Читать книгу Книга жизни (сборник) - Владислав Авдеев - Страница 2

Автобуса долго не было, и на остановке скопилась толпа.

Кира Саввична из-за своей полноты и не мечтала уехать первым автобусом, но так получилось, что двери автобуса открылись как раз напротив. Секундное размышление – и решение за нее приняли другие.

– Растопырилась, корова! – рослый мужчина с силой оттолкнул Киру Саввичну так, что она едва устояла на ногах.

– А ну, продвинулись вперед! – уже в автобусе так же зло кричал толкнувший ее мужчина.

Эта неожиданная обида, к которой Кира Саввична не была готова, всколыхнули обиды последних месяцев – она была ими переполнена, – и Кира Саввична чуть не заплакала. Удержало внимание толпы, переключившееся на нее после ухода автобуса. Внимание: насмешливое – так, мол, тебе и надо, корове; злое – словно она была виновата в их долгом стоянии; равнодушное, и ни одного сочувствующего. Правда, женщина в ярко-зеленой кофте громко сказала:

– Был бы рядом мужчина, так побоялся бы толкнуть. Козел!

Но эти слова были не состраданием Кире Саввичне, а то ли укором стоявшим на остановке мужчинам, то ли укором совсем другому мужчине, находившемуся в данное время в ином месте.

Однако слова запомнились Кире Саввичне, и она повторяла их и в автобусе, и на работе. Но вскоре дела отвлекли ее.

Но когда подошла Светлана и молча положила ей на стол бумаги, улыбаясь стыдливо-порочной улыбкой, Кира Саввична с немым стоном подумала: был бы у нее мужчина, они не посмели бы так делать.

Они – это директор фирмы и его любовница Светлана, фигуристая девица с невинным лицом и наглыми повадками. Светлана числилась зав. отделом и получала огромную зарплату, а работу за нее выполняла Кира Саввична – рядовой экономист с небольшим окладом. В первый же день, как появилась Светлана, директор вызвал Киру Саввичну и сказал:

– Вы у нас самый грамотный экономист, и у меня к вам просьба: введите в курс дела Светлану Яковлевну.

Но Светлана и не думала входить в курс дела, а переложила все на Киру Саввичну. Кира Саввична, не дав сразу отпор, теперь считала это неудобным и покорно выполняла две работы. Конечно, сначала в душе у нее все протестовало, но она приучила себя относиться к этому, как к неизбежному злу, и поэтому всегда оставалась равнодушно-спокойной. Но сейчас вдруг подумала: «Был бы у меня мужчина, они не посмели бы так делать».

Хотя что мог сделать в такой ситуации мужчина, не представляла. Но слова про мужчину как-то приободрили – поверилось, что данное положение не вечно.

Вечером, войдя в подъезд, прислушалась. Но наверху, да и во всем подъезде, стояла тишина, лишь из-за дверей доносились приглушенные голоса жильцов.

Кира Саввична, стараясь ступать неслышно, что было трудно сделать при ее полном теле, поднялась на пятый этаж.

Все было спокойно, не скрипнула ничья дверь.

Но только Кира Саввична, пыхтя и отдуваясь, подошла к своей двери, как из квартиры справа выскочил мужчина лет сорока, на высоком худом теле болталась выцветшая синяя майка, черные трико пузырились на коленях. Мужчина прижал Киру Саввичну к стене и, бесстыдно хватая за груди, быстро заговорил, дыша перегаром в лицо:

– Хочешь ведь, хочешь. По глазам вижу, что хочешь. Ну скажи, хочешь?

Кира Саввична, потратившая все силы на взятие пятиэтажной высоты, не могла оказать жилистому соседу никакого сопротивления…

На ее счастье, из квартиры слева вышел Николай, молодой, атлетически сложенный, он легко оттолкнул от Киры Саввичны назойливого мужчину:

– Петрович, ты опять за свое?

– Да ты, Коль, не подумай чего, мы любя, – оправдывался Петрович и вдруг радостно воскликнул: – Посмотри, я, как и ты, тоже под бобрик подстригся. Как, похожу на нового русского? Мне бы еще куртач, как у тебя, завести.

– Походишь, походишь, – снисходительно сказал Николай и предупредил: – Больше не насильничай.

Остальное Кира Саввична слышала уже через дверь:

– Да разве я насильник? Я просто, Коля, хочу ежедневными ласками возбудить ее, чтобы она сама упала к моим ногам, как перезрелая груша. А я еще посмотрю, есть мне ее или нет. Хотя, честно сказать, вот таких жопастых обожаю. Моя в девках такая же была, честное слово, да вот от злости высохла. Хоть с пивом употребляй.

– Сам довел…

Они говорили что-то еще, но Кира Саввична не слушала, сбросив туфли, она прошла в комнату, на ходу снимая потное, тесное платье, и плюхнулась в широкое кресло. Плюхнулась и устало закрыла глаза.

И совсем не было заметно, что действия Петровича как-то обидели, взволновали ее.

Петрович стал приставать к ней с весны, с той поры, как его жена Анна, худющая и презлющая, переехала с дочерью на дачу. Анна каждое лето жила на даче с мая по октябрь, торговала зеленью, овощами и на лето забывала о муже, который, в свою очередь, старался не появляться на даче. Зимой Анна неизменно устраивалась в ЖЭУ дворником.

Петрович, оставшись один, уже на следующий день остановил Киру Саввичну на площадке, прижал к стене и сказал:

– Ты живешь одна, и, наверняка, хочешь, но сразу отдаться тебе стыдно. И я тебя уважаю за это. Уважаю и подожду. А пока я тебя ежедневно буду ласкать, чтобы дошла до кондиции.

В тот первый раз, вырвавшись из его рук, Кира Саввична проплакала весь вечер. И один ли Петрович был причиной ее слез?

В школе Кира ничем не отличалась от подружек, может, большей усидчивостью, благодаря которой всегда была в числе лучших учениц. Легко поступила в институт, там и влюбилась. Влюбилась страстно, всей душой… Игорь и стал ее первым мужчиной. И каково же ей было узнать, причем удостовериться лично, что Игорь, кроме нее, занимается любовью с ее лучшей подругой и сокурсницей Леной. Кира в тот вечер, в ту бессонную ночь, чуть с ума не сошла.

А днем, встретив улыбающегося Игоря в коридоре, стройного, с длинными вьющимися волосами, неожиданно для себя набросилась на него, буквально измолотила кулаками его девически красивое лицо и, как оказалось потом, даже сломала ему нос.

В институте ее оставили, ведь она шла на красный диплом. Но на вечера Кира перестала ходить, сидела в общежитии или уходила в читальный зал.

Закончила институт с красным дипломом, а тут новое время требовало хороших экономистов, и вскоре Кира уже работала в одной престижной фирме.

Вроде все складывалось хорошо, но было одно но… Если в институте, обидевшись на всех и на вся, она полностью отдалась учебе – это была ее защита от всего мира, который способен причинять лишь боль, – то, казалось, теперь-то, выйдя из стен института, можно зажить по-иному, свободнее. Но Кира по инерции все так же просиживала над книгами по специальности, почти не выходила из дому, и потому у нее не было подруг, а на работе ее строгий, деловой вид – защита от того мира – отпугивал желающих пофлиртовать.

Дом – работа – библиотека… Этот малоподвижный образ жизни привел к тому, что Кира, под обреченное «ну и пусть», очень располнела.

Так и жила, а уже не за горами было тридцатилетие.

Петрович был первым мужчиной после Игоря, обнявшим ее. Потому и плакала, что может привлекать внимание лишь таких, как он, плакала о своей неудавшейся жизни.

Защиты от Петровича искать было не у кого, не в милицию же заявлять, это в Америке даже за слово можно привлечь как за сексуальное преследование, а у нас, при тотальном беспределе, кто будет заниматься такими пустяками – пустяками с их точки зрения.

И она выбрала свой способ защиты – безразличие. Смотрела на Петровича, когда он тискал ее, глазами коровы, которую ведут на убой, а она, знай, жует свою жвачку.

Конечно, мелькала мысль, и не однажды, попросить ребят из охраны фирмы, чтоб попугали Петровича. Не просила лишь потому, чтобы не нарушить то защитное поле строгости и деловитости, которое окружало ее на работе, спасало от всяких панибратских поползновений по отношению к ней.

В этот вечер ей снова вспомнились слова, что сказала женщина на остановке, и Кира Саввична несколько раз, словно молитву, повторила:

– Был бы у меня мужчина, Петрович не осмелился бы ко мне приставать…

И, произнося эти слова, Кира Саввична почувствовала, поняла, что Петрович не вечен, не вечно это унижение, и что будь у нее мужчина, все бы изменилось…

Уже в кровати, засыпая, снова подумала: «Был бы у меня мужчина, никто бы никогда не осмелился меня обижать».

Обычно на работе женщины пили чай, вели бесконечные беседы, бегали из кабинета в кабинет, а Кира Саввична, как заведенная, работала от звонка до звонка и даже приходила в субботу. В разговорах она не участвовала, а только слышала, о чем говорят, да и то обрывки. А говорили женщины в этот день о заброшенном доме, который уже год как стоял без жильцов, находился он рядом с домом Киры Саввичны, и она невольно прислушалась:

– Наконец-то начали сносить, а то я мимо боялась ходить. Вечером там видели привидение, – напевно рассказывала Семеновна, за привычку постоянно рассказывать всякие невероятные истории ее прозвали сказительницей.

– Какое привидение? Наверно, бичи обосновались.

– Что я, привидение с бичами спутаю?

Кира Саввична представила, как сказительница по своей привычке вытаращила глаза.

– А куда теперь привидение денется, раз дом сносят?

– Переберется куда-нибудь.

– А вдруг, Лида, к тебе? Твой дом недалеко.

– Тьфу, тьфу, тьфу, – сплюнула Семеновна. – Еще накаркаешь. У меня и так сердце слабое, увижу – и каюк. Вот сосед у меня был, Алексей, молодой, вроде здоровый, а раз – и в одночасье умер. Сердечко болело, не пил, не курил, а второй приступ инфаркта и все. «Скорая» даже не приехала…

– Эти медики… – возмущенно начала одна из слушательниц, но сказительница, повысив голос, перевела разговор в нужное ей русло и напевно продолжала:

– Умер он, значит, а его жена через месяц замуж выскочила, я ей говорю…

Кира Саввична зажала ладонями уши, пытаясь сосредоточиться. Светлана могла бы догадаться и предоставить ей в распоряжение свой кабинет, все равно весь день шастает по конторе. Кира Саввична вглядывалась в цифры и все никак не могла собраться. «Если бы у меня был мужчина…»

Вечером никто не помешал Петровичу, и он тискал Киру Саввичну минут пятнадцать. Отпустил ее сам.

– Все, иди. На сегодня хватит. И когда в тебе баба проснется? Я из-за тебя каждый день раньше времени с работы ухожу, начальство грозится уволить. Пойми, ты же меня толкаешь на то, чтобы я взял тебя силой…

Кира Саввична, не слушая, вошла в квартиру, закрыла дверь и, сбросив туфли и снимая на ходу платье, двинулась к креслу. Уже отбросив платье в сторону, заметила, что кресло занято, там кто-то сидел…

Кира Саввична с несвойственной для ее фигуры прытью кинулась к двери. Так бы и выскочила, но сзади раздалось:

– Куда без платья-то?

Кира Саввична сдернула с вешалки плащ… Но то ли спокойный голос непрошеного гостя, то ли то, что он не погнался за ней, удержало ее от выхода на площадку. Она запахнулась в плащ и спросила:

– Вы кто?

– Привидение.

– Привидение?! – снова схватилась за ручку двери Кира Саввична.

– Постойте! Чего вы испугались? Надо бояться живых, один человек может быть опасней всех привидений, вместе взятых.

Кира Саввична была трусиха, но после некоторого раздумья она, придерживая на животе полы плаща, все же вошла в комнату и вгляделась в незнакомца. Ее халат, в который облачился непрошеный гость, виднелся отчетливо, а вот голова, кисти рук проглядывались смутным силуэтом, а может, Кире Саввичне просто показалось, что они проглядываются.

– Я потому халат надел, чтоб не напугать вас. Видимое не так страшно, как невидимое.

Кира Саввична видела, как халат бессильно распростерся по креслу – значит, незнакомец встал, – но не тронулась с места.

– Как вы сюда попали и почему именно ко мне?

– Тут рядом старый дом год без жильцов стоял, вот я в нем и обитал. А когда дом снесли, я и решил к вам перебраться. Женщина вы замечательная, и нужен мужчина в доме, чтобы вас защищать.

– А откуда вы вообще взялись?

– Инфаркт. После первого приступа одыбался, а после второго не смог, «Скорая» в тот день бастовала. Тело похоронили, а я вот целый год как неприкаянный, не знаю, куда податься. Вроде как забыли про меня или не заметили моей смерти. Может, пропал дежурный по Небесной канцелярии.

– Почему вы домой, к жене, не пошли?

– Сразу пойти не решился, думал, испугаю. А когда месяца через два появился, она уже была замужем.

– Так быстро? Вы что, плохо с ней жили?

– Да нет, никогда не ругались. Я и сам не пойму. Видно, что-то в нашей жизни было не так.

– Теперь хотите обосноваться в моей квартире?

– Это от вас зависит. Нужен вам мужчина в доме, останусь. Мы, кстати, завтра же можем сделать Петровичу первое предупреждение.

– Вы и о нем знаете?

– Весь дом знает. Ждут ваши добрые соседи, чем все это закончится. Большинство, среди них и женщины, желают успеха Петровичу, так им интереснее, да и будет о чем посудачить. Вы не замечали, многие ищут в газетах лишь статьи про убийства да изнасилования, да чтоб пострашней. И на работу эту газету унесут, и там вся контора посмакует. То ли все люди склонны к убийству, то ли это самообман, самоуспокоение, вот, мол, они погибли, а я еще живу и жить буду. Да, ну так как, можно мне остаться, хотя бы на время? Мне ведь никаких удобств не надо, вы меня и видеть не будете, один голос.

– Хорошо. Оставайтесь. Как мне к вам обращаться?

– Зовут меня Алексеем, вернее, так звали тело, которое закопали. Да снимите вы плащ, с вас пот градом. Я ухожу в другую комнату.

Алексей неслышно ушел, для Киры Саввичны это выглядело так: на двери колыхнулся ее платок, а, может, он колыхнулся от ветра, ворвавшегося через форточку.

Раньше, собираясь в ванную, Кира Саввична запирала квартирную дверь на все запоры, но и после этого ей, сквозь шум воды, слышались чьи-то шаги, чье-то присутствие в квартире. Она торопливо споласкивалась и выскакивала из ванной, если только слово «выскакивала» подходило к ее фигуре.

Сейчас она даже не думала об этом, а, блаженно закрыв глаза, отдалась во власть струй. Ведь в доме был мужчина. Она как-то сразу поверила Алексею, а, может, здесь сыграло свою роль обещание защитить от Петровича…

Готовить Кира Саввична не любила, и ужин ее был прост: спагетти, залитые кетчупом.

Ложась спать, Кира Саввична попросила Алексея, чтобы он до утра не ходил по квартире:

– Мне надо к вам привыкнуть. А то ночью с ума сойду.

Уже лежа, попыталась вспомнить все, что читала о привидениях, но, кроме «Кентервильского привидения» Оскара Уайльда, ничего не пришло в голову.

Утром Алексей объяснил Кире Саввичне, что ей надо делать, когда будет возвращаться с работы:

– Только Петрович начнет подходить к вам, пните его по… по «хочешь». Я буду рядом.

– А получится?

– Конечно. Вспомните, как вы ловко отдубасили Игоря.

– Вы и это знаете?

– Я знаю про вас все, даже то, что вы сами пока не знаете.

Весь рабочий день Киру Саввичну распирало желание рассказать кому-нибудь о привидении, но ее обычная замкнутость помогла удержаться.

Она не особо верила, что Алексей защитит ее от Петровича, но все равно было приятно, что ей пытаются помочь. Ведь Алексей прав, дом не дом, но весь подъезд знает, что Петрович издевается над ней, и хоть бы кто помог. Людское сообщество – миллионы завистливых, желающих другим зла, одиноких, несчастных существ, неизвестно для чего рождающихся и умирающих.

Возвращаясь с работы, несколько раз останавливалась, делала, удивляя прохожих, движение ногой, словно пинала…

Петрович ждал, выскочил в неизменном, давно не стиранном трико, издали приговаривая:

– Хочешь ведь, хочешь…

Кира Саввична приподняла подол платья и заученным за день движением ноги бухнула Петровича по «хочешь». Петрович дико взревел и согнулся пополам.

Кира Саввична ввалилась в квартиру и заперла дверь. Слышно было, как вышедший на крик Николай спросил:

– Ты что орешь?

– Больно!..

– Получил, значит. Молодец Кира, давно надо было тебя проучить. Скажи спасибо, что по уху не двинула, запросто могла голова отлететь…

– Вы молодчага! – похвалил Киру Саввичну Алексей.

– А ничего, что я с такой силой, не переборщила?

– О, женщины! Он столько издевался над вами, а вы его жалеете. Не беспокойтесь, ничего с ним не случится… Зато слово «хочешь» он долго не будет говорить.

Кира Саввична прошла в комнату, удивляясь своему состоянию, обычно она валилась с ног от усталости, а тут была непривычная легкость в душе и теле.

На ужин решила сварить спагетти.

– Опять! – воскликнул Алексей. – Деньги у вас есть, купите овощей, сделайте салат. Ведь лето. И вообще вам надо прекратить есть мучное.

– У меня тут окорочка, может, их? – открыла холодильник Кира Саввична.

– Окорочка выбросьте. Вон у вас кефир стоит. Стакан кефира – отличный ужин. Вы такая привлекательная женщина, вам чуть-чуть похудеть, и все мужчины будут с ног валиться.

– Скажете тоже…

– Честное слово!

– Значит, кефир?

– Конечно. Неделю потерпите, а потом привыкнете.

После кефира захотелось есть еще сильнее. Кира Саввична с тоской поглядела на хлеб и вышла из кухни.

Алексей, видимо, разглядывал книжный шкаф, потому что спросил:

– Я смотрю, у вас газеты и книги сугубо специальные. Вас что, кроме финансов, ничто не интересует?

Кира Саввична ответила сразу, словно ожидала такой вопрос:

– В последние годы я, действительно, читала больше по своей специальности.

– И вам это интересно?

– Наверно. Я как-то не думала об этом. Ну а о том, что делается вокруг… Я смотрю новости по телевизору… мне этого хватает.

– Не ожидал. В молодости вы обожали Чехова, Бунина, увлекались театром, поэзией и вдруг зациклились на профессии. А помните, как твердили: «Я сошла с ума, о мальчик странный». Помните? Или это: «Ты выдумал меня, такой на свете нет, такой на свете быть не может». Все еще было у вас впереди, и вдруг вы скисли. Вас предали, ну и что? Такова жизнь.

В эту ночь Кира Саввична не могла уснуть: «Я сошла с ума, о мальчик странный» – тогда она увлекалась Ахматовой, и эта строчка поразила ее, она удивительно совпадала с ее тогдашним настроением…

Но как же случилось, что она отгородилась от жизни? Из-за того, что лучшая подруга и любимый предали ее – она наказала самую себя. Ее всегдашнее оправдание, вот, мол, вы все хиханьки да хаханьки, а я лучший экономист, и наплевать мне на ваши танцы-романцы, сейчас не помогало. Неужели она была не права? Неужели ее защита превратилась для нее самой в тюрьму, отгородила от других, от жизни?

И назавтра, с самого утра, на душе у Киры Саввичны было тревожно, все ее спокойствие, ее равнодушие разлетелось без остатка. Она никак не могла загнать себя в прежнее состояние, загнать под скорлупу отрешенности…

Проходя по коридору, где висело огромное зеркало, Кира Саввична остановилась, что делала, конечно, не раз, но смотрела всегда отвлеченно-равнодушно. А сейчас – словно смотрела совсем в другое зеркало: большой живот, второй подбородок, дурацкая прическа… А нелепая одежда только подчеркивала все это безобразие.

– Что со мной было? – шептала Кира Саввична, шагая по коридору. – Что со мной было? Почему я никого не хотела слышать и видеть? Почему оказалась в плену собственного заблуждения?

Кира Саввична чувствовала себя так, словно спала завеса, и вокруг забурлила жизнь, слышать и видеть которую она раньше не могла по чьему-то злому волшебству.

«Я сошла с ума, о мальчик странный…»

У Киры Саввичны от навалившихся мыслей раскалывалась голова, она вновь и вновь пыталась вогнать себя в прежнее состояние, окружить себя защитным полем равнодушия, приговаривая: – Ну и что, ну и что? – но ничего не получалось.

«Я сошла с ума, о мальчик странный…»

После работы зашла на рынок, купила овощей. Алексей прав, хватит нажимать на мучное, растолстела – страшно смотреть. Пока лето, она будет есть только овощи и обязательно утром – зарядку. Что с ней было? Как она дошла до этого? Кира Саввична не знала, хорошо это или плохо, что она вышла из длительного оцепенения. Это пугало ее. Кира Саввична была не готова к новой жизни…

В подъезде встретился Петрович, он посторонился, пропуская, и, глядя вниз, поздоровался.

«Боже мой, – подумала Кира Саввична, – неужели человека надо пнуть, чтобы он вел себя по-человечески?»

Дома долго примеряла, перебирала одежду, многое было ей в обтяжку или устаревшее, но все же нашла подходящую кофту да юбку – не длинную до пят, что делало ее похожей на бочку, а чуть ниже колен. Когда подошла к зеркалу, Алексей сказал:

– И туфли наденьте на высоком, а то ходите в каких-то галошах. И держитесь прямо.

Утром, как и решила, сделала зарядку. Выпила стакан сока и на работу.

Еще на подходе к конторе сотрудники, спешащие, как и она, на службу, удивленно таращили глаза – шла не тучная корова, а полная, интересная женщина, что ни говори, а одежда и высокие каблуки – большая подмога для женщины. Но главное – самочувствие. А Кира Саввична чувствовала себя раскрепощенной, раскованной, ощущение внутренней свободы не покидало ее.

Когда Светлана со своей стыдливо-порочной улыбкой попросила ее сделать отчет, а это было обязанностью самой Светланы, Кира Саввична уже хотела, как всегда согласиться, но то ли услышала Алексея, то ли свой внутренний голос: «Скажи этой сучке, пусть сама делает свой отчет».

И Кира Саввична в присутствии всего отдела громко сказала:

– Каждый должен делать свою работу. Если не можешь – уйди. А ко мне больше не лезь.

Светлана онемело постояла, словно дожидаясь, пока покроется краснотой – у нее покраснели даже уши, – и кинулась из отдела.

Вскоре Киру Саввичну вызвали к директору… Молодой мордастый мужчина – почему-то большинство, только выбьется в начальники, сразу полнеют лицом – с любопытством взглянул на Киру Саввичну, предложил сесть и спросил:

– Что с вами, Кира Саввична, у вас дома неприятности?

– Неприятности у меня, скорей, на работе.

– У вас? А вот Светлана Яковлевна жалуется, что вы ей нагрубили.

– Потому что надоело постоянно делать работу за двоих, а получать за одного. Заявление об уходе я напишу сегодня же.

«Молодец! – голос Алексея был удивленно-восхищенный. – Не ожидал. Молодец!»

Директор, заинтересованно разглядывая Киру Саввичну, постучал карандашом по столу:

– Ну зачем же торопиться? Вы же не знаете, зачем я вас позвал. С завтрашнего дня назначаю вас зав. отделом экономики.

«Ни хрена себе!» – воскликнул Алексей.

Светлана гневно вскочила, но директор жестом усадил ее и продолжил:

– Знаний ваших, Кира Саввична, хватало давно, а теперь появился и характер, пора вам занять подобающее место. Вы согласны?

– Да.

– Вот и хорошо. Я вас больше не задерживаю, с приказом ознакомитесь после обеденного перерыва.

«Наша взяла, – в голосе Алексея звучала грусть, – начинается новая жизнь. Что принесет она?»

Отдел встретил Киру Саввичну встревоженными голосами:

– Это Светка пожаловалась, да? Что сказал директор, не уволил?

– Он назначил меня зав. отделом.

– Что?.. – Потрясенные коллеги не знали, что и говорить, лишь косились в сторону Зои Федоровны, которая, стараясь казаться спокойной, перебирала на столе бумаги. С той поры, как пришла Светлана, в отделе только и говорили, что стать зав. отделом по праву должна была Зоя Федоровна – она и до прихода в фирму работала где-то главным экономистом. И вот теперь выходило, что ее снова обошли…

«Вот и первая обиженная, – подумала Кира Саввична, – да и остальные не особо довольны, ведь я моложе их». Прав Алексей, она не знает, что принесет ей новая жизнь.

А новая жизнь преподносила сюрпризы, «сказительница» Семеновна, не замечавшая прежде Киру Саввичну, в столовой замахала руками – она, видите ли, заняла для Киры Саввичны очередь.

Вечером, не успела дойти до автобусной остановки, как рядом тормознула иномарка, распахнулась дверца, и главный компьютерщик фирмы, закоренелый холостяк Киреев предложил:

– Садитесь, Кира Саввична, нам по пути.

Кира Саввична прислушалась, но, видимо, Алексея не было рядом, а, может, он не знал, как ей поступить в данной ситуации, и Кира Саввична приняла приглашение…

Остановившись возле ее подъезда, Киреев сказал, что может заезжать за Кирой Саввичной и по утрам.

Дома, делая салат, она чувствовала себя так, словно чего-то не хватало. И вскоре поняла, не слышно Алексея.

Кира Саввична походила по квартире, покричала:

– Алексей! Алексей!..

Но никто не отозвался.