Читать книгу Искания на Святой горе. Служение и борение иеросхимонаха Антония - Владислав Бахревский - Страница 6

Где Россия, где Абиссиния? А ведь где-то еще Маньчжурия? Все ушло.

Брату Антонию нежданно открылось: жизнь течет, как самая настоящая река, и утекает.

Небесная синь принесла весну. На горах весна, на море весна. И никуда от себя не денешься – в сердце весна.

Ветры моря омолаживают лицо. Старцы Афона по сотне лет с плеч сбросили.

И вдруг горькое: отец Иосиф подхватил тяжкую инфлюэнцию, так называли раньше грипп.

Но пришло лето – и болезни прочь.

Афон окунулся в тепло, расцвел, игумен забыл о немочи, да от судьбы не уйдешь – воспаление легких. Скоротечное. 7 июня отошел ко Господу четвертый игумен русского скита.

Новый игумен – новая история, а старая нужна ли теперь?

Выборы прошли буднично. Старцы назвали одно имя – иеромонах Иероним.

Иеромонах – настоятель Свято-Андреевского подворья в Константинополе. Ему сорок два года, из них двадцать служит Господу Богу и Афону.

Выдвижение Иеронима состоялось не без участия властей Пантелеимоновского монастыря – игумена Мисаила и духовника Агафодора, грекам он тоже угоден.

Брат Антоний, выполняя послушание летописца, познакомился с послужными документами отца Иеронима.

В миру – Иван Васильевич Хамилин, фамилию облагородил уже на Афоне. Стал Силиным. Из крестьян села Сербилова Гавриловской волости Суздальского уезда. Отец после смерти жены оставил маленького Ваню родному брату, а сам – на Афон, постригся в схиму с именем Варнава.

Пока мальчик подрастал, рос в послушаниях и отец Иосиф (Беляев). Дивный тенор, он украшал своим голосом хор скита, был замечательным канонархом, но пригодился скиту и своим дарованием художника. Руководил работой литографической мастерской, сам был искусным гравером.

Власти Андреевского скита нашли для канонарха и гравера достойное его дарований послушание – он стал ризничим. А коли так – рукоположили во иеромонаха. К этому времени Иван Хамилин отслужил военную службу и в 1888 году приехал на Афон к отцу.

Вскоре его постригли в рясофор. Просторный бас молодого инока обрадовал отца Иосифа. Умный, сговорчивый, благородный – на такого можно положиться. А иеромонаха Иосифа отправляли в Петербург настоятелем подворья Свято-Андреевского скита, да еще с государевой миссией – доставить в стольный град чудотворную икону «Утешение в скорбях и печалях».

Шел 1890 год. На престоле царь-богатырь Александр III. Россия, изумляя и устрашая Европу, из истеричной революционерки превращалась в могучую державу. Увы! Скорбью и печалью для государыни императрицы был ее венценосный супруг. Садился за обеденный стол трезвым, а выходил из-за стола навеселе. Но вина на столе не было! Врачами воспрещено. Хитрые сапоги изобрел для императора генерал Черевнин. Эх, господи! Не над царицею генерал и государь потешались – над Россией. Недолгой та потеха была. Но молитвы перед афонской иконой одарили-таки наш народ четырьмя годами благополучия.

Отец Иосиф взял в Петербург брата Иеронима. На подворье нес послушание певчего.

Постригли в 1896 году, в мантию, имя оставили прежнее. Избранный в игумены архимандрит Иосиф тотчас благословил брата Иеронима на учебу в Карейской школе, а после окончания отправил в Халкидонское богословское училище – самое высшее духовное училище на Востоке.

В 1900 году Иеронима рукоположили в иеродиакона, а в 1905-м – в иеромонаха. Послушание иеромонах Иероним проходил снова за пределами Афона. Был экономом, на подворье скита в Константинополе обрел навыки хозяйственника, и отец Иосиф доверил ему главную должность на подворье – настоятеля.

Итак, новый игумен скита в расцвете сил, богослов, опытный в делах хозяйства. Братия скита приняла отца Иеронима доверчиво и благодушно.

Что Господь ни делает – к лучшему.

Когда человек хороший, он хороший.

Уже в первую неделю своего игуменства отец Иероним пригласил схимонаха Антония в свою келлию.

Открытое лицо, глаза серые, ясные. Борода, прикрывающая подбородок, аккуратная, усы умело оправлены. Столичное священство.

– Я слышал, брат Антоний, шестеро иноков, прибывших на Афон вслед за своим командиром, хотели бы жить в какой-либо близлежащей келлии?

– Ваше преподобие! – Антоний отвечал искренне. – Бывшие мои гусары проходят иноческую науку. Сам я в монашеской жизни неопытен. Хочу испытать себя уединением и молчанием…

Игумен чуть придвинулся.

– И все-таки, если у вас есть какие-то просьбы, какие-то неудобства… не умалчивайте.

– Есть просьба, – просто сказал схимонах. – Батюшка Иоанн Кронштадтский, благословляя меня на Святую гору, наказывал причащаться каждую неделю…

Отец Иероним понимающе покачал головой.

– Отче Иоанн, сколько я знаю, причащался всякий день, а у нас Святые Дары монахи вкушают раз в две недели. Рясофорные – раз в месяц! – Улыбнулся. – Готовьте себя к иерейскому служению. Кстати, брат Антоний, поступила значительная сумма денег от вашей матушки. Простите, что спрашиваю так прямо: хотелось бы знать ваши пожелания…

Брат Антоний смутился.

– Игумен отец Иосиф посчитал меня способным составить летопись нашего скита. Я записал несколько интересных свидетельств, но теперь вижу, что совершенно не готов давать какие-либо оценки игуменских трудов… Я в схиме год и пять месяцев, мне бы уединения…

– А я считаные дни в игуменах, – вздохнул отец Иероним. – Пусть келлию вам укажет, благословя, схииеромонах Николай. Он давно на Афоне. Его совет будет полезен. А послушание вам сама Святая гора укажет.

Игумен был приятно разумен, и все получилось как бы само собой.

Старейший схимник указал пустующую каливу – дом в саду Серая. Игумен уединение благословил, но не одобрил отшельничества. Схимник Николай сказал то же самое.

– Чем проще, тем святее!