо отдать должное всему советскому народу, воинам Красной армии и руководству страны: они не пали духом, принимая самые решительные меры для того, чтобы остановить врага. Командиры и красноармейцы с невиданным самопожертвованием сражались за каждую пядь родной земли. Эвакуированные в глубь страны заводы уже через считаные дни, благодаря небывалому трудовому героизму рабочих и служащих, начинали выпускать продукцию для фронта.

7 октября 1941 года в должность командующего Западным фронтом вступил генерал армии Г. К. Жуков, срочно отозванный Ставкой ВГК с Ленинградского фронта.

Немецкие войска, не дожидаясь полной ликвидации вяземского «котла», устремились к Можайской линии обороны, которая к тому времени еще не была в полной мере подготовлена к отражению наступления противника, несмотря на то, что Ставка Верховного главнокомандования перебросила сюда с других фронтов и из своего резерва 14 стрелковых дивизий, 16 вновь сформированных танковых бригад, более 40 артиллерийских полков, 10 огнеметных рот и другие части. Совместно с отходившими войсками эти соединения и части образовали новый фронт обороны.

Приказом Ставки ВГК от 11 октября 1941 года все войска, находившиеся на Можайской линии обороны, были объединены в 5-ю армию под командованием генерал-майора Д. Д. Лелюшенко.

В связи с приближением фронта к Москве по решению ГКО от 12 октября 1941 года создавалась еще одна линия обороны на непосредственных подступах к столице. В ее строительстве самое активное участие принимали трудящиеся города и области[10].

К 13 октября, когда был отдан приказ об упорной обороне занимаемых рубежей, войска Западного фронта имели следующую группировку войск: на Волоколамском направлении оборонялась вновь созданная 16-я армия под командованием генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского; на Можайском – 5-я армия генерал-майора Д. Д. Лелюшенко[11], на Малоярославецком – 43-я армия под командованием генерал-майора К. Д. Голубева; на Калужском – 49-я армия генерал-лейтенанта И. Г. Захаркина.

Управление 33-й армии во главе с командующим армией комбригом Д. П. Онуприенко было отведено в резерв фронта в район города Наро-Фоминск.

Однако гитлеровское командование явно переоценило свои успехи под Вязьмой и Брянском, ошибочно посчитав, что советские войска, находившиеся перед фронтом группы армий «Центр», разгромлены, а резервы уже исчерпаны. В своем приказе № 1960/41 от 14 октября 1941 года Верховное командование вермахта поставило перед войсками группы армий «Центр» задачу: без всякой паузы нанести удар в направлении Москвы и окружить ее, одновременно завершив разгром советских дивизий, сражавшихся в окружении под Вязьмой. Но продолжить наступление на Москву смогли только два армейских и один моторизованный корпус 4-й армии. Значительные силы противника до двадцатых чисел октября были вынуждены вести ожесточенные бои с частями и соединениями 16-й, 19-й и 20-й армий Западного фронта, а также 24-й и 32-й армий Резервного фронта, оказавшихся в окружении западнее Вязьмы. Немалая часть сил неприятеля была связана тяжелыми боями с войсками Брянского фронта.

Соединения 4-й армии генерал-фельдмаршала Г. Клюге, устремившиеся к Москве, главный удар наносили, действуя вдоль Минского, Киевского и Варшавского шоссе. 10 октября передовые части противника завязали ожесточенные бои на Малоярославецком направлении, 11-го – на Калужском, 13-го – на Можайском. Сплошного фронта обороны не было. Немецкие войска, встречая очаги сопротивления наших войск, стремились обойти их и, не ввязываясь в затяжные бои, продолжали движение по направлению к Москве.

В ходе оборонительного сражения на Можайской линии обороны части и соединения 5-й армии оказали противнику упорное сопротивление, но сдержать его натиск не смогли, и были вынуждены отойти. Немецкие войска оказались на Можайском, Наро-Фоминском и Подольском направлениях всего в 80 км от Москвы. Однако выполнить главную задачу по уничтожению войск Красной армии, оборонявшихся на дальних подступах к Москве, противнику не удалось. Ценой больших потерь враг смог только вытеснить наши войска с занимаемых ими рубежей обороны.

С выходом 57-го моторизованного корпуса противника в район Малоярославецкого боевого участка на Подольском и Наро-Фоминском направлениях сложилась крайне опасная обстановка. 16 октября 1941 года передовые части врага подошли к Малоярославцу и завязали бой на подступах к нему. Несколько ранее части 258-й пд и 3-й мпд при поддержке танков 20-й тд, обойдя Малоярославецкий боевой участок, нанесли удар на Боровск.

Оборону на подступах к городу занимали части 110-й и 113-й стрелковых дивизий, а также танкисты 127-го отдельного танкового батальона. Обороной Боровска руководил командир 110-й сд полковник Степан Трофимович Гладышев. Бой за город носил ожесточенный характер, но, несмотря на упорное сопротивление наших воинов, удержать Боровск не удалось.

В течение 16–18 октября 1941 года наши войска предприняли несколько попыток отбить Боровск, но все они закончились неудачей. Особенно кровопролитным был бой за с. Комлево.

Много лет спустя после войны ветераны 3-й мд противника вспоминали:

«…Советы изо всех сил пытались вернуть себе Боровск. 16-го числа они хотели прорваться на стыке между нашей и 258-й пехотной дивизией.

После этих отдельных вылазок, 43-я советская армия 17-го числа попыталась вновь овладеть Боровском…»[12]

В книге «По призыву Родины», посвященной боевому пути 110-й стрелковой дивизии (бывшей 4-й дивизии народного ополчения города Москвы), отмечается:

«В ходе кровопролитного боя ценой огромных потерь немецко-фашистские войска оттеснили части 110-й и оборонявшейся юго-восточнее 113-й стрелковых дивизий и к 16 часам 15 октября 1941 г. заняли г. Боровск. Бой продолжался с нарастающим ожесточением до самого позднего вечера, не прекращался он и ночью.

На следующий день, 16 октября, по приказу штаба 43-й армии 110-я и 113-я стрелковые дивизии, усиленные 152-м танковым батальоном, трижды атаковали г. Боровск с востока, но успеха не добились. Потеряв 900 человек убитыми и ранеными, наши части отошли на исходные рубежи»[13].

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих воспоминаниях пишет:

«У старинного русского города Боровска прославили свои боевые знамена солдаты и командиры 110-й стрелковой дивизии и 151-й мотострелковой бригады. Плечом к плечу с ними стойко отражали натиск врага танкисты 127-го танкового батальона. Ценой больших потерь противник оттеснил наши части к реке Протве, а затем к реке Наре, но прорваться дальше не смог»[14].

Если со 110-й стрелковой дивизией все понятно, то упоминание Георгием Константиновичем Жуковым о 151-й мотострелковой бригаде вызывает недоумение. Бригада никогда не вела боевых действий у Боровска, т. к. в это время находилась в 20 км северо-западнее его, в районе города Верея. По всей видимости, Г. К. Жуков позаимствовал эти строчки из шеститомной истории Великой Отечественной войны, в которой написано:

«…немецкие танковые части обошли Малоярославецкий боевой участок с севера и нанесли удар на Боровск. На подступах к городу их встретили передовые части 110-й дивизии и 151-й мотострелковой бригады. Упорно обороняясь, 110-я дивизия и 151-я мотострелковая бригада до 16 октября удерживали район Боровска, после чего отошли к Наро-Фоминску»[15].

Откуда в столь солидном труде, который готовил к выходу большой коллектив ученых-историков, появились сведения об участии в боевых действиях в районе Боровска 151-й мсбр, сказать сложно. Впоследствии эти сведения были растиражированы во всех трудах и работах, посвященных битве под Москвой, и никто не подверг их сомнению и не перепроверил.

Поскольку 151-й мсбр в последующем будет отведена важная роль в ходе оборонительных боев на подступах к Наро-Фоминску, есть необходимость кратко остановиться на ее боевом пути в эти октябрьские дни 1941 года, а заодно и восстановить историческую правду.

Архивные документы свидетельствуют о том, что ночью 13 октября 1941 года командир бригады полковник И. И. Интяпин получил от начальника автобронетанкового управления Красной армии генерал-лейтенанта Я. Н. Федоренко, являвшегося одновременно и заместителем наркома обороны СССР, следующее распоряжение:

«КОМАНДИРУ 151 МОТОСТРЕЛКОВОЙ БРИГАДЫ.

НАРОДНЫЙ КОМИССАР ОБОРОНЫ ПРИКАЗАЛ:

Бригаду привести в полную боевую готовность и к 8.00 13.10.41 г. поступить в распоряжение Командующего Войсками Западного Фронта.

Бригаде иметь 1,5 боекомплекта и 2 заправки горючего. Продовольствия по указанию Командующего Фронта.

Вам надлежит немедленно связаться с Командующим войсками и получить от него задачу.

Генерал-лейтенант танковых войск ФЕДОРЕНКО»[16].

Однако еще часом ранее полковник Интяпин получил из штаба Западного фронта телефонограмму следующего содержания:

«ПРИКАЗ №…[17]

АБТ, ПОЛИГОН. КОМАНДИРУ 151 МСБ. 23.00 12.10.41.

С получением сего выступить в 7.00 13.10.41 и сосредоточиться в ВЕРЕЯ, с задачей: совместно с частями МОЖАЙСКОГО УР уничтожить передовые мотомехчасти противника, прорвавшегося в район ЛЮБАНОВО. По ликвидации противника и восстановления УР – находиться в ВЕРЕЯ.

Получение и исполнение донести.

ЖУКОВ, СОКОЛОВСКИЙ, БУЛГАНИН»[18].

Во второй половине дня 13 октября 1941 года 151-я мсбр вышла в район западнее города Вереи. Вскоре командир бригады получил от командующего 5-й армии генерала Д. Д. Лелюшенко боевую задачу: с утра 14 октября во взаимодействии с частями, действующими западнее Вереи, уничтожить противника в районе Субботино, Дуброво, Татищево и закрепиться на этом рубеже. Однако к тому времени противник уже вышел в район Шустиково, Татищево, Устье, развивая наступление на Верею, и приказ, как несоответствующий обстановке, был отменен.

Утром 14 октября приказом генерал-майора Лелюшенко бригаде был переподчинен 1-й особый кавалерийский полк, которым командовал полковник М. М. Шаймуратов. Тогда же был получен новый боевой приказ об организации упорной обороны на занимаемом рубеже и не допущении прорыва противника в направлении Вереи[19].

Мотострелковые батальоны бригады, усиленные танками, заняли оборону:

454-й мсб в районе с. Никольское; 453-й мсб у с. Вышгород; 455-й мсб вблизи д. Коровино, прикрыв дороги, ведущие на Верею с западного и юго-западного направлений.

Кавалерийский полк оборонялся на правом фланге бригады в районе д. Ново-Зыбинка, обеспечивая стык с соседом справа – 32-й стрелковой дивизией, которой командовал полковник В. И. Полосухин.

Вместе с частями 151-й бригады действовали остатки подразделений 185-го сп, который в силу обстоятельств оказался в этом районе. Полк насчитывал в своем составе всего около ста бойцов и командиров.

Вечером этого дня из штаба 5-й армии была получена очередная телефонограмма:

«БОЕВОЙ ПРИКАЗ ШТАРМА 5 14.10.41. МОЖАЙСК.

ВСЕМУ ЛИЧНОМУ СОСТАВУ 5 АРМИИ.

Предупреждаю, прочно удерживать занимаемые позиции. За самовольный отход без письменного приказания Военного совета Фронта или Армии виновные будут РАССТРЕЛЯНЫ.

Командарм 5 ЛЕЛЮШЕНКО

Член Военного совета ИВАНОВ

Начальник штаба ГЛУЗДОВСКИЙ»[20].

Рано утром 15 октября 1941 года бригада вступила в бой с противником, в результате которого была вынуждена во второй половине дня оставить занимаемые позиции и отойти на новый оборонительный рубеж. Виновником случившегося был признан 455-й мсб 151-й мотострелковой бригады, за что вскоре перед строем был расстрелян его военный комиссар старший политрук Ершов.

Случаи репрессий в Красной армии с первых дней войны носили крайне опасный характер. Поначалу виновными во всех неудачах оказывались отдельные красноармейцы и младшие командиры, в редких случаях командиры среднего звена, к которым старшие командиры принимали самые строгие меры наказания, вплоть до расстрела на месте без суда и следствия.

Факты негативного поведения отдельных военнослужащих, в том числе случаи паники и трусости, действительно имели место в войсках в тот период времени и требовали принятия необходимых мер для наведения порядка. Но иногда таким путем отдельные нерадивые командиры и комиссары пытались насадить в подчиненных им частях и подразделениях строгую воинскую дисциплину и порядок, не утруждая себя воспитательной работой с личным составом, позабыв о том, что метод убеждения является основным в воспитании сознательного солдата и младшего командира.

Ложное чувство того, что принуждением и репрессиями можно быстро навести порядок, особенно в период вынужденного отхода войск, привело к тому, что многие командиры и комиссары потеряли доверие у подчиненных как люди, способные грамотно организовать боевые действия и справиться с поставленной боевой задачей. Участились случаи добровольной сдачи красноармейцев и младших командиров в плен врагу.

И. В. Сталин, понимая, что такое положение дел с состоянием воинской дисциплины в действующей армии может привести к самым негативным последствиям, был вынужден 4 октября 1941 года подписать приказ № 0391 «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями».

В нем были приведены отдельные примеры подобных случаев и отмечен тот факт, что «…необоснованные репрессии, незаконные расстрелы, самоуправство и рукоприкладство со стороны командиров и комиссаров являются проявлением безволия и безрукости, нередко ведут к обратным результатам, способствуют падению воинской дисциплины и политико-морального состояния войск и могут толкнуть нестойких бойцов к перебежкам на сторону противника».

Народный комиссар обороны И. В. Сталин приказал:

«1. Восстановить в правах воспитательную работу, широко использовать метод убеждения, не подменять повседневную разъяснительную работу администрированием и репрессиями.

2. Всем командирам, политработникам и начальникам повседневно беседовать с красноармейцами, разъясняя им необходимость железной воинской дисциплины, честного выполнения своего воинского долга, военной присяги и приказов командира и начальника. В беседах разъяснять также, что над нашей Родиной нависла серьезная угроза, что для разгрома врага нужны величайшие самопожертвование, непоколебимая стойкость в бою, презрение к смерти и беспощадная борьба с трусами, дезертирами, членовредителями, провокаторами и изменниками Родины.

3. Широко разъяснять начальствующему составу, что самосуды, рукоприкладство и площадная брань, унижающая звание воина Красной армии, ведут не к укреплению, а к подрыву дисциплины и авторитета командира и политработника.

4. Самым решительным образом, вплоть до предания виновных суду военного трибунала, бороться со всеми явлениями незаконных репрессий, рукоприкладства и самосудов»[21].

Приказ сыграл свою положительную роль в наведении порядка и предотвращения случаев необоснованных репрессий по отношению к красноармейцам и младшим командирам, но не обошлось и без перегибов. Теперь виновными во всех неудачах стали оказываться командиры и военные комиссары подразделений, частей, а иногда и соединений, о чем свидетельствуют случаи расстрелов командиров и комиссаров батальонов, полков и дивизий за невыполнение поставленной боевой задачи и, особенно, оставление без приказа занимаемого рубежа.

В ночь на 16 октября из штаба 5-й армии был получен новый боевой приказ:

«КОМАНДИРУ 151 МСБР полковнику т. ИНТЯПИНУ.

Для выполнения вашей основной задачи обеспечения левого фланга армии ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Уничтожить противника в районе ЯСТРЕБОВО и освободить дорогу ВЕРЕЯ – НИКОЛЬСКОЕ к исходу дня 16.10.41 г.

2. Силами кавалерийского полка и стрелкового батальона 185 СП восстановить прежнее положение в районе ФЕДЮШИНО, АРХАНГЕЛЬСКОЕ и соединиться с частями 32 СД.

3. Объявить всему начсоставу до командира отделения, что за отход без письменного приказа Военного совета виновные подлежат расстрелу на месте.

Член Военного совета бригадный комиссар ИВАНОВ»[22].

Однако выполнить поставленную задачу уже не представлялось возможным. Утром 18 октября части 7-й пд противника перешли в наступление и, несмотря на упорное сопротивление подразделений 151-й мсбр, начали теснить их к Верее. Не имея возможности закрепиться на подступах к городу, бригада оставила Верею и перешла к обороне в 2,5 км северо-восточнее ее по рубежу: Годуново, Монаково, Купелицы, опушка леса восточнее Загряжское, имея задачей не допустить прорыва врага к Наро-Фоминску. В это время в Наро-Фоминске и его ближайших окрестностях находились лишь подразделения запасного танкового полка, которые в соответствии с полученным ранее распоряжением готовились к убытию по железной дороге в г. Владимир, а также один из полков вновь формируемой 149-й сд, располагавшийся в районе населенных пунктов Горчухино, Атепцево и Слизнево.

Для защиты Наро-Фоминска был сформирован истребительный батальон, состоявший из сотрудников отдела милиции и местных жителей. Батальоном командовал пограничник старший лейтенант И. В. Кондрашечкин, военным комиссаром был директор Наро-Фоминской школы № 6 В. Г. Тишечкин[23]. Боевые возможности батальона были невысокими.

В этот сложнейший период времени в силу определенных субъективных обстоятельств в командование 151-й мсбр вступил ее начальник штаба – майор Ефимов. Будучи дисциплинированным и добросовестным командиром, он, к сожалению, не имел опыта в управлении таким соединением, как отдельная мотострелковая бригада, что вскоре самым негативным образом сказалось на организации и ведении ею боевых действий[24].

В ходе предыдущих двухдневных боев бригада понесла большие потери в личном составе и технике, но, несмотря на это, насчитывала в своем составе около двух тысяч красноармейцев и командиров и более 30 танков.

Таким образом, как видно из представленных выше документов, 151-я мотострелковая бригада с момента подчинения ее командующему 5-й армии вела боевые действия исключительно в районе города Вереи и в боях за Боровск никакого участия не принимала. Совместно со 110-й сд Боровск защищала 113-я сд. 151-я мсбр не имела к этому никакого отношения.

Данный факт наглядно свидетельствует о том, что даже в столь солидных трудах и воспоминаниях известных советских полководцев могут иметь место существенные ошибки и неточности.

В сложной оперативной обстановке, сложившейся к тому времени на Западном стратегическом направлении, Ставка ВГК 17 октября 1941 года приняла решение создать из войск, оборонявшихся на подступах к Москве, два фронта: Западный и Калининский. Войска, действовавшие на Осташковском и Ржевском направлениях, а также в районе города Калинин (22-я, 29-я, 30-я и 31-я армии), были объединены в составе создаваемого Калининского фронта, командующим которого был назначен генерал-полковник И. С. Конев.

20-я, 16-я, 5-я, 33-я, 43-я и 49-я армии оставались в подчинении командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова.

Это решение Ставки позволило значительно сократить полосу обороны Западного фронта и сконцентрировать усилия ее командования на организации прочной обороны непосредственно на подступах к Москве. Одновременно Ставка ВГК утвердила предложение командующего Западным фронтом об объединении частей и соединений, сражавшихся на Наро-Фоминском направлении в составе 33-й армии.

Следует отметить, что Государственный Комитет Обороны и лично И. В. Сталин с момента образования Западного фронта уделяли ему самое пристальное внимание. Членом Военного совета фронта был назначен видный советский государственный и партийный деятель того времени Булганин Николай Александрович, который одновременно являлся заместителем председателя Совета Народных Комиссаров СССР. Это было личное решение И. В. Сталина, который, таким образом, мог постоянно знать истинное положение дел в войсках фронта, его нужды и проблемы. Несмотря на то, что между генералом армии Г. К. Жуковым и А. Н. Булганиным, в силу различных субъективных причин, не было полного взаимопонимания, их совместная деятельность в тот период времени оценивается достаточно высоко.

Поздно вечером 17 октября 1941 года в штабе Западного фронта был подготовлен приказ об организации обороны на Боровском и Верейском направлениях, подписанный членами Военного совета Западного фронта:

«КОМАНДАРМУ 33, 5, 43

В целях лучшего руководства войсками, действующими на Верейском и Боровском направлениях,

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Объединить с 24.00 18.10 действия 151 МСБР, 222, 110 и 113 СД, 9 ТБР и частей НАРО-ФОМИНСКОГО гарнизона – под командованием 33 АРМИИ.

2. Командующим 33-й АРМИЕЙ назначить генерал-лейтенанта ГЕРАСИМЕНКО. Заместителем командующего армией назначить комбрига ОНУПРИЕНКО.

3. Установить разгранлинии 33 АРМИИ: справа с 5 АРМИЕЙ – (иск.) КУНЦЕВО, КРЕКШИНО, ЛЮБАНОВО, (иск.) КУЛАКОВО, АРХАНГЕЛЬСКОЕ; слева с 43 АРМИЕЙ – (иск.) ПОДОЛЬСК, ДЯТЛОВО, КРИВСКОЕ, ЮРЬЕВСКОЕ.

4. Штабу 33 АРМИИ к 8.00 18.10 перейти БЕКАСОВО, имея КП – НАРО-ФОМИНСКЕ.

5. Задача 33 АРМИИ – отбросить противника из района ВЕРЕЯ и БОРОВСК и организовать упорную оборону на рубеже АРХАНГЕЛЬСКОЕ, ФЕДОРИНО, ИЩЕИНО.

6. Начальнику связи к 8.00 18.10 обеспечить связь штаба фронта со штабом 33 АРМИИ и проконтролировать связь внутри армии с частями армии.

7. Командарму-33 о вступлении в командование войсками и план действий донести к 18.00 18.10.

ЖУКОВ, БУЛГАНИН, СОКОЛОВСКИЙ»[25].

Содержание этого документа требует некоторого уточнения и пояснения, особенно в части касающейся состава армии, назначения командующего армией и его заместителя.

17 октября 1941 года, когда был подготовлен данный приказ, 33-я армия имела не только управление армии во главе с комбригом Д. П. Онуприенко, но и объединяла в своем составе ряд соединений: 17-ю, 60-ю, 149-ю и 173-ю стрелковые дивизии[26].

Однако уже вечером 17 октября 1941 года в журнале боевых действий Западного фронта появилась уточняющая запись:

«…Опергруппа ШТАРМА 33 со второй половины дня 13.10 в движении на НАРО-ФОМИНСК для организации управления 113, 110 CД, 151 МСБР и 9 ТБР»[27].

Теперь о командующем 33-й армии.

Комбриг Онуприенко Дмитрий Платонович был командующим 33-й армии с момента ее формирования в июле 1941 года. Армия объединяла тогда в своем составе шесть дивизий народного ополчения: 1-ю, 5-ю, 9-ю, 17-ю, 18-ю и 21-ю.

Приказом командующего фронтом назначается новый командующий армией, а комбриг Онуприенко становится его заместителем. Что послужило этому причиной, неизвестно. По всей видимости, Ставка и командование Западным фронтом хотели видеть во главе армии в этот сложный период времени военачальника, имевшего более солидный опыт управления войсками. Необходимо отметить, что комбриг Д. П. Онуприенко, до назначения на должность командующего 33-й армией, никогда не командовал ни полком, ни дивизией, ни корпусом, не говоря уже об армии! Естественно, это не могло не сказаться на качестве управления им войсками. Подобное положение дел в значительной степени было обусловлено сталинскими репрессиями по отношению к военным кадрам и непоколебимой верой вождя в деловые качества руководителей, воспитанных в системе органов НКВД.

Немного остановимся на личности комбрига Д. П. Онуприенко, который, являясь заместителем командующего 33-й армией, проделал большую организационную работу в период боев на Наро-Фоминском направления.

Дмитрий Платонович родился 25 октября 1906 года в Киевской области. Окончив в 1928 году Киевскую пехотную школу, он уже через двенадцать лет (!), буквально за несколько дней до начала Великой Отечественной войны, стал начальником штаба Московского военного округа. Ему было тогда всего 35 лет.

После окончания пехотной школы Д. П. Онуприенко служил в 23-м пограничном отряде войск ОГПУ в г. Каменец-Подольский помощником начальника пограничной заставы по строевой части, а затем начальником погранзаставы. В 1932 году был назначен инструктором, а затем старшим инструктором 2-го пограничного отряда НКВД по строевой подготовке. С 1935 по 1938 год учился в Академии имени Фрунзе, после окончания которой был назначен старшим помощником начальника 1-го отделения Отдела учебных заведений Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД. С марта 1939 года занимал должность заместителя начальника Главного управления конвойных войск НКВД.

Во время советско-финляндской войны комбриг Онуприенко командовал особым отрядом войск НКВД Северо-Западного фронта на Карельском перешейке. За два месяца до начала Великой Отечественной войны он был назначен на должность заместителя командующего Московским военным округом.

Последующая военная карьера комбрига Д. П. Онуприенко также изобиловала крутыми поворотами. В начале мая 1942 года, после того, как ударная группировка 33-й армии погибла вместе со своим командующим в окружении под Вязьмой, Дмитрий Платонович был отправлен на учебу в Военную академию Генерального штаба. Окончив ее по ускоренной программе, получил назначение на должность начальника штаба 3-й резервной армии Калининского фронта, на базе которой вскоре была сформирована 2-я танковая армия. Командующий армией генерал-лейтенант А. Г. Родин высоко оценивал деятельность своего заместителя:

«…В бою ведет себя хладнокровно, в трудные моменты не теряется, штабную работу знает хорошо».

Тем не менее начальник штаба Центрального фронта, в состав которого входила тогда 2-я танковая армия, генерал М. С. Малинин был иного мнения: «Тов. Онуприенко технического образования не имеет… Целесообразно использовать на должности заместителя командующего армией не танковой…»

В июне 1943 года генерал-майор Д. П. Онуприенко был освобожден от должности начальника штаба 2-й танковой армии и назначен командиром 6-й гвардейской стрелковой дивизии 13-й армии, командуя которой принимал участие в Курской битве, а затем в битве за Днепр. За умелое и грамотное управление подчиненными частями в период форсирования Днепра в октябре 1943 года был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. На завершающем этапе Великой Отечественной войны генерал Онуприенко командовал 24-м стрелковым корпусом, который отличился в ходе Берлинской операции.

Еще одной особенностью этого приказа является то, что командующим армии согласно второму пункту, назначался генерал-лейтенант Герасименко. В приказе нет инициалов его имени и отчества, но, по всей видимости, речь идет о генерал-лейтенанте Герасименко Василии Филипповиче, который в первые месяцы войны командовал 21-й и 13-й армиями, а с сентября 1941 года был заместителем командующего Резервным фронтом по тылу. Однако на должность командующего 33-й армией вместо генерала В. Ф. Герасименко 19 октября 1941 года прибыл генерал-лейтенант М. Г. Ефремов, только что сдавший командование 10-й армией, полевое управление которой было обращено на формирование штаба Калининского фронта[28].

Сложившаяся к середине октября 1941 года оперативная обстановка, обусловленная выходом главных сил группы армий «Центр» к ближайшим подступам к Москве, требовала принятия неотложных мер по созданию нового рубежа обороны. Оценив обстановку, генерал Жуков принял решение об организации обороны на ближних подступах к столице, исходя из вероятных направлений действия противника, который стремился наступать вдоль основных автомагистралей. Одно из этих направлений, Наро-Фоминское, и предстояло прикрыть соединениям и частям, вошедшим в состав 33-й армии.

К этому времени Наро-Фоминск уже был прифронтовым городом. С 13 октября 1941 года полным ходом шла эвакуация в тыл населения и материальных ценностей. В считаные дни был проведен демонтаж оборудования на прядильно-ткацкой фабрике, большая часть которого вместе с обслуживающим персоналом была отправлена на Ташкентский текстильный комбинат им. Сталина, другая часть – в Армению, в город Ленинакан. 17 октября авиация противника произвела сильный налет на город, в результате которого погибло немало его мирных жителей.

Однако, прежде чем начать изложение материала, посвященного боевым действиям на Наро-Фоминском направлении в период Битвы за Москву, остановимся на жизненном и боевом пути командующего 33-й армии генерал-лейтенанта Ефремова Михаила Григорьевича, с именем которого с тех пор неразрывно связана история города Наро-Фоминска.