Читать книгу На переломе эпох. Том 1 - Владимир Земша - Страница 30

Недели, дни, закаты и восходы,

Летят за годом год, за веком – век.

Красивое поверье есть в народе,

Что в миг, когда родился человек,

От первого беспомощного плача

Его ведет по жизни сквозь года,

Неся ему надежду и удачу,

Родившаяся вместе с ним звезда.

Она его мечтой далекой греет,

Когда идет он по путям земным,

Она растет с ним вместе и стареет,

Грустит и радуется вместе с ним.

В последний миг, когда он умирает

И замирает сердце навсегда,

На землю падает с небес, сгорая,

И в пепел превращается звезда.

Тот пепел свежий ветер разметает

По свету, в суете ночей и дней,

Он по весне цветами расцветает,

И памятью живет в сердцах людей.

Ползет дорога в гору неуклонно,

Встает за косогором косогор.

На марше, в авангарде батальона,

Я был назначен в головной дозор.

Вперед, пересекая перевалы,

Мы шли, неумолимо к той черте,

Где нас уже засада поджидала

На небольшой скалистой высоте.

Навстречу ветер бьет в лицо с разлету,

Толкает, гимнастёрку теребя,

А впереди – прицелы пулеметов

Направлены – в тебя! В тебя! В тебя!

Очередями бешено хлестнули,

Как будто путь им кто-то вдруг открыл,

Свинцовые, безжалостные пули,

И вмиг перемешалась с кровью пыль.

И я, видавший смерть уже не раз,

Сейчас взглянул бессильными глазами,

Как басмачи расстреливают нас

В упор, короткими очередями.

Трещит в ответ оживший автомат,

Навстречу басмачам летят гранаты,

Но только вскоре из восьми ребят

Осталось двое – лейтенант с солдатом.

Я ранен и не сдерживаю стон,

Но в этот миг за перевалом, сзади,

Предупрежденный мною батальон

Уже развернут в боевой порядок.

Глухие взрывы, всполохи огня.

Все тело боль пронизывает тупо,

А в это время, позади меня,

Вдруг появляется вторая группа.

По связи, через тысячи помех,

Готов рвануться крик: «Спасите, люди!»

Но их всего пятнадцать человек —

Нас не спасут, а лишь себя погубят.

Язык во рту от сухости прилип,

Но мысли бьют в висках предельно ясно:

Хотелось крикнуть, а из горла – хрип:

– Назад! Не подходите! Здесь опасно!

Горячий автомат, и кровь в пыли,

Горят незабинтованные раны.

Они не поняли меня – пошли.

Но не прошли – отбросили душманы.

… Над головой смертельный град свинца.

До главных сил бы только продержаться.

Мы, двое, будем драться до конца.

Мы не привыкли никому сдаваться.

Мы будем драться, ненависть храня,

И в страшный миг, у смерти на пороге,

Мы не сдадимся – этому меня

В училище учили педагоги.

Училище… Всего лишь год назад

Ты было мне вторым родимым домом.

Березы там в июле шелестят

Под теплым ветром солнечными кронами.

Идут занятия в мороз и зной.

Перед глазами – снова строй курсантов…

И вновь оркестр «Славянкою» родной

В жизнь провожает новых лейтенантов.

… Опять вокруг бьют пули по камням.

Как страшно все – уму непостижимо:

Минуты жизни измеряю я

Горою автоматных магазинов.

А солнце из заоблачных вершин

Лучами бьет жестоко по наклонной.

Но всхлипнул опустевший магазин,

Патрон последний выбросив в патронник.

Сухой щелчок и всё – патронов нет.

И бесполезна тяжесть автомата,

Как будто темной ночью светом фар

Ты оказался вдруг к земле прижатым

Вдвоем с бойцом. Но что ему сказать?

Он в этот миг с надеждой и заботой

Испуганно глядит в мои глаза:

Он все еще надеется на что-то.

– Дай мне гранату. – Мне она нужна.

И отползай в укрытие по склону.

(Ну, где же эта помощь, где она?

Где основные силы батальона?)

Граната – в левой. В правой – пистолет.

Сковала тело страшная усталость.

Гоню солдата прочь, а он в ответ:

– Я не пойду. Я с Вами здесь останусь…

Чудак, до разговоров ли сейчас!

Вздыхаю, улыбаясь через силу:

– Ползи в укрытье… Это мой приказ…

Расскажешь нашим, как все это было…

Отползшего бойца окутал дым,

Укрыв надежно в скалах опаленных.

Пускай хоть он останется живым,

Хотя бы он один из подчиненных.

Стук сердца отзывается в камнях,

И голова залита кровью темной.

Не сдаться! Побороть проклятый страх!

Стрелять, пока не кончились патроны!

Семь выстрелов – и все – патронов нет.

Я, пулями врага к земле прижатый,

Отбрасываю ненужный пистолет

И достаю последнюю гранату.

В последний раз смотрю назад.

В моих руках – шестьсот смертельных граммов.

Я сделал выбор. И меня простят —

Простят мои друзья, невеста, мама…

Родная, как хочу я хоть на миг

В твое лицо последний раз вглядеться.

Мой крик беззвучный, мой предсмертный крик,

Лишь ты услышишь материнским сердцем.

Уже враги бегут ко мне толпой,

Бегут совсем открыто, не скрываясь,

Я рву кольцо слабеющей рукой

И жду: я их поближе подпускаю.

Мой звездный миг, и я к нему готов.

Склонилось небо, алое, как знамя,

И в это время, разметав врагов,

В руке у сердца, полыхнуло пламя…

Туманы над рекою, словно дым,

Кровавые закаты над горами.

Я навсегда останусь молодым,

Я буду жить в коротком слове «память».

Я буду жить в ромашках придорожных,

В листве берез, в журчащем ручейке,

В молчанье обелисков осторожном,

В жемчужине росинки на цветке.

А в небесах, промчавшись яркой черточкой,

За тихим полем, в темноте ночной

В траву упала голубая звездочка

И загорелась золотой звездой.

Объята вечность тишиною звонкой,

Тяжелой, напряженной тишиной,

Склоняют низко головы потомки

В молчании суровом надо мной.

Над тихим полем, над озерной синью,

Над трепетом березовых ветвей

Склонилась в вечной скорби мать – Россия

Пред памятью погибших сыновей.

Роняя по утрам росинки-слезы,

В торжественной и скорбной тишине

Сияют в небе голубые звезды

Над каждым из живущих на Земле.

Леса, снега и водопады,

Теней приятные прохлады,

Дубравы, белизна берёзы,

Росинки – утренние слёзы…

Мы любим Русь свою родную,

и не хотим страну другую.

Здесь кровью полита земля,

Костьми удобрены поля.

Мы все черты родные знали,

мы эту землю защищали

От злого натиска врагов,

От вражьих каторжных оков.

Мамая меч и Чингисхана

На почве старого кургана

Истлел как тысячи мечей

Пришельцев злых и палачей

Наполеона, Карла-шведа

Недолго тешила победа.

Пришёл и им конец сырой

Полтавой, грозною Москвой.

Фашизма смрад и самурая,

И провокации Китая…

Ты видел, как хлеба горят?

Но отстоял их наш солдат!

Который год в Афганистане

Опять льёт кровь наш русский Ваня.

Но сколько б крови не пролиться.

А Штатам цели не добиться,

Берёзы, русские леса,

девчонки милые глаза,

Родимый дом и голос мамы.

За них дерёмся мы упрямо.

И наших жизней всех значенья,

Руси великие стремленья

слились в могучем корне «Род»:

Природа, родина, народ!