Читать книгу Извне - Владимир Вячеславович Зданович - Страница 2

Когда я закончил обучение меня, как положено, приняли на работу с испытательным сроком, в течение которого я должен выполнить задание и получить оценку. В зависимости от этой оценки и решится моя дальнейшая судьба. Зачем я вам это говорю? Вы и так все прекрасно знаете. Каждый проходил испытательный срок и понимает, какое это ответственное дело.

Испытательный срок начинается с того, что меня забрасывают на обитаемую планету, не сообщив о ней никаких сведений. Я представления не имел, куда меня пошлют и подготовиться никак не мог. Понятно, что это было сделано умышленно, мол, давай действуй от нуля, а мы оценим.

Вот мое задание:

1. Описать местное мыслящее существо, включая физиологию, психику и интеллект.

2. Описать местную цивилизацию, включая политику, экономику и искусство.

Только и всего, но при следующих ограничениях:

1. Маскироваться под аборигена.

2. Ни при каких обстоятельствах не показывать, что ты инопланетянин.

3. Не привлекать внимание противоестественными действиями.

4. Не производить действий, приводящих к непоправимым последствиям.

На всё про всё дается месяц. На месяц я отправляюсь в неизвестность. Начались сборы в дорогу, прощание с друзьями. Настоящий друг у меня один, тот, с которым мы повенчаны надолго. Я не люблю прощаний. Мы долго стояли, глядя друг другу в глаза. Там, на чужбине, я часто вспоминал этот взгляд, в нем была и радость нашей встречи, и грусть от предстоящей разлуки. Что-то мешало нам броситься в объятья друг друга, забыть все обиды и недомолвки, сплестись, слиться в единое целое, а мы неподвижно стояли, понимая, что расстаемся надолго. Мама как всегда, не удержалась от поучений.

– Сынок, подойди к делу со всей серьезностью, и будь осторожен. Не скучай.

Наконец, все формальности были закончены, и мне пожелали счастливого пути.

Начнем с того, что ни одного местного языка я не знаю, обычаев не знаю, как выглядят аборигены, понятия не имею. Для начала нужно узнать хотя бы это. Я не видел никаких сложностей. Кораблик мне дали, планетарный модуль дали. Начальные наблюдения я произвел с орбиты. Безлюдная гладь океана показалась мне вполне подходящим местом для сбора необходимых сведений о жизни на планете. Благо аборигены общались с помощью электромагнитных волн, примитивного, но достаточно эффективного средства общения.

Я оставил кораблик на орбите, установив надежную маскировку. Планетарный модуль замаскировал под плавсредство, которое называется яхта, и пустился в прогулку по местному океану.

Пять дней был штиль, и я успел немного выучить один из языков, на котором чаще всего говорили.

Мыслящие существа ходят здесь на двух ногах, что, кстати, не очень устойчиво и часто приводит к травмам. Каждая особь, называемая человек, имеет имя, предназначенное для идентификации. Имена повторяются, что приводит к постоянной путанице и требует введения идентификационных кодов, иногда называемых номера паспортов. Насколько я понял, особи разделяются на два пола: male и female. Воспроизведение потомства возможно только при соитии особей разного пола, чаще всего по взаимному согласию. То есть полный атас: пока не найдешь своей половины, о продолжении рода и не мечтай.

Я заметил, что есть и другие формы, называются hermaphrodites или иначе гермафродиты, когда в одной особи имеются все органы, присущие обоим полам. Но такие формы сохранились только у растений и у низших животных, а у мыслящих существ считаются заболеванием. Пусть будет так, наше дело разобраться, а не исправлять.

Используя местные видео, я выбрал для себя внешний облик молодого человека мужского пола (male). Простое имя Джон Картер показалось мне подходящим. Без труда подобрал себе одежду. И тут разразился шторм. Океан назывался «Pacific_Ocean», что означает «Тихий Океан». Скажите на милость, какой шутник назвал этот океан Тихий? Я бы назвал его Hurricane. Волны вздымались до небес, ураганный ветер сорвал паруса и сломал мачту. Будь это простая яхта, давно бы пошла ко дну, а я на корм рыбам, но нас снабжают надежными изделиями. Пришлось укрыться силовым полем и, как здесь говорят, ждать у моря погоды. Яхту перевернуло, я оказался под водой в силовом куполе, а, так как я не сообразил обновлять атмосферу купола, то мой земной человечек вскоре потерял сознание, и связь с ним прервалась.

Спросите, где в это время находился я? Мир, в который я попал, четырехмерный. Три пространственные координаты, и время. Время одномерное и течет равномерно от прошлого через настоящее к будущему. Вот такая примитивная космогония. На самом деле мир многомерен. Я люблю пользоваться четырехмерным пространством и двумерным временем. Это позволяет мне воспринимать трехмерный мир как проекцию и видеть одновременно несколько проекций, как будто наблюдаешь происходящее с разных точек, а так же воспринимать сразу всю ось времени. Далекое прошлое и далекое будущее различаются неясно, как в тумане, но это вполне естественно.

Я ушел в многомерность и наблюдал мучения своей трехмерной проекции, не представляя, как можно ей помочь, не нарушая третьего пункта ограничений, тем более что в поле зрения появилось утлое суденышко, управляемое двумя смельчаками.

Они подошли к моей яхте, и один из них нырнул в надежде проникнуть на яхту. Его безумному поступку можно было позавидовать. В такой шторм опасно даже близко к морю подходить. Кроме того, яхта закрыта силовым куполом, через который не проникнешь без спецоборудования. Я дистанционно снял купол и стал наблюдать, как мое бренное земное тело кувыркается в воде. А что было делать? Купол это грубое нарушение третьего пункта, а аквалангист вот-вот его обнаружит. Если он меня не спасет, то тело мое утонет, и мне придется искать другую работу. Но парень справился. И вот я пришел в себя на палубе их скорлупы. Сейчас спросят, кто я, а я не готов вразумительно ответить. У меня нет ни легенды, ни документов, этих самых бумажек, удостоверяющих личность. Пришлось потопить яхту. Глубина тут всего три километра, достать ее со дна труда не составит. Поставят мне минус, но с этим пришлось смириться, как здесь говорят, из двух зол выбирают меньшее.

Теперь можно было заливать, что в голову взбредет, ах, мол, какое несчастье, все мои документы утонули. Я заметил, что на земле все немного подвирают. Политики врут, чтобы доказать, как много они сделали хорошего. Видные деятели – чтобы выглядеть героями, а простые люди в основном от страха. Вот и я сочинял историю моей жизни из страха завалить испытательный срок.

Я представился уроженцем Соединенных Штатов, есть такая страна в Северной Америке. Знал я о ней достаточно, чтобы складно фантазировать. Я Джон Картер, бакалавр, специализируюсь по социологии, увлекаюсь физиологией, но, так, для души. Это может облегчить мне в дальнейшем выполнение задания. Мои спасители, хоть и говорили по-английски, но были русскими из России и не могли понять, что я плохо говорю на родном языке. Иначе бы мне грозил грандиозный прокол – я не знал ни одного земного языка. Мне будет вперед наука, – языки надо учить, документы тщательно готовить.

Мои спасители были нормальные ребята. Сразу мне поверили. Я начал изучать русский язык. Выучить язык для меня, что сто метров пробежать, но русский язык оказался сложным и поддавался плохо. Они говорили: «Ты гигант, хватаешь все на лету». Нахватался уже по самое горло, а времени у меня остается все меньше и меньше, уже целая неделя прошла, а я еще ничего не сделал. Разумеется, им я ни слова не сказал.

Когда мы добрались до России, я уже сносно говорил по-русски. Осталось мне снять незначительный акцент. Знаний о России у меня тоже было достаточно, надеюсь, вы понимаете, что на яхте я зря времени не терял.

Ребята пошли в Находку, ближайший к нам российский порт. Заходить в иностранные порты они почему-то отказались. Мы пересекли залив и вошли в живописную бухту Находка. Одноименный город Находка – это небольшой городок, растянувшийся вдоль берега на 20 километров. Город расположен на сопках, вершины которых поросли лесом. То, что мне надо. Мне опасно обращаться к официальным властям, они запросят посольство США, и выяснится, что никакого бакалавра Джона Картера не существует. Поэтому план у меня был такой: нужно затеряться в толпе, подняться на сопку, схорониться в лесу и придумать себе подходящую легенду.

Ребята сказали, что удобно высадиться вблизи железнодорожной станции Тихоокеанская, где мы найдем все нужные службы. Не успел я глазом моргнуть, как они сдали меня в полицию, сказали там, что были свидетелями, как моя яхта затонула в нейтральных водах, то есть на ничейной территории. И так я оказался в полиции. Пришлось представиться Джоном Картером. Начальник полиции, молодой энергичный крепыш, узнав, что я из Штатов, страшно обрадовался. Стал со мной заговаривать на ломаном английском, расспрашивал о моей названной родине, предлагал остаться в Находке, обещал найти мне невесту. Когда я отказался, он немного погрустнел и сказал, что отвезет меня на катере в административный центр Приморского края Владивосток.

Там-то со мной разберутся, и пойду я по этапу для начала в Сибирь, правда не на восток, а на запад, но это не имеет принципиального значения. Во Владивосток мне никак нельзя, это завал.

На катере я узнал, что по пути мы заходим в поселок с милым названием Анна. Я подождал, пока катер отчалит от поселка, и бросился за борт, когда до берега было немного больше километра. Был разгар лета, и вода была теплая. Наученный горьким опытом, я усовершенствовал свое тело так, что мог держаться под водой до получаса. Все выглядело так, будто я упал в воду и утонул. Тело, думаю, искать не будут, не велика потеря.

На берегу виднелись пляжи, дальше были сопки, покрытые лесом. Никаких строений не видно, местность, судя по всему, была безлюдной, что меня вполне устраивало. Утопленника не должны видеть на берегу, это серьезное нарушение третьего ограничения. Я выбрался на берег и углубился в лес, пересек какую-то дорогу, пошел дальше, держась опушки леса. Одежда моя просохла, если кого и встречу, – не беда. Что мы имеем? Джон Картер умер. Я бродяга без имени, без племени. Все надо начинать с нуля.

Появились странные машины. Они шли прямо по полю развернутым строем. Вместо колес гусеницы, наверху башня с длинной горизонтальной трубой. Это танки, боевые машины, с трудом вспомнил я. Откуда они могли здесь взяться? Это, конечно, игра, я вижу голограммы, а голограмм не нужно опасаться. Я вышел на открытое место, чтобы полюбоваться величественным зрелищем. Голограммы были сделаны безупречно, даже комья земли летели из-под гусениц. Когда танки подошли ближе, люк на башне одного из них открылся, оттуда высунулся человек, стал мне приветливо махать руками и что-то кричать, но ничего не было слышно из-за шума моторов. Я энергично помахал ему в ответ, хотя, и понимал, что это всего лишь голограмма.

Танк сильно ударил меня в грудь и стал подминать гусеницами. Хорошо, что в последний миг мне удалось сделать тело достаточно прочным, чтобы гусеницы не могли его повредить.

Я лежал, вдавленный в мягкую землю. Надо мной в голубом небе летали какие-то животные, наверно, это птицы. «Вот тебе и на! Голограмма называется. Надеюсь, что танк не пострадал, а то это расценят, как нарушение четвертого пункта ограничений. Может оно и к лучшему. По земным меркам травма чудовищная, и должна приводить к амнезии, временной, а то и постоянной потере памяти. Я не помню, кто я, как меня зовут и как я сюда попал». Шум моторов стих.

– Я же ему орал! – послышалась русская речь.

– Дурень, ничего не было слышно из-за шума мотора.

– Я и руками махал, как ветряная мельница.

Я закрыл глаза. От запаха луговых трав нещадно щекотало в носу. Только бы не чихнуть.

– Штатский, блин. Как он сюда попал? Все подходы блокированы. Что будем делать?

– Доложим по рации, пусть забирают труп. От одежды почти ничего не осталось и от него самого, наверно, тоже. Сань, глянь, он шевельнулся. Или мне показалось?

– Не показалось, дышит он, видишь, грудь вздымается.

– Не может быть, чертовщина какая-то. Только сознание потерял.

– В себя приходит. Похоже, отделался легким испугом.

– Поднимите меня, – сказал я голосом умирающего.

Ребята поставили меня на ноги, и я тут же упал. Нужно было имитировать тяжелораненого. Они снова поставили меня на ноги.

– Что случилось? – еле слышно пробормотал я.

– Тебя танк переехал.

– Откуда он здесь взялся?

– Откуда ты здесь взялся?

– Не помню.

– А как тебя зовут помнишь?

Я широко распахнул глаза и молча переводил бессмысленный взгляд с одного на другого. Это были молодые крепкие парни, видимо, солдаты.

– Сотрясение мозга. Вызывай вертолет. Доставят его в медсанчасть. Там решат, что с ним делать.

Медсанчасть представляла собой медицинское учреждение, где, должно быть, лечат солдат. Думаю, у персонала большой опыт по части травм, поэтому я имитировал амнезию с особой тщательностью, – кто я не знаю, где нахожусь, не понимаю, прошу отвезти меня домой, но где дом представления не имею.

– Как же он уцелел? – спросил один из врачей.

– Думаю, зацепило внешним ободом за одежду, поволокло, танк сразу остановили, иначе бы его намотало на гусеницу. У него ни одного серьезного ранения, только царапины.

Не надо объяснять, почему я не заживлял царапины.

– Что со мной было?

– Не помните?

– Нет. Наверно, я куда-то шел. Потом … потом я лежал на земле, два солдата меня подняли. Смотрю, кругом танки стоял. Что со мной случилось?

– У вас черепно-мозговая травма, вызвавшая временную потерю памяти. Мы вас доставим во Владивосток в краевой госпиталь. Там вас подлечат. Память вернется.

– Доктор, а я не сошел с ума?

– Конечно, нет. Успокойтесь. Это просто потеря памяти в результате травмы головного мозга.

В госпитале меня окружили завидным вниманием. Врачи были предельно вежливы, медсестры быстро прибегали на мой вызов. Я только потом узнал, оказывается, они боялись, вдруг я заявлю, что меня переехал танк и потребую компенсировать моральный ущерб, чтобы обеспечить себя на весь остаток жизни.

Я был в полной изоляции от реальной земной жизни. Но не все было так уж мрачно. Я сблизился с молоденькой медсестрой. Звали ее Светлана. Сначала она строила мне глазки и делала всякие намеки. Во время ее дежурства после отбоя мы подолгу болтали о всяких пустяках, я рассказывал ей пикантные истории, которые придумывал на ходу, беря сюжеты из литературы. Присмотревшись к ней, я решил, что она вполне подходящий объект для получения данных по физиологии человека.

Ночью мы стали уединяться в перевязочной. Обнимались, целовались, снимали друг с друга одежду. Я умело имитировал страсть и легко доводил ее до исступления. Она стонала и сжимала зубами мое плечо, чтобы не закричать. Нарушений можно было не опасаться, – детородные функции были у меня блокированы. Я ждал, когда она затихнет, потеряв сознание от нахлынувших эмоций, укладывал ее на перевязочный стол и приступал к делу. Доставал оборудование из потайного контейнера, встроенного в мое тело, проводил анализы, запускал зонды и заносил данные во встроенную память. Оставалось описать психику и интеллект и закрыть первый пункт задания.

Со связью у меня проблем не было. При госпитале был садик, где мы гуляли. В садике был пруд, – мое спасение. Для связи я пользуюсь нейтринными потоками. Связь надежная, если приемо-передатчиком служит водная среда, и лучше всего для этого подходил пруд. Хотя управлять нейтрино на земле не умеют, нужно было соблюдать особую осторожность. Если застукают, то это нарушение второго пункта ограничений и считай полный завал. Я с виду просто подолгу сидел у пруда, якобы любуясь водной гладью. Для страдающего амнезией такое созерцание считалось терапией, и меня никто не беспокоил. Всю накопленную информацию я из встроенной памяти по связи передавал на корабль.

Со вторым пунктом задания было сложнее. Я перечитал почти все книги в местной библиотеке. Скажу общее впечатление. За исключением стихов, которые меня мало интересовали, литература здесь живет недолго, книги появляются как вспышки молнии и потом пылятся на полках. Долго живущие произведения мне не попадались. Спросите: почему литературные произведения недолго живут? Потому что они слабо отражают жизнь, по сути, являются некой разновидностью фантастики с вымышленными героями и придуманными событиями. Мне такие произведения мало что давали для отчета. Хорош бы я был, если бы составил отчет по фантастической литературе. Можно получить некоторые сведения, наблюдая трехмерные проекции из четырехмерного пространства, но такие сведения будут обрывочные. Социум необходимо изучать методом погружения. Надо вырываться из этой богадельни. Нужна легенда, но ничего стоящего в голову не приходило. Помог случай.

Я познакомился с очень обаятельным и общительным человеком. Он был старше биологического возраста моего тела. Звали его Никанор Тихонович. У него, как у меня, были какие-то нарушения мозговой деятельности. Он познакомил меня с древними сказаниями, пережившими тысячелетия. Он утверждал, что это наиболее достоверные источники. Не верить умудренному жизненным опытом пожилому человеку у меня не было никаких оснований. Только правдивая информация живет в памяти человечества такой длинный срок. Он сказал мне, что сказания сначала передавались из уст в уста и только позже записывались. Значит они даже более древние, чем литературные источники, что повышало их ценность.

Забросив все, я прочитал много древних сказаний, старался осмыслить прочитанное, и постепенно у меня складывалась четкая картина. В сказаниях речь идет о могущественной древней цивилизации, пришедшей в упадок по неизвестной причине. Там были созданы великолепные инструменты широкого профиля, управляемые вербально. Золотая рыбка, лампа Алладина, «по щучьему веленью», базы знаний «сума дай ума» и «свет мой, зеркальце, скажи». Существовали разработки более специализированные, например, ковер-самолет, скатерть-самобранка, сапоги-скороходы. Есть упоминания, что иногда устройства управлялись жестами, например, у Василисы Премудрой универсальный агрегат был вмонтирован в рукава ее платья. Сырьем служили объедки с обеденного стола. Стоило ей махнуть рукой, и ее мысль превращалась в материальный объект, причем с самыми причудливыми свойствами. Например, возникало озеро с плывущими по нему лебедями. Трудно себе представить, какого уровня должна достичь цивилизация, чтобы создавать миниатюрные инструменты такой мощности.

На земле эти технологии давно забыты. На смену им пришли примитивные компьютеры, интернет, простенькие устройства телесвязи. Никанор Тихонович сказал мне, что, возможно, где-то в глубинке сохранились люди, владеющие достижениями той древней цивилизации, но они держат свои знания в секрете, опасаясь, что лишатся всего, как только об этом узнают власти.

Я скажу врачу, что я такой человек и владею достижениями древних, тогда некоторые мои ошибки можно будет объяснять причудами древней цивилизации. Осталось выбрать себе имя. После недолгих колебаний я выбрал имя Иванушка Дурачок, персонаж симпатичный мне во всех отношениях. Имя-легенда, в честь которой меня и назвали родители. Еще нужно было выбрать для себя место жительства. Я два дня искал что-нибудь подходящее, блуждая по трехмерным проекциям. Наконец нашел заброшенный дом в маленькой сибирской деревушке. Деревянный дом в райцентре, где хранились акты гражданского состояния, недавно сгорел, и проверить меня никто не мог.

В беседе с лечащим врачом я сказал:

– Я вспомнил, меня зовут Иван. Мама называла меня Иванушка, а фамилия моя Дурачок.

– Вы вспомнили, что вы Иванушка Дурачок. Верно?

– Да, это так.

– Вы знаете, что это персонаж русских народных сказок? – врач назвал древние сказания сказками.

Я простил ему такую мелкую оплошность.

– Да, я знаком с древними сказаниями.

Врач долго молчал.

– Сегодня полнолуние. До травмы в полнолуние у вас бывали какие либо патологии?

– Нет, не припоминаю. Почему вы спрашиваете?

Врач не ответил. Я внимательно за ним следил. Лицо его было мрачным, его явно что-то беспокоило.

– У вас случилась какая-то неприятность? Я могу помочь.

– Помочь? Как?

– У меня есть артефакт, доставшийся мне в наследство от деда, а ему от его деда. Артефакт очень древний.

– Можно на него взглянуть?

– Не только взглянуть, но и воспользоваться его услугами. Это статуэтка из обожженной глины. Ее можно поставить на стол или буфет, как украшение, – я вынул заранее изготовленную статуэтку из кармана.

Статуэтка была выполнена в виде котеночка, моющего лапкой мордочку, с виду простая игрушка из раскрашенной глины, но это был синтезатор. Сам синтезатор находился, конечно, на орбите на корабле. Внутри статуэтки был только микроскопический приемо-передатчик нейтринного потока и исполнительное устройство, создающее или поглощающее материальные объекты по командам с корабля. Если мощности потока хватало, синтезатор вспыхивал зеленым светом, если не хватало – красным. Любая попытка вскрыть его приводила к его отключению. Само тело прибора не видно даже под микроскопом, так что земными средствами его не обнаружить. Мне казалось, что я ни чем не рисковал.

– Грубоватая работа, и краска почти вся облезла, – врач вертел синтезатор в руке.

– Я же сказал, он очень древний.

– И как он действует?

– Нужно сказать: «котеночек, будь со мной ласков», и включится настройка на тембр вашего голоса. Просите у него, что угодно. Скажете: «котеночек, будь со мной холоден», и настройка отключится.

– Я могу попробовать? – врач улыбался, похоже, он мне не поверил.

– Разумеется. Будьте осторожны. Не пожелайте чего-нибудь громоздкого.

Врач посмотрел на меня как на тяжелобольного. Это мне не понравилось, и холодок пробежал у меня по спине. Неужели я сделал что-то не так?

– Котеночек, будь со мной ласков. Пусть на столе появится ваза с букетом цветов.

Ничего не произошло.

– Понятно, – врач, продолжая снисходительно улыбаться, протянул мне статуэтку.

– Простите, Геннадий Семенович, забыл сказать, что команда должна начинаться словами «повелеваю чтобы» и заканчиваться словом: «благодарствую». Только тогда команда будет выделена из словесного потока. Старайтесь, чтобы команда не была расплывчатой. Лучше сказать какие цветы вы хотите увидеть.

Врач повторил команду, заказав белые розы. Синтезатор вспыхнул зеленым светом, и на столе появился букет белых роз. Я облегченно вздохнул, дело в том, что мне не удалось его толком протестировать.

Глаза у врача полезли на лоб. Такими выпученными глазами он посмотрел на статуэтку, потом на меня, как бы он умом не тронулся. Я кивнул ему и улыбнулся. Врач потрогал розы и вздрогнул, видимо, уколовшись о шип.

– Видите. Артефакт работает. Вы можете решить проблему, которая вас беспокоит. Он может вылечить человека, изменить причинно-следственные связи в разумных пределах.

– Что это? – он показывал мне статуэтку.

– Древний артефакт.

– Откуда он у вас?

– Я уже сказал, достался в наследство от деда.

Врачу явно было не в себе, где-то я слегка переборщил.

– Возьмите, – ему явно хотелось побыстрее избавиться от статуэтки.

– Нужно на всякий случай отключить настройку на ваш голос. Скажите: «котеночек, будь со мной холоден».

– Котеночек, будь со мной холоден, – пробормотал врач, – возвращайтесь, пожалуйста, в палату.

После завтрака меня перевели в другое отделение, пометили в одноместную палату. Перед обедом вызвали на какую-то комиссию. За столом сидело несколько врачей, в том числе и мой лечащий врач. Долго расспрашивали, кто я такой, как меня зовут, где я жил, кто мои родители. Здесь у меня все схвачено, комар носа не подточит. Я тщательно полазал по трехмерным проекциям и по времени. В том заброшенном доме раньше жили муж с женой, и был у них сын Ваня, шибко дебильный. Ваня пропал без вести, а родители его умерли.

Когда они меня обо всем расспросили, пошли странные вопросы.

– Когда вы вошли сегодня в кабинет вашего лечащего врача, на столе стоял букет белых роз?

– Нет, – отвечаю, – цветов не было.

– Когда вы беседовали, кто-то их принес?

– Нет, врач синтезировал их с помощью артефакта, – я не считал нужным врать, – да вы сами у него спросите.

– Вы обладаете способностью гипнотизировать людей?

– Нет. И о гипнозе знаю очень мало.

– Как появились цветы в кабинете?

– Я уже сказал, врач их синтезировал с помощью моего артефакта.

– Вы могли бы его нам показать?

– Пожалуйста, – я вынул статуэтку из кармана.

– И вы утверждаете, что эта безделушка древний артефакт, обладающий чудесными свойствами?

– Ничего чудесного в нем нет. Он просто воспринимает голосовые команды и выполняет их.

– Можете его продемонстрировать?

– Что вы хотите увидеть? – честно говоря, я не очень понимал, зачем им нужна демонстрация работы синтезатора.

– Хотим, чтобы здесь появилась корова.

– Этого я делать не буду. Корове не место в лечебном учреждении.

– Хотите сказать, что вы не можете этого сделать?

– Нет, просто не хочу.

– А телевизор?

– Котеночек, будь со мной ласков. Повелеваю, чтобы на полу появился телевизор фирмы Sony с диагональю 80 дюймов. Благодарствую.

Пока я говорил, на лицах всех врачей, кроме моего лечащего, было выражение жалости ко мне как к психически больному. Когда телевизор синтезировался, лица сильно изменились. Я бы рассмеялся, если бы не мелькнувшая у меня мысль, – не нарушаю ли я третье ограничение, а, может быть, и четвертое?

Статуэтка пошла по рукам. Кто-то встал, потрогал телевизор, попытался его приподнять и сказал:

– Похоже, настоящий.

Я стоял, не зная, что предпринять. Для начала уберем телевизор. Я пробормотал команду. Телевизор исчез.

– Повелеваю, чтобы впредь не выполнялись ни чьи команды, кроме моих. Благодарствую, – я говорил тихо, чтобы врачи меня не слышали, а у синтезатора чувствительность идеальная.

Кто-то решил попробовать, что-то приказал. Конечно, команда не выполнилась. Я уже никого не слушал, погруженный в свои мысли. Нужно было выпутываться из щекотливого положения.

Мне вернули статуэтку и отправили в палату. Что мне теперь делать? И посоветоваться-то не с кем.

Я ушел в многомерность. Попытался нащупать следы древней цивилизации в прошлом. Как и ожидалось, в далеком прошлом все было туманно. Возможно, и не было никакой древней цивилизации.

Мне очень хотелось поговорить со Светой, единственным человеком, который мог мне помочь. После отбоя я пошел к ней, благо сегодня она дежурила. Мы прошли в перевязочную, чтобы нам никто не мешал.

– Ваня, – она впервые назвала меня по имени, – ты вообразил себя Иванушкой Дурачком? Устроил такой переполох, весь госпиталь на ушах стоит. Тебя переведут в психическое отделение. Оттуда ты никогда не выберешься. Почему у тебя такие фантазии? Кто тебя надоумил?

– Сказания о древней цивилизации открыл мне Никанор Тихонович.

– Никанор Тихонович?! Он же шизофреник. На последней комиссии его признали невменяемым. Никакой древней цивилизации нет, это сказки, мифы, выдумки, чтобы детей пугать. Недоставало еще, чтобы ты вообразил себя Кащеем Бессмертным или Змеем Горынычем. Ваня, Ванечка, это у тебя пройдет, просто память так странно восстанавливается.

Она обнимала и целовала меня, гладила по голове. Я начал ее раздевать.

– Не надо. Я не хочу. Я была с тобой не для этого.

Тогда для чего? Она явно тянулась ко мне, ей что-то от меня было нужно. Я нежно ласкал ее, прижимал к себе. Во мне рождалось странное чувство пьянящего восторга.

– Ванечка, мой любимый, мой родной, – шептали ее губы.

– Прости.

– За что?

– Я был груб с тобой.

– Ну, что ты, милый, успокойся. Тебе хорошо со мной?

– Да.

– Это главное. Все остальное пустяки.

– Света, я вчера демонстрировал врачам артефакт.

– Глиняную статуэтку? Древний артефакт, – она фыркнула, – они решили, что ты их гипнотизировал. Так бывает, это причуды восстановительного периода, пройдет само собой, и всё забудется.

– Но это не просто статуэтка.

– Не будем об этом. Вспомни, кто ты есть. Умоляю, вспомни. Я всегда буду рядом и помогу тебе.

Я долго лежал в палате без сна. Вспомни, кто ты есть. Я хорошо помню, кто я есть. Появись я здесь в своем истинном обличии, слабонервных кондратий хватит.

Как фамилия родителей того Вани? Сомовы. Я Ваня Сомов из сибирской глубинки. Поди проверь.

Утром я попросился к лечащему врачу.

– Геннадий Семенович, я вспомнил. Я Ваня Сомов.

– Вы ничего не путаете? Вчера вы сказали, что вы Иванушка Дурачок.

– Я так говорил?

– Да, вы называли себя Иванушкой Дурачном и подтвердили это на комиссии.

– Не помню. Забыл. Видно, помрачение нашло.

– Еще вы демонстрировали древний артефакт в виде статуэтки.

– Я показывал статуэтку котенка? Это игрушка, которую мне подарил папа. Я всегда ношу ее с собой, – я вынул статуэтку из кармана, – когда я был совсем маленький, мы с папой играли в такую игру. Если папа хотел мне что-нибудь подарить, то просил сказать: «котеночек, будь со мной ласков» и «повелеваю, чтобы». Пока я говорил, папа незаметно подсовывал мне подарок.

– Эти розы вы мне тоже незаметно подсунули? – он показал на стоящий на окне букет белых роз, о котором я совсем забыл.

– Это я вам подарил?

– Да, вчера.

– Не исключено, но я ничего не помню. Простите, вы не ошибаетесь?

– Нет, – сухо ответил он.

– Ничем не могу вам помочь. Я действительно ничего не помню.

Приходилось врать напропалую. А что было делать? Авось спишут на гипноз. Кто-то принес букет, может быть, и я, а потом всех загипнотизировал, эдакий новоявленный Вольф Мессинг, только у меня этот дар мелькнул и исчез, как патология.

Я повторно прошел комиссию, был признан здоровым. Просил, плакался в жилетку, умолял меня срочно выписать. Оставались считанные дни до окончания испытательного срока, а у меня по второму пункту конь не валялся.

Вся моя одежда была безнадежно изодрана гусеницами танка. Мне выдали какой-то балахон чуть получше больничного халата и выписали из госпиталя. Пытались дать денег, но я наотрез отказался. Никаких документов, подтверждающих личность, у меня нет, только справка о выписке. Но есть готовый синтезатор.

– Мы больше не увидимся? – в глазах Светы блестели слезы.

– Не знаю, Светик, не могу обещать.

– Куда ты теперь?

– Пока не знаю.

– Тебе же негде жить. Хочешь, поживи у меня. Вот ключи от квартиры.

Это вариант.

– Спасибо. А я тебя не стесню?

– Нет, что ты. Я живу одна. Только никуда не уходи, дождись меня. Хорошо? Я с работы сразу домой. Приготовлю на ужин чего-нибудь вкусненькое, поешь нормальную еду, а не больничную баланду.

Я взял ключи, заверил, что никуда не денусь, и отправился в ее квартиру. Сначала я синтезировал приличную одежду и занялся документами. Пришлось пошарить по трехмерным проекциям в поисках образцов. С документами синтезатор легко справился. Иван Федорович Сомов, родился там-то в таком-то году, прописан там-то. Сделал себе заграничный паспорт. Наляпал туда разных виз. С визами пришлось повозиться, но синтезатор и с этим справился. И никаких нарушений, все шито-крыто. С деньгами было хуже. У меня не было образцов, кроме того все синтезированные деньги будут фальшивые. С этим разберемся позже. С помощью моего артефакта можно слегка тряхануть банк. Небольшую недостачу спишут на убытки банка.

Накрыл стол с помощью синтезатора, сработавшего как скатерть-самобранка. Универсальное устройство может все.

Когда я открыл Свете дверь, она ахнула.

– Ванька, это ты? Класс! Как ты одежду купил? У тебя же денег нет.

– Ловкость рук и никакого мошенничества.

– Украл?

– Ты считаешь, что я способен на такое?

– Нет, но … я не понимаю.

– Я тебе потом объясню. А сейчас прошу к столу.

– Боже мой. Когда ты успел? Будто сто бабок прошептали.

Мы сели за стол. Света смотрела на вино и закуски, но вместо радости я видел недоумение на ее лице.

– Кристиан Моро, – она вертела в руке бутылку вина, – бешеные деньги стоит. А это что?

– Омар. Ты не любишь омаров?

– Признаться, я их никогда не ела. Где ты все это купил? На какие деньги?

– Потом объясню. Давай ужинать. Я умираю с голоду.

– Вань, мне начинает казаться, что ты мафиози, маскирующийся под Иванушку Дурачка.

Видно, я сильно переборщил. Нужно было действовать осторожней. Сначала брод разведай, а потом в воду лезь. Теперь остается только сказать ей правду или полуправду. Ситуация грозила нарушением первого и второго пунктов ограничений, а это не просто завал испытательного срока, это запрет на профессию. Давай, балбес, выкручивайся.

– Никакой я не мафиози. Видишь ли, Света, у меня действительно есть древний артефакт.

– Ты имеешь в виду глиняную статуэтку?

– Да.

– Но ее же проверяли. В ней нет ничего необычного. А все, что было, это гипноз.

– Не совсем так. Давай, правда, поедим. Потом я все объясню.

Ужин прошел в напряженном молчании.

– Объясняй, я слушаю, – Света убрала со стола, помыла посуду и сидела за столом, хмуро глядя на меня.

– Света, не дуйся. Я не хотел тебя расстроить. Это вышло случайно. Я не знаю, что есть в ваших магазинах и сколько оно стоит. У нас в деревне …

– Оставь в покое свою деревню. Я уверена, ты вовсе не из деревни.

– Не имеет значения, откуда я. Все дело в артефакте. Сейчас я настрою его так, что он будет выполнять твои команды, – я прошептал нужные слова, – держи.

– Думаешь, я поверю, что эта безделушка выполнит мои команды?

– Скажи: «котеночек, будь со мной ласков».

– Котеночек, будь со мной ласков. Дальше что? – ситуация ее забавляла, она заметно повеселела.

– Теперь проси, чего хочешь. Начинай команду словами «повелеваю, чтобы» и заканчивай словом «благодарствую».

– Можно просить все, что угодно? – она забавно прищурила глаза и улыбнулась.

– Только не проси чего-нибудь немыслимого. Например, Луны с неба или манны небесной.

– Повелеваю, чтобы здесь явилась Луна с неба. Благодарствую, – артефакт, естественно, вспыхнул красным, – какая забавная игрушка. Она действительно реагирует на голос.

– Я же просил не желать ничего невообразимого. Хорошо, что каналу связи не хватило мощности. Видела, он вспыхнул красным.

– А можно добавить мощности? К сети ее присоединить, что ли, – она хихикнула и сделала статуэткой жест, будто пытается вставить ее в розетку.

– Можно. Нужна вода.

– Много?

– Пруд или маленькое озерцо.

– А море сгодится?

– Да, но возможности синтеза станут практически неограниченными.

– Исполнение желаний без ограничений, как в сказке. Это для меня. Пошли к морю. Прогуляемся после ужина. Покажу тебе нашу достопримечательность Золотой мост, – она чмокнула меня в щеку.

Мы вышли на Корабельную набережную, подошли к мосту. Вантовый мост через бухту Золотой Рог был великолепен. По три полосы движения в каждую сторону. Огромные пилоны, напоминающие антенны межгалактической связи.

– Торжество разума над стихией.

– Точно. Пойдем под мост. Там можно подойти к воде.

Мы спустились к морю. Поверхность воды была затянута нефтяной пленкой, кругом плавал мусор.

– Грязище жуткая.

– Ну, извини. Это нам помешает?

– Нет. Я уже присоединил синтезатор к воде.

– И его возможности стали неограниченны?

– Да. Будь осторожна.

– Класс! Мы с тобой как два волшебника. Взмах руки и, – она громко рассмеялась, – повелеваю, чтобы с неба посыпалась манна небесная, благодарствую, – Света сделала широкий жест рукой, статуэтка вспыхнула зеленым.

С неба посыпалась манная крупа. Я мгновенно покрылся холодным потом. Ветер кружил крупинки. Они оседали на нашей одежде, ложились ровным слоем на землю, покрывали белой мутью поверхность залива.

– Ты что натворила! Не указала даже район. Теперь манка сыплется по всей планете.

– Это разве не снег?

– Какой может быть снег в середине июля. Быстро исправляй!

– Как?

– Пусть прекратит сыпаться, а что упало превратиться в снег. Подожди, я сам. Повелеваю, чтобы манна небесная прекратила сыпаться с неба, вся крупа, которая упала, превратилась в снег. Благодарствую.

Манная пурга прекратилась. Выпавшая манка превратилась в снег, который быстро таял.

– Света, я же просил быть осторожней.

– Он, правда, выполняет желания? Или ты гипнотизер, и это была галлюцинация?

– Да не гипнотизер я!

– Значит волшебство. Это волшебство?

– Нет. Синтезатор выполняет голосовые команды, сколько раз можно повторять.

– И он синтезировал манку высоко в небе? – я кивнул, – а как он превратил манку в снег? Это ведь не просто синтез, или я ничего не понимаю.

– Синтезатор может, как синтезировать материю, так и поглощать ее. Он поглотил манную крупу и синтезировал снег. Все происходило очень быстро, не заметно для глаза.

– Откуда он у тебя?

– Если я скажу, что он достался в наследство от моего деда, ты мне не поверишь, а иначе я объяснить не могу.

– Ваня, страшно подумать, что могло бы случиться, пожелай я какую-нибудь глупость.

– Ничего, скоро привыкнешь. Главное не надо бояться и хорошенько подумать прежде, чем что-нибудь пожелать.

– А можно очистить залив от мусора?

– Конечно, только нужно четко сформулировать приказ синтезатору.

– Повелеваю, чтобы залив очистился от мусора, нефтяной пленки и технологических донных отложений. Благодарствую. Он вспыхнул зеленым. Значит, все нормально?

Вода в заливе стала кристально чистой. Я подумал, что это серьезное нарушение третьего ограничения, но было уже поздно. Рука не поднималась возвратить мусор обратно.

– Давай, телевизор включим, новости посмотрим, – сказал я, когда мы вернулись домой.

По всем каналам передавали одну и ту же информацию. «Повсеместно наблюдалось необычное явление природы. В течение 20 секунд с неба падала субстанция, похожая на манную крупу. Манна небесная – шутили остряки. При падении на землю субстанция почти сразу превращалась в снег. В жарких странах, где никогда не видели снега, он мгновенно таял, так что люди не успевали насладиться необычным зрелищем. Ученые пока не могут понять, чем могло быть вызвано такое странное явление».

По местному каналу передали еще одну новость. «Сегодня бухта Золотой Рог была полностью очищена от мусора. Эту информацию срочно передали в администрацию президента. Он лично поздравил мера города с выдающимся достижением экологов».

Кажется, обошлось. Экологов немного попытают. Думаю, они отобьются каким-нибудь враньем. Не будут же они отказываться от славы и почестей. Ну и ладно.

– Теперь веришь?

– Все время сомневалась. Теперь верю. Все люди видели. С помощью этой игрушки можно всю землю перекорёжить. Лучше ее выбросить, утопить или сжечь пока не поздно.

Ночь прошла спокойно. Света не захотела никакого секса. Обняла меня, прижалась будто ей холодно.

– Правда, что в вашей деревне сохранились следы чего необычного? Остатки древней культуры или что-то в этом роде. Правда? Скажи честно.

– Нет, деревня тут ни при чем.

– Тогда что?

– Я не могу тебе сказать.

– Вань, мне страшно, – она крепче прижалась ко мне.

– Не бойся. Все будет хорошо. Не думай об этом. Ты же не знаешь, откуда взялись Солнце и звезды, но это тебя не смущает. Давай просто наслаждаться жизнью. Уничтожить синтезатор мы всегда успеем. Будем считать, что это подарок судьбы.

– Я постараюсь.

Я поднял со дна океана мой планетарный модуль. Доставил его сюда, преобразовав в миниатюрный летательный аппарат. Можно было путешествовать по планете и собирать информацию для второго пункта задания.

– На чем ты хочешь летать на ракете или на ковре-самолете.

– На ковре-самолете, – весело ответила Света, похоже она решила, что я шучу.

Я трансформировал модуль в ковер-самолет.

– Я тебе должна поверить, что на этом коврике можно летать? – она потопталась на ковре и рассмеялась.

Было приятно смотреть, как она радуется.

– Давай его опробуем.

– А давай, – она снова засмеялась.

Мы встали на ковер. Он взлетел, свободно пошел сквозь стену, используя многомерность пространства, и стал набирать скорость.

– Ой! – Света ухватилась за меня, – как он сквозь стену прошел? Это галлюцинация?

– Не бери в голову. Лучше просто любуйся городом и морем.

– Как же он летит?

Света подошла к самому краю ковра, нагнулась и пыталась заглянуть под ковер. Она повернула ко мне лицо. Ветер взъерошил ей волосы, румянец играл на щеках. Какая восхитительная женщина!

– У него нет никакого мотора! – выкрикнула Света, пытаясь перекричать шум ветра.

Край ковра подогнулся, Света потеряла равновесие и с визгом полетела вниз. Счастье, что ковер уже набрал достаточную высоту.

– Повелеваю, чтобы Света вернулась на ковер, благодарствую, – скороговоркой выпалил я.

В следующее мгновение Света оказалась в моих объятьях и сжала меня так, будто хотела задушить.

– Всё, всё, успокойся.

– Что это было?

– Ты упала с ковра.

– Мы действительно летим? Это не сон?

– Не сон. Будь осторожна.

Облетев широким кругом над городом, мы вернулись домой. Надеюсь, что летающая тряпка не привлекла излишнего внимания.

Я составил план поездок. Мы ходили в театры, осматривали архитектурные памятники по всему миру, бродили по курортам. Я изучал быт, экономику и политику. Света развлекалась со статуэткой. Синтезировала наряды и украшения. Выходила с ними в свет, потом уничтожала. Она перестала бояться синтезатора и ковра-самолета. Воистину человек ко всему привыкает.

Я ночами обрабатывал полученную информацию, при любой возможности скидывал ее на корабль. Дела шли полным ходом.

Мой испытательный срок подошел к концу.

– Я ухожу.

– Куда?

– Домой. Моя командировка закончилась.

– Командировка? Ты в командировке? Почему ты скрыл это от меня? У тебя есть дом? Где он? Мы облетели всю планету. Похоже, на Земле твоего дома нет.

Я молчал. Что бы я ни сказал, это будет нарушением и грозит мне завалом.

– Твой дом не на Земле? Это так? Да, не молчи ты! Скажи что-нибудь.

– Не могу.

– Что ты не можешь? У тебя не хватает слов?

– Я не могу тебе ничего сказать. Это мне сильно повредит.

– Повредит? Чушь какая-то. Как это может тебе повредить?

– Давай оставим этот дурацкий разговор.

– Дурацкий разговор? У тебя там другая? Ты женат?

– Ты даже не представляешь, какую бессмыслицу ты говоришь. Там никакой другой женщины у меня в принципе быть не может.

Она посмотрела на меня глазами, переполненными отчаянием, отвернулась, подошла к мойке, загремела посудой.

Люди нуждаются друг в друге. Их связывает не только желание продолжения рода. Любой человек одинок и ищет свою половину, существо, с которым его соединит сильное прекрасное чувство. Глубина человеческих чувств поражает. Люди готовы пожертвовать всем для любимого человека, быть с ним всю свою жизнь. У нас не так. Мы самодостаточны. В случае крайней необходимости мы можем воспроизвести потомство в одиночку. Но обычно мы находим партнера равного себе, друга, называйте, как хотите, и сливаемся с ним для продолжения рода. Сказочное неземное блаженство испытывается в краткий миг нашего слияния, когда все наши конечности сплетаются в единый клубок. Потом мы расходимся и больше не нуждаемся друг в друге. Люди счастливее нас. Они соединяются на веки и идут по жизни рука об руку в счастье и согласии до конца своих дней. Я не смогу ей этого дать.

Хотя мне и хотелось ее обнять, я чувствовал к ней только жалость.

– Порой мне кажется, что ты дьявол. Спустился сюда по своей воле или был низвергнут чьей-то чужой злой волей. Я продала душу дьяволу.

– Ни кому ты свою душу не продала.

Я обнял ее, развернул к себе. От ее неловкого движения несколько тарелок со звоном упали и разлетелись вдребезги по кафельному полу.

– Посуда, говорят, бьется к счастью, – с грустью сказала она.

Я поцеловал ее в губы, которые стали мягкими и податливыми. Она все крепче и крепче сжимала кольцо своих рук. Я тонул в волнах блаженства, исходящих от нее. Вдруг она отстранилась от меня.

– Нет, не надо. Потом я не смогу с тобой расстаться, – слезы покатились по ее щекам, – или давай, – она снова обвила руками мою шею, – я хочу от тебя ребенка, хочу больше всего на свете.

– Это невозможно.

– Ты все можешь, а тут ты бессилен. Как же так?

Она отошла к окну и стала смотреть на заходящее солнце.

– Знаешь, чего я на самом деле больше всего хочу, чтобы ты остался со мной навсегда, но ты и этого не можешь для меня сделать. Тогда возьми меня с собой.

– Не могу. Ты там погибнешь.

– И это невозможно. Какое-то полное бессилие.

– Хочешь, я синтезирую тебе все, что ты захочешь.

– Разумеется, в пределах разумного. Прости, но мне от тебя ничего не надо.

– Возьми хотя бы статуэтку.

– Синтезатор? Не хочу.

– Я вынул оттуда аппаратуру. Теперь это просто статуэтка, которую ты можешь поставить на буфет для украшения.

Света взяла статуэтку, поцеловала котенка в мордочку.

– Котеночек, будь со мной ласков. Эта фраза потеряла свою магическую силу? – она грустно улыбнулась.

– Да, это сувенир и не более того.

– Спасибо. Это ценный подарок.

– Прости. Мне пора.

Я уходил туда, где меня ждали друзья, моя мама и мой единственный настоящий друг, с которым мы дружны до нашего слияния, а потом разбежимся кто куда. Но это меня не пугает, мы самодостаточны. Нам чуждо чувство одиночества.