Читать книгу Солдаты Сумерек - Владимир Николаевич Стрельников - Страница 8

Впервые с человеком по имени Робин Худ друзья встретились лишь после двух лет бесплодных поисков – когда Зубров начал атаку уже кем-то обстрелянного конвоя де Шансона. Как впоследствии оказалось, именно его «вольные стрелки» помогли крестьянам восстановить справедливость. Зажатые в клещи сближающимися отрядами шерифа и барона, разбойники долго пробирались по всё сужавшемуся коридору из бронированных воинов. Они уже практически отчаялись, как вдруг наткнулись на редкую цепь всадников, заменивших отряд грабителей. Вольные стрелки рассредоточились и, используя заросли, просто пропустили их мимо себя. Из-за чрезмерной жадности де Шансона разбойникам удалось выскользнуть из хитроумной ловушки шерифа. Они отпустили солдат чуть дальше и поспешили прочь от места, где должны были встретиться полицейские отряды. Вот только вышли аккурат к Солми во время её разграбления воинами барона. Стрелки не стали напасть на сильный отряд. Но, на всякий случай, поспешили за ним. Так люди Робин Худа смогли спасти Феоктистова и помочь униженным крестьянам.

Немудрено, что барон умолчал об этом позорном для него бое. Чем поставил шерифа в крайне неловкое положение. Пустые «силки» заставляли признать верной одну из двух версий: либо Фалезские разбойники, действительно, являются оборотнями и поймать их практически невозможно, либо они вообще лишь плод чьей-то больной фантазии.

Впрочем, действительность вскоре подсказала третий, истинный ответ. Но на какое-то время разбойники оказались полновластными хозяевами леса. Джонни, самый молодой стрелок из отряда Робин Худа, едва не угробивший Владимира, с того памятного боя стал самым лучшим другом Рыцарей Фалезского леса (как окрестили «оборотней» благодарные крестьяне). И, конечно, особенно полюбил Феоктистова. Даже ревновал его к Сусанне, что позволяло рыцарю постоянно подшучивать над мальчишкой. Почему-то это чувство очень нравилось бабушке Линде, считавшей, что у Джонни большие способности к колдовству.

Однажды, проводив молодого стрелка до лагеря разбойников, где новые друзья закатили по этому поводу целую пирушку, ребята возвращались домой. Солнце уходило за горизонт, в желудках ощущалась приятная тяжесть. К их седлам были приторочены рога с посеребренными устьями – подарки Робин Худа. По утверждению атамана, звук у них был характерный, благодаря чему «оборотни» могли вызвать себе подмогу почти в любой части Фалезского леса. Так как любой человек из его шайки должен был немедленно прибыть на зов, услышав особый сигнал.

Неожиданно приученные кони всхрапнули и остановились. По лесному тракту, к которому они приближались по оленьей тропе, неторопливо ехал одинокий рыцарь. Ребята притаились за кустами и постарались получше разглядеть всадника. Правда, солнце уже совсем ушло за деревья, но света ещё было достаточно. Огромные стальные пластины на кольчуге путника не сверкали, как это было в моде у обычных норманских рыцарей. Зато их покрывали следы многочисленных ударов и сколов, что красноречиво говорило о большом воинском опыте обладателя. Вместо холщовой накидки поверх брони был накинут выцветший плащ с простым красным крестом, кое-где зашитый широкими мужскими стежками. В продуманном порядке на седельных креплениях висел комплект оружия. И конь, и всадник выглядели очень уставшими.

– По-моему, это странствующий рыцарь, – негромко сказал Коля.

Конь и приближающийся воин насторожились.

– Да, похоже. В нашем мире это были бедные, но славные парни, – ещё тише ответил Володя. Но рыцарь, похоже, расслышал. Он поднял руку к забралу и громко сказал:

– Кто вы, прах вас раздери? Если честные люди, то почему прячетесь? А если злодеи – то берегитесь!

Зубров улыбнулся. Тихо опустил забрало и выехал на дорогу. Крестоносец моментально защелкнул своё и опустил копье. Но Николай демонстративно положил оружие поперек седла, а затем громко распахнул стальную решетку. Его лицо было открыто противнику, и тот понял миролюбивый жест. Через несколько секунд его забрало тоже поднялось. Стараясь как можно больше шуметь, Владимир медленно выехал из придорожных кустов.

Буквально через пять минут друзья уже везли в свою избушку первого в их новой жизни благородного гостя. Звали его сэр Жан Дыб-Кальвадосский. В этот день бабушка с Сусанной уступили настойчивым просьбам о «чем-нибудь горячем» и напекли пирогов с олениной. К ним ребята достали из подпола бочонки с элем и яблочным сидром. Правда, сначала рыцарь встревожился, увидев, что хозяева предлагают напитки, не пробуя сами. Но молодые разбойники быстро усвоили обряд чоканья, чем снова успокоили крестоносца. А так как после пиршества у коллег много съесть не могли, зверский аппетит гостя в полной мере воздал должное женской стряпне.

После песен ребята попытались пофехтовать тяжёлым 20-фунтовым мечом нового приятеля. Крестоносец вволю посмеялся над этими неуклюжими попытками, а потом неожиданно разоткровенничался:

– Эх, ребята! Как бы не пришлось мне к вам в компанию проситься.

– С чего бы это?

– Не так далеко отсюда находится мой феод Дыб-Кальвадос…

– А, так это значит в твоих озерах самые большие раки?

– Да, пока в моих. Но три года назад я заложил Дыб-Кальвадос, за пятьсот экю золотом, аббату Кангардского монастыря святого Патрика. Я тогда только собирался встать под знамя короля Тартарийского, доблестного сира Ахилла, что бы в числе храбрейших рыцарей освободить гроб Господень. А своих средств крайне не хватало… Увы, в Трое разбогатеть мне не удалось. В ходе Тивериадской битвы попал в плен и почти все доходы отдал в счет выкупа. Остатки же заплатил иоаннитам, в своём чудесном госпитале смог залечить свои раны. Денег ещё хватило, чтобы к сроку добраться до дома. Но уже завтра, с закатом солнца, Дыб-Кальвадос должен отойти монастырю. Правда, я надеюсь, что добрейший аббат Йорген позволит мне несколько продлить срок договора со Святой Церковью. Завтра собираюсь просить его об этой милости.

Ребята понимающе переглянулись – этот настоятель столичного монастыря давно был на примете как возможная жертва. Очень многие отзывались о нём как об алчном ростовщике, удачно прикрывавшимся саном. Феоктистов смущённо прокашлялся:

– Боюсь, уважаемый сэр Жан, у Вас несколько неверное суждение об аббате Йоргене.

– Хрена лысого этот «святоша» тебе отдаст, – как всегда прямодушно вмешался Зубров. – Как же – продлит он!!! Держи карман шире! Он поиздевается над тобой, втопчет в грязь, а когда наиграется – пинком под зад вышвырнет из твоего же собственного замка!

Владимир лишь пожал плечами. Мол, извини, но это так. Рыцарь растерянно смотрел на хмурых парней, от волнения то сжимая, то разжимая кулаки. Он сразу поверил этим странным и наивным лесным воинам, которые так непосредственно выражали свои чувства. На душе сэра Жана Дыб-Кальвадоского стало ещё тяжелее. Мало того, что всё награбленное пришлось отдать троянскому паше Урзуну, сумевшему пленить его на проклятой Тивериадской равнине? Так теперь ещё и с отчим домом придётся расстаться!

– Ты, сэр Жан, погоди убиваться-то! – сказал Феоктистов, вытаскивая из тайника увесистый мешочек с их «кассой». – Сколько, говоришь, тебе надо? Пятьсот экю?

После разгрома грабительского каравана друзья, наконец, разбогатели. Стрелки Робин Худа сразу же забрали все деньги, которые нашли у убитых и в отбитых повозках. И, по правилам разбойничьего дележа, половину отдали «рыцарям-оборотням», в лице находившегося в сознании Зуброва. Так же друзьям достались и лично добытые трофеи – вооружение и имущество сэра Кристофера де Гретевила, а также солдата, заколотого Николаем. Кое-что из этого удачно продали через Эдвина Смита в Фалезе. А потом ещё и выжившие крестьяне Солми, также прибыльно сбывшие трофеи, передали через бабушку Линде денежную «благодарность». Так что сейчас мешочек друзей весил более 4-х килограмм. Или 10 фунтов, по-местному.

Владимир что-то быстро подсчитал, рисуя пальцем крупные цифры в пыли тропинки:

– То есть, тебе нужно 5100 деннариев!

Подсчёт занял гораздо больше времени. Наконец его лицо удивленно вытянулось:

– Блин, у нас «маней-маней» ровно на пятьсот экю!

Парни ещё два раза пересчитали свой капитал. 2 полновесных фунта, из которых один золотой, 235 золотых монет со щитом и 15 тетрадрахм, 31 цехин, 43 куска серебра, по солиду каждый (отрубленные от фунтов), 871 деннарий и пара пригоршней «рубленок», из которых набиралось чуть более 100 полновесных монет. Итого, практически ровно 5100 деннариев. К сожалению, весов для более точного подсчёта не имелось. Приходилось верить математике.

– Ну ладно, утро вечера мудренее, – наконец глубокомысленно изрек Николай. – Пошли спать, что ли. Финансовые дела оставим на завтра.

* * *

Но спокойно поспать не удалось. Сначала ребята пристали к новому товарищу с расспросами. У них ведь было так мало информации об этом мире! Тем более что рассказчиком сэр Жан оказался хорошим. Прежде всего, их интересовало всё, что было связано с Сыном Божьим. Ведь совсем недавно Он жил здесь среди обычных людей! Одно это переворачивало с ног на голову всё, что они знали ранее. Там, в своём мире.

– Сын Божий, по имени Андроник, родился в семье очень достойных людей из императорского рода. Сейчас троянцы обычно называют его Иегошуа, а подданные короля Ахилла – Исус Христос. То есть, Мессия, – начал свой рассказ сэр Жан.

С его слов выходило, что около 40 лет назад на окраине большого северного королевства Тартария, жителей которого троянцы именуют готами, в монастыре Единого Бога, жила юная благочестивая дева Мария. Её высокопоставленные родители с малолетства посвятили девочку служению Всевышнему. Более прекрасной и чистой девушки ещё не было в Яви! Поэтому именно ей Единый Бог и оказал великую честь – родить Его земное воплощение. Согласно древним пророчествам, Сын должен был стать великим правителем и спасти человечество от его постоянно растущей греховности. Вскоре Мария, действительно, чудесным образом зачала ребенка, оставаясь девственной.

Об этом чуде узнал доблестный князь Георгий (он же Иосиф, по версии троянцев), двоюродный брат правящего императора Ирода. Из столичного Царьгарда князь приехал в тот далёкий тартарийский монастырь. А увидев Пречистую Деву, по благородству крови приходившуюся ему ровней, сразу влюбился. Георгия, находившегося уже в достаточно зрелом возрасте, просто поразили Её ангельская красота и Высшее Предназначение. Да настолько, что близкий родственник Ирода уговорил беременную девушку стать его официальной женой, чтобы будущий Спаситель получил юридическое право на престол империи. Доблестный Георгий обручился с Пречистой Девой и окружил Её истинно царским почетом. Но фактически жил как с любимой сестрой.

В это же время правящий император не желал никому отдавать свой трон. Пусть даже и грядущему Сыну Господа. От волхвов он узнал точную дату рождения Спасителя. Которая совпадала с ожидаемым временем появления на свет его племянника. Что бы подстраховаться, император Ирод приказал солдатам умертвить в Трое всех детей младше двух лет. А так же убивать и всех остальных младенцев, которые будут рождаться в предсказанный год. Узнав об этом чудовищном приказе, Пречистая Дева Мария с князем Георгием, переодевшись простыми людьми, бежали из Царьгарда обратно в Тартарию. Во время этого пути у них и родился Спаситель.

Ирод, узнав о бегстве беременной родственницы, тотчас послал в погоню отряд особо преданных головорезов. Но земляки Девы Марии, воинственные и мудрые готы, смогли опередить их. Сам правитель Тартарии, готский король Владимир, его мать, королева Малка, и военачальник Валтасар, верно истолковав пророчества, заранее вышли в путь. Они первыми поклонились новорожденному Сыну Божию и принесли ему богатые дары. А свита, состоявшая из наиболее умелых готов, полностью перебила погоню троянцев.

Святое семейство с огромным почетом сопроводили в Тартарию, и Сын Божий до совершеннолетия воспитывался в любви и всеобщем уважении. Правда, император Ирод не успокоился. Он раз за разом посылал всё новые отряды убийц. Но хитрые готы постоянно меняли места жительства семейства Спасителя. Слуг же императора вычисляли и уничтожали. Причем, каждый раз обставляли дело так, будто посланцы Ирода гибли от рук диких разбойников. Тартарийцы всегда чествовали Богомладенца Адроника как собственного королевича – великого князя Андрея, по прозванию Боголюбский. Когда же Он вошёл в зрелый возраст, Андроник решил вернуться в Царьгард. Проповедями и чудесами Богочеловек к тому времени собрал огромную армию последователей из числа ромейских народов, убедившихся в Его Божественном происхождении. К тому времени Ирод скончался, и Сын Божий законным образом был провозглашён новым императором Ромеи, под именем Андроник-Ангел.

Два года под Его правлением привели к сплошному процветанию. Император Андроник жёстко боролся со взяточничеством, которое махровым цветом расцвело при предшественниках во всех фемах. При этом Он старался всячески облегчать жизнь простого народа, который хорошо знал и искренне любил. Деятельность императора Ангела привела к бурному развитию торговли и сельского хозяйства. Но она же вызвала и небывалую ненависть большей части богатых троянцев, жизнь которых резко усложнилась. Сложился обширный заговор, в результате которого в Царьгарде вспыхнул мятеж. Император Андроник был схвачен и прилюдно объявлен самозванцем, лжецом и обольстителем по имени Иегошуа. После жестоких пыток Его демонстративно казнили наиболее мучительным способом, который применяли специально для взбунтовавшейся черни – распяли на кресте. Причём, крест установили на самой высокой горе в окрестностях Йороса. Этим заговорщики хотели доказать, что в Андронике-Ангеле не было ничего Божественного. По принципу: «Вот если бы Он, действительно, был Сыном Божьим – Господь обязательно защитил бы Его!»

Однако всё обернулось по-другому. Сначала тело умершего на кресте императора таинственным образом исчезло из запертой гробницы. А затем живой Андроник-Исус вообще объявился в окрестностях Царьгарда. При этом на Его теле имелись свежие следы всех ранее перенесенных пыток и крестных страданий, а также рана от смертельного удара копьём. (Каким имперцы добивают распятых на крестах преступников). Воскресший Сын Божий продолжил общение лишь с 11-ю самыми близкими учениками, прозванными в народе апостолами. Он подробно разъяснил им, как нужно проповедовать учение его Отца, Единого Бога, которое за прошедшие века сильно исказили правившие цари, жрецы и иные священнослужители. Затем даровал каждому апостолу часть силы Святого Духа, которая позволяет им теперь проповедовать во всех землях и всем людям, от правителей до землепашцев, и изгонять любую нечисть. Пояснил, что за время Своей смерти искупил предыдущие грехи человечества. На сороковой день после чудесного Воскрешения, на глазах учеников и матери, Андроник вознесся на небо, к своему Отцу, Единому Богу.

В самом Царьгарде это вызвало новые волнения народа, которые пришедшие к власти мятежники постарались быстро и жестоко подавить. Однако весть об их злодеянии, а так же чудесном Воскрешении императора уже полетела по фемам. Тартарийцы сразу пришли в ярость, и их многочисленные отряды помчались карать убийц Сына Божия. Армия готов, под руководством умелого и беспощадного короля Ахилла (или, как его зовут тартарийцы – князя Святослава), пересекла Эвксинское море и атаковала столицу империи. Но мощная крепость устояла, так как у прибывшего войска была мощная пехота, сильная конница, но не было стенобитных машин. Тогда Ахилл решил взять Йорос осадой. Начал опустошать прилегающие территории Трои, пересаживая пеших готов на местных коней. При этом беспощадно уничтожал всех мятежников. Мать Богочеловека, Пресвятую Деву Марию, со всем возможным почётом сопроводили в Тартарию. Где она и живёт по сей день, во всенародной любви и почитании. А её муж, прославленный князь Георгий, является одним из лучших военачальников армии короля Ахилла. В бою он настолько хорош, что заслужил у готов почётное прозвище «Победоносец».

Постепенно к войску мстителей начали примыкать всё новые армии имперских наместников. Но увы, не всех. Значительная часть фемов, вслед за Троей, отказалась признать Божественную суть Андроника-Христа, и присягнула Его убийцам. Сейчас последователи Богочеловека называют таких людей общим словом «троянцы», и на их землях также ведут войны. Король Ахилл уже основал на освобожденных территориях вокруг Йороса Иерусалимское королевство. Там он принимает вассальные присяги от прибывающих правителей союзных фемов и их рыцарей, а так же собирает с подвластных королевств имперский налог – «десятину».

– Там и я присягнул королю Ахиллу, – завершил свой рассказ сэр Жан.

– Ты хочешь сказать «князю Святославу»? – уточнил Феоктистов.

– Да, это его готский титул. Но я – норманский рыцарь, поэтому величал короля так, как велит наш обычай.

– То есть, у готов принято иметь несколько имен? – вмешался Зубров.

– Конечно. Как у всех цивилизованных людей.

– А что, готы и тебя как-то по-своему называли?

– Разумеется. Для них я был «храбр Иван-Дыба».

Уставший от долгого рассказа крестоносец пожелал друзьям доброй ночи и пошёл спать. А они ещё некоторое время задумчиво сидели у костра. Никак не могли прийти в себя от грандиозности услышанного.

– Офигеть! – наконец, подытожил впечатления Феоктистов. – Вот если бы у нас так Христу помогали! Совсем другая история могла получиться.

Зубров, довольно слабо разбиравшийся в истории и библейских преданиях, удивился:

– А что не так?

– Да всё не так! Здесь у Сына Божия и императорский титул был, и фактически поправить империей успел. Да ещё такой мощный народ как эти тартарийцы-готы Его и Богородицу своими считают… Блин! А у нас жил Он, бедолага, в какой-то пустынной дыре, среди евреев. Эти же евреи его и убили! Да теперь ещё и наживаются на Его имени. А наши Крестовые походы вообще не против убийц Богочеловека велись, а против ни в чем не повинных мусульман, которые к тому времени на этих землях поселились.

– Н-да, – согласился Зубров. – Здесь как-то справедливей, что ли, получается.

– Жаль только, нас это мало касается!

На этой минорной ноте друзья решили тоже отправиться на боковую. Но тут начали беспокоиться кони. Разбойники давно привыкли доверять чувствам животных, поэтому бросили жребий, кому оставаться в карауле. Первым выпало дежурить Зуброву. Пока он настороженно стоял с луком и наложенной стрелой, внимательно осматривая лес, Феоктистов с сэром Жаном натаскали ему валежника для костра. Причем, рыцарь так расстарался, что дополнительно принес целое сухое дерево. Николай присел у огня, а уставшие друзья повалились на охапки душистого сена, служившего им кроватями.

Кони продолжали всхрапывать и брыкаться, волновались всё сильнее. В конце концов, Николай решил вообще отвязать их, так как сильные животные начали так рваться с коновязи, что грозили развалить ее. Обычно смелые боевые першероны вдруг дружно вырвали из его рук уздечки и бросились в дом. Оттуда тотчас послышались возмущенные человеческие крики. А Зубров, наконец, увидел опасность – какие-то серые тени крадучись подбирались к избушке. Он выстрелил в одну и громко заорал. Пока помятые друзья искали оружие, успел сделать ещё несколько почти не прицельных выстрелов. Но врагов это не остановило. Силуэты неумолимо приближались. Николай обратил внимание, как странно они двигались – скачками, словно бы на четвереньках. Причем совершенно бесшумно. Затем в разных концах поляны у этих теней начали зажигаться глаза… Тьфу ты, да это же волки! Вот только, разве они бывают такими большими? Впрочем, особенно размышлять было некогда. Сгрудившись у костра, друзья начали лихорадочно посылать стрелы во всё увеличивающиеся фигуры. Но даже в этой спешке все трое успели заметить, что волков совершенно не интересовали лошади (что было более чем странно). Хищники окружали только людей.

Наконец один из них запрыгнул в освещенное пространство. Очевидно, от близости костра, его глаза вспыхнули как два угля. А слюна, капнувшая с белоснежных клыков, вызвала мысли о бешенстве. Николай тут же схватил головню и запустил в оскаленную пасть. Зверь отпрыгнул. Тогда сэр Жан сунул стрелу в огонь, и как только та загорелась, выстрелил в того же волка. Он всё же слегка дернул рукой и лишь ранил хищника. Но зато на том вспыхнула шерсть. Животное вмиг обернулось живым факелом, по-щенячьи завизжало и покатилось по лужайке. Чем сразу отогнало сотоварищей.

Разбойники последовали примеру гостя, но волки уже опомнились. Впрочем, им опять не повезло – ещё одна яркая вспышка остановила серую волну. На этот раз сэр Жан сунул в костер всю крону принесенного дерева. Сухие ветки жарко вспыхнули, и рыцарь начал расшвыривать пылающим стволом зубастых противников, с гулом вычерчивая в воздухе огромные огненные дуги. Друзья продолжали отгонять волков горящими стрелами. Причем, даже промахи помогали – выстрелы иногда поджигали траву и деревья, что еще больше пугало зверей. Рычащая волна потихоньку отступала.

Неожиданно около десятка хищников показались сзади, из-за избушки. Случайно обернувшийся Феоктистов почти инстинктивно отпустил лук. Тут же выхватил из ножен на поясе Зуброва меч с кинжалом милосердия и бросился навстречу зверям. Тела человека и волков быстро сплелись в один мохнатый ком. Это сразу остановило схватку. Очевидно, в гуще дерущихся был вожак. Сэр Жан Дыб-Кальвадоский воспользовался передышкой и треснул горящим бревном по этому клубку. Несколько обожженных тварей метнулись в стороны, а затем и остальная часть рассыпалась неровными кусками. Остался лишь один громадный волк, который упорно тянулся зубами к шее скользкого от крови Володьки. А тот изо всех сил стискивал горло зверя своими руками.

«Прям как тогда, в квартире!» – болезненно поморщился Николай. Он натянул лук и начал тщательно выцеливать серую тушу. Увы, противники, словно специально мешая, непрестанно елозили по телам мертвых зверей. Наконец, хватка человека сделала своё дело, и волк начал задыхаться. Он всё ещё пытался достать Феоктистова, но предсмертная пелена уже заволокла глаза. Содрогаясь всё меньше и меньше, хищник обмяк. К этому времени живых волков у избушки уже не осталось. Уцелевшие большими скачками покинули поляну.

Пока обессиленный Феоктистов приходил в себя, а весело подпрыгивающий Зубров бегал в избушку за веревкой и радостно связывал полупридушенного волка, крестоносец настороженно обошёл место побоища. Неожиданно раздался его исполненный торжества вопль, и он что-то пришпилил к земле своим мечом. А затем сорвал с шеи большой серебряный крест, наподобие тех, что носят священнослужители Единого, и принялся быстро крутить у земли. Словно наматывал невидимую бечеву.

Когда друзья приблизились, волосы на их головах зашевелились, в буквальном смысле поднимаясь дыбом. На земле, пригвожденное стальным клинком, извивалось страшное черное существо с когтистыми лапами, волчьей головой и телом человека. В провалах глазниц полыхало красное пламя, а от середины туловища шел почти прозрачный шнур с бегущими алыми искрами. Его-то рыцарь и наматывал на серебряное распятие. Перед крестом искорки останавливались и не попадали в чудовище. Оно злобно шипело, пытаясь освободиться, но почему-то даже не пыталось ударить крестоносца, сосредоточенно занимавшегося своим делом всего лишь в шаге от его лап.

– Это оборотень! – объяснил сэр Жан ошеломленным друзьям. – Сейчас прикончу.

– Подожди, о благородный рыцарь! – неожиданно заговорило кошмарное создание. Но крестоносец грубо оборвал его:

– Заткнись!!! Ребята, быстро очертите вокруг него круг горящей палкой!

Зубров поднял одну из головней и торопливо выполнил распоряжение. А рыцарь, практически в последнюю секунду, выдернул из жуткой твари свой меч. Она заметалась в границах узкого круга, словно почти незаметная царапина на земле ограничивала её невидимыми стенами. Крестоносец поднял клинок, что бы разрубить прозрачный шнур, что ещё связывал существо с этим миром. Но тут чудовище взмолилось:

– Пощади! Не убивай меня! Я открою вам место, где есть много золота!

Сэр Жан поперхнулся, но потом грозным голосом произнес:

– Кто ты и кто послал тебя?

– Я Ливарский колдун, волчий пастырь. Барон де Шансон призвал меня и приказал, чтобы я убил рыцарей-оборотней. В противном случае грозился истребить всех моих подданных, включая незрячих щенков.

– Снова де Шансон… – задумчиво произнес Володя.

Крестоносец, увлеченный допросом, не заметил, как соединил распятие и меч. Красные искорки, скопившиеся перед крестом, начали стекать по клинку и растворяться в воздухе. Неожиданно огонь в глазницах пленника потух. Он начал съеживаться, на глазах превращаясь в маленького отвратительного старичка.

– Что ты наделал… – едва слышно прошептал оборотень. Связанный волк рванулся к нему, но Феоктистов успел поймать животное.

– Золото, где золото? – в отчаянии закричал сэр Жан, понимая, что в очередной раз упускал свой шанс. Но существо уже не слушало его.

– Вольф, ты жив… – умиротворенно, но все более слабея, произнес старичок. – Что ж, служи этому рыцарю. Он хороший вожак, сильный и благородный. Сбереги хотя бы его, сэр рыцарь!

Последние слова относились к Володьке.

– Но я не рыцарь! – ошеломленно ответил тот.

– Значит, будешь им… Отпусти же меня!!! – взмолилась полуразложившаяся фигура.

– Где твое золото? – сэр Жан, всё ещё надеясь запугать оборотня, замахнулся мечом.

– Поздно! Теперь я тебе не скажу. Я уже обречен.

Крестоносец грустно вздохнул. Он опять ухватил удачу за хвост и тут же упустил. Как последний дурак. Оставалось лишь не «потерять лицо» перед юными разбойниками. Рубанул «шнур», и старичок пропал. Лишь жалобно, как по покойнику, завыл волк.

– А где тело? – спросил Николай.

– Где-нибудь в укромном уголке. Там теперь и сгниет.

– А это тогда что было? – Зубров указал на пустой круг.

– Что? А, это… Это была душа оборотня. Очистите это место огнем, да пошли спать!

Прежде чем развести новый костер, Феоктистов перерезал веревки, стягивавшие их четвероногого пленника. Волк встряхнулся и убежал в лес. Даже не посмотрев на своего «нового хозяина».

А через несколько часов, когда не выспавшийся крестоносец начал седлать своего першерона, Володька сказал ему:

– Мы же говорили, сэр Жан, что утро вечера мудренее. Ночью ты спас нас, теперь мы спасем тебя.

И протянул рыцарю мешок с монетами. Но потом вдруг быстро отдернул руку и многозначительно поднял палец:

– Стоп! Я вспомнил один отличный фильм!

– Какой? – изумленно вскинулся Николай.

– «Стрелы Робин Гуда»!

– Причем тут Робин Гуд?

– Там была похожая история с рыцарем и замком. Поехали, сейчас попробуем забабахать одну классную шуточку!

Всё трое уверенно вскочили в седла.