Читать книгу Шёпот стрекоз (сборник) - Владимир Янсюкевич - Страница 9

Апрель с разбега окунулся в лето. Уже с первой недели солнце пригревало не на шутку. А к концу, под Пасху, и вовсе установилась жаркая погода, какая в этих местах и в июле бывает не всегда. Земля быстро оправилась от весенней черноты – зацвела, зазеленела, заблагоухала. Потекли по стволам деревьев животворные соки. И вот уже заневестилась вишня, выставила бело-розовые бутоны яблоня, поплыл по садам сиреневый дурман.

Ольга не думала ехать на дачу. Как-то само собой получилось. Она осознала это, уже выходя из автобуса в небольшом посёлке Сенино. До дач оставалось около трёх километров. И хотя асфальт этой весной проложили до самых ворот дачного кооператива, и даже установили на дороге павильоны ожидания на остановках, автобуса почему-то пока не пустили.

Ольга с удовольствием прошлась краем леса, вдоль дороги, с наслаждением вдыхая ароматы раннего лета. Ноги несли её легко и празднично, душа предвкушала нечто особенное, а сердце трепетало, как перед экзаменом.

Бабушка, как всегда копошилась в огороде. Ольга не сразу распознала её полусогнутую фигуру в старой вязаной блузе, колдующую возле навозной кучи. Конечно, на участке уже не было прежнего количества грядок и парников. Да и какие там грядки! Старые бабушкины кости ломал артроз, поясница не сгибалась, а тут ещё – диабет… Но это в городе. А здесь, на земле, как признавалась сама бабушка, под благодатным, целительным воздействием свежего воздуха и здешней воды, которая, недавно была признана областной экологической комиссией лучшей влагой земли московской, все хвори как рукой снимало.

– Внученька! – обрадовалась бабушка. – Мне тебя сам Господь послал! Только вчера о тебе думала, как она там управляется со своей учёбой?! Ой, а косички-то где ж? Потеряла? Голова как у мальчика стала. Ну, да бог с ними, с косичками! А где же Ксюшенька?

– С мамой оставила. Я ненадолго, бабуль. Развеяться надо.

Ольга крепко прижалась к бабушке, пряно пахнущей огородом, и чуть не расплакалась.

– Ну, надо так надо… Душа, видно, мается… Отдохни.

– Я у тебя поживу пару деньков. Не прогонишь?

– Скажешь тоже! Живи хоть всё лето! Как раньше бывало…

– Всё лето не получится. К сожалению…

Разговаривая с бабушкой, Ольга невольно поглядывала на соседний участок, через дорогу.

– Да здесь он, здесь. Вчера приехал на своём раздрызганном жигулёнке. Деда привёз.

– Кто?

– Да кто ж, – усмехнулась бабушка по-доброму. – Дружок твой давешний. Аль забыла?

– А… – искусственно зевнула Ольга.

– Дед-то, слышь, совсем глухой стал. Ему: «Как здоровье?» А он: «Да на рыбалку я». Так и разговариваем, каждый о своём, – бабушка невесело рассмеялась, поправляя съехавший на затылок платок. – Дряхлеем потихоньку… И Кирилл какой-то чудной стал. Иной раз и не поздоровается. Пройдёт мимо. Сам смеётся, а глаза неподвижные. Словно стеклянные. Как у чучела. Ну, да бог с ним, может, так и надо. А я всё ворчу по-стариковски… Да ты присядь, Оленька. А я самоварчик раскочегарю… С отцом-то видаешься?

– Редко. В основном, по телефону общаемся. Он всё по командировкам…

Бабушка вздохнула скорбно, засуетилась у самовара.

– А мать-то как? Не болеет?

– Всё нормально, бабуль, – сказала Ольга и направилась к калитке.

– Куда же ты? А самовар?

– Пойду… прогуляюсь. Я ненадолго, бабуль. Ты… ставь самовар… Я скоро.

Выйдя за калитку, Ольга сразу столкнулась с Кириллом, словно он давно поджидал её. Слегка располневший, с заплывшими то ли со сна, то ли с похмелья глазами, он поначалу пялился на неё оценивающим взглядом, а потом выдал с дурным актёрским пафосом:

– Какие люди в нашем Голливуде! Ты что ль, Оль?!

– Я, Кирилл.

– Ёмоё, привет! А я в окошко тебя увидел. Думаю, что за тёлка к Тимофевне пожаловала! Бабуленцию приехала навестить? – и он снова впился в соседку вожделенным взглядом.

Ольга не только видела, но, казалось, и чувствовала, как он мысленно ощупывал всю её фигуру, задерживаясь чуть дольше на известных местах. «Шустёр! – подумала она. – За несколько секунд везде успел побывать. И глаза у него очень даже подвижные. Бабушка не права».

– Как живёшь, Кирилл?

– Да живу. Чего мне сделается. А ты?

– Нормально.

– А чего носа не кажешь?

– Некогда… То учусь, то работаю. А то и то и другое вместе.

– На кого учимся?

– На дизайнера.

– А чо? Ничо! Модняцкая профессия. Богатенькие газоны будем обихаживать?

– Не знаю…

– А это что за хренатень? – Кирилл небрежно поддел пальцем стеклянную стрекозку на Ольгиной груди.

– Осторожно! Это мой талисман – синяя стрекозка. Сделана из капелек стекла.

– А чего крыло кривое?

– Не кривое. Оно надломлено. Так задумано, – загадочно проговорила Ольга.

– Сколько же мы с тобой не виделись?

– Лет восемь, не меньше.

– Если не больше. Да неужели это ты?! Отпад! Дай-ка пощупать! А ты изменилась… не в худшую сторону! Всё при тебе…

Ольга неловко улыбнулась, машинально сделав бессмысленный жест – потянула топик книзу.

– А помнишь, какая ты была? Коленки костлявые, шея, как у цапли! А теперь…

Кирилл беззастенчиво оглядывал подругу детства, как свою собственность. Он даже протянул руку, чтобы погладить её по животу, но Ольга грациозно отстранилась.

– Не сочиняй!

– Да чего там, не сочиняй! Точно! А помнишь, как ты меня пасла?

Ольгу передёрнуло.

– Что значит, «пасла»? Я не пастух, а ты, надеюсь, не козёл.

– О-о-о! А мы кусаемся! Кому ты мозги компостируешь! – он сказал «мозги», с ударением на первый слог. – Врезалась в меня по уши и бегала повсюду, как на верёвочке! Нет, что ль?! – самодовольно вопрошал Кирилл. – Было, помню. Было и… прошло?

– Всё проходит, Кирилл, – сухо ответила Ольга.

– А то пойдём ко мне. По коньячку и… в койку, а?

– Не слишком ли резво начинаешь знакомство?

– Не понял? Ну, ты даёшь! Звиняйте, тётка, а як вас зовуть?

– Не кривляйся, Кирилл. Той девочки, которая, как ты выразился, «пасла» тебя, давно нет. Мы же все эти годы с тобой почти не виделись. Я наверняка изменилась, как и ты. Перед тобой – незнакомая…

– И привлекательная! – вставил Кирилл не без удовольствия.

– Кто бы спорил. Да, и привлекательная женщина. А ты сразу – в койку.

– Во баба вымахала! – загоготал Кирилл. – С претензией!

– Ты о чём, Кирюш?

– Да ладно. Цену набиваешь?

– А разве я чем-то торгую?

Кирилл цинично ухмыльнулся.

– Сейчас все чем-то торгуют… А тебе сам бог велел… Или у вас, у дизайнеров, это запрещено?

Желая прекратить этот никчёмный разговор, Ольга спросила:

– Ты женат?

Кирилл испуганно дёрнулся, точно его ущипнули за живое, и ответил с непонятным напором:

– А что?!

– Ничего. Просто спросила.

– Просто?.. Да ты не боись. Она ни о чём не узнает, – доверительно сообщил он, наклоняясь к Ольгиному уху.

Ольгу разобрал смех.

– О чём не узнает?

– Да брось ты! Строишь из себя! Ну, как хочешь…

Кирилл выразительно сплюнул.

– И как её зовут?

– Кого?

– Жену?

– Какая разница. Жена и жена.

– А всё-таки?

– Ну, Эвелина.

У Ольги учащённо забилось сердце.

– Эвелина?! Эвелина… какое страшно знакомое имя… Это не она тогда столкнула меня в воду?

– Разве она тебя толкала? Ты сама упала.

День набирал летнюю благодать. Несколько тучек, пытавшихся сговориться на пасмурную погоду, разметал ветер. И небо до щекотки в носу сияло яркой голубизной. В той стороне, где восходит солнце, буравил небо старый «кукурузник», кругами набирал высоту, неся на своём борту очередную группу парашютистов.

– Они ещё прыгают?

– А чего им сделается. Сейчас даже чаще, чем раньше. Как говорит мой дед: «Рынок теперь повсюду, едрёныть! От него и в бомбоубежище не укроешься!» Только плати. И прыгай, кому не лень.

На крыльце Кириллова дома – лёгок на помине! – показался дедушка. Весь белый, сильно усохший, с всклокоченной головой, он казался проказливым домовым. Ольга поздоровалась. Ответного приветствия не последовало.

– Не напрягайся. Полный глухарь, – сказал Кирилл и недовольно стрельнул взглядом в сторону родственника.

Дед, сощурившись, смотрел на Ольгу, не узнавая.

– Кирюх, с кем это ты?

– С кем надо. Отдыхай.

– Не страховщица ль? – не унимался дед. – Гони её прочь! Страховаться не будем! Одни расходы с энтим страхованием! Так проживём!

Кирилл энергично отмахнулся, мол, скройся с глаз, сам знаю! И добавил вслух:

– Да пошёл ты в задницу, дед! Блин, и поговорить не дадут… Оль, а давай на пруд сдернем?

Ольга по-детски обрадовалась.

– На наше место?!

– Можно. Правда, там теперь заросло, но пройти можно. И мостки сохранились.

Какое-то время они шли молча, наблюдая за парашютистами.

– У тебя-то муж есть? – спросил Кирилл, стараясь вложить в вопрос максимум непринуждённости.

– Мой муж объелся груш, – ответила Ольга, провожая глазами последнего парашютиста. – Сделал ребёнка и выдохся. Да всё очень просто! Ему нужна рабыня. Чтобы было кем помыкать. А меня от этого тошнит. Я сама такая! – при этом Ольга наигранно мотнула подбородком, стрельнув в Кирилла насмешливым взглядом. – Зато у меня есть дочка. Скоро – полтора годика. Ксюша.

– Поня-ятно…

– А у вас дети есть?

– Да нет.

– Что так? Живёте пока для себя?

– Да нет… Она… ну, не может.

– Понимаю. Печально. А ты помнишь Таньку-шоколадку? Где она?

– В Бутово, в супермаркете работает. Продавщицей в кондитерском отделе. Она своего не отдаст. Слониха! Поперёк себя шире. Между прочим, Лёнька-тормоз – ейный муж.

– Да ты что, правда?! Как интересно!

– Ну! Технарь. В автосервисе работает. На Варшавке. Я у него пару раз ремонтировался. Такой же «тормоз». Но в тачках волокёт, собака. А ведь был такой глазохлоп, одни сопли…

– А ты помнишь, как тебя в детстве звали?

Кирилл сделал вид, что не помнит.

– Не помнишь?! «Коммерсант»! А чем ты сейчас занимаешься?

Кирилл помрачнел.

– Да так… Гоню контрафакт. Диски продаю.

– Откровенно. Значит, торгуешь фальшивкой.

– Ну, почему сразу – «фальшивкой»!

– Так ведь пиратствуешь. Качества-то нет.

– Насмотрелась по телику!.. Динамят они нас! Лапшу на уши вешают таким вот легковерным, как ты! Хотят людям последний кислород перекрыть! Сами распахнули двери в капитализм, сами быстренько нахапали, а теперь… усмиряют, блин! И вообще… что ты в этом понимаешь!

– Понимаю, Кирюша, представь себе. Я ведь тоже одно время контрафакты покупала.

– И что?

– Ничего хорошего. Загубила два интересных проекта. Долго пришлось восстанавливать. Так что дело не в легковерии, а во взглядах.

– В каких ещё взглядах?

– На жизнь. Как говорит моя мама, одним подавай только пирожное, а другие солёным огурчиком довольствуются. Ой, да какая разница!

– Нет уж. Ты спросила, я ответил. Честно ответил.

– Честно ответил, что нечестно живёшь, – выдала Ольга язвительный каламбур.

Кирилл побледнел, остановился. Ольга спохватилась – явно переборщила. Получилось – мораль читает.

– Извини, Кирилл. Перебор. Живи, как знаешь. Что мне до этого…

– Нет, ты погоди! Послушай! На меня, веришь, какие ребятишки работают?! Классные ребятишки! Все с высшим образованием! Не то, что я, лох недобитый. У них аппаратура – зашибись! Здорово получается. Нет, правда! Не отличишь от лицензионной!

– Вот я и говорю, пиратствуешь.

– Да, пиратствую, чёрт побери! Каждый зарабатывает, как может. А я, хоть и считаю денежку, по натуре – авантюрист! Понимаешь ты это?! Я, если хочешь, романтик в бизнесе! Да, настоящий пират! Сегодня – всё, а завтра – ничего!

– Похоже, ты гордишься этим.

– Да чего там, – Кирилл с чувством пнул ногой по разлапистому одуванчику. – Жить-то надо! Ты знаешь, сколько раз я начинал всё сначала? Чем только ни торговал! И водами-соками! И постным маслом! И сигаретами! И женскими трусиками! И водярой, чтоб она..! Такой гимор! – никому не пожелаю. Тому – дай. Этому – дай. А то и не спрашивали, в наглую отбирали! Тебе, видно, крылышек ещё не обрывали…

– Обрывали, Кирюша. Ещё как обрывали. Но у меня новые вырастали. Такая уж я…

– Дура, хочешь сказать? – прервал Кирилл.

Ольга громко расхохоталась, чем испугала собаку за глухим забором: та, как с цепи сорвалась – истошно залаяла, заскреблась, забилась о дощатую преграду.

Ольгин смех сразил Кирилла, по его бледному лицу пробежала беспомощная улыбка.

– Что-то я сегодня много смеюсь – не к добру. Ты не обижайся, Кирилл. Я не то хотела сказать. Трудно сразу найти общий язык, когда годами никак не общаешься…

– С чего ты взяла, что я обижаюсь? Пожалуйста, смейся, говори. И вообще, кто нам мешает общаться… Да чего там! Да, торгую фальшивкой! И сам стал какой-то фальшивый…

– Только давай без самоедства, друг мой. Всё обязательно утрясётся.

Ольга коснулась Кириллова плеча, успокаивающе провела ладонью по его руке до локтя. Рука Кирилла мгновенно, как сыпью, покрылась гусиной кожей. Он взглянул на Ольгу порывисто, коротко, и в его зрачках матово блеснула какая-то неизбывная тоска…

Ольга взмахнула руками и, отбросив спадающие босоножки, крикнула: «Догоняй!» Кирилл поначалу дёрнулся, но тут же сник, замедлил шаг.

Вскоре они миновали торговую палатку и вышли за пределы дачного кооператива. Узкой тропкой, изъеденной овражками, преодолели заросли березняка и очутились у одичавшей кромки пруда, как раз в том месте, где Ольга впервые увидела синюю стрекозку.

Она ходила кругами по отчаянно знакомому и уже чужому пятачку, раскрыв руки, и с непонятной тоской на сердце оглядывала каждую былинку. Здесь царила неестественная тишина. Даже с местного пляжа, оглашавшегося прежде детскими криками, несмотря на жару, не доносилось ни единого звука, словно все вымерли. По всему было видно, что в этот заброшенный уголок земли уже давно никто не забредает. Старые вётлы, некогда росшие за спинами юных рыболовов и защищавшие их от ветра и солнца, чернели теперь в траве поверженными стволами, а на их месте выросли другие, помельче и погуще. Трава – по пояс, воды почти не видно – всё покрыто сплошь жёлто-зелёной чешуйчатой коркой ряски. Полусгнившие мостки утопают в кудрявой пене водорослей. И только в одном месте, правее мостков, куда Ольга плюхнулась девятилетней девочкой, мистически чернеет водное окно…

– А ты сюда ходишь? – спросила Ольга, в надежде на положительный ответ.

– Да был пару раз… А чего здесь делать! Сама видишь…

– А змеи тут водятся? – пришло ей вдруг в голову, и она инстинктивно подалась в сторону Кирилла.

– Раньше ты не была такой боязливой, – заметил Кирилл, приобняв Ольгу за талию. – Ужей навалом. А чтоб какие другие… не знаю. Не видал.

И тут Ольгино внимание привлекло лёгкое движение над тёмным пятном на воде. Оно было призрачное, едва заметное, сверкнувшее, как звездочка. Ольга присмотрелась…. Да, это была она! Синяя стрекозка! Не может быть! В это время?! Она кружилась над тёмной лункой воды, что-то высматривая… Одинокая синяя стрекозка с отливающими перламутром крылышками…

Ольгу как что-то толкануло изнутри. Она сорвалась с места и с криком «Это она! Я здесь! Я здесь!» прыгнула на ветхие мостки. Мостки тут же подломились под ней, и она с шумным плеском и визгом, разбудив томящиеся в полусне окрестности, обрушилась в воду.

Синяя стрекозка не испугалась. Наоборот, как показалось Ольге, подлетела совсем близко, прошелестела крыльями у самого её уха, будто-то что-то шепнула, и, сделав над разрушенными мостками большую восьмёрку, растворилась в дымящемся от жары и света воздухе, словно её и не было…

Кирилл не сразу понял, что произошло. А когда понял, бросился к Ольге, протянул руку… Но она уже не нуждалась ни в чьей помощи. Ловко выскочив на берег, она хохотала до истерики, разбрасывая в разные стороны обрывки водорослей.

– Кирюш, а, Кирюш, не хочешь искупаться?! Вода, как молочный суп!

– Ну, ты ненормальная…

– А теперь не смотри! – приказала Ольга и, зайдя в высокую траву, принялась снимать с себя мокрую одежду. Выжав топик, она расстелила его на земле, бережно положила на него свой талисман. Затем быстрым движением сняла шорты и оказалась, к удивлению Кирилла, совершенно голой. Она сделала это так просто, так естественно, словно была у себя дома, одна, без посторонних.

Кирилл, не успев отвернуться, теперь уже не желал этого. «Зов марала» возобновился в новом качестве. Он во все глаза пялился на Ольгу и, сам того не сознавая, шёл на сближение с ней, повторяя незамысловатую фразу: «А ты ничего, в порядке… Всё у тебя на месте…».

– Надеюсь, – отвечала Ольга, выжимая шорты. – А у тебя чего-то не хватает? Ты говоришь об этом сегодня не впервые.

– Почему не хватает?.. Чего не хватает?.. – бубнил Кирилл, как во сне. – А… юмор… понимаю… У меня всё на месте… Можешь убедиться…

– Не надо. Верю на слово.

Ольга подняла голову.

– Ой! Я же просила не смотреть, Кирилл! – воскликнула она, прикрывая шортами грудь и неловко улыбаясь.

Но Кирилл был уже совсем рядом – стоило руки протянуть. И он их протянул, схватил Ольгу за талию, облапил всю, тяжело дыша, обливаясь потом, затем повалил на землю и стал мять, как глину. И если бы «ваятель» проявил бережность к предмету своего вожделения, и если бы им руководило в этот момент ещё что-то, кроме вожделения, он бы достиг цели… «Скульптура», отдавшись поначалу на волю рук «мастера», вдруг почувствовала грубость и стала сопротивляться.

– Что ты делаешь, Кирилл! Мне же больно!

– Да ладно, – хрипел Кирилл в исступлении. – Вспомни детство… как ты хотела меня поцеловать… Ну вот… целуй!.. Хотела ведь, да?..