Читать книгу Жизнь, как она есть - Владимир Вячеславович Зданович - Страница 2
Оставаться людьми
ОглавлениеЭто не было пьянкой. Просто мы трое, Толик, Андрей и я, решили немного расслабиться. Были последние числа августа, конец каникул, – грех не расслабиться слегка перед началом семестра. Правда Толик все порывался нажраться, мол, тоска заела и прочее, поэтому мы пригласили двух девчонок, Ирку и Таньку. Танька мне немного нравилась, и я вяло возражал, не объясняя истинной причины (мне не хотелось, чтобы Таня видела меня пьяным), но Андрей настоял, считая, что только Танька может остановить Толика, когда он идет в разнос.
Сначала мы выпили пива в кафешке напротив метро, покурили, прогулялись и решили, что настало время принять что-нибудь существенное. Взяли литр водки и триста грамм сыра, и Толик потащил нас в кафе «Весенняя прохлада», где у него был знакомый бармен, Серега.
Серега встретил нас приветливо, не сказать, что пришел в восторг, но вполне по свойски провел нас в служебное помещение, выкатил ящик пива, сам же вернулся за стойку, но время от времени приходил, чтобы пропустить рюмочку, как он говорил, для тонуса, если я, конечно, чего-нибудь не путаю.
Тонус наш возрастал по мере того, как пустели бутылки, стоящие на столе. Я уже в который раз за вечер заметил, что Танька очень красивая. В меру худенькая, тонкие длинные пальцы, румянец на щеках. Она вся так и искрилась юмором, правда из того, что она говорила, я не все улавливал, но громко смеялся вместе с ней. А Толик все гнал лошадей, голова у меня уже кружилась во всю, и я стал подумывать о том, не пора ли мне начать пропускать каждый второй тост, но лень было считать. Время от времени я обнаруживал, что смотрю, как вздымается танина грудь, когда она делает глубокий вдох, а декольте у нее такое глубокое, что можно ее грудь прямо поцеловать, разумеется, только верхнюю часть. Я, кажется, сказал ей об этом, а может быть, даже поцеловал. Потому что Таня потрепала меня за ухо и сказала что-то о правилах хорошего тона, впрочем, может быть, это сделала Ирка.
Девчонки стали уговаривать нас больше не пить, а то с нами становится не интересно, но Толик не унимался, пошел к Сереге за водкой, принес бутылку. И тогда девчонки заторопились домой. Мы выпили на посошок, и пошли их провожать. Толик все рвался обратно в кафе, где осталась недопитая водка, и было решено, что Андрей пойдет провожать девчонок, а я, как самый трезвый, вернусь с Толиком в кафе и буду по мере сил сдерживать его благородный порыв нажраться в стельку.
Мы с ним таки вернулись в кафе, потом пили в парадной прямо из горла, кажется, втроем, но я так и не понял, откуда взялся третий парень. Парень говорил мне, что ему кажется, будто мы раньше где-то встречались. Я все спрашивал, как его зовут, он отвечал, но я никак не мог запомнить.
Наконец, Толик дошел до кондиции. Мы повели его домой, и я сдал его с рук на руки Толиной маме. Незнакомец ждал меня внизу в парадной. Толина мама укоризненно покачала головой и сказала:
– Володя, ты сильно пьяный. Может быть, останешься у нас. Опасно ходить по городу в таком виде.
Я старался держаться прямо и ответил, что я совсем не пьяный. Кажется, она мне поверила, по крайней мере, отпустила с миром. Мы вышли на улицу, хотя нет, сначала мы долго стояли в парадной, рассуждая на разные темы. На улице было темно, то есть мне казалось, что уже стемнело.
Парень нес какую-то околесицу, типа, что мир устроен не так, как мы себе представляем, и можно увидеть то, что недоступно взору простых смертных. Размахивал у меня перед носом флягой, из которой постоянно отхлебывал и прямо на глазах пьянел все больше и больше. Предлагал отхлебнуть и мне, но я отказался. Я уже решил, что пора завязывать, а то мой собутыльник нажрется так, что перестанет вообще что-нибудь соображать, как вдруг, он громко крикнул:
– Стой! – и так сильно взмахнул флягой, что часть ее содержимого выплеснулась, оросив стену.
В парадной сильно запахло спиртом.
– У тебя такая … есть? – он показывал мне свой сотовый телефон – не, у тебя какой-то шибко примитивный, – добавил он, когда я показал ему свой.
– А вот теперь пошли, – через секунду почти крикнул он и победно распахнул дверь на улицу.
На улице стоял ясный солнечный день, но не это было самым удивительным. Все прохожие, а их было море, были без какой-либо одежды, то есть почти без одежды. Особенно поражали молодые девушки, у которых были только фиговые листочки на веревочках. Я стоял в буквальном смысле разинув рот и тут обнаружил, что передо мной стоит Таня или девчонка как две капли воды похожая на Таню, причем с фиговым листком телесного цвета, так, что я спьяну поначалу решил, что она совсем голая. Фигура у нее была, ну полный отпад. Она взяла мои руки за кончики пальцев и приложила мои ладони к своей обнаженной груди. Нежные шелковистые груди чуть заметно пульсировали, и я понял, что легонько ритмично сжимаю их в такт пульсации. Девушка улыбнулась неотразимой Таниной улыбкой, не стесняясь окружающий, прижалась ко мне, обвила руки вокруг моей шеи, и я почувствовал на губах солоноватый привкус ее губ. Голова у меня, как говорится, пошла по кругу, и, чтобы не упасть, я вынужден был закрыть глаза.
– Это я, кажется, чего-то не то…– бубнил над самым ухом мой случайный собутыльник, – ага, во, вроде попал.
Ощущения прикосновений исчезли. Я открыл глаза и увидел, что стою посреди комнаты, кажется, это был какой-то офис. Я держу руки на уровне груди и слегка сжимаю и разжимаю пальцы, как псих.
– Что за черт? Опять не то! Чего это я … никак попасть-то не могу?
Он сел за ближайший стол, секунду тупо смотрел на свой сотовый, потом упал лицом на стол и захрапел.
В офисе было четыре стола. За одним храпел мой собутыльник. Остальные столы пустовали. Короче, я оказался один. Передо мной было окно, сзади – дверь. Катастрофически трезвея, я стал соображать, как дать отсюда деру пока не застукали, направился у окну, как вдруг услышал за спиной мужской голос.
– Готовенький.
Я обернулся и вижу, что какой-то мужчина лет тридцати приподнял за волосы безвольно болтающуюся голову парня и пытается заглянуть ему в глаза.
– Безнадежно. Теперь только завтра. Вы хоть задание-то выполнили?
Вопрос, очевидно, был адресован мне. Я весь похолодел.
– Я, видите ли …
– Вижу. Тоже набрался. Хороша команда! Дарби, – продолжал незнакомец, обращаясь в пустоту, – прибыли Симон с напарником. Оба пьяные в стельку.
– С каким напарником? Я одного Симона посылал, – ответил голос невидимого Дарби.
– Но он притащил сюда какого-то юнца.
– Юнца? Надеюсь, ты не собираешься так просто отправить его обратно?
– Конечно, нет.
Во мгновенье ока я отрезвел окончательно. Путь для бегства был свободен – два прыжка и я за дверью.
– Не вздумайте бежать, молодой человек. Отсюда на своих двоих не убежишь, – незнакомец будто читал мои мысли.
– Кто он такой? – звучал голос Дарби
– Сейчас выясним. Где ты живешь?
– Рентгена 4
– Северная Америка?
– Не … Европа … я русский.
– Русский?!
По спине у меня забегали мурашки. А ты-то на каком языке со мной разговариваешь? – хотел было спросить я, но сдержался.
– Имя, фамилия?
– Владимир Слонский, – сказал я и весь покрылся холодным потом, видя как искажается лицо незнакомца, то ли от ужаса, то ли от отвращения, ну не от счастья же на самом деле.
– Владимир Слонский?! Ты не ошибся?
– Да, Владимир Слонский, я как с пеленок выучил, так и …
– Дарби? Ты слышишь?
– Слышу, – донесся приглушенный голос Дарби, который, видимо, сидел как громом пораженный.
– А что я такое сказал?
– Попроси у него документы и выясни, какая у него сегодня дата.
– Какая у меня сегодня дата? День рождения будущей тещи.
– Документы.
Это без дураков. Я достал паспорт и новенькие водительские права.
– На каком это языке? Ах, да, прости, не обижайся.
– Не обижайся? Это что-то.
– Какое сегодня число?
– Двадцать пятое августа.
– А год?
– Чего?
– Скажи, пожалуйста, какой сейчас год?
Проверяют – вообще-то я в своем уме или нет. Если псих – шасть, и в дурку. От такой мысли заныла левая ягодица, как после укола.
– Год 2003 от Рождества Христова.
Теперь пришла очередь потеть незнакомцу. Он достал платок и стал вытирать пот со лба. С годом я, похоже, их на обе лопатки положил. Бедняжки не знали, что наступил уже 2003 год. Засиделись в офисе.
– Ты точно помнишь?
– Послушайте, дядя …
– Александр, лучше Саша.
– Послушайте, Саша. У вас в руках мои водительские права – это означает, что я психически вменяем, не зависимо от того русский я или нет. А каждый русский, который учился хотя бы в цэ-пэ-ша, знает, что сейчас 2003 год.
– Да ты не волнуйся, Володя. Можно я так буду тебя называть? Кстати, здесь все называют друг друга на ты. Без исключения. Садись, отдохни. Тебе что-нибудь нужно?
Больше всего мне сейчас нужно было промочить горло, потому что мне начинало казаться, что от всей этой галиматьи у меня уже поехала крыша.
– Что будешь пить виски, бренди? – Саша будто угадал мои мысли.
– Лучше водку.
– Ах, да, ты же русский, – в руке Саша уже держал бутылку водки, – тебе сколько?
Да, лей ты, блин, не бойся. Выпив водки, я почувствовал себя заметно лучше. Еще бы покурить.
– Кури, не стесняйся. Вон там сигареты, – Саша будто снова угадал мои мысли
Я взял пачку, закурил. Никогда не видел таких сигарет, – очень вкусные, ароматные. Дорогущие, наверно.
– Охрана готова.
– Приступайте.
Дверь офиса открылась и вошла Танька. В классных кроссовках, фирменных джинсах и в легкой курточке.
– Я в вашем распоряжении, – она обращалась ко мне.
У меня, видимо, нижняя челюсть упала на грудь.
– Я в вашем распоряжении, – настойчиво повторила она, снова обращалась ко мне.
Я вопросительно посмотрел на Сашу.
– Сейчас ты пойдешь домой. Онэйл будет тебя сопровождать.
– А-а-а-м-м-м – только и смог выдавить я.
Мы вышли на улицу, просто вышли и все. Была глубокая ночь, как и полагалось. Прохожих не было, только навстречу нам шла группа парней, человек десять.
– Онэйл, – начал я.
– Можно Нэлли.
– Нэлли, объясни, пожалуйста, что происходит?
– Мне поручили тебя охранять. Остальная охрана готова действовать в любой момент по моему сигналу.
– Это за какие заслуги мне оказана такая честь?
– Не знаю. Как тебя зовут?
Скажу, – Владимир Слонский, – так она сознание потеряет, потом возись с ней. Но тут нас прервали. Не успел я вякнуть, как подошедшие парни крепко схватили меня за руки. Краем глаза я увидел, что Нэлли тащат к ближайшей скамейке. Я стал вырываться и получил ощутимый удар в лицо.
– Не будешь рыпаться, – останешься цел.
Нэлли вдруг легонько подпрыгнула и затем неподвижно замерла, а парни, которые ее держали, кубарем покатились по асфальту. В следующее мгновение она превратилась в вихрь мелькающих рук и ног. Что-то просвистело у меня над самым ухом, и я обнаружил, что мы с Нэлли стоим, а все парни лежат неподвижно.
– Вот это круто.
– Если нас будут отвлекать по таким пустякам, то никакой охраны не хватит. Так как тебя зовут?
– Володя.
– Говорят, Володя, что ты очень важная персона, и за тобой кто-то охотится, а мы тебя охраняем.
Охотится, блин, как в джунглях, вот этого как раз мне и не хватает для полного счастья. Мы уже шли дальше. Похоже, о парнях Нэлли совсем забыла. Обернувшись я увидел, что некоторые из них стали подниматься на ноги. Значит живы.
– Ты что, круглые сутки будешь меня охранять?
– Нет, только в особо опасные дни буду провожать до квартиры.
– Опасные по гороскопу что ли?
– Нет, из истории.
– Истории чего?
– Истории цивилизации. Только там даты не всегда указаны точно.
Истории цивилизации – бред какой-то. Осталось только спросить, – истории нашей цивилизации или какой-нибудь другой.
– Меня зовут Владимир Слонский, – решил я поставить все точки над i.
Сейчас в обморок грохнется. Но нет.
– Ах, вот оно что, – только и сказала Онэйл, – хорошо, что ты сказал. Я буду особенно внимательной.
Но больше ничего примечательного не произошло. Мы поднялись на лифте и стояли перед дверью моей квартиры. Был час ночи. Предстояло еще объяснение с мамой. Нэлли почему-то не уходила, и мне казалось, что она напряженно к чему прислушивается.
– Зайти не приглашаю. Поздновато уже.
– В этом нет необходимости.
Нэлли была очень милая, только, пожалуй, чересчур деловая. Когда мы еще увидимся? Я обнял ее, стал привлекать к себе, целясь губами в ее алые губы. Она освободилась от моих объятий, стрельнула в меня глазами и исчезла в лифте. Как сказал поэт, – «И недвижим остался он».
На следующее утро я решил разобраться, что же такое со мной стряслось, и позвонил Толику. Он вообще ничего не помнил с того момента, как мы с ним вернулись в кафе «Весенняя прохлада», только все повторял «Классно отдохнули». Зашел к Сереге. Тот сказал, что мы вернулись вдвоем, были сильно под мухой так, что пришлось намекнуть, мол, пора и по домам. Надеюсь, что обошлось без мордобоя. Короче, о Симоне, нашем собутыльнике, – никакой информации. Я пошел искать вход в офис. Думаю, не надо удивляться, что я ничего не нашел.
Первый вариант – меня разыграли. Все очень просто: Толик вообще ничего не помнит, Андрюха подговорил приятеля. Тот притворился пьяным, ну и так далее. А с каким восторгом меня разыгрывала Танька? Ну, как же: Онэйл, очень важная персона, особо опасные дни, история цивилизации. Воображаю, как они потом ржали. Вот только парней то она уложила. И ее фиговый листок. Что она ко мне в таком виде приставала, – никогда не поверю.
Второй вариант – гипноз. Тогда все ясно.
Третий вариант – белая горячка. Как сказал Рабинович в ответах армянскому радио «Только этого нам и не хватало». Третий вариант пока отбросим, как мало вероятный.
Короче, нужно попробовать расколоть ребят. Я позвонил Таньке, стал как идиот расспрашивать ее, что она делала вчера вечером. Она подозрительно охотно отвечала. Мы даже съехали на обсуждение книги по истории христианства, которую она якобы вчера читала. Затем я намекнул, не гуляла ли она вчера с Андреем. Она вдруг обиделась и прекратила разговор.
Звонок к Андрею проблему с мертвой точки не сдвинул. По его словам они сначала отделались от Таньки, а потом он долго целовался с Иркой в ее парадной. Звонить к Ирке было бесполезно.
У меня не было выбора. Я снова позвонил Тане, предложил встретиться, мол, есть разговор. Она сразу согласилась без всяких вопросов. Мы пошли в кафе «Весенняя прохлада». От пива Таня отказалась. Взяли кофе. Я рассказал ей все, умолчав, разумеется, об эпизоде с фиговым листком. Танька выслушала молча, не перебивая.
– Забавная история. Клянусь тебе, что это не розыгрыш. И не гипноз. Кто тебя будет гипнотизировать? Я? Андрей? Это даже не смешно. Ирка и Андрей вообще вчера вместе были. Ирка взахлеб рассказывала. Ну, а белая горячка, ага, это у тебя-то! Похоже, тебе все это приснилось. Ты вчера хорошенький был. При всех полез ко мне целоваться. Ирка тебя за ухо оттащила.
– Извини, Танюшка …
Я взял ее за руку. Ее ладонь мягко чуть заметно пульсировала. Я резко отдернул руку.
– Ты чего? А ну выкладывай. Расскажи, не бойся, тебе сразу станет легче.
Пришлось рассказать, по возможности опуская пикантные подробности. Мы сидели молча.
– Дай закурить.
Я достал сигареты и обмер. У меня в руке была та самая пачка, из офиса. Я случайно положил ее в карман.
– Значит, все это было на самом деле …
– Ты чего там бормочешь? – Таня курила погруженная в собственные мысли.
Потом мы гуляли, взявшись за руки. И молчали. Потом я пошел провожать ее домой.
– Зайдешь ко мне? Предки ушли на юбилей какого-то папиного друга.
Мы пили чай на кухне. Таня снова закурила.
– А знаешь, мне тоже вчера приснился сон, что я к тебе … ну, почти такой, как ты рассказывал, только там было продолжение.
Она смотрела на меня влажно блестящими глазами. Я встал. Таня потушила сигарету и тоже встала.
Ее губы были чуть солоноватые как вчера. Она расстегнула блузку, взяла мои руки за кончики пальцев и, как и вчера, приложила мои ладони к своей обнаженной груди. Нежные шелковистые груди чуть заметно пульсировали, и я стал легонько ритмично сжимать их в такт пульсации.
Захлебываясь от поцелуев, мы стали лихорадочно раздеваться, разбрасывая одежду на пол, на плиту, на стол. Я понес ее в спальню. Таня то прижималась ко мне, то вырывалась, распаляясь все больше и больше. Наши тела слились в едином порыве. Таня кричала и кусалась как дикая кошка. Ее ногти царапали мне спину, погружая меня в забвение сладостной боли.
Когда все кончилось, мы долго лежали в изнеможении, наслаждаясь прикосновением наших тел.
– Слушай! Неужели это я тебя так? Какие глубокие царапины, настоящие раны. А это я тебя укусила? Прости, я больше не буду.
– Будешь, куда ты денешься.
– Не груби, – она звонко шлепнула меня, что называется, пониже спины.
Мы оба рассмеялись. Потом мы снова пили чай. И я в который раз убедился, что Таня потрясно красивая.
Когда проблему нельзя решить, то лучше всего считать, что ее нет. Так я и решил. Был я важной персоной или не был, ну какая разница? Как говорит моя бабушка, – главное, чтобы человек был хороший. А я по определению хороший человек. Не верите? Спросите у Таньки.
Семестр постепенно набирал силу. Занятия в Универе съедали последнее личное время, которого и так не хватало. Наступила сессия. Когда я готовлюсь к экзаменам, я люблю чередовать занятия с прогулкой. На прогулке все так хорошо укладывается в голове. А подготовку к такому муторному предмету как «Правовые основы взаимодействия транснациональных корпораций» я вообще решил начать с прогулки.
Я стоял, облокотившись на гранитный парапет, и смотрел на Неву, почти полностью покрытую льдом, и на шпиль Петропавловки. Смеркалось. Правовые основы взаимодействия – чушь собачья. Вдруг я почувствовал, что рядом кто-то есть. Оборачиваюсь – Танька!
– Ты чего здесь делаешь?
– Охраняю тебя.
– Ты что? Сдурела?
– Нет, я выполняю приказ.
– Ты чего несешь? Какой приказ? – сказал я и осекся – Онэйл?
– Я.
– Сегодня особо опасный день?
– Да.
– Очень приятно видеть тебя after so long.
– Мне тоже, Володя. Пошли, здесь лучше долго не стоять.
Мы пошли по набережной вдоль Зимнего к Троицкому мосту. Я взял ее под руку.
– Отпусти, ты сковываешь мои движения.
Мы медленно шли дальше. Напряжение нарастало. Вдруг Онэйл кинулась ко мне в объятья, развернув меня спиной к парапету. Одновременно послышался легкий хлопок, будто кто-то открыл бутылку вина, и Онэйл обмякла в моих объятьях.
– Проникающая … жилет не спасает … прыгай …
– Куда?
– В воду …
– Там же лед.
– Быстрее …
– Я поднял ее на руки. Из уголка ее рта текла струйка крови.
– Оставь … меня …
С Нэлли на руках я перекатился через парапет, услышал второй хлопок, больно кольнуло в ногу, и я кубарем полетел вниз. Что-то мягко подхватило меня, вспыхнул яркий свет. Я открыл газа и обнаружил, что лежу на чем-то вроде гимнастического мата. Нэлли была уже без сознания. Вокруг стояли охранники.
– Нэлли убита! Где вы были?
– Сэр, мы действовали строго по инструкции.
– Какого черта!
Я попытался встать и застонал от боли в ноге.
– Вы ранены?
– Пустяки.
– Врача, срочно!
Через час я сидел в кабинете начальника службы безопасности.
Дарби, – представился немолодой мужчина с квадратным подбородком прирожденного охранника, – в прошлый раз нам не удалось лично познакомиться.
– Владимир Слонский.
– Можешь не представляться. Здесь тебя все знают. Нога в порядке?
– Да. Удивительно. Совершенно не болит.
– У нас прекрасные врачи.
– А как Нэлли?
– Разрыв аорты. Мы не успели. Не казни себя. Ты сделал почти невозможное для непрофессионала. Она знала, что так случиться.
– Знала? Так почему не предотвратила?
– Пуля предназначалась тебе, а этого никак нельзя было допустить.
– Что я за фрукт такой, что Нэлли жизни своей не пожалела?
– Она охранник. Это ее работа. Если ты себя нормально чувствуешь, то я приглашу Отэйн. Не возражаешь?
– Кто это Отэйн?
– Твоя секретарша. Тэнни зайди ко мне. Познакомишься с шефом, – сказал он по связи.
– Ой, я сейчас, подождите.
Вошла Таня в очень классном прикиде. Похоже, у них тут гнездо, и они плодятся как птенцы.
– Отэйн, – представилась Таня, – вы правы. Мы клоны. Говорят, что прототип живет где-то в Санкт Петербурге, – и она покраснела.
– Извините. Я не знал.
– Ничего, – и она покраснела еще больше.
Что же она так и будет краснеть как рак в кастрюле?
– Пойдемте. Я покажу вам ваш кабинет.
Кабинет был в большом порядке. Просто глаза разбегались. Я сел за стол, за мой стол. Отэйн с органайзером расположилась на стуле с другой стороны стола.
– Это почта за день. Я не стала отправлять вашим заместителям. Какие будут указания?
Почта была внушительной – пачка страниц двести. Я взял в руки первый документ.
– Это ваша зарплата за два года. Я оформила чек. Решила, что вам могут понадобиться деньги.
Я смотрел на чек и никак не мог сосчитать количество нулей. Двадцать миллионов, нет, два миллиона.
– Это моя зарплата?
– Вы же фактически не работали, поэтому так мало – и она снова покрылась румянцем.
Интересно, у нее все тело краснеет или только лицо. Тут я подумал, что, возможно, она умеет читать мои мысли, и почувствовал, что тоже краснею. Так мы дойдем то того, что от нас можно будет прикуривать.
– Можете курить.
Мама, дорогая! Щеки мои запылали.
– А сколько у меня заместителей? – сказал я абы что-нибудь спросить.
– Три, – сказала Отэйн и, кажется, не покраснела.
Уже прогресс. Теперь моя очередь.
– А это в рублях?
– Что?
– Чек, который вы выписали, в какой валюте? – наконец я взял себя в руки.
– Одну секунду, я уточню, – она раскрыла органайзер, произнесла скороговоркой какую-то абракадабру, выслушала такой же ответ, – это единая валюта. Она не имеет хождения, но может быть конвертирована в любую валюту. Единица единой валюты равна приблизительно десяти долларам США.
Боже правый, да я миллионер.
– А могли бы вы перевести деньги на мой карточный счет в Санкт-Петербурге?
– Безусловно. Всю сумму?
– Нет, что вы! Сто единиц.
– Это в ЮАР?
– Нет, в России.
– Понятно. Извините.
Бог знает, что ей там понятно, тем более что я не помнил номера своего студенческого карточного счета.
– Какие еще будут указания?
– Хочется что-нибудь перекусить. Что у вас есть под рукой?
– Все.
– Что значит все?
– Все, что вам угодно, – и она таки покраснела.
– Хорошо. Суп из ласточкиных гнезд с рачьей икрой. Лягушачьи лапки. На гарнир, пожалуйста, э-э-э поджаренные молодые побеги бамбука. Соус подберите по своему вкусу, что-нибудь из французской кухни. Ну … и несколько ломтиков папайя на десерт, – изгалялся я, думая, что Отэйн мало что поняла.
– Не беспокойтесь, сэр, я все прекрасно поняла. Цукаты?
– Что цукаты?
– Папайя вам в цукатах или свежий?
– Свежий. И еще охлажденное кокосовое молоко – продолжал паясничать я.
– Хорошо. Через двадцать минут вас устроит?
– Да. Я просмотрю почту, и, если у меня будут вопросы, я вас вызову, – изображал я большого начальника.
И тут меня постигла катастрофа. Я не мог понять ни одного документа. Многие из них вообще были на иностранных языках, причем, как я заметил, на разных. Я значился везде как президент, но президент чего я не мог разобрать.
– Ваш обед готов, сэр.
– Вносите. Тэнни, присядь, пожалуйста, – продолжал я, когда она вошла, – да, поставь ты этот чертов поднос.
На подносе дымился суп из ласточкиных гнезд, лягушачьи лапки, лежали ломтики папайя, и, наверно, все остальное. Сам я никогда ничего этого не видел.
– Соус я сделала по своему рецепту, надеюсь, что вам понравится. Деньги на вашем счете в Санкт-Петербурге, как вы просили.
– Спасибо. Мне нужна твоя помощь.
– Слушаю, сэр.
– Знаешь, давай без сэров. Володя и на ты. Мы с тобой почти одного возраста.
– Да, – и она покраснела.
– Я абсолютно ничего не понимаю. Мне начинает казаться, что у меня катастрофический провал в памяти. Возможно, мне отшибло память, когда я первый раз увидел тебя. Прости, это дурацкий комплемент. Давай я буду задавать вопросы, а ты не стесняйся и все подробно объясняй. Идет?
– Конечно, что смогу.
– Вот и славно. И принеси себе что-нибудь пожевать. Будем есть и разговаривать.
Оказалось, что я президент гигантского концерна уже два года. Как я стал президентом, Тэнни не знает. Почему не работал, тоже не знает. Концерн занимается энергетикой, как-то связанной с биоэнергией. Подробнее Тэнни не знала. Концерн находится, как сказала Тэнни, вне времени и пространства. Это все, что ей известно о местоположении концерна. Проходить сюда можно с помощью блока, напоминающего сотовый телефон. Она передала мне мой блок, замаскированный под мой сотовый, показала как им пользоваться. Когда человек находится на территории концерна, то у него не существует языковых проблем, а так же и многих других. Почему? Тэнни не знала, но показала, как с помощью блока можно читать, писать и говорить на разных языках. И мы стали разбирать почту.
Меня очень смущало, что Тэнни была вылитой Таней. Мне все время хотелось сгрести ее в охапку, целовать и так далее. Она об этом, конечно, догадывалась, но виду не подавала, а, может быть, это ей даже нравилось.
Почту разбирали долго. Большую часть я адресовал своим заместителям, потому что сам в этих вопросах не тянул. Короче, хочешь разобраться – сиди здесь до упаду.
Зазвонил мой сотовый.
– Вовка, ты к экзамену готовишься? – это был Андрей.
– Не.
– Ты спятил. Экзамен же завтра. Учебник хоть достал?
– Не.
– И я тоже. И лекций нет.
– Погоди-ка. Тэнни, можно срочно достать учебник по правовым основам взаимодействия транснациональных корпораций?
– Назовите автора и год издания.
– Андрюха, ты знаешь?
Андрей назвал.
– Думаю, – без проблем. Тебе записать в блок или обязательно нужен бумажный вариант?
– Два бумажных экземпляра и в блок, если можно. Прервемся. Остаток почты передай моему первому заму.
– Угу. В блок записала. С бумажным придется немного подождать. С сегодняшнего дня я тебя охраняю. Будешь уходить, – сообщи, – и Тэнни исчезла за дверью.
– Кто это? Танька что ли?
– Да, нет … Девчонка одна.
– Откуда у нее учебник. Это же страшный дефицит. Что это она насчет охраны?
– Да, шутит так. Юмористка.
– А кто это твой первый зам?
– Да … игра это … деловая.
– Ну, заинтриговал. Познакомь с игрой, а главное с Тэнни.
– Встретимся на выходе из метро, я учебник передам.
– Какое метро? Второй час ночи.
– Да ты что? Тогда подгребай к моему дому через 20 минут.
– Идет.
Мы шли с Тэнни и болтали. С ней было просто, даже проще чем с Танькой.
– Как же ты меня будешь охранять, ты ведь секретарь, а не охранник.
– Я профессионал, – мне показалось, что она покраснела.
– Слушай, кончай краснеть, как школьница.
– Я постараюсь, сэр.
– Да, ну тебя с твоим сэром.
К счастью, ее навыки не понадобились, но отделаться от Тэнни я не смог. У моего дома нас ждал Андрей.
– О! Я его с собаками ищу, а он тут с тобой шляется, – он чмокнул Тэнни в щечку, – позволь, а Тэ … а учебник где?
Я передал ему учебник.
– Слушайте, давайте пойдем к тебе. Все равно ночь не спать.
Я лихорадочно соображал, как выйти из щекотливого положения. Не надо было встречаться перед домом.
– Может, ты пойдешь домой? – обратился я к Тэнни.
– Не могу, сэр.
– Сэр?
Я промолчал. Мы вошли в парадную. Поднялись на площадку к лифту. Вдруг Тэнни резко повалила меня ничком и закрыла своим телом. Одновременно она подсекла Андрея, и он тоже плюхнулся на пол. Что-то прошипело над нами. Запахло гарью.
– Седьмому, – громко сказала Тэнни, – лазер в парадной. Восьмому, – зачистка второго и пятого этажей. Быстро!
Тело ее вздрогнуло, как от сильного удара. Она застонала. Я попытался встать.
– Лежать!
Она вскочила, как на пружинах. Послышались удары, натужные выдохи, отрывистые команды. Потом все стихло.
– Все. Вставайте, – Тэнни, морщась, потирала ушибленный кулак. В парадной никого не было.
– Танька, ты что, рехнулась? Ну и шуточки у тебя. Я чуть башкой об пол не треснулся.
Тэнни, к счастью, оставила реплику Андрея без внимания.
– Шуточки еще те, – пытался я исправить положение, – девочка моя, может быть, домой пойдешь?
Тэнни неожиданно согласилась. Видать, парадную полностью зачистили.
– Послушай, его девочка, в следующий раз перед тем как подножку ставить, разрешение нужно спросить.
– Хорошо, я учту. До свиданья.
– Что это с ней? Какая зачистка? – спросил Андрей, когда мы вошли в квартиру.
– Ц-с-с. Тихо. Все спят. Сам не знаю. Пошутила, наверно Меньше знаешь, – крепче спишь.
Кажется, обошлось.
Я стал почти все вечера, а иногда и дни на пролет пропадать в концерне. Родителям сказал, что нашел работу, не совсем по специальности, ненормированный рабочий день, зато платят хорошо. Я читал отчеты, пролистывал техническую и финансовую документацию, переворошил гору литературы, благо любую книгу можно было достать без проблем. За три месяца я узнал больше, чем за всю предыдущую жизнь.
А узнал я, что концерн представляет собой фабрику по сбору и хранению биоэнергии, хотите, назовите ее биополем, хотите праной, хотите тонкой материей, а циники могут окрестить ее даже высшим разумом. Звучит дико – собирать и хранить высший разум. С катушек можно слететь. Хотя, если вдуматься, ничего сверхестественного в этом нет. В промежуточном пространстве (иногда говорят в собственном пространстве) устанавливаются приемники, почему-то называемые фенами. Фен отбирает часть биоэнергии, вырабатываемой людьми в процессе их жизнедеятельности, и направляет в аккумулятор, где она может храниться бесконечно долго. Аккумуляторы расположены в концерне, то есть вне пространства и времени, следовательно, за пределами поля зрения людей: колдунов, ведьм, ясновидцев, экстрасенсов, йогов и т.д.
Чтобы все это переварить мне пришлось подключить к делу Тэнни, которая изучала все вместе со мной. Тэнни была лакмусовой бумажкой, – по ее реакции я старался определить, не поехала ли у меня крыша. Я думаю, вы понимаете, что я имею в виду.
Возникли вопросы.
Первый вопрос – кто придумал, а главное создал такую дребедень? Я долго беседовал с моим замом по истории цивилизации, пожилым человеком, интеллигентом до мозга костей, архивариусом по призванию, но ничего вразумительного не услышал. Будто сам дьявол запустил всю эту гигантскую машину и потерял к ней интерес.
Второй вопрос – зачем все это надо? Мой зам по технологии от беседы уклонился, а дал мне брошюру для служебного пользования. Цитирую по брошюре.
«Предназначение Концерна сознательно способствовать эволюции человечества (что может быть благороднее!)»
«После накопления 10 Гигадинго (динго – единица энергии соответствующая 1 кг массы) будут открыты шлюзы, которые к тому времени полностью прорастут (не знаю, что это значит), и энергия хлынет на Землю. Могучий поток энергии растворит Ноосферу и, непосредственно воздействуя на тело человека, трансформирует его. Внешне этот процесс будет выглядеть, как эволюционный скачек, в результате которого возникнет Сверхчеловек».
Третий вопрос: откуда берутся деньги, чтобы кормить весь этот вертеп энергетического разврата? Мой первый зам дал мне исчерпывающий ответ. Не буду утруждать читателя подробностями финансовой политики. Замечу только, что часть биоэнергии используется, чтобы делать деньги.
Четвертый вопрос: нужно ли это человечеству? Тут мой разум, что называется, встал дыбом. Дело в том, что человечество никто не спросил. Оно, как говорится, не в курсе, что ему готовят (да еще сознательно) такой сюрприз, как эволюционный скачек.
Были и другие мелкие вопросы. Например, концерн расположен вне пространства и времени. Какое же время существует внутри концерна? Или: откуда могли взяться клоны нашей Таньки? И еще, кто и с какой целью на меня охотится? Но рассмотрение более мелких вопросов я пока отложил.
Вы не поверите, что я стал делать. Я стал думать. Согласитесь, – состояние не свойственное нормальному студенту.
Однажды мы сидели с Таней у нее на кухне и пили чай. Ее предки были на даче на весенних посевных работах.
– Тань, ответь мне, только серьезно. Ты хочешь, чтобы в ближайшее время произошел эволюционный скачек и появился сверхчеловек?
– Не понимаю. Поясни.
Я пояснил, вспомнил Ницше и Заратустру, даже приплел Шри Ауробиндо.
Вместо ответа Танька встала и подошла ко мне. Глаза ее сощурились, как у кошки. Она расстегнула блузку, ну, и все повторилось точь в точь, как в прошлый раз. Только, если сказать честно, в этот раз мне было немного не по себе.
Вы знаете, поначалу мне нравилось быть президентом концерна. Всё тебе подчиняется. Мой первый зам хитрый как Одиссей, умница, эрудит, дипломат, очень многому меня научил в плане руководства концерном и делового общения. Я из глупенького студента превратился в топ-менеджера. Как, кажется, сказал Максим Горький, топ-менеджер – это звучит. Но в душе я остался студент студентом. Не удивительно, что подружился я только с Петром, моим школьным приятелем, которого я принял на работу и сделал своим четвертым замом по техническим вопросам. Пьер, как он любил себя называть, был хакер, монстр по части техники, на лету все схватывал, а по жизни был студент кораблестроительного. Пьер был самым удачным (а, пожалуй, и единственным) достижением моей кадровой политики. Тэнни, я, конечно, тоже воспитал, но она не в счет, – она была моим настоящим другом.
Без ложной скромности скажу, что квалификация моя стремительно росла. Я познакомился со всеми работами, которые производились в концерне. Я обучал своих подчиненных, заботился о них, воспитывал. Воспитывать оказалось очень просто. С незапамятных времен существует метод кнута и пряника. Пряник – это деньги, когда они есть, а кнут – это тоже деньги, но только когда их нет. Я научился классно проводить совещания. Выслушивать мнения, угадывать направление мысли участников совещания и формулировать решение. Делать ничего не надо, только проследить, чтобы Тэнни, как секретарь, записала мою формулировку. И происходит, как сказано в одном банальном анекдоте, обмен мнениями, – люди приходят со своим мнением, а выходят с моим.
Я продолжал думать. Получалось так, что мы (увы, концерн – это мы) крадем, отбираем, заимствуем без спросу (как хотите называйте) то, что нам не принадлежит. Человечество лишали биоэнергии, так сказать, обедняли этносы, и они развивались, ковыляя через пень-колоду, вместо того, чтобы самостоятельно лететь на энергетических крыльях к новому эволюционному скачку. Вывод напрашивался сам собой, но не будем торопиться с выводами, господа.
Долгими бессонными ночами я обдумывал вечный вопрос: что делать? Кажется, первым в такой форме его сформулировал Чернышевский. Шекспир остановился на формулировке, – быть или не быть? Этот вопрос я для себя решил, – концерну не быть. Если Бог есть, то он и поставил меня президентом концерна для того, чтобы я его уничтожил. Но как это сделать? Вот в чем вопрос.
И посоветоваться то не с кем. Как меня учил мой первый зам: дипломатия – это наука наук. И я решился.
– Тэнни, пригласи ко мне Пьера.
– Минуточку.
Пьер вошел как всегда бодрый, быстрый. Энергия из него так и фонтанировала, хоть феном откачивай.
– Слушай, сегодня замотался вконец. Отказал фен северозападного сектора вместе с горячим резервом, представляешь? Просто невероятно. Три часа по всему северозападу энергию не качаем. Если сегодня не восстановим, то там может вспыхнуть третья мировая или новая сексуальная революция.
– Пивка?
– А, давай.
– Тэнни, принеси, пожалуйста, пива, как обычно.
Тэнни, умница, принесла сразу четыре бутылки.
– Пьер, как ты думаешь, технический комплекс концерна достаточно надежно защищен от отказов?
– Ты имеешь в виду фены, каналы, аккумуляторы и прочее?
– Да.
– Железно. Выход из стоя невозможен. Это я тебе говорю. Ты фен вблизи видел? Это же живой организм с потрясающей способностью к регенерации.
– Но северозападный то отказал.
– Отказал. Но это ЧП. Да и то он сам восстановится дня через два – три. Просто мы так долго ждать не можем.
– Вот я и хочу, чтобы у нас не было таких непредвиденных ЧП.
– Конкретно.
– Постарайся продумать, как комплекс может выйти из строя, – я отхлебнул пива, – для выявления слабых мест.
С минуту Петр молча пил пиво, глядя прямо перед собой. У меня постепенно холодели пальцы рук. Если что-нибудь заподозрит, – мне хана.
– Ну, шеф, ты задаешь задачу. Впрочем, это по мне. Ты знаешь, я прирожденный хакер. Мне только дай сломать.
Он поднял голову. Мы долго молча смотрели друг другу в глаза, слишком долго. Он все понял.
– Давай еще по пиву, и завалимся ко мне, – наконец сказал Петр.
– А как же северозапад?
– А, до завтра подождет.
Предложение Пьера было простым, как все гениальное. В полной мере меня его предложение не устраивало, но лиха беда начало. За ночь мы разработали вполне реальный проект.
На следующий день я вызвал к себе Тэнни. Скажу честно, – я волновался, а когда я волнуюсь, я хожу по кабинету.
– Тэнни скажи мне откровенно, что ты думаешь о деятельности концерна.
– Откровенно …
Тэнни вертела в руках органайзер, потом положила его на стол.
– Сначала я не думала об этом, считала, что работа есть работа. Делай хорошо свою работу, это все, что требуется. Но ты … ты научил меня смотреть на вещи по-другому. Концерн это самое мерзкое и унизительное изобретение, хотя и гениальное. Парадокс, правда? Мерзкое и гениальное. Сначала я хотела уволиться и забыть все как кошмарный сон, но потом решила, что это малодушие. Я буду работать и ждать случая, если не уничтожить, то, по крайней мере, ослабить концерн, точнее, – ослабить его влияние на человечество. Я верю, такой случай обязательно представится. Это ты мне внушил. Если бы не ты, я бы никогда …
Я остановился и стаял напротив ее.
– Теперь можешь меня уволить или отдать под суд, мне все равно, – она встала.
На ней была коротенькая мини и блузка с длинными рукавами. Одежда менялась в зависимости от эмоционального состояния – последний писк моды. Блузка стала полупрозрачная, да и сквозь юбку стало просвечивать тело. Я взял ее за плечи, прижал к себе. Одежда на ней исчезала. Мои руки скользили по голому телу. Я целовал ее мокрые от слез щеки.
– Я люблю тебя – прошептала она.
Ни одна женщина на свете никогда не говорила мне таких слов. Я нашел губами ее губы, приподнял ее и понес к дивану.
– Нет, не надо …
Тэнни освободилась из моих объятий. На ней быстро проявлялась одежда.
– Извини, я не понимаю, как это случилось, – она ощупывала свою одежду, – я, просто, пошлая дура.
– Нет, нет. Это ты прости меня, старого козла.
– Садись, – продолжал я тоном справедливого, но строгого начальника, – значит так. Твое отношение к концерну я считаю возмутительным. Поняла?
– Да.
– Могу объяснить это только твоим нервным истощением, – я старался говорить нарочито громко, – тебе нужно больше отдыхать. На сегодня все, иди домой, как следует отдохни. Секунду, я только дам тебе поручение на завтра.
Я достал наши ночные разработки.
– Оформишь этот проект под шифром А0.
Тэнни взяла у меня папку, открыла. В ее удивленном взгляде был немой вопрос. Я чуть заметно кивнул. Она улыбнулась и укоризненно покачала головой.
– Иди домой.
– Как скажешь.
Дело сдвинулось с мертвой точки. Но если меня или Тэнни шлепнут эти неизвестные охотники по мою душу, то все дело может завалиться так толком и не начавшись. Короче, пора было самому подумать о своей безопасности. Прежде всего я заказал у Пьера маленький аккумулятор биоэнергии, малюсенький такой, всего на десять милидинго, выполненный в виде зажигалки. Нажимаешь на кнопочку и безобидная зажигалка изрыгает адское пламя, в котором может гореть все, например, только неживое или только живое в зависимости от настройки.
Кроме того, я стал брать у Тэнни уроки рукопашного боя. Скажу вам, нет ничего увлекательнее, чем заниматься с таким очаровательным педагогом, как Тэнни. Похоже, что и ее эти занятия тоже увлекали.
Оставалась еще одна земная проблема – Танька, которая постоянно возникала в поле зрения и требовала, и требовала …
Для серьезного разговора я пригласил ее в кафе «Весенняя прохлада», надеясь, что в привычной обстановке будет легче объясниться. Надо было бы прямо ей сказать, – не хочу с тобой встречаться, и баста, – но язык не поворачивался. И я начал издалека, мол, я теперь работаю, очень занят, совсем не стало свободного времени. Танька почуяла неладное, попросила закурить. Я дал ей сигарету и, изображая джентльмена, протянул к ней руку с зажигалкой. И тут я их увидел, трех подозрительного вида мужчин, косивших под завсегдатаев. Как я их разглядел, ума не приложу. Наитие, не иначе. Наверно, мой взгляд выдал меня, потому что они меня узнали. Дальше события разворачивались стремительно как в боевике с каким-нибудь названием, типа «Гори оно огнем». Все трое как по команде сделали характерное движение, которое ни с чем не спутаешь, если ты смотрел хотя бы один боевик. У меня не оставалось выбора. Прежде, чем они успели выстрелить, я включил свою зажигалку, точнее биоаккумулятор, благо он был настроен на сжигание всего неживого. Пламя широким веером разлилось по залу поглощая столы, стулья, и, конечно, одежду. Эффект получился получше, чем в Голливудской киностудии. Хорошенькие девчонки оказались обнаженными на слегка обгоревшем полу рядом со своими кавалерами, а то и под ними. В другое время я бы ржал над этим до упаду, но тут было не до смеха. Нужно было срочно сматываться. Вторым залпом я вышиб, точнее, сжег оконную раму, не глядя схватил Таньку в охапку и был таков.
Из оконного проема выпрыгнули эти трое, даже не потрудившись прикрыть свою наготу какими-нибудь подсобными предметами. Каждый сценарий должен быть отснят до конца – таков закон жанра. Я стал срочно вспоминать приемы рукопашного боя, которым меня учила Тэнни. Развернуться на три четверти, почти спиной к противнику, расслабиться и …от звонкой пощечины у меня из глаз посыпались искры. Я взглянул на Таньку – обгоревшая одежда висела на ней живописными лохмотьями. Вид у нее был такой комичный, что я бы, наверно, рассмеялся, если бы в следующее мгновенье не потерял сознание от сильного удара по голове.
Я лежал на асфальте. Надо мной склонилась Таня.
– Тань, что случилось?
– Прости, мы немного опоздали.
– Опоздали куда?
Я встал и огляделся. Обгоревшее кафе, кругом шум и гам, бегают полуобнаженные люди, а трое голых мужчин неподвижно лежат на асфальте, и две Таньки – одна нормальная, а вторая в обгоревших лохмотьях.
– Что случилось-то?
– И он еще имеет наглость спрашивать, что случилось! – сказала вторая Танька, и смачная пощечина вернула меня к жизни.
– Тань, извини, я …
– Ты, блин, сам бы прикурил от своей зажигалки! И кто эта девица? – Таня недружелюбно посмотрела на Тэнни, – трех мужиков раскидала, как слепых котят.
– Тань, я все объясню.
– Да, пошел ты со своими объяснениями, – с этими словами Танька отвернулась и решительно двинулась прочь в своем экстравагантном наряде.
Худо-бедно, но вопрос с Танькой был решен, а я продолжал думать. Думать – удел администраторов, а я был какой, никакой, а администратор. Мы трое – это еще не команда. Троих явно мало. Господи, пошли мне еще кого-нибудь. И Бог услышал мои молитвы.
– Сэр, к вам Гаврила Анатольевич. Вы сможете его принять? – у Тэнни явно было хорошее настроение.
– Проси.
Гаврила Анатольевич это мой первый зам., умница, эрудит, дипломат и так далее. Только сегодня от его дипломатического лоска не осталось и следа. Передо мной сидел усталый пожилой человек.
– Что случилось, Гаврила Анатольевич?
– Что случилось? Ровным счетом ничего. Просто я прозрел, благодаря тебе. Ты талантливый молодой человек. С твоим приходом концерн преобразился. Кадры стали подбираться безупречно. Прибыли возросли, зарплата постоянно растет. Мы стали качать энергии почти в полтора раза больше. Невероятно, но факт. И это все твоя заслуга.
– Вы мне льстите, Гаврила Анатольевич, а льстить молодому человеку опасно. Он может зазнаться и наделать глупостей, – сказал я, чтобы, наконец, прервать поток его красноречия.
– И … и стало ясно … так нельзя, – он замолчал.
– Может, коньячку? Тэнни, принеси нам набор номер 1.
Вошла Тэнни с подносом: коньяк, две рюмочки, миндальные орешки. Она была в индийском сари. Потрясающе красиво. И мушка на лбу. И улыбка. Индианка, да и только. Блеск.
Мы выпили коньяка.
– Что значит – нельзя?
– Дальше так нельзя … дальнейшее развитие концерна задушит все человечество. Мы вампиры, а мы должны оставаться людьми.
Он подал мне лист бумаги. Это было заявление об уходе.
– Я не боец, Володя. Я столько лет способствовал развитию этого …и теперь мне стыдно.
Ко мне за помощью пришел человек, который мне в отцы годился. Больше всего мне захотелось выпить. Я разлил коньяк. Мы молча выпили. И что мне делать прикажете? Наверно, я тоже не боец. А кто боец?
А, была, не была.
– Гаврила Анатольевич, а у меня к вам есть одно предложение. Думаю, оно вас заинтересует. Тэнни, принеси мне папку с проектом А0.
Она появилась в строгом деловом костюме с папкой в руке. Неприступная, сдержанная. Когда успела переодеться?
– Сэр, вы не ошиблись? Вам действительно нужен проект А0? – и высокомерный взгляд в мою сторону.
– Да. Не ошибся. Спасибо. Можете идти.
– Слушаюсь, сэр.
Шельма! Я передал папку Гавриле Анатольевичу.
– Озорная девчонка, – он раскрыл папку, – и что ты от меня хочешь?
– Внимательно изучите проект. Любые ваши замечания будут мне очень полезны.
Собственно, говорить больше было нечего, и я заткнулся. Если сейчас все завалится, то по моей вине пострадают, а, может быть, и погибнут и Тэнни, и Петя. Я чувствовал себя полным идиотом.
– Чрезвычайно интересная разработка. Признаться, не ожидал, – в нем начал просыпаться дипломат, – я тоже подумывал о чем-то похожем, но мне не хватило технических знаний.
Мы посидели молча. И вдруг он на что-то решился.
– Я совершил по отношению к тебе одну подлость, – почти скороговоркой сказал он.
Я написал на листочке бумаги так, чтобы он мог видеть: «Здесь нас могут слышать». Он едва заметно кивнул.
– Подав заявление, вы никакой подлости не совершили и никак меня не подвели, – начал я сглаживать углы, – пусть оно полежит пока у меня. Если вы передумаете, то сможете забрать его в любой момент. Давайте завтра пообедаем вместе, если вы не возражаете.
На следующий день мы обедали с Анатоличем в шикарном петербургском ресторане. Я давно понял, что надо перевести двадцать тире пятьдесят тысяч баксов на кредитку типа Visa Gold и больше не думать о хлебе насущном, так что обед в ресторане, – это для меня просто копейки.
– Здесь нас никто не услышит, Гаврила Анатольевич. Я вас слушаю.
– Наверно, я начал прозревать неладное уже давно. Когда я впервые узнал о тебе, я сразу понял, что ты за человек.
– И тем не менее добросовестно меня всему учили.
– Ты редкий талант, Володя. Я получал огромное удовольствие от общения с тобой. Но одновременно я совершил непростительную подлость. Я уже сказал тебе, я не боец.
Он помолчал.
– Очень трудно говорить … я не пожалел денег и нанял киллеров на … тебя. Я оправдывал себя тем, что это не просто киллеры. Они в некотором смысле в курсе дела и убеждены, что участвуют в программе борьбы с концерном. Если бы не так называемая история цивилизации, тебя бы уже давно не было в живых. А так погибла только Онэйл, но этого достаточно, чтобы отдать меня под суд.
Я глотнул приличную порцию водки и закурил. Вдруг меня осенило, и я рассмеялся.
– Вы со мной, Гаврила Анатольевич?
– Да, теперь да.
– У вас есть контакт с этими горе киллерами?
– Да, есть.
– Они могут стать нашей поддержкой здесь на Земле. Вот теперь мы классная команда. Завтра ближе к вечеру встречаемся дома у Петра.
– У твоего заместителя по техническим вопросам!?
– Да. Мы вместе с ним разработали проект А0. Да, еще одно. Я хотел бы сегодня встретиться с моими киллерами, а завтра сутра соберемся на квартире у Петра.
Мы сидели у Пьера: Тэнни, Анатолич и я, ну и Пьер, конечно. Я запретил пить спиртное, даже пиво.
– И так. Повторяем все еще раз. Ты, Петр, убедившись, что все твои ушли домой, открываешь шлюзы и пускаешь энергию в фены. Фены становятся излучателями. Устанавливаешь уровень излучения безопасный для человека. Докладываешь Тэнни, что уходишь домой, и немедленно смываешься. Через двадцать минут перестройка фенов завершится и процесс станет необратимым. Так?
Все смолчали, как бы в знак согласия.
– Теперь самое интересное. Первый аварийный сигнал робот посылает вам, Гаврила Анатольевич. Вы отвечаете строго по инструкции, но никаких действий не предпринимаете. У вас пять минут. Внимательно следите за временем. Извините, что так подробно. Это очень важно. Ровно за десять секунд до окончания пятиминутного интервала вы сообщаете Тэнни, что получен сигнал аварии, и что вы направляетесь ко мне. Проследите, чтобы это сообщение было зафиксировано в сети. Пока вы идете ко мне, вас срочно по телефону вызовут домой. Ребята обеспечат вам звонок с Земли. Этот звонок тоже должен быть официально зафиксирован. Сообщив Тэнни о срочном вызове домой, вы не раздумывая отправляетесь на Землю. Ты, Тэнни, докладываешь мне, и я отпускаю тебя домой. Ты сразу же смываешься без всяких сантиментов. На Земле ребята вас прикрывают. Я строго по инструкции приму аварийный сигнал. У меня будет десять минут. Президент по определению больший тугодум, чем его зам. Затем сигнал передается дежурному диспетчеру. По инструкции он сначала связывается со мной, если я на месте. Моя задача любыми средствами добиться, чтобы он не активировал систему аварийного восстановления раньше, чем через пять минут. Это все.
– Подожди, Володя. Лучше останусь я. Я больше всех заслужил право сложить свой живот на алтарь благородного дела.
– Нет, Гаврила Анатольевич. Я сказал, нет. Во-первых, так мы потеряем мои 10 минут и завалим все дело. Во-вторых, я не собираюсь класть свой живот ни на какой алтарь. Некоторый риск, конечно, есть.
Мы все прекрасно знали, что система аварийного восстановления активируясь в первую очередь ликвидирует все объекты, где было зафиксировано нарушение инструкций.
– В-третьих, мы возвращаем людям их энергию. Через несколько часов на человечество хлынет ее поток. Одному Богу известно, к чему это приведет. Кто я такой? Салага, нашедший генеральские погоны в мусорном баке. А ваш талант, ваш опыт, Гаврила Анатольевич, будут бесценны.
Я заметил, что Тэнни не отрываясь смотрит на меня, Тэнни, лучшая в мире из женщин. Почему понимаешь это слишком поздно? Она призналась тебе в любви. Помнишь, как ты ей ответил, осел? Я вспомнил, как Тэнни вошла в кабинет в индийском сари …
– Ты забыл про службу безопасности, – слова Анатолича вернули меня к действительности.
– Я не забыл о них. В любом случае они должны выйти на меня. Буду действовать по обстановке. Больше нет времени для дискуссий, господа. По коням.
Мы вышли на улицу.
– Можно я с тобой?
– Нет, Тэнни. Охранять меня больше не надо. А я хочу побыть один.
– Понимаю.
Мы расстались. Может, я зря так. Нет, слишком мучительно сознавать, что мы расстаемся навсегда, и находиться рядом с ней. И потом прощаться с Землей нужно в одиночестве. Навстречу мне шли люди. Все ради вас, дорогие представители Homo Sapiens. Что вас ждет, когда на вас хлынет поток энергии? Расцвет духовности в Индии, подъем России на вершины духа; нашествие африканских шаманов; вспышка немецкого национализма; сексуальный психоз или просто бешеный технический прогресс? Я думаю, ты все это встретишь достойно, Человек. Я в тебя верю. Жать, только жить в эту пору прекрасную …
Все шло нормально. Тэнни доложила, что Петр ушел домой. Потянулись минуты. Три, четыре, пять.
– Сэр, получен аварийный сигнал. Ваш первый заместитель направляется к вам, – и через несколько секунд, – ваш заместитель срочно вызван домой.
– Спасибо, Тэнни. Можешь быть свободна.
Но вместо того, чтобы пойти домой, она вбежала в кабинет и повисла у меня на шее.
Володя, я не смогу без тебя жить. После потери Онэйл я чувствую себя ужасно одинокой. Твою гибель я просто не переживу.
Слезы ручьем катились по ее лицу. Ох уж, эти бабы, не могут без истерик. Я целовал ее, гладил ее волосы.
– Ничего не случилось. Видишь, я цел и невредим. Как только все кончится, я сразу тебе позвоню.
«С того света», чуть не ляпнул я, но вовремя одумался.
– Я останусь с тобой.
– Ты не понимаешь, что говоришь. Иди домой. Это приказ. Одному мне будет проще. Я позвоню. Пока.
Я вывел ее в приемную, запер дверь, сел за стол. В кабинете уже ревела сирена. Десять минут, – это целая вечность. В дверь постучали. Зазвонил телефон. Так, началось.
– Слонский слушает.
– Это Дарби. Какого черта ты заперся? Немедленно открой, или я высажу дверь.
– Не кипятись. Через минуту открою.
Я взял сигарету. Дверь вздулась огненным пузырем и разлетелась в клочья. Ворвался Дарби с мощным бластером в руках. За ним следом Саша и, о боже, Симон. Оба хорошо вооруженные.
– Займите пост! – рявкнул Дарби.
Симон встал рядом с пультом, где под стеклом виднелась красная кнопка, которую по инструкции я должен был нажать. Симон даже не взглянул в мою сторону. Вот это выучка! А ведь недавно пили на брудершафт. Саша встал рядом со мной, направив на меня свою пушку.
Я сделал вид, что собираюсь прикурить. Я уже говорил, что постоянно ношу с собой зажигалку, в которой 10 милидинго биоэнергии, крошечный аккумулятор на 10 грамм. «Е равно Эм Цэ квадрат». Понимаете, что это значит? Половину концерна можно разнести и мой кабинет в придачу. Бластер в руках Дарби был просто детской игрушкой по сравнению с мощью моей зажигалки. И я держал ее в руке. И мне было не чего терять.
– Только дернись, и я продырявлю тебя насквозь.
– Чего ты хочешь?
– Чтобы ты сидел спокойно еще пятнадцать минут, пока процесс не станет необратимым.
– Думаю, что мне это не удастся при всем моем желании. Если я буду сидеть без дела, то менее чем через десять минут дежурный диспетчер активирует систему аварийного восстановления, и мы все взлетим на воздух вместе с твоим бластером.
– Это я учел. Диспетчерская блокирована моими людьми.
Я прикурил. Вот что значит служба безопасности! Мгновенно реагируют.
Похоже, мы добиваемся одного и того же.
Дарби комично заморгал, растерянно глядя на меня. Я чуть не рассмеялся. Мгновенно реагируют, а соображают туго.
– Что? Что ты сказал?
– Я хотел сказать, что я сдуру отпустил секретаршу, и теперь нам придется самим варить себе кофе и искать, где она хранит коньяк.
Когда прошло пятнадцать минут, и процесс стал необратимым, я позвонил Тэнни.
– О-о-о! Володя! Ты где?
– На работе.
– Что ты там делаешь?
– Мы так и не нашли, где у тебя коньяк, и пьем пустой кофе.
– С кем ты?
– Ну … как тебе сказать?
– С тобой женщина!
– Блестящая идея, и я хочу, чтобы этой женщиной была ты.
Взрыв мужского смеха заглушил мои слова.
