Читать книгу Арфио. Все или ничего… - Владимир Савич - Страница 12

С того домашнего разговора прошло три месяца. Григорий уже работал на руководящей должности в министерстве Ивана Николаевича. Жил в отдельной комнате в ведомственной министерской гостинице. Как-то Григорий с Татой были в одной молодежной компании, зашла речь об университете. Кто-то вспомнил преподавателя научного атеизма Татьяну Алексеевну.

– А знаете. – Сказала, обращаясь (хотя он видел ее впервые) непосредственно к Григорию, эксцентрично одетая, похожая на колдунью из иллюстрации к детской сказке, девушка со странным именем Магда. – А Катя-то ведь умерла.

Яблонский вздрогнул:

– Какая Катя? – спросил он девушку. – Я вас не понимаю.

– Катя – это дочь Татьяны Алексеевны. – Ответил за девушку молодой человек. – Я даже ее немного знал. Неужели умерла!? Вот беда. Так беда! Она ведь у Татьяны Алексеевны одна-единственная дочь. Это ее убьет! Определенно убьет!

– Да бросьте вы о грустном. – Потребовал хозяин вечеринки. – Давайте-ка, лучше к столу. Прошу садиться.

Весь вечер Яблонский сидел за столом, и вяло, ковыряясь вилкой в закусках, думал о

Кате.

– Да, что это с тобой сегодня, Гоша, какой-то ты не живой. Что случилось? Тебя что

так расстроила смерть этой девушки. Ты, что ее знал?

– Нет, я ее не знал, но мне ее жалко. Такая молодая. Вся жизнь впереди, а тут вдруг хлоп и нет тебя такой молодой, нежной, красивой. Заколотили все, что от нее осталось в черный ящик и сбросили в землю. И будет она теперь там лежать до скончания веков. Разве это не печально? Мне всегда жаль умерших, особенно молодых.

– Ой, какой ты, – Тата нежно поцеловала Яблонского в щеку, – у меня жалостливый. Может, пойдем домой?

– Какая ты у меня понимающая, Тата. – Обняв Тату, сказал Яблонский. – Я тебя обожаю!

В комнате Яблонского затрещал телефон. Звонила Тата.

– Гоша, ты не забыл, что в десять у нас встреча с работницей ЗАГСа.

– Тата, дорогая, за кого ты меня принимаешь, как же я могу об этом забыть. Забыть о таком событии! Не ожидал, дорогая. Не ожидал…

– Ну, прости, Гошик, прости. Я жду.

– В десять буду как штык.

– Тогда до встречи. Чмок моего Гошика. – Тата оборвала связь. Яблонский взглянул на часы. Восемь тридцать.

– Позавтракаю где-нибудь по дороге. – Решил Григорий.

Он побрился, натер докрасна щеки одеколоном. Надел чистую рубашку, галстук, новенькие туфли.

Похлопал по карманам пиджака:

– Так расческа на месте, паспорт на месте. Деньги.

«Жених» достал из кармана портмоне. Пересчитал деньги. Ровно сто пятьдесят рублей.

Жалование за последний месяц.

«Возьму рублей тридцать. – Яблонский отсчитал десятки, потом решил. – А нет, возьму лучше все. Вдруг кольца придется покупать, Тата платье захочет или вдруг в

ресторан пойдем. Пусть лежат. Они карман не тянут» Григорий причесался, взглянул на прощание в зеркало.

– Хорош, хорош, – произнес он, стряхивая с пиджака пылинки. – Красавец! Молод, красив, здоров и счастлив чрез это безмерно. – Пропел он сочиненный некогда мотив.

Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела. – Вспомнил Григорий слова проректора. – Дудки, нет такой кошечки, чтобы съесть такого орла как я!

Яблонский улыбнулся отражению и сказал:

– Ну, тронем, брат? Разумеется, тронем!

Он вышел из номера. Спустился на лифте в лобби гостиницы.

– Григорий Ильич, можно вас минуточку, – лакейским голоском позвал Яблонского швейцар, – тут вам, если так можно выразиться, пакетик. Извольте получить.

Яблонский взял в руки серый, как арестантская роба, конверт. Вскрыл его, и прочел содержание письма.

«… Вам необходимо явиться в 15 отделение милиции к 9:30 в кабинет №9. При себе нужно иметь документы, удостоверяющие личность. Старший следователь И. Л. Кривовой…»

Григорий вышел из гостиницы день был хоть и пасмурный, но теплый. Он пошел по проспекту, соображая, что ему делать.

«Вариантов у меня не густо, а точнее всего два. Идти в ЗАГС и не идти в милицию или наоборот. Начнем с милиции. Туда меня вызывают, с какой целью? Ясное дело, допросить по делу о пропаже книги из личной библиотеки Татьяны Алексеевны Вышнепольской. То есть где находится украденная вами книга? И что я на это отвечу? Промолчу. Сделаю вид, что я ничего не знаю, но у них уже, наверняка, есть показания ректора, а то откуда бы они узнали обо мне? Может Катина мама, в заявлении написал, что я приходил к ним в квартиру. Нет, – отмел это Яблонский, – она не знает мое

настоящее имя. Значит ректор! И, как я должен буду отреагировать на показания Дмитрий Алексеевича? Прикидываться дурачком и молчать? Но в управе молчать не дадут! Что-что, а выбивать нужную им информацию они умеют! Они и мертвого, если понадобится, разговорят. Они все из меня выбьют… Подключить к этому делу «медведя»? Так Яблонский называл Ивана Николаевича. Но там такое всплывет: и ограбление, и сговор,

и даже Катину смерть мне пришьют. И правильно, ведь это я убил Катю! «Медведь», когда это все узнает, то, как и обещал – на одну мою ногу станет, а другую вырвет. Думай, Гоша. Думай, нужно, что-то придумать, без этого никак…»

Григорий остановился возле незнакомого ему скверика. В нем, несмотря на бойкое время, не было ни души. Не успел, Яблонский присесть на сучковатую поверхность скамьи, как на аллее появилась пестро одетая цыганка: