Читать книгу Лотерейный билет - Владимир Владмели - Страница 3

Сыграв коротенький этюд, Эмми встала, подождала пока затихнут аплодисменты, с большим достоинством поклонилась и направилась на место. Она была самой младшей в классе и поэтому отчётный концерт учеников своей студии Таня начала с неё. На Эмми было красивое розовое платье, родители долго подбирали его к сегодняшнему выступлению. Остальные исполнители тоже были в выходных костюмах. За несколько лет Таня приучила их к этому. Не сразу и с большим трудом, но всё-таки приучила.

* * *

Попав в Миннеаполис, Таня испытала шок. Это был типичный провинциальный американский город. Русские эмигранты, недавно приехавшие сюда, почему-то считали, что самая перспективная специальность для женщины – это помощник зубного врача. Таня, поддавшись стадному чувству, тоже решила пойти на курсы.

– Зачем, – удивился муж, когда она сказала ему об этом, – неужели тебе нравится ковыряться в чужих зубах?

– Конечно, нет, но сейчас нам главное выжить и я готова делать всё.

– Всё ты даже мне никогда не делала, – глядя на неё сквозь очки, сказал Дима.

– Если бы ты был миллионером, может и делала бы.

– Открой свою музыкальную школу, тогда ты и сама станешь миллионершей.

– Кому здесь нужна музыка, тут люди не думают об искусстве, а зубы есть у всех и лечить их должен каждый.

– Должен – да, но лечат только те, у кого есть страховка, к тому же оборудование в Америке первоклассное и пломбы не вылетают каждый год, как при бесплатной медицине. Что же касается искусства, то в одном Миннеаполисе профессиональных оркестров пять штук.

– Почему же тогда Гриша переквалифицировался в программиста? Ведь он был отличным скрипачом.

– Ты слышала, как он играет? Одной техникой, совершенно без эмоций. Для него программист – это идеальная профессия, он и музыкой, наверно, занимался из-под палки. Может он с детства хотел изучать компьютеры, а родители ему не давали.

– Лауреатом он тоже стал из-под палки?

– Какая разница? Гриша – это Гриша, а ты – это ты. Ты всегда любила работать с детьми.

– Конечно, когда я могла с ними объясниться.

– Учи язык.

– Я буду его учить, общаясь с больными.

– Вряд ли они смогут разговаривать с бормашиной во рту.

Всё-таки Таня поступила на курсы медсестёр и начала изучать анатомию. Предмет этот давался ей тяжело. Цветные иллюстрации внутренностей человека вызывали у неё тошноту, а их латинские названия не лезли в голову. Чтобы помочь жене, Дима купил скелет, принёс его домой и, поставив его в гостиной, сказал:

– Вот тебе наглядное пособие, теперь мы будем учиться вместе. Ты будешь рассказывать мне все свои домашние задания.

– Зачем?

– Повторенье – мать учения.

– А кто отец?

– Там было беспорочное зачатие, – ответил Дима, приклеивая к челюсти черепа сигарету, – видишь это заядлый курильщик. Вот скажи мне, пожалуйста, на какой орган сильнее всего действует никотин?

Таня ткнула пальцем туда, где должна была находиться печень.

– А как это будет по латыни.

Таня ответила.

На следующий день Дима воткнул в рот черепа пустую бутылку, через неделю надел на него бейсбольную шапочку козырьком назад, а перед новым годом отрезал у гирлянды две зелёные лампы и засунул их в пустые глазницы. Таня в тот день вернулась домой поздно вечером и, повернув выключатель, увидела в комнате скелет с горящими глазами. Её это зрелище совершенно не испугало. Она подошла ближе и долго смотрела на скелет, а утром заявила, что медицинская карьера не для неё.

Бросив курсы, она стала учить английский. Язык тоже давался ей непросто, но после всех этих мандыбул и максил[4], казался детской забавой. Самое же главное он не вызывал отрицательных эмоций. Вскоре она устроилась в музыкальную школу. Каждый урок требовал от неё длительной подготовки, но она любила преподавать и недостаточное знание языка компенсировала опытом. Она старалась не обращать внимания, на то, что её ученики часто приходили на занятия в спортивной форме, сразу же после тренировки по футболу или плаванию. Её задачей было научить их игре на фортепьяно.

На отчётный концерт её студенты явились в самом затрапезном виде. Большинство не могли как следует выйти на сцену и поклониться, а во время выступлений одноклассников они и их родители шелестели программкой, рассматривая её со всех сторон. Программка действительно была произведением искусства. Дима долго колдовал над ней, используя все ресурсы компьютерной графики. Он увлёкся этим и мог часами сидеть перед монитором, но в квартире, которую они снимали, у него не было своего кабинета и он уже давно уговаривал Таню купить дом. После концерта он возобновил этот разговор. Он сказал, что сейчас как раз продаётся много домов в новом районе, который называется «Лебединое озеро».

– Там же всё очень дорого, мы не потянем, – возразила Таня.

– Открывай свою музыкальную студию, тогда потянем.

– Ну, уж нет, меня школа вполне устраивает.

– Она только называется школой, у неё даже нет своего помещения, работать тебе приходится в разных местах, зарплата микроскопическая, а бенефитов[5] никаких. Послушай меня, «Лебединое озеро» просто ждёт, чтобы на нём создали музыкальный остров.

– Ты-то откуда знаешь?

– Там много детских площадок, а молодые мамаши даже в будни прогуливают своих детей.

– Ну и что?

– То, что они не работают и у них есть чем платить. Я думаю, они и сами будут брать у тебя уроки от нечего делать. Мы купим там дом, дадим объявление в местной газете и к тебе толпами побегут ученики.

В следующем учебном году Таня репетировала со своими студентами уже не только музыкальные произведения, но выход на сцену, поклоны и возвращение на место. Не очень часто, но настойчиво она повторяла, что концерт – это важное событие и на него надо прийти хорошо одетым.

– А что конкретно вы посоветуете одеть? – спросила её Вида. Она выглядела гораздо старше своих 13 лет и чувствовала острую необходимость нравиться мальчикам.

– Я же не знаю, какой у тебя гардероб, подумай сама и выбери лучшее.

– А вы мне поможете?

– Помогу.

На следующий урок Вида одела новое платье и спросила, подойдёт ли оно для концерта. Таня поправила несколько складок и одобрила наряд. Через неделю Вида пришла в брючном костюме и принесла с собой ещё два.

Примерки повторялись до тех пор, пока мать Виды не сказала, что в музыкальной школе слишком много внимания уделяют нарядам. Она тоже училась музыке и тогда, в доброе старое время никто не заставлял её покупать новые платья каждый день. Раньше дети вообще больше думали об учёбе.

– Вы абсолютно правы, – согласилась Таня, которой тоже надоели постоянные обсуждения туалетов, – если вы сами поможете Виде подобрать наряд, то сделаете большое дело.

В следующий раз, когда Вида стала спрашивать, что лучше одеть, Таня сказала:

– Посмотри «Victoria Secrets»[6], там есть образцы, которые тебе очень подойдут.

После этого директриса вызвала её к себе, отчитала в самой резкой форме и потребовала, чтобы она извинилась перед ученицей.

– Они наши клиенты и от них зависит ваша зарплата.

– Вида вам жаловалась?

– Это неважно, вы не имеете права так с ней говорить.

– Я извиняться не буду, – сказала Таня.

– Даю вам время до завтра, подумайте.

Таня молча вышла из кабинета. Она не чувствовала себя виноватой. Нельзя было превращать музыкальную школу в дом моделей. Директриса просто нашла предлог, чтобы избавиться от неё. Но почему? Из-за её акцента? Из-за программок, которые сделал её муж и многие дети сохранили на память? Или из-за того, что к ней перешли ученики других педагогов?

Таня вошла в класс. Там уже сидел следующий ученик – негритёнок Джастин. У него был прекрасный слух, но долго находиться на одном месте он не мог. Таня на свой страх и риск отпускала его в середине урока на улицу, он бегал по стадиону, расходовал избыток энергии и только после этого мог опять сосредоточиться на музыке. Каждое занятие с Джастином начиналось с того, что он писал на доске: «Я люблю играть на фортепьяно, я могу просидеть спокойно 20 минут».

– Почему сегодня ты ничего не написал на доске[7], – спросила Таня.

– Вы должны называть доску «классной», – неожиданно сказала его мамаша, которая в тот день присутствовала на уроке.

– Меня учили по-другому.

– Вас учили неправильно. То, что вы говорите, является расистским термином.

– Я ведь называю мел белым, а лимон жёлтым и ни белые, ни китайцы не считают это расистскими терминами, – возразила Таня.

– Вы можете делать с мелом и лимоном что хотите, а доску, пожалуйста, называйте классной.

– Я буду называть её учебная доска афроамериканского цвета.

* * *

Таня почувствовала на себе чей-то взгляд и посмотрела на сцену. Стив уже закончил первую пьесу.

– Зачем только родители заставляют его заниматься музыкой, – подумала она, подходя к фортепьяно, – это не его стихия. Ему больше бы подошла роль рыцаря Круглого Стола. Конечно, он научился читать ноты, но по клавишам бьёт как боксёр по груше, а на педаль давит как автогонщик на газ. Он даже в свои семь лет похож на викинга. Да и мамаша ему подстать, во время урока музыки, пока Стив издевается над фортепьяно, она усаживается в позу лотоса.

В Советском Союзе Татьяна Львовна, тогда ещё начинающий педагог, быстро прекратила бы это безобразие, а здесь, умудрённая опытом Таня молчала. Она знала, что у этой женщины ещё два сына и после школы она возит их на разные занятия. На себя у этой матери троих детей времени почти не оставалось, и она пыталась использовать каждую минуту.

Для того чтобы сгладить исполнение Стива, Таня подготовила с ним дуэт. Она села рядом и кивнула. Выпускница московской консерватории и семилетний житель провинциального американского города совместными усилиями исторгали из фортепьяно звуки, которые неискушённым слушателям Миннеаполиса казались вполне удовлетворительным исполнением известной песенки. Когда они закончили, Стив ушёл на место, а Таня встала у инструмента и поклонилась. Ей захлопали.

– Видишь, Стив, аплодисменты можно заработать поклонами, а не только игрой, – сказала она.

Ученики сами продолжали концерт. В программке была указана последовательность их выступлений и названия музыкальных пьес. Эта программка, как и предыдущие, была рождена современной технологией и фантазией её мужа. Дима творил на компьютере чудеса. Несколько раз он печатал $100 купюры, на которых вместо портрета президента были улыбающиеся физиономии его приятелей. Потом на день рожденья он дарил эти банкноты своим друзьям, а как-то раз на концерте Таниных учеников он сфотографировал двух старушек. Одна была еврейка из России, а другая – негритянка из Миссисипи. Многочисленные морщины, седые букли, очки и почтенный возраст скрывали различие в цвете кожи. Дима заснял момент, когда каждая из них аплодировала своему внуку. Потом он очень долго колдовал над снимками, а когда повесил их рядом, было полное впечатление, что это две сёстры. Сестра из Америки через несколько лет перестала ходить на концерты, а сестра из Советского Союза сделалась постоянной зрительницей.

* * *

Когда жену уволили из школы, Дима сказал:

– Теперь уж точно тебе придётся начать собственный бизнес.

– Запросто, – ответила Таня, – курсы медсестёр я уже кончила.

– Тебе не стоило их начинать, уроки фортепьяно – совсем другое дело.

– Ну да, осталось только, набрать учеников. Помнишь, ты говорил, что после объявления в газете они побегут ко мне толпами?

– Да.

– Так вот прибежало всего три человека. Я знаю, что один человек – это не толпа, два человека – это тоже не толпа, а вот насчёт трёх не уверена. Как ты думаешь, три человека это толпа или не толпа?

– Ладно, не ехидничай, придумай текст, мы сделаем флаерсы и разложим их всем соседям.

– А потом?

– Потом нужно найти такие же комплексы, как «Лебединое озеро», где живут молодые семьи. В кооперативы с пожилыми людьми ехать бесполезно. К очень богатым людям тоже обращаться не стоит, они человека с улицы не возьмут.

– Как же мне найти правильные районы?

– Покатайся по окрестностям, посмотри.

– Легко тебе давать задания, попробовал бы сам.

– Если ты меня возьмёшь к себе вице-президентом по маркетингу, я попробую.

– Хорошо, но по совместительству ты будешь мальчиком на побегушках и всё это на волонтёрских началах.

– Договорились.

Через некоторое время они нашли районы с потенциальными клиентами, напечатали флаерсы на яркой цветной бумаге и принялись за работу. Маршрут обсуждался вечером, а с утра они отправлялись на очередной объезд. Одновременно Дима делал ремонт студии. Он покрасил потоки, переклеил обои и установил новые светильники, а когда всё было готово, сказал:

– Теперь на видном месте тебе надо повесить свои дипломы.

– Они же на русском языке.

– Это даже лучше. Люди с большим уважением относятся к тому, чего не понимают.

– Тогда можно было бы повесить и почётные грамоты моих учеников.

– Правильно!

– Жалко только, что я оставила их в Союзе.

– Ничего страшного, закажем в Нью-Йорке, там за сходную цену нам всё что угодно сделают.

Осенью, когда Таня уже составляла расписание, ей позвонила Вида и сказала, что хочет продолжать заниматься фортепьяно.

– Я больше не работаю в школе, – ответила Таня.

– Мама согласна возить меня к вам.

– Да?

– Да, а ещё Джастин просил передать, что он тоже хочет брать у вас уроки.

Это было уж совсем неожиданно и Таня от удивления замолчала, а Вида, по-своему истолковав её молчание, быстро заговорила:

– А ещё у меня есть сосед Яша, он тоже хочет у вас учиться. Его бабушка приехала из России.

– Она с таким же успехом могла приехать с островов Зелёного Мыса, – подумала Таня, – в плавильном котле Америки её внук ничем не будет отличаться от любого другого американского подростка.

Через несколько дней Тане позвонила учительница музыки, жившая неподалёку. Она сказала, что переезжает в другой штат и хочет «продать» своих учеников. Если Таню это интересует, они могут встретиться и поговорить. Таню это заинтересовало и они встретились в доме продавщицы. Начали они с дежурных любезностей, а потом разговорились и когда Таня посмотрела на часы, то увидела, что опаздывает на урок. Она позвонила домой и попросила мужа впустить Джастина, если он придёт раньше времени и не отходить от него, потому что он слишком беспокойный мальчик и его нельзя оставлять одного.

В этот момент Джастин уже звонил в дверь. Дима открыл ему и проводил в студию. Посреди неё стоял скелет и корзина с грязным бельём. Это был результат сражения Димы с сыном. Утром он заставил-таки сына убрать квартиру. Конечно, гораздо проще было сделать это самому, но уступать он ни за что не хотел. В результате все вещи были переставлены, а беспорядок в доме ничуть не уменьшился.

Джастин увидев скелет, сразу же начал строить ему рожи.

– Напрасно ты это делаешь, – сказал Дима.

– Почему?

– Я его специально достал из кладовой, чтобы тебе показать. Это всё, что осталось от Таниного ученика, который баловался на уроках. Ты, наверно, знаешь, что в коммунистических странах применяют драконовские меры для поддержания дисциплины. Тех, кто не подчиняется правилам, секут розгами. В Советском Союзе полное равноправие, там женщин бьют также как и мужчин, а детей наравне со стариками. Этому парню, – Дима постучал пальцем по лбу черепа, – не повезло, наверно, палач перестарался.

Джастин смотрел на Диму и не знал, что делать. Скорее всего этот русский врал, но на лице его не было и тени улыбки и на всякий случай с ним нужно было держать ухо востро. Джастин отошёл от скелета, сел за фортепьяно и стал перелистывать ноты, а Дима унёс грязное бельё в прачечную и поднялся к себе кабинет.

Когда Таня зашла в студию, Джастин исполнял пьесу, которую она разучивала с ним в прошлом году, а на доске было написано: «Я могу просидеть спокойно целый урок, с начала до конца».

На первом концерте учеников Таниной студии Дима фотографировал участников, а после окончания, когда Вида преподнесла Тане букет цветов, он попросил их обеих несколько секунд стоять не двигаясь, чтобы получился хороший снимок, затем он зашёл со стороны сцены, жестом показал зрителям, чтобы они аплодировали и сделал фотографию учительницы, которая принимала букет на фоне ликующего зала. Потом Таня вызвала всех учеников, выстроила их на сцене и стала раздавать им шоколадки. Дима сфотографировал и это, а когда церемония подходила к концу, он сам встал в конце ряда и протянул руку.

– А тебе за что? – спросила она.

– Я передвигал рояли, расставлял стулья, а потом буду убирать помещение. Я заслужил награду больше, чем кто-либо другой.

– Хорошо, – сказала Таня и вместо шоколадки дала ему цветок из своего букета.

– Вот она, человеческая благодарность, – пробормотал Дима, крутя в руках чахлую гвоздику с переломанным стебельком.

– Ты ведь всё заранее подготовил? – спросила Таня, когда все разошлись.

– Конечно, и фотографию, на которой тебе дарят цветы, я обязательно повешу в студии.

– Зачем?

– Хочу показать этим викингам[8], как воспитанные люди должны благодарить учителя музыки.

– А если бы Вида не принесла цветы?

– Она и так не принесла, букет купил я.

Таня посмотрела на мужа. Она до сих пор не всегда понимала, шутит он или говорит серьёзно. Он очень редко улыбался, а после приезда в Америку вообще не улыбнулся ни разу.

– На самом деле?

– Конечно, – ответил он и она почувствовала, что на сей раз он говорит правду.

* * *

Обычно концерт заканчивался весёлым шотландским танцем, который исполняли четыре студента на двух роялях. Это был очень эффектный номер. Когда его впервые увидел младший брат Виды, он решил сменить футбол на фортепьяно. После этого Таня поняла, что её конкурентами являются не только учителя музыки, но преподаватели фехтования и шахмат, а также тренеры по футболу и лёгкой атлетике. Таня не пыталась воспитать будущих победителей конкурса Чайковского, но домашнюю работу задавала регулярно, а выполнение её всегда проверяла. Выступление её учеников фактически было бесплатным концертом для жителей района, а артистами были самые дорогие для зрителей люди – их дети.

В конце выступали лучшие ученики и предпоследним на сей раз играл Яша. Он уже занимался не с таким рвением, как раньше, но у него были отличные способности и он, не желая расстраивать родителей, продолжал брать уроки фортепьяно. К старшим классам он увлёкся техникой, а когда ему исполнилось 17 лет, получил водительские права и купил машину. Он с гордостью показал Тане своё приобретение и даже покатал учительницу в своём стареньком Кадиллаке. С момента покупки машины Яша гораздо меньше внимания уделял фортепьяно, но всё равно Таня выбрала его для последнего номера. Сегодня, как и обычно, исполнение на двух роялях было запоминающимся. После него Таня выстроила на сцене всех исполнителей для вручения подарков, но сначала она подошла к матери Виды и, протягивая ей цветы, сказала:

– Вы прекрасно переворачивали ноты, сегодня вам не было равных.

Саму же Виду, которая заканчивала школу и уезжала в колледж, Таня поздравила особо. Когда все разошлись, Вида подошла к ней и сказала:

– Помните, что вы советовали мне одеть на концерт пять лет назад?

– Конечно.

– Ну вот, с некоторым опозданием я это сделала, посмотрите, – она протянула учительнице журнал «Victoria Secrets». На обложке была фотография Виды в очень дорогом нижнем белье. Таня не верила своим глазам, а Вида между тем продолжала, – деньги там платят хорошие, а работа не сложная. Я думаю подрабатывать у них, пока буду учиться. Они, кстати, просили меня порекомендовать кого-нибудь из своих друзей и я подумала о вас. У вас прекрасная фигура и вы бы им вполне подошли.

– Что? – спросила Таня, переводя взгляд на Виду.

– Я говорю, что из вас тоже вышла бы хорошая модель.

– За эту шутку я отчисляю тебя из своей студии.

– Я не шучу. Вот, смотрите, – она протянула Тане ещё один экземпляр журнала. Там на той же странице, в той же соблазнительной позе и в том же нижнем белье Таня увидела себя. На несколько секунд она потеряла дар речи.

– Нравится? – спросил её Дима, неизвестно как оказавшийся рядом. Она с трудом оторвалась от журнала и подняла на него глаза. Он смотрел на неё сквозь очки и улыбался.

Это была его первая улыбка со времени приезда в Америку.