Читать книгу По крупицам - Владимир Сеницкий - Страница 17

Свистопляска!

Свистопляска!

Юбки!

Чарки!

Серьги!

Жить без ласки?

Моя сказка!

Брось!

Какие деньги?

В табор вложены купюры —

в новенькую повесть!

Пусть

летят они,

как пули,

убивают совесть.

Губки шепчут,

как хлопочат!

Плечики!

Станочек!

Эх, взовьюсь я этой ночью

над тобой,

как кочет.

А покуда шуры-муры

подождут.

Над миром

вне большой литературы

я с цыганским пиром.

Здесь совсем другие лица,

закусон – не вилкой,

и вино не как в столицах.

Наливай, Василко!

Ящики исходят пивом!

Эй. тащите тару!

Лишь одна мольба над пиром:

не ломай гитару!

Этот табор, как и прошлый,

знаю-знаю

ушлый!

Но и я ведь парень дошлый —

залезаю в души!

Азы!

Верки!

Мои Лорки!

Милые купавы!

Вместе спали,

а на зорьке

мне коней купали!

Что готовите на завтрак,

милые девчонки?

С рук сойдёт?

Иль мне назавтра

отобьют печёнки?

И, разгорячённым телом

улетая в бездну,

с табаком, пропахшим делом,

я от вас исчезну.

И без всяких «до свиданья»

Побегу на поезд,

продолжать без опозданья,

(но другую!) повесть.

Там, в купе мои надежды

вновь испишут листик,

а поэт, сменив одежды,

снова станет критик.

Милая литература!

Подчинённый гвалту,

критик (робкая натура)

нацепляю галстук.

Тары-бары-растабары,

трубки – не цигарки,

ни вина и ни гитары,

ни моей цыганки…

… С верой, с правдою

(иль с Веркой?!),

иль в обнимку с горем,

плачет над своей «Венгеркой»

Аполлон Григорьев…

1981 г.