Читать книгу 56 исторических миниатюр и 34 текста на 9 иностранных языках. Сборник - Владимир Владимирович Залесский - Страница 22

М. Горький решил перечитать текст письма. Вот что в нем говорилось:

«Дорогой Иван Алексеевич!

Часто думаю о Вас. О нас.

Вчера в моем кафе-библиотеке беседовал с Джеком Лондоном.

Сегодня пишу Вам письмо. О чем?

Да не так уж это и важно.

Улыбаясь и, шутя, скажу: «Обо всем!»

Возникло желание с Вами поговорить, пусть и заочно. Помните наше знакомство в 1899 году, сотрудничество в издательстве «Знание»? Надеюсь, ни в чем Вас не подвел. Надеюсь, ни в чем Вы «Знание» – возглавляемое мною – упрекнуть не можете. Хорошее было время!

Но, придерживаясь эпистолярной дисциплины, уточняю. Это мое письмо – о писательском творчестве, о творческом сотрудничестве, о писательском успехе, о том, «писать и действовать или воздержаться от действия и написания».

Вспомните, дорогой Иван Алексеевич, один из эпизодов обучения Н. В. Гоголя в Нежинской гимназии. Николай Васильевич на одном из уроков подал преподавателю Никольскому стихотворение Пушкина «Пророк». Никольский происходил из духовенства. Был сочинителем. Знал произведения многих поэтов, писателей, но к творчеству А. С. Пушкина относился недоверчиво, произведения А. С. Пушкина не читал. Никольский прочел… поморщился и начал вносить в текст свою правку. Возвратив стихи мнимому автору, то есть Гоголю, Никольский пристыдил его за недостаточное усердие. Тут Николай Васильевич сознался, что автор этого произведения А. С. Пушкин, и что он, Николай, решил подшутить над Парфением Ивановичем, которому никак не угодишь. Профессор оказался преподавателем высочайшей педагогической квалификации. Он доброжелательно воскликнул: «Ну, что ты понимаешь! Да разве Пушкин-то безграмотно не может писать? Вот тебе явное доказательство… Вникни-ка, у кого лучше вышло…».

Юный Николай Гоголь получает урок проблемного обучения. Возможно, один из важнейших литературных творческих уроков, полученных в Нежинской гимназии.

Но согласитесь, дорогой Иван Алексеевич, что ситуация, благоприятно разрешившаяся благодаря педагогическому гению преподавателя Никольского и удачливости Николая Гоголя, была весьма двусмысленная. Могли прозвучать слова и о недобросовестности, о неуважении, мог быть упомянут плагиат. Конечно, если бы эти слова прозвучали, они были бы произнесены без особой агрессивности, с увещеванием. Но все равно было бы неприятно, если бы они были произнесены.

И преподаватель, и ученик волей обстоятельств вышли из ситуации легко, галантно, непринужденно.

Какой-то оптимизм ощутил Николай от по-доброму смотрящего Никольского.

Пишу это письмо, дорогой Иван Алексеевич, и по мере его написания размышляю над его темой. Вот еще вариант: «Кипучая творческая энергия. Действовать или не действовать?».

Выше я упоминал о вчерашнем моем разговоре с Джеком Лондоном.

Так вот. Он познакомился в январе 1906 года с корреспондентом одной из местных американских газет Льюисом Синклером. Льюис пришел брать у него, Лондона, интервью. В то время Лондон активно агитировал за «социализм». Не мне Вам, дорогой Иван Алексеевич, рассказывать о 1905 годе! Мир бурлил.

Знакомство Лондона и Льюиса состоялось, но не развивалось несколько лет.

Судя по последующим событиям, Льюис был полон кипучей творческой энергии. Той энергии, которая активно ищет себе выход.

Приходит 1913 год. Это год завершения строительства выдающегося дома Джека Лондона. Год, когда сумма ежемесячных долгов Лондона колебалась примерно в границах от 25000 до 50000 долларов.

Джек Лондон был широко известной фигурой. И наверняка корреспондент Льюис Синклер был в той или иной мере осведомлен о делах Лондона.

Необыкновенный образ представал перед читателями американских газет.

Великий писатель. Строитель великого дома. Человек, обремененный великими долгами. Человек, выдающий зарплату многочисленным рабочим из кожаных кисетов для золота, кисетов, привезенных из Клондайка.

По некоторым оценкам его годовой доход от литературной деятельности составлял семьдесят пять тысяч долларов, а годовая сумма затрат составляла сто тысяч долларов. Все, чем он владел, было заложено и перезаложено. Для русской литературы знакомая экономическая модель?

Этот великий писатель был вынужден писать как можно больше. Литературные гонорары направлялись на платежи по текущим расходам, на выплату долгов.

Льюис Синклер знал и о приверженности Джека Лондона «социализму», и о стремлении делать добро, быть меценатом.

Возможно, дорогой Иван Алексеевич, до Льюиса Синклера доходили сведения о творческих затруднениях Джека Лондона: не так-то просто писать много, очень много, запредельно много. Даже логически ясно, что длительные перегрузки отражаются на творчестве в виде усталости, переутомления, в виде снижения активности.

В 1913 году, еще до завершения строительства знаменитого дома, Льюис направляет Лондону письмо. В письме – несколько сюжетных набросков и предложение купить их. Стоимость одного сюжетного наброска колебалась вокруг семи с половиной долларов. В это время у Джека Лондона издатели «покупали» рассказы за 500—750 долларов.

Джек Лондон приобретает у Льюиса Синклера два наброска. Платит 15 долларов. Узнав о приобретении, Льюис сразу же информирует Лондона о приобретении за эти 15 долларов детали пальто, предназначенной для защиты Льюиса от холодного ветра.

Через небольшой период времени Льюис Синклер направляет Джеку Лондону дополнительно более десяти набросков и прейскурант с ценами. В сопроводительном письме сообщает, что он, Льюис, надеется, что Лондон широко воспользуется его сюжетами, и это в конце концов даст Льюису возможность бросить кабалу и вернуться к свободному творчеству.

Джек Лондон какие-то наброски выбирает и направляет Льюису чек на пятьдесят два доллара пятьдесят центов. Льюис немедленно сообщает Лондону, что его (Льюиса) партийный билет члена соцпартии – в полном порядке.

Приближалось завершение строительства знаменитого дома, задуманного Лондоном. Так или иначе, но о какой-либо последующей переписке Льюиса с Лондоном сведений не обнаруживается.

Из биографических сведений можно сделать вывод, что по крайней мере один из набросков Льюиса Лондон использовал: написал произведение и опубликовал его. Опубликовал еще в 1913 году, еще до завершения строительства знаменитого дома.

Согласитесь, дорогой Иван Алексеевич, что с упомянутыми сюжетными набросками ситуация – неоднозначная. С одной стороны, Джек Лондон – писатель, получивший всемирную известность. С другой стороны – один из тысяч (десятков тысяч) журналистов.

Рискованная ситуация.

Положительная реакция Джека Лондона на предложения Льюиса Синклера стала достоянием истории американской литературы. Но реакция Лондона могла быть и отрицательной. Гипотетическая отрицательная реакция так же стала бы достоянием истории американской литературы.

Даже если учесть особые условия 1913 года для Джека Лондона, то все равно риск отрицательной реакции был довольно-таки реальным.

Почему предложения Льюиса Синклера были приняты?.. Момент? Все «совпало»?

Дело не в 15 и не в 52 долларах.

Обмен творческими замыслами, идеями, соображениями – это нормальная вещь.

История литературы знает, например, о получении определенных творческих идей Н. В. Гоголем от А. С. Пушкина. Вспомним литературное общество «Арзамас»: в общении происходит обмен творческими идеями, замыслами.

Замечу, что в свое время предметом обсуждения стала роль творческих помощников А. Дюма.

Ваш покорный слуга, дорогой Иван Алексеевич, стал одним из инициаторов создания Центрального Дома литераторов, московского клуба писателей. Хлопотал и об учреждении Литературного института.

Любая форма общения, взаимодействия творческих людей, дорогой Иван Алексеевич, предполагает творческий обмен.

Но иногда требуются не только среда, но и персональное волевое усилие, тактическое действие, настойчивость, инициатива. Интрига, наконец. Рывок. Скачок. Стремительный маневр. Судьбоносный ход конем.

Так вот, продолжу мысль. Дело не в 15 и не в 52 долларах.

Разрешите, я далее отвлекусь от конкретных отношений Джека Лондона с Льюисом Синклером. И буду вести речь об абстрактных «великом писателе», «журналисте», «соавторе», «субсоавторе».

Если великий писатель приобретает у журналиста (одного из тысяч, десятков тысяч) наброски, использует наброски или набросок хотя бы в одном опубликованном произведении, то кто-то может почувствовать еле уловимое появление таких понятий как «соавтор» или «субсоавтор».

Для великого писателя, написавшего десятки томов всемирно известных произведений, значение использования одного или нескольких (чужих) набросков равно нулю.

Для (рядового) журналиста значение использования великим писателем одного или нескольких его (журналиста) набросков бесконечно велико.

Все же, дорогой Иван Алексеевич, как мощен творческий поток, поток творческой энергии! Как она многообразна!

Как многообразны пути прихода, входа в литературу!

Например, кто-то входит в литературу через скитания, путешествия, разного рода испытания, через формирование репутации человека «горькой» судьбы. Кто-то проходит через участие в военных действиях и через их описание. Кто-то постепенно наращивает творческий потенциал, стремится развить способности. Наверное, сотрудничество с издательством «Знание» так же было для кого-то путем в литературу…

Но если – гипотетически представим – человек, твердо решивший стать писателем, без всякой организационной или властной поддержки, без поддержки покровителей или родственников стал соавтором или субсоавтором великого писателя, то тем самым этот твердо решивший человек – став соавтором – вошел в литературу.

Он не становится «приятелем», «собутыльником», «подхалимом», «лакеем»… Он, добавлю, не старается стать постоянным «спичрайтером» («сюжетных набросков райтером»). Зачем? Он твердо решил стать писателем. Он действует силой своего ума. Он составляет сюжетные наброски и письма. Он ждет, наконец. Ждет, ждет и ждет. Он использует организационные возможности почты. И – он соавтор (субсоавтор) великого писателя. Он уверенно вошел в литературу.

Поражаюсь многообразию этого мира и тех путей, которые пробивает себе творческая энергия.

Переключаюсь, дорогой Иван Алексеевич, на другие размышления о творческом пути Джека Лондона.

Перейдем, дорогой Иван Алексеевич, на более высокий уровень обобщения. Доброта. Добрый человек. Его беззащитность. Его судьба. Ожесточение.

Один из руководителей строительства выдающегося дома так вспоминал о Джеке Лондоне: «Джек был лучшим из людей. Я не встречал никого человечнее. Со всеми добр, никогда не увидишь его без улыбки. Настоящий демократ, благородный человек, джентльмен; любил семью, любил рабочего человека». Такие же примерно оценки в воспоминаниях других людей.

Добрый человек примерно в 1913 году, по-видимому, в минуту психологической угнетенности, в момент ожесточения пишет в одном из писем одному из адресатов: «Грянет гром, и тогда не один день придется вам вымаливать прощение и кланяться перед всем светом; а когда вы станете прахом, отзвуки этой грозы дойдут до тех, кто ныне еще не родился, и вы перевернетесь в гробах».

Спрашивать, Вас, дорогой Иван Алексеевич, что вы думаете о доброте, о беззащитности и о судьбе абстрактного доброго человека, что Вы думаете об ожесточении… Наверное, такие вопросы звучат наивно: вечные темы. Все же, если будет настроение, напишите…

Возвращаюсь, дорогой Иван Алексеевич, к одной из формулировок тем моего письма: «писать и действовать или воздержаться от написания и действия?».

Будет время, напишите ответ, изложите Ваши размышления.

Ваш Максим Горький (Алексей Пешков).»

Прочитав текст письма, Горький задумался.

– Вечные темы! – произнес он.

Вздохнув, написал на верхнем поле первой страницы письма: «В черновики!».

Горький вернулся к выдаче книг читателям кафе-библиотеки.

– Вам кого? Опять Джека Лондона? У нас есть в каталоге раздел «Американская литература». Можете выбрать себе еще книги.

Уточнил услышанные от читателя слова:

– Немного попозже? Предполагаете, попозже – Драйзера? А сейчас желаете – Джека Лондона? Все же после прочтения загляните в каталог…

13 мая 2017 года.