Читать книгу Ногинск – Богородск. 100 историй - Владимир Полозов - Страница 17

Считается, что в доме по адресу Рогожская, 74 в XIX веке была почтовая станция. Ещё это здание называют «Пушкинским домом» – проезжая по Владимирскому тракту, Александр Сергеевич вполне мог здесь остановиться, отправить с дороги письмецо Натали, выпить чашечку кофе, пока меняют лошадей. А проезжал он здесь туда и обратно трижды: в 1830, 1833 и 1834 годах.

В «Почтовом дорожнике» 1829 года на Владимирском тракте значатся три почтовые станции в Московской губернии: первая – в деревне Новая (22 версты от Рогожской заставы), вторая – в городе Богородске (на 48 версте) и третья – в деревне Плотава (на 71-й версте).

Краеведы по крупицам собрали любопытные подробности о почтовой станции в Богородске. В 1801 году она называлась «Рогожинской», с 1821 года приобрела статус почтовой экспедиции, а с 1 января 1831 стала почтовой конторой. Путешественники доезжали из Москвы в Богородск за 4—5 часов и вряд ли останавливались здесь на ночлег, хотя в городе к этому времени уже были открыты две гостиницы – Кумова и Миронова. В них «никаких игр и плясок, кроме бильярда не допускалось, а из напитков предпочтение отдавалось российским и иностранным ромам, коньяку, ликеру, портеру, меду, чаю и шоколаду». Из рапорта богородского почтмейстера Полякова известно, что хотя гостиницы в городе есть, «мест, где бы могли остановиться проезжающие не имеется». По данным обследования почтовых станций, проведенного чиновником почтового ведомства коллежским асессором Татищевым в 1843 году, на всех станциях в уезде «часы, равно и вывески над почтовым двором отсутствовали. В Богородске отстутствовала и мебель…» «Богородская почтовая контора в то время имела: лошадей – 36 (в 1831 году их было 28); проезжающих долго задерживали на станции „по причине отдаленности оной от двора, где содержатся почтовые лошади“; на самом почтовом дворе можно было поместить 4 тройки; ямщиков вместе со старостой – 12; сбруи на 36 лошадей – ветхи и требуют исправления; фельдъегерских бричек – 2, необразцовых, хотя и прочных; хомутов „по Высочайше утвержденным образцам“ запасных не имелось; телег с кибитками – 10.» (Маслов Е. Н. Пушкин-наше всё. Богородский край в судьбе поэта, 1999)

Александр Сергеевич не оставил нам своих впечатлений о Богородске. В письме к Натали он лишь раз упомянул этот город, да и то ошибся в названии, назвав Богородецком. Но вот статья из первой российской энциклопедии, которую мог прочесть Пушкин: «Богородск, уездный город Московской губернии, от Москвы 48 верст, на левом берегу реки Клязьмы, на большом Казанском или Сибирском тракте. Первоначальное здесь народное селение утвердилось вслед за покорением Казани, когда правительство расположилось учредить на пути от Москвы к Казани крестьянские слободы, обязанные повинностью ямской или почтовой гоньбы. Такое значение имело селение Рогожи; в 1781 г. оно возведено в степень уездного города Московской губернии, и названо Богородском… Теперешнее состояние города определяется следующими результатами: церковь в нем каменная, домов 105, все деревянные; училище гражданское, в нем учащихся до 40; фабрик до 10, на них жителями города производится тканье холостинок, пестряди, шелковых поясов, лент для деревенского употребления и бумажных платков; лавок 10, трактиров 2, питейных домов 4, общее число жителей простирается до 1300 душ; между ними мужчин 719, женщин 581, чиновников, состоящих на службе 15; купечества третьей гильдии 139; мещан и ямщиков до 369; сторожей и пожарных 8; внутренней стражи до 45; рабочих на фабриках и разного звания людей 243. Главная промышленность горожан есть содержание постоялых дворов, с избытком удовлетворяющее все нужды их и потребности жизни. Положение Богородска на одном из главнейших торговых путей в России – между Москвой, средоточием внутренней торговли, и Нижним Новгородом, важнейшим из пунктов промена товаров Европы и Азии, доставляет жителям у себя дома полное обеспечение в продовольствии, но с другой стороны мешает их предприимчивости для оборотов более важных и обширнейших, которые могли бы обогатить их и вместе усилить процветание города, который до сих пор состоит из одних постоялых дворов, вмещая жителей только что безбедного состояния, которые привыкли довольствоваться деревянными избами, покрытыми дранью и соломой потому, что они вполне удовлетворяют нуждам хозяйственным и требованиям проезжих извозчиков. Оттого Богородск нисколько не отличается от других крестьянских селений, расположенных по этому тракту, на местах обычных роздыхов, хотя по такому способу торговли трудно определить капитал годового оборота в Богородске; однако же число существующих в нем купеческих капиталов, сообщает возможность сказать с достоверностью, что этот капитал простирается не менее 270 000 рублей. Главнейшие предметы оборота суть: жизненные припасы для проезжих, фураж для лошадей и коломазь для повозок, остальную часть его составляет тамошняя фабрикация. Не таков уезд, заимствующий название от описанного городка, превосходящий достопамятностью многие другие уезды Российской Империи; в нем находится и процветает поныне чтимая россиянами Троицкая Сергиева Лавра (в Богородском уезде в 1782—97 гг.) … Этот уезд примечателен еще множеством фабрик и заводов; общий оборот которых простирается на сумму свыше 1 500 000 рублей…». (Энциклопедический Лексикон Плюшара, т.VI, СПБ, 1836)

Поскольку Богородск возник из ямского села Рогожи, представляют интерес сведения о роли “ямской слубы” в жизни этого села. Топоним Рогож известен ещё с XIV в. (завещание Ильи Калиты) и, даже, с XII в. (Рогожские поля на Клязьме в Сказании об иконе Владимирской Богоматери). А ямское поселение “Рогожский ям” на Владимирском тракте документально известно с 1506 г. “Ямская гоньба” (почтовая служба на Руси) представляла собой систему почтовых дворов (ямов), предназначенных для смены лошадей и расположенных на расстоянии 40-50 вёрст друг от друга. Рогожский ям на Владимирском тракте появился при Василии III, отце Ивана Грозного. По указу Ивана IV в 1540 году из села Тарбеева, расположенного на другом берегу реки, сюда была перенесена церковь во имя Святителя Николая Чудотворца, и поселение стало селом Рогожи.

Дорога на Владимир через Рогожи проложена только в 1590-е гг. – при Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове. Закономерен вопрос: по какой дороге ездили рогожские ямщики? Ответ дают «ямские» топонимы: «село Ямкино» в семи километрах севернее Рогож и «Ямские леса» в нескольких километрах южнее. Эти топонимы – древние свидетели того, что рогожские ямщики ездили по Троицкой и Стромынской дороге севернее Клязьмы и по Бронницкому и Коломенскому тракту – южнее. С прокладкой в XVI в. прямой дороги из Москвы до Владимира, часть ямщиков переселилась в Рогожскую ямскую слободу в Москве, а остальные —в Буньково. В начале XVII века Ям в селе Рогожи, скорее всего, был «оставлен», то есть, как административная единица он был уничтожен, но основным занятием жителей села еще много десятилетий оставались ямская или почтовая гоньба – в писцовых книгах 1628 года селение названо: «Старый Рогожский оставленный ям».

Наконец, важно уточнить историю знаменитой «Владимирки». Первой Владимирской дорогой считается дорога на Владимир через Переяславль, Юрьев и Суздаль. Есть версия, что дорога эта была известна ещё в XI в. как путь из Киева и Новгорода в Ростово-Суздальские земли, а название «Великой Владимирской дороги» получила в 1395 г., когда по ней принесли в Москву икону Владимирской Богоматери. Дорогу назвали Троицкой с прохождением через Радонеж и Троице-Сергиеву лавру. Южное ответвление Троицкого тракта (та часть, которая в древности вела к Киеву) начиналось у переправы через Клязьму в селе Рогожи, где соединялось с Бронницким трактом.

Путь из Москвы во Владимир в том же XIV в. «спрямили» Стромынским трактом, прошедшим через Стромынь и Киржач в Юрьев минуя Переяславль. Владимирский тракт, проложенный в XVI в. стал второй Владимирской дорогой. Через Богородск он проходил по второй улице от Клязьмы – нынешней Рогожской. А Московско-Нижегородское шоссе, проложенное в середине XIX в. – уже третья Владимирская дорога. В Богородске она прошла по третьей улице от Клязьмы, нынешней Рабочей. То, что село Рогожи стояло на всех Владимирских дорогах оказалось важным стратегическим преимуществом, повлиявшем на его дальнейшее развитие.

Факт пребывания Пушкина в Богородске документально не подтвержден, но факт пребывания в Богородском уезде известен. Речь идет о возвращении из Болдино в 1930 г. (знаменитая Болдинская осень) в условиях эпидемии холеры вокруг Москвы. Вечером 30 ноября Александр Сергеевич добрался до почтовой станции в Платаве. Во время поездки сломался экипаж, а холерная застава сделала остановку еще более продолжительной. “Я задержан в карантине в Платаве, – с отчаянием пишет он (на французском) Наталии Гончаровой  1-го декабря, – меня не пропускают…”. Жители Платавы были по преимуществу ткачами. В доме ткача разместили и Пушкина. 2 декабря в письме Натали поэт написал: “Вот до чего мы дожили – что рады, когда нас на две недели посадят под арест в избе к ткачу на хлеб и воду”.  В Платаве Александр Сергеевич завершил стихотворение “Моя родословная”, гулял по окрестностям. Он был общительным человеком и “не пропускал ни одного встречного мужика или бабы, чтобы не потолковать с ними о хозяйстве, о семье, о нуждах…”. Завершение “платавского плена” Пушкин зафиксировал лично в письме Плетневу: “Милый! Я в Москве с 5 декабря”.