Читать книгу Космияне. Часть 1 - Владимир Науменко - Страница 4

В то время, пока Желдин был вне себя от мучительной головной боли, два студента в общежитии увлеклись спором.

– Чудной всё же наш старик! – полным жалости голосом молвил Николай – Грезит о каких-то там запредельных мирах, когда нам и на своей планете живётся неплохо. Живи в своё удовольствие и радуйся прожитым дням. Проводи исследования любимых светил и в меру целесообразности обитай в этом одном из лучших миров. Всё тогда, Витя, хорошо, когда всё хорошо заканчивается. Не сочти за предрассудок, но за астрофизика мне становится тревожно. Мечтатель, обеспокоенный судьбой человечества, зайдёт слишком далеко в своих занятиях небом, да и помрёт от кровоизлияния в мозг. Сколько таких крепких на испытания полегло за научные теории, – не счесть. Сознание всегда индивидуально, Витя, и если Всеволод Максимович сегодня потрясает воображение аудитории открытием инженерной деятельности цивилизации с иной звезды, то чего же от него ожидать завтра?! Может, для подтверждения своей сумасбродной идеи он в подробностях опишет нам облик обитателя одной из звёздных систем, в чьей среде им интуитивным путём открылась основа разумной жизнедеятельности? Что-то мне не очень верится во всё это, но в мою душу закралось сомнение в возможности развития цивилизации где-нибудь на звезде далёкой системы созвездия Змееносца. Скопления, в непознанной реальности разбившиеся яйцом тёмной межзвёздной массы, не могут служить убедительным признаком для поддержания собственных измышлений, возникших в мозгу в интенсивном поиске смысла жизни человечества в космосе.

Виктор не перебивал, а с интересом на лице слушал друга, по мере яркости речи убеждаясь, что Николай незаслуженно «бодает» учёного наставника. Виктор живо стал защищать астрофизика: Твои мысли заслуживают одобрение, но прости за простоту, они слишком примитивны. Чтобы уяснить особенность психики, заложенную в нём, которую ты поспешил раскрыть на уровне дилетанта, надо, Коля, ощутить себя в порах этого образованнейшего человека. Порой мы судим о людях так, что позже становится стыдно и бросает в краску. Всеволод Максимович и дня не может обойтись без проблем, стоящих перед астрофизикой, это позволяет ему постоянно находиться в борьбе интеллекта с научным догматизмом, овладевать новыми рубежами в области науки и новыми средствами для познания мира. Его критически настроенный ум постоянно преследует великие замыслы.

Ох, загрузил! – Коля от слов друга лишь отмахнулся рукой – Как компьютер! Тебе бы пора читать лекции, а не сидеть в общежитии! Не спорю, ты, верно, мыслишь, Витя, но не будешь же ты отрицать, что Всеволод Максимович в скором времени должен стать регулятором посылки позывных, что мы обитаем в этом захолустном уголке вселенной, с радиотелескопа ИКИ, силой колебаний волн направленных в другие миры за Солнцем. Не знаю, как ты, но мне лично интересно было бы стать соучастником грандиозного мероприятия, чьё начало заложено в замыслах умного старика. Вот посмотришь, он ещё себя покажет!

– А мне, несмотря на твои поверхностные замечания, кажется, что Желдин тот человек, чьё открытие будет иметь непредсказуемые последствия. Астрофизика является его коньком, и она, как мне известно, есть раздел астрономии, изучающий физическое состояние и химический состав небесных тел и их систем, межзвёздной и межгалактической сред, а также происходящие в них процессы. Я надеюсь, что в… не договорив желаемую фразу, Дагос запнулся на полуслове.

– На что ты надеешься?

Николай с нескрываемым удивлением на лице следил за быстротой движений Виктора по комнате. Его будто подменили. Отчего-то минуту назад этот парень вскочил с места и забегал по комнате, бледно освещённой светом уходящего дня.

– Да что с тобой такое происходит?

Ничего страшного, угомонись! – отвечал уже успокоившийся Виктор – Просто сегодня был хороший день, и люди, как это не покажется странным, мне на пути в институт попадались вежливые и не злые. Согласись, не часто такое встретишь! Знаешь, Коля! – со странным значением взгляда остановившись у западной части окна, продолжил разговор Виктор – Ты не поверишь, но мне сдаётся, что я нашёл выход из тупика.

– Из какого тупика? – спросил Лотман. Он не понимал, что этой фразой хотел донести до него Дагос. Студент стоял перед окном своей комнаты и глядел на двор. Глаза Виктора от найденного решения засияли так, словно в них отразилась красота многих минералов во вселенной.

Подойдя к нему, и сморщив лоб с видом знатока, Коля сказал: Забодай меня усть-илимский комар, у тебя, никак, температура от умственного перенапряжения?! Вроде и нет симптомов, указывающих на такой диагноз, так в чём же дело, Виктор? Что заставило тебя, подобно детской юле, с выпученными глазами беспокоить основание пола?

В комнате установилась тишина, где ответ завис в представлении Николая смыслом ожидания.

– Пожалуйста! Отнесись к моим словам серьёзно, и без смеси иронии с обвинением в умопомешательстве.

Сказав, Виктор подошёл книжной полке. На ней ровными рядами покоился ряд учебников по самым различным дисциплинам. Просмотрев содержимое нескольких из них, Виктор остался недоволен, его задумчивый взгляд обратился в тёмную сторону комнаты. Окрашенная в бордовые тона тумбочка привлекла его внимание. На виду у друга он стал рыться в папках, где было очень много бумаг, и до ознакомления с ними просто не доходили руки студента. После долгих поисков Виктор на радость Николая извлёк нужную папку. Открыв обложку салатного цвета, он что-то прочитал, а потом, словно опасаясь, что кто-то сможет подслушать их диалог, взмахом руки привлёк к себе внимание друга: Коля! Подойди сюда поближе! Вот схема, на её составление ушёл трёхлетний труд, ежедневный!

Вникнув в подробности предложенного материала, Николай воскликнул: Ты знаешь, кто? Сенсация, способная в пух и в прах разнести застарелые аксиомы и воззрения науки на природу вещей и процессов, их порождающих! Я горд, что живу с тобой под одной крышей. Невероятно, немыслимо! – в этот момент Лотман пребывал в неописуемом восторге. Обыденность общежития, не шла ни в какое сравнение с тем, что изобрёл его друг. Он и раньше не понимал нелюдимости Виктора, но теперь понял всё.

– Какой размах мысли! – приходя в себя от потрясения, Николай стал спокойно рассуждать – Браво, студент Дагос! Ничего не скажешь. Вы заслуживаете всяческих похвал в своей попытке обрадовать современников этим открытием. Осуществим ли ваш план в реальности? The is the question! Вот в чём вопрос! Что скажешь на это, пролетарий умственного труда?

– Сказать можно многое, только в наших ли силах придать абстрактной, тем более не в полном объёме отработанной в теории идее, воплощённую форму аппарата, чьё конструирование граничит с безумием?

– То есть, ты хочешь сказать, что его создание должно стать синонимом научного подвига?!

За окном ночь надвигалась быстро, в городе утихала будничная активность сибиряков. А студентам пришлось над чем призадуматься. Было над чем. Открытие в лице Дагоса потенциального теоретика сулило человечеству одни хлопоты и переживания. Именно в этой ничем не примечательной комнате решалась одна из многочисленных перспектив создания на Земле космического аппарата парализующей психику силы, и кто из однокурсников мог подумать, что этот хилый на вид парень породит на белый свет идею, чья двусмысленность сильно встревожила гуманиста Колю.

– Вот мы, типы! Рассеянность наших мыслей встревожит кого угодно, – отстраняясь от размышлений, Виктор выразил свою досаду – Помнишь, Коля, именно в ней нам пришлось усердно покорпеть над курсовыми работами. Как мне помнится, твоя работа называлась «Космические вооружения с точки зрения проблем астрономии». В ней ты дал полную волю интуиции и творческому воображению.

– Припоминаю, припоминаю! – живо отозвался Николай – И твой курсовик, чай, не промах. Звучал позабористее, чем моё исследование. Знаешь что, Витя. Я хочу попросить тебя.

– О чём?

– О том, чтобы в нашу обоюдную тайну, и связанное с ней будущее экспериментов в кустарных условиях не вмешалось постороннее лицо. Так часто происходит, что лес может стать вдохновителем, или просто местом отдыха для того, кто неосознанно воспрепятствует проведению нашего замысла на практике. Пусть тайна останется тайной…

После этого разговора в ночной тени прошло ни много ни мало полгода. Прочитав книгу за книгой, затронув азы таких нетрадиционных спекуляций ума, как магия в преломлении трудов Мэнли Холла, парапсихология, астрология, алхимия и вкупе с ней гипноз, они и на этом не остановились. Дагос и Лотман не оставили в стороне теорию энергетических возможностей человека в фокусе взаимодействия его биополей с окружающей средой, зазубрили то, что не поддавалось зубрёжке. Аппарат был сконструирован.

– Он пока не вписывается в рамки логики, – как-то заговорил на обычно не затрагиваемую ими, по понятным причинам тему, Лотман – Его характеризует не только проникающая на значительное расстояние способность нарушать деятельность жизненно важных для человека органов. Мы изобрели такую штуковину, с воздействием которой на одушевлённое несравнимо ничто, что изобреталось человеком для собственного умерщвления. Его назначение как раз в том и состоит, что моделируя частоту излучения, можно воздействовать на лимбическую систему мозга, отвечающую за эмоции и уровень адреналина. Аппарат, если подогнать мозг под внешнюю частоту сигнала и зная её код, дистанционно управляет его ритмом, делает из людей подобие зомби. Термоядерное оружие на его фоне будет выглядеть жалкой и никчемной игрушкой, на пугающую наружность которой глупо выбрасывали миллиарды долларов.

– Что верно, то и пугает! – сказал Виктор, и продолжал то, что занимало его – Изобрели мы его в довольно сжатые сроки, – против этого я ничего не имею. Одна загвоздка в этом предприятии тревожит меня с первых часов его наличия в наших руках. Как мы, его создатели, столько времени промучившиеся над его сотворением, в символике выразим его непредсказуемую сущность?

Виктор хотел на эти слова произнести свои соображения, как был остановлен лаконичной фразой друга: Астродемос!

– Что это обозначает?

– А ты, светлая голова, хорошенько пошевели мыслишками! – пытаясь привлечь друга к аббревиатуре, Николай ловко ущемил любопытство. Виктор, стараясь разгадать смысл, заключённый в понятии «Астродемос», отпрянул на спинку стула.

– Прости, не догадался! Ну, старина, просвети того, у кого голова сейчас не на месте.

– Эх, Витя! – укор так и просвечивался в глазах Николая. – Этот аппарат призван увековечить во времени и в пространстве цель наших поисков, а именно: «звёздный народ». Теперь-то до тебя дошло?

– Уловил-таки! – вздохнул виновник изобретения – Всё просто. Магическая игра слов, и… – помедлив, он добавил: Аппарат получил боевое крещение.

– Подожди с выводами! – Николай предостерёг друга. – Как известно, психология близка к раскрытию механизма кода работы мозга, и в ходе проведённого нами опыта мы убедились, что Астродемос воздействует на центральную кору больших полушарий человеческого мозга. Независимо, – земной он, или космической природы. Происходит поражение психики жертвы, она становится послушным орудием, вся его роль сводится к чёткому и автоматическому выполнению распоряжений человека, подающего команды. И экспериментаторы вольны делать с ним всё, что им вздумается. Поражающая сила аппарата включает в себя площадь радиусом 7—8 метров, естественно, исключая того, кто оглашает искомую команду. Энергия воли и сила мысли, затрачиваемая на команды, именно поэтому, как я считаю, он вне воздействия нашего изобретения. Парадокс, Виктор, который исключён при термоядерном взрыве. Ты теперь осознал, какому чудовищному риску мы подвергаем себя и всё человечество. Проведай разведслужба, или организованная преступность, о нашем открытии, – и прощай волюшка на вечные времена. Это опасно именно сейчас, когда наступают признаки долгожданной эры затухания конфронтации, и многие страны между собой налаживают тесные контакты. Мы будем гонимы, нас оплюют и затопчут. Во все времена, и ты это знаешь, люди с зачатками нового мировоззрения всегда были предметом осмеяния, изгнания и смерти. Пророков истины, Витя, не любят, но наука держится на них. Как мы забавлялись с опытами на кроликах, подвергшихся зажигательному импульсу этого открытия, так и люди, себе на потеху, будут любоваться нашей травлей. Хлеба и зрелищ, и желательно, кровавое жертвоприношение. Во избежание риска я предлагаю сохранить наше открытие в тайне, – до лучших времён. Терпение вознаградит нас за службу ему, и глубокая конспирация пойдёт нам на пользу. Договорились?

Виктор, в знак согласия, обменялся с другом крепким рукопожатием.

Рано поутру жизнь в общежитии походила на кипучий гейзер. Соседи по этажу, где в одной комнате проживали Виктор и Николай, по своим привычкам и вкусам были разными людьми. Конечно, они и не подозревали о том открытии, тайну которого в себе носили два парня, ничем не выделявшиеся из их среды. Ничем непримечательная комната, куда вела дверь под номером 250, в скором времени была обречена стать местом невероятных событий, а пока, после лекций студенты шумной стайкой устремлялись на дискотеки и в кинотеатры. Решением декана факультета Григория Жасминова, тех студентов, которые нарушали запреты, предписываемые регламентом жизни общежития, без сожаления лишали стипендий, что служило поводом для конфликта между преподавателями и студентами. Но, как говорится, студенты на то и студенты, они потихоньку нарушали заповеди «элиты», смиряясь с ними внешним приличием, а не внутренней потребностью. Готовясь к предстоящим экзаменам и зачётам, студенты аккуратно составляли конспекты лекций и семинаров, писали шпаргалки, штудировали учебники и пособия, спорили между собой и вместе же размышляли. Всё это вместе взятое придавало жизни сибирского городка науки полнокровное дыхание настоящего творческого поиска, лишённого надуманного единогласия. Каждый мог отстаивать собственную точку зрения, и, тем не менее, уважать точку зрения своего собеседника, – это была настоящая культура мнений и взглядов. Дискуссии были настолько плодотворны и интересны, что стали привлекать к себе внимание других научных коллективов России, силой мысли кующие в своих лабораторных кузницах научную действительность. В свой черёд преподаватели не застревали в тине догматических предрассудков о месте науки, а совместно со студентами на кафедрах и в аудиториях усовершенствовали методику обучения, которая выявляла и направляла стимул к творчеству.

… – На планетах и звёздах термоядерные реакции протекают самопроизвольно, в результате чего происходят глобальные катаклизмы, зачастую приводящие к омнициду, то есть, к всеобщей гибели. Но в Солнечной системе этого не происходит, так как Земля есть космическое тело, подчинённое общим для вселенной законам. – Желдин отошёл от кафедры к окну, молча улыбаясь, поглядел во двор института, вздохнул и спросил у аудитории: Почему? Ответ на этот вопрос лежит в части энергии. – Сказав, Желдин отошёл от окна, и, возвратился назад, к покинутому им месту. – Высвободившаяся из недр n- ой планеты или звезды, в космосе она рассеивается, существенно снижая вероятность галактического апокалипсиса. Подчинив своим нуждам колоссальное количество воспроизводимой энергии, человек не удовлетворится достигнутым свершением, а постепенно, стало быть, скачкообразно, начнёт проникать вглубь недр звёздной массы и тёмных космических объектов, вместе составляющие строительный материал Вселенной. Он станет добывать полезные для себя ископаемые, найдёт в их космической природе источник отдохновения от долгих путешествий, и неиссякаемое вдохновение, – предтеча великой миссии изобретателя. На сегодняшний день открытым остаётся вопрос: как и кем, будут использованы эти ресурсы? Термоядерный синтез ставит многозначащую точку в проблеме поиска альтернативных источников энергии. Сейчас я проведу опыт, провоцирующий реакцию деления ядер урана, или, его изотопа U 235 – 92, и вы получите наглядное представление о цели моей встречи с вами.

Всеволод Максимович в перчатках, и ни на минуту не забывая о мерах предосторожности на случай возможного облучения, осторожно открыл контейнер. Несколько раз, перепроверив содержимое ячеек, Желдин с ужасом на лице отпрянул прочь: контейнер оказался пуст. Стараясь не драматизировать возникшую ситуацию, Желдин с озабоченным видом застыл перед собравшимися в аудитории студентами.

– Ребята! – задрожавшим локтем опираясь на кафедру, Желдин обратился к студентам – Пропали ампулы, где содержались высокорадиоактивные: кюрий, плутоний, радий и уран!

Среди студентов послышались возгласы возмущения.

– Мне доподлинно неизвестно, какой человек, пользуясь преступной халатностью наших лаборантов, посмел их взять. Это же сильно отразится на их здоровье. Сожалею, коллеги, но в связи с этим прискорбным происшествием моя лекция прерывается. Я хотел бы попросить вас не расходиться, а помочь предотвратить смерть, пока ещё не вырвавшуюся из ампул.

В аудитории установилась мёртвая тишина. Студенты, один за другим, стали подходить к трибуне, а Желдин, чувствуя свой профессиональный долг, оперативно организовал студенческий штаб по поиску виновника краха сегодняшней лекции. Были приняты все меры. Потеряв время и покой, горько разочарованный поисками пропажи, Желдин поспешил вызвать сюда радиометриста со сверхчувствительными счётчиками. Наступило разочарование и в их показаниях. Счётчики регистрировали соответствие радиационной обстановки института природным фоновым значениям.

Прошло два дня. Поздним вечером, возвращаясь дорогой из института до дома, обдумывая итоги прочитанной сегодня лекции, Желдин неожиданно для самого себя ощутил необъяснимое желание повернуться лицом к юго-западу. Подчинившись ему, он с волнением, только сейчас, заметил над лесом серебристый рожок луны.

– Откуда он исходит? – прошептал астрофизик, заметив в обаянье леса синеватый свет. Но природа не слышала этих вопросов, а струйкой гаммы цветов, ласкавших зрение, растекалась повсеместно, строго правильной точкой пульсаций указывая источник своей тайны. Для человека, неосведомлённого в ядерной физике, этот свет ничего не подсказывал, – горит себе, ну и пусть.

Но Желдин, проводивший с коллегами опыты по расщеплению радия, не мог не знать его оттенка, и оставаться к нему безучастным. Тихой поступью шагая по опавшим листьям, золотом осени царивших в природе, он заворожено осматривал лес, пробираясь через лежавшие на его пути валежники. Продолжая углубляться в лес, он встревожился. В центре поляны виднелся странный терем. Учёному он показался знакомым. Взойдя по покрашенным в синий цвет ступеням, Всеволод Максимович в задумчивости остановился на пороге. Открыв дверь, он обнаружил, что он пуст. Опытный глаз отмечал первоклассные приборы, фотомонтаж на стенах. Последний заинтересовал его. Фотопортреты Платона, Аристотеля, Ньютона и Хаббла, Флоренского, Козырева и Шкловского на стене почему-то не удивили Всеволода Максимовича. Призадуматься его заставило другое. Фотопортрет Желдина, запечатлевший его на снимке в коричневом пиджаке и чёрных брюках, безропотно глядел на свой физический прототип. Фотокопия впечатляла точностью изображения обстановки, и астрофизик не сводил с неё глаз, он усиленно пытался припомнить тот день, когда фотографировался в последний раз. С любопытством рассматривая портреты, Желдину подумалось: «Астрономические аксиомы и доказательства, длинной вереницей формул и понятий выведенные на трёх стендах, принуждают меня окончательно потеряться среди всех этих лесных мистерий».

Необычайно тёмная ночь за окнами, окутавшая даже близлежащие деревья, вызывала в нём неприятное впечатление.

«Сдаётся мне, что неизвестные физические x и y, – свои. Человек со стороны никак не мог знать меня в лицо», – подумал он, рассматривая свой портрет – «А почему это не мог? Откуда у тебя такая уверенность? Кто только не присутствовал на моих лекциях, и кто знает, что у кого на уме».

Желдин в расстроенных чувствах вышел наружу. Впотьмах побродив около терема, и не найдя в нём ничего, что вызывало бы интерес, он вскорости удалился восвояси. Он ошибся в источнике света. Свет оказался продуктом бурно протекавших процессов разложения в тушке кролика, и Всеволод Максимович со смешанным чувством презрения и жалости наблюдал в нём работу микроорганизмов. В уме астрофизика не возникало ничего, кроме осознания бессилия перед событиями, с каждым новым фактом появления становящиеся интереснее, чем предыдущие.