Читать книгу Ступени на песке - Владимир Тормышов, Владимир Станиславович Тормышов - Страница 8

Если первый день в училище был полон радости и эйфории, то на следующий день всерьез взялись за наше воспитание в духе идеалов коммунизма и обычаев училища.

Нас всех построили утром на плацу около училища и стали вбивать нам в головы, что все, что мы знали о жизни до поступления в училище – это старый ненужный хлам, которому самое место на свалке.

Заместитель начальника училища по строевой подготовке Сердюков, коренастый низковатый крепыш со светлыми волосами, зализанными назад, и колючими злыми глазами, одетый в белую парадную форму комсостава, нам перед всем строем прямо заявил:

– То как вы жили на гражданке, дома – это красивая сказка, которая осталась в прошлом. Забудьте про это. Теперь у вас начнется совсем друга жизнь. Мы сделаем из вас настоящих мужчин, хотя кому-то это может не понравиться. В училище действует устав, как во всех вооруженных силах Советского Союза, и вы обязаны ему подчиняться. Если вы допускаете нарушение устава, то вы должны будете первый раз написать объяснительную командиру вашей роты. Если же такое случится второй раз в течение года, – вы немедленно будете исключены из училища. Фамилия моя Сердюков и именно я буду решать вопросы вашего отчисления из училища. А сейчас вы займетесь строевой подготовкой, которую будет проводить с вами ваш старшина роты Алипкалиев Максад.

Глаза Сердюкова смотрели на нас с явным неодобрением и с плохо скрываемым пренебрежением. Неожиданно он заорал во все горло:

– Равняйсь! Смир-р-р-но-о-о!!!

Мы все как один выполнили эти команды, насколько каждый из нас правильно их понимал.

– Алипкалиев! Шаг вперед! – продолжал командовать Сердюков, которого мы сразу невзлюбили за то высокомерие, которое он ко всем подчиненным проявлял.

– Приказываю вам провести строевую подготовку до обеда.

– Есть! – браво ответил среднего роста киргиз, который довольно браво выглядел по сравнению с нами всеми. Было ему около двадцати трех лет, он отслужил армию, и казался нам всем стариком, много повидавшем на своем веку. Его хитрые миндалевидные, узкие глаза хитро и довольно блеснули, и он скомандовал нам:

– Равняйсь! Смирно! Рота! Направо! Вперед шагом марш!

До обеда он занимался с нами строевой подготовкой. Когда в военных училищах, мореходках и в армии нечего делать, то на помощь приходит строевая подготовка.

Строевой подготовки не может быть мало. Сколько бы ты ей не занимался, в глазах начальства это все равно будет недостаточно, даже если ты будешь заниматься ей 24 часа в сутки. На то она и строевая подготовка.

Для непривыкших маршировать вчерашних пацанов это было достаточно непросто. Но строевой шаг – это ведь не просто ходьба в ногу строем. Тут нужен печатный шаг, умение держать равнение в строю и навык тянуть носок при каждом шаге и печатать каждый шаг, чтобы во первых не было слышно «дроби» при маршировке, чтобы вся рота шла в шаг и каждый шаг был как бы шагом одного многоголового существа, которое звалось пятая рота КМУ; а во-вторых, чтобы звук был такой, чтобы стекла дрожали в училище. Ближе к обеду мы измучились и были похожи на загнанных лошадей, с которых ручьем лил пот. У некоторых ноги стали сводить судороги, но Максад, казалось, ничего не замечал. Тяжелее всего было держать несколько минут на весу прямую ногу.

Но худо-бедно до обеда мы дотянули. Пообедали. А когда мы закончили, есть по команде старшины, то, несмотря на то, что все съели весь обед, мы вышли мы из столовой голодные как волки.

Мысли всех были только об одном, – что бы такое съесть еще? Впрочем, некоторые успели запастись хлебом, которым набили карманы брюк.

После обеда нас построили, проверили все ли на месте, потом был личный осмотр каждого курсанта, почти у всех были какие-то замечания: у кого ботинки не начищены, у кого форма мятая, у кого-то бляха грязная.

А когда нам, собственно говоря, было заниматься все этим, когда после подъема свободной минуты не было. Но это никого не волновало. Нам было дано десять минут, чтобы исправить замечания и привести себя более-менее в божеский вид.

Потом нас снова построили, и каждому дали персональное задание, что ему делать: все мы как один стали убирать роту, которая, к слову говоря, совсем была не грязная. С нашей точки зрения. Но точка зрения курсантов никогда не совпадает с точкой зрения начальства. И этот парадокс мы быстро усвоили.

Пол мы мыли зубными щетками с мылом как в кубриках, где жили курсанты так и во всей роте. В этом было какое особое издевательство, как над нами, так и над процессом мытья роты. Иногда в то время мне казалось, что над нами специально издеваются просто потому, что так принято в родном учебном заведении.

В роте было четыре группы курсантов: две группы будущих судомехаников, и две группы судоводителей.

Каждая группа жила в отдельной комнате, где стояли двухъярусные кровати и тумбочки. Комната эта называлась кубрик. Почему кубрик? Кто знает? Училище мореходное, потому, вероятно, и кубрик.

Табуретки и стулья нам не полагались, поэтому сидели мы, когда удавалось выкроить свободную минутку, что было, в общем-то, из области фантастики, на кроватях. Кровати всегда должны были заправлены быть идеально по струночке, поэтому сидеть на них нам не рекомендовалось, да если говорить честно, то и некогда было на первом курсе на них сидеть.

Помещение, где жило более тридцати человек, убиралось дважды в день самими курсантами и было очень даже не маленьким. Поэтому мытье полов с мылом зубными щетками было чистым издевательством. Все это понимали, но жаловаться никто не бежал, потому, как знали – БЕСПОЛЕЗНО.

Кроме четырех кубриков в роте еще был красный уголок, который был вечно закрыт, комната ротного командира, комната, где жил старшина роты и каптерка, где хранились личные вещи курсантов и наша парадная форма, шинели и бушлаты.

Помещения в роте разделял на две части вдоль длинный коридор, который был в длину, пожалуй, около ста метров. Вот этот-то коридор и предстояло мыть некоторым курсантам также своими зубными щетками. Лично мне «с группой товарищей» предстояло отдраить гальюн (на гражданке это называется туалет) так, чтобы он «блестел как котовые яйца». Этот сногсшибательный эпитет был непонятен никому из нас, но мы твердо усвоили, что если мы не добьемся до завершения работ искомого результата требуемого качества, то будем чистить его, не останавливаясь до утра. Это в наши планы не входило, поэтому мы все же рискнули обратиться ко второму старшине, которого к нам назначили с четвертого курса, по фамилии Василенко и у которого была оригинальная кличка: «Вэ Эс», за разъяснениями того чего от нас требовалось более конкретно.