Читать книгу Невидимая связь. Книга 1. 1796—1890 - Владислав Браун - Страница 9

* * *

– Oh, Jean-Jacques, je suis heureux que vous pourriez venir3, – восторженно воскликнула Ева.

Низкий толстенький мужчина шестидесяти шести лет в бежевом фраке, бежевых же брюках и белоснежной рубашке. Кудрявые рыжие волосы торчали во все стороны.

– Ma chère sœur, je suis extrêmement heureux que vous contemplez4! – воскликнул Жан-Жак и обнял сестру.

Она всегда была выше него примерно на голову.

Ева была одета в желтое платье, в почти прозрачные перчатки, а в руках виднелся веер. Ее светлые волосы были красиво уложены.

– J’espère que vous serez satisfait de notre balle. Passez une bonne soirée5. – Сказал Александр.

Жан-Жак пошел вглубь полу заполненного зала.

Гостей встречали Александр, Аполлинария и Ева Савельевы. Березины и дети общались с гостями.

Жан-Жак Рогов – брат Евы Савельевой. Их мать была француженкой, а отец Михаил Рогов – русский. У Михаила и Каролин был уговор: одного ребенка назовет он, второго – она. Так и произошло.

Далее в поле зрения Александра, Аполлинарии и Евы попался дядя Александра по отцовской линии – Игорь Савельев.

– Добро пожаловать на наш праздник, – произнесла Ева, искусственно улыбаясь.

– Здравствуйте, – расплылся в улыбке Игорь Савельев.

– Игорь Степанович, – Аполлинария, как и полагается, сделала небольшой реверанс и бесчувственно улыбнулась. – Мы рады Вашему приезду.

– Мы очень признательны, Игорь Степанович, тому, что Вы нашли время посетить наш бал, – выговорил Александр, – я искренне надеюсь, что Вы будете довольны вечером.

Игорь Савельев прошел в зал.

– Как же я устала, – протянула Аполлинария, – более всего терпеть не могу эти приемы.

Ева хитро улыбнулась, впрочем, она и не умела улыбаться как-то по-другому. Все ее улыбки казались хитрыми, и таящими в себе какой-то подвох.

– Дорогая Полли, ты же не маленькая девочка. Не скули. Женщина должна терпеть.

Аполлинария словно провалилась в ад. Лицо загорелось, дышать стало почти невозможно.

«Только не сейчас…» – подумала Аполлинария.

Она оперлась на мужа и ухватилась за его руку.

– Дорогая, с Вами все в порядке? – участливо спросил Александр.

– Да, – вяло ответила Аполлинария и почувствовала страшную и тревожную слабость во всем теле. Ноги стали словно ватными.

Ева стояла и с пренебрежением смотрела на Аполлинарию, которая уже заметно побледнела и практически висела на плече Александра.

«Нужно терпеть… – подумала Аполлинария. Нужно стоять, нужно держаться. Еще целый вечер впереди».

Далее в полном молчании мимо них прошел Дмитрий Савельев. Неизменно вместе с этим человеком в души членов семьи Савельевых входила горечь утраты и обида, смешанная с яростью и злостью.

Сразу после Дмитрия пришла младшая сестра Александра и Дмитрия – Диана Савельева.

– Мой дорогой братец, – всплеснула руками Диана, – а ты все еще не погубил это итак обреченное хозяйство! Признайся ты уже, наконец, что женился на этой женщине только из-за скудного бюджета ее семьи! – Она указала пальцем на Аполлинарию.

А жена Александра уже смутно понимала, где она и что происходит. Она то и дело проваливалась в бездну, где наступала ужасная, страшащая темнота.

Диана смеялась, любуясь бледным, совсем уже неживым видом хозяйки дома.

– Диана, не помнится мне, что я приглашал тебя, – произнес Александр.

– Но меня все равно пригласили, – нагло ответила темноволосая женщина.

– И кто же? – поинтересовалась Ева.

– Мой старший братец Дмитрий.

В голове Александра весь пазл моментально сложился.

«Дмитрий пригласил Диану, потому что знал – она обязательно устроит здесь „выступление“! Она могла без труда закатить безосновательную истерику, или просто хамить гостям. У Дианы был ужасный характер, и все об этом знали. Дмитрий специально позвал Диану на бал, чтобы она испортила все. Но зачем ему это?»

– Ладно, можешь проходить, – произнес Александр на выдохе. А когда его сестра отошла, он тихо, почти шепотом, сказал: – Я еще об этом пожалею.

Потом было затишье. Ева даже всерьез подумала, что гостей более не будет.

– Александр, может, остальные гости не пришли? – поинтересовалась Ева.

Князь Савельев отрицательно помотал головой.

– Слишком много гостей не явилось, матушка. Надо обождать, – спокойно ответил Александр.

И как только Александр замолчал, к ним подошел молодой князь Зарубов.

Родители князя Юрия Зарубова умерли, когда ему едва исполнилось восемнадцать лет. Но, не смотря на то, что все ему пророчили скорое банкротство, так как молодой юноша не смог бы управлять таким огромным хозяйством и вести дела, он, вопреки всем ожиданиям, не только сохранил власть в своих руках, но и увеличил доходы практически в два раза. Александр искренне надеялся поженить его с одной из своих дочерей.

– Господин, для меня честь быть на этом приеме, – вежливо произнес Юрий, искренне улыбаясь.

– Благодарю Вас, – ответила Ева, – надеюсь, Вы останетесь довольны балом.

– Я тоже на это надеюсь, госпожа, – уже немного неловко и неуверенно сказал князь Зарубов.

– Приятного вечера, – не снимая с лица улыбку, пожелала Ева Савельева.

Юрий отошел. Князь Зарубов был очень похож на старшего сына Александра Петра. Такие же кудрявые черные волосы, овальное лицо, такой же полноватый.

Аполлинария тем временем еле стояла на ногах. Глаза она держала закрытыми, за что получила в свой адрес выговор от Евы:

– Господи Боже, Аполлинария! Хватит спать! Ты встречаешь гостей! Это как минимум не прилично!

А она уже не могла ответить – просто не хватало сил, чтобы открыть рот.

– Дорогая, я проведу Вас до кресла, – заботливо проговорил Александр своей жене и медленно повел ее к дивану.

И когда Ева Савельева осталась одна, пришел отец Ираиды Ленской (невесты Петра) Ленский Егор Кузьмич. Он, будучи по-настоящему счастливым от возможности встретиться с Евой, улыбался и не мог прекратить.

– О, Егор, а я уж думала, что Вы к нам не приедете! – воскликнула Ева, изображая взаимную симпатию.

На самом деле Егор Ленский был ей противен, но вот деньги, которыми он распоряжается, ей очень нравились.

– Как я мог не приехать на такой важный прием. – Ответил Егор, целуя ей ладонь. – Вы обворожительны, как всегда.

– О, месье, Вы мне льстите, – умело играла свою роль Ева.

Ева первые пятнадцать лет своей жизни прожила во Франции и поэтому не редко пользовалась французским акцентом. Своим умением управлять людьми как марионетками и влюблять их в себя она заработала все, что имела. Не редко Константин Савельев просил ее влюбить в себя какого-нибудь чиновника или дворянина, расположение которого было необходимо для получения прибыли. Она соглашалась, и помогал ей в выполнении миссии именно французский акцент.

– Приятного Вам вечера, месье, – пожелала Ева и помахала ему рукой.

Александр довел Аполлинарию до дивана, усадил ее и сам заметно побледнел от волнения. Она села, но лучше не становилось.

– Дорогая, я приведу доктора, держись, – он крепко держал ее за руку. – Держись, я сейчас приду с доктором.

Александр убежал.

Рассеянным взглядом она осматривала гостей и проклинала себя за то, что так плохо себя чувствует.

К Еве Савельевой тем временем подошло семейство помещиков Головиных: Николай и Агнес Головины со своей дочерью Елизаветой. Головину было пятьдесят лет, а его жена была младше его на год. Дочке около месяца назад исполнился двадцать один год.

– Добро пожаловать к нам на бал, – улыбнулась Ева и протянула Николаю руку, чтобы тот ее поцеловал.

Вообще Ева была крайне не довольна тому, что ее сын пригласил на прием помещиков. Как они могут помочь их делу?! Но Александр настоял, и Ева решила не спорить с сыном.

– Дорогая, у Вас чудесное платье, – сделала Ева комплемент Агнес.

Агнес была худой, высокой и очень бледной. Любое платье, которое она надевала, просто висело на ней. Это бежевое платье с золотыми звездочками не было исключением. Красная шаль никак не подходила к платью, а желтые туфли вообще выбивались из образа. Но прическа была хорошей. И веер был подобран в цвет платью.

А вот Николай с дочерью были одеты более прилично. Елизавета была в платье фисташкового цвета, и все аксессуары подходили под него. Дочь пошла в отца – была такой же пухлой и низкого роста. Николай был в черном фраке, белоснежной рубашке и брюках бледно-песочного цвета. Волосы их всех троих были одного тона.

– Здравствуйте, Ева, – произнес Николай и поцеловал ей руку.

– А где же хозяин имения князь Александр? – смотря на Еву свысока, осведомилась Агнес.

– Он скоро подойдет, господа, – совсем уж неестественно ответила Ева. – Желаю Вам приятного вечера.

– Спасибо Вам, госпожа, – ответил Николай, и они вошли вглубь зала.

Еве уже немного надоело стоять здесь. Но так было надо и никуда от этого не деться.

– Что с ней, доктор? – волнуясь за жену, спросил Александр.

Филимон Геннадьевич посмотрел на князя Савельева и решительно ответил:

– Ей нужна тишина и покой. Без всяких балов. Она просто устала. Я провожу ее до спальни, а Вы возвращайтесь к гостям.

– Александр, а я уж подумала, что ты бросил меня, – иронично сказала Ева, когда Александр вернулся к ней.

– Кто еще прибыл, пока я отсутствовал? – спросил князь.

– Егор Ленский и семейство этих помещиков…

– Головины?

– Да.

– Ну, тогда все в сборе. Можно идти к гостям.

Ева в ту секунду просто ликовала. Полвечера она стояла здесь как статуя вместо того, чтобы общаться с гостями.

Пока Ева шла по залу, она встретилась с Георгием Ленским – братом Ираиды, а также с бароном Григорием и его матерью Мартой Грушиными. Еще на приеме были, разумеется, все дети Александра и Аполлинарии и Березины-старшие. Дело в том, что четыре дочери Анны и Семена перед Аполлинарией ушли в монастырь из-за настояний отца. Ева остановилась около Анны и Семена, которые оживленно о чем-то беседовали с Жан-Жаком, и не смогла не подойти.

– Я не помешаю вам? – улыбаясь, спросила Ева.

– Non, Eve6! – ответил Жан-Жак, и Ева стала подле него. Они стояли тесным кругом.

– Qu’est-ce que tu racontes7? – поинтересовалась Савельева-старшая.

– A propos de France. Je leur dis qu’il est à la mode en France8. – Бодро ответил Жан-Жак.

– Je n’étais pas depuis longtemps à Paris. Et les choses sont là-bas? Il est toujours le même trou9?

– Oh, ma chère sœur, je ne me souviens pas, que feriez-vous permettre à votre pensée varazhat avec une telle dureté10.

– Les années passent. Nous changeons tous. Vous aussi vous ne restez pas la même chose, mon ami11. – Философски ответила Ева.

Петр со своей невестой Ираидой танцевали матредур и во время танца застенчиво смотрели друг на друга.

Ираида – слегка полноватая особа. Лицо ее было испуганным, а во взгляде читалась неуверенность. Она держала в руках веер, а надето на ней было платье цвета орхидеи.

Петр был во фраке цвета синей пыли. Он был значительно выше своей невесты. Она ему нравилась своей начитанностью, своим характером. Ему нравились ее глаза, ее улыбка, ее фигура. Но при всем при этом он ее не любил. Наверное, она его тоже не любила. Они познакомились-то две недели назад, когда вопрос об их браке был полностью решен.

Молчание прервал Петр:

– Ираида, Вы должны меня выслушать.

Ее взгляд устремился в пол, словно она не хотела ни о чем говорить.

– Что Вы хотите сказать? – тихим, едва ли разборчивым голосом осведомилась Ираида.

– Поймите, Вы мне очень нравитесь… нет, нет, не то. – Он на несколько минут замолчал, а она не решалась говорить (тишина в этой ситуации ей нравилась куда больше).

Через несколько минут, когда они уже закончили танцевать, он опять заговорил.

– Можем ли мы пройти в сад, здесь слишком шумно.

– Да, конечно, – ответила Ираида, и молча направились к саду.

Они остановились между высокими кустами роз, под темным звездным небом. Ираида присела на скамейку, а Петр встал напротив нее.

Петр боялся начать разговор, но понимал, что если он не хочет недопонимания, то обязан начать его.

– О чем Вы хотели говорить? – прорвавшись сквозь свою застенчивость и страх, спросила Ираида.

Она боялась Петра. Боялась того, что он может с ней сделать. Боялась его просто потому, что по законам она может практически стать его вещью! А она человек! Она не вещь! И когда она станет замужней женщиной, никто ее не в праве больше защищать. Только муж. Только тот, кого она уже сейчас боится больше всего на свете.

– Я хотел поведать Вам о своих чувствах, – начал он и опять осекся.

– Сударь, если мое чувство Вам не безразлично, я хочу поведать Вам и о своих чувствах, – она сидела и не переставала смотреть на свой веер. Смотреть ему в глаза было страшно. – Я боюсь Вас. Не сочтите за дерзость или невежество, но, как я понимаю, мы говорим о чувствах без наигранности. Говорим правду. Вот моя правда – я Вас боюсь.

– Почему? – после небольшой паузы произнес Петр.

– Я перестану быть человеком для Вас, – ответила она, всматриваясь в изгибы своего веера.

Он слегка улыбнулся.

– Почему Вы так решили, сударыня?

– Потому что у меня есть глаза. Я вижу, как это бывает. Жена становится вещью, целиком и полностью принадлежащей мужу без своего на то желания. – Вырвалось из ее дрожащих губ.

По его лицу опять пролетела тень улыбки, но на сей раз она так быстро не исчезла.

– Будьте уверены, Ираида Егоровна, у нас все будет по-другому. Вы будете счастливы, а я постараюсь обеспечить Вас этим счастьем. Вы ни секунды не пожалеете о том, что стали моей женой.

Они помолчали около пяти минут. Ираида смотрела на звездное небо, еще не совсем черное, синее. Графиня Ленская непрерывно смотрела на небо и рассуждала о словах своего жениха. Бояться она его не перестала, но начинала верить.

Он стоял и смотрел на качающиеся от легкого ветра ветки яблонь и листочки на цветочных кустах. Она его несказанно удивила. Петр Савельев подозревал, что она стесняется его, но что боится.… Такого он предвидеть не мог.

– Ираида, я должен Вам сказать… собственно, именно поэтому я и позвал Вас на эту беседу, – неуверенно сказал Петр. – Я не хочу Вас обидеть или унизить. Я просто хочу поведать Вам правду до брака. Чтобы в будущем между нами не было недопонимания. Лучше сейчас все сказать. Ираида, Вы хорошая, умная, красивая, приличная дама. Вас ждет великое будущее! Я буду горд и счастлив, называть Вас своей женой, иметь с Вами общих детей, быть с Вами на всех приемах и балах. Правда. Но есть одна проблема. Я… я… Вас не люблю, – он сказал последнюю фразу почти шепотом.

– Петр, должна признаться, я не удивлена, – улыбаясь, проговорила Ираида. – Вас наверняка известили о женитьбе со мной, когда этот вопрос был полностью решен нашими предками. Здесь нет ничего странного или обидного. Как мы можем любить друг друга насильно? Это нормально. Я тоже Вас не люблю. Но у меня есть к Вам лишь один вопрос.

– Какой же?

– Будете ли Вы счастливы?

– Я… не очень Вас понимаю, – протянул Петр.

– Чуть ранее Вы сказали, что сделаете все, что Вам подвластно, лишь бы я была счастлива. А будете ли Вы тогда счастливы?

Он молчал и это молчание Ираида Ленская, которая была далеко не глупой барышней, приняла за ответ…

Мария Савельева, девушка двадцати пяти лет от роду, с тихим и спокойным характером. Она никогда и ни в кого не влюблялась. Родители: Аполлинария и Александр Савельевы очень обеспокоены этим. Чуть ли не на каждом приеме Аполлинария дает этакое наставление дочери:

– Встреть какого-нибудь дворянина и полюби его.

Насильно выдавать замуж дочерей Александр решительно не хочет. Он вообще очень любит и оберегает своих детей и хочет, что бы все были счастливы.

«Кто он?» – спрашивала сама у себя Мария, не прекращая сверлить его взглядом.

Она смотрела на князя Юрия Зарубова, только тогда еще не знала его имени.

Любовь ли это? А может, интерес. Может, ей просто интересен этот человек? В ту самую минуту Марию потянуло к философским размышлениям. Эта тяга к философии была для нее обязательной частью рассуждений. На любую тему она могла думать часами.

«Может, все же, подойти к нему и заговорить, – металась в ее голове совершенно бредовая и нетипичная для самой Марии мысль. Нет, нельзя. Зачем я ему? Здесь полно более красивых дам. Он такой прекрасный, я его не достойна. Хотя, откуда я могу знать о том, что он прекрасен, ведь я даже не знаю его имени! Нет! Имя здесь абсолютно ни при чем. То, что человек хороший и прекрасный, видно сразу и без имени. Это невозможно сыграть. Он прекрасный. У него глаза такие добрые и замечательные! Он очень хороший человек! И я со всеми своими недостатками его не достойна».

Она так глубоко погрязла в своих размышлениях, что даже не заметила, как предмет ее размышлений и рассуждений подошел к ней.

– Здравствуйте, миледи, – произнес он, улыбаясь.

Мария от неожиданности вздрогнула.

– Меня зовут Юрий Зарубов. Я князь. Юрий Дмитриевич Зарубов. А Вы Анастасия? Дочь князя Александра Савельева?

– Я дочь князя Савельева, но не Анастасия, а Мария. – Неловко улыбаясь, ответила Мария.

– Не согласитесь ли Вы потанцевать со мной? – уверенно предложил он ей и протянул руку.

«Это всего лишь танец, успокойся. Не о чем волноваться», – уговаривала себя Мария.

– Для меня честь потанцевать с Вами.

Дмитрий Савельев уверенно направился к Елизавете Головиной. Впрочем, тогда еще он не знал ее имени. Она оживленно говорила о чем-то с его племянницей Екатериной. И когда он подошел к ней и она посмотрела на него глубокими голубыми глазами, он был словно обездвижен ее красотой. Дмитрий полюбил ее. Так же, как когда-то полюбил Аполлинарию. Или даже сильнее.

В ту секунду, когда увидел ее, он благодарил Бога всеми известными ему словами благодарности. Благодарил за то, что дал еще один шанс. За то, что позволил снова полюбить. За то, что дал возможность быть счастливым.

– Вы не будете против, если я приглашу Вашу подругу на танец? – спросил он у Екатерины, когда немного пришел в себя.

Екатерина высокомерным и злобным взглядом посмотрела на дядю. Было видно, если бы не многочисленные гости, она бы высказала ему все, что думала и что так долго держала в себе. Но она промолчала.

– При чем здесь я? – сухо ответила Екатерина вопросом на вопрос. – Только бы она была не против.

Он перевел свой взгляд на предмет своего обожания.

– Я не откажусь потанцевать, – с идеальной, как казалось Дмитрию, улыбкой ответила девушка.

Он нежно взял ее за руку и, отойдя от уже покрасневшей от злости Екатерины, они начали танцевать, как и все, матредур12.

– Как Вас зовут, барышня?

– Я Елизавета Головина. Дочь помещиков Николая и Агнес Головиных.

Последовало короткое, но очень напряженное молчание.

– А меня зовут Дмитрий Савельев. Я брат Александра.

– Вы тоже князь? – ахнула Елизавета.

– Нет, – на выдохе ответил Дмитрий.

Следующие полчаса он рассказывал ей свою историю. Рассказывал и думал, что обречен. Кто захочет иметь дело с убийцей? Но она все поняла. Она поверила в его раскаяние. И когда они прощались, она сказала:

– Я полюбила Вас, сударь, когда в первый раз увидела. Такого со мной прежде не случалось.

Она ушла и больше к нему не подходила. И Дмитрий ее больше тем вечером не видел. Теперь он был полностью уверен в своих мыслях. Не осталось ни капли сомнения: она – дар ему от Бога.

Диана Савельева, увидев не бедного барона Грушина, сразу поняла, что он будет ее мужем. Для Дианы главное и единственное, что имеет значение в жизни – деньги. Она может поступиться всем, своей честью, гордостью и чувствами ради материального счастья.

Григорий Грушин – мужчина тридцати одного года, передвигался он подобно шару, одетому в одежду. Он даже более походил на снеговика (шарообразное туловище и такая же шарообразная голова), чем на человека.

Диана унаследовала от матери замечательную способность влюбить в себя любого человека. Хоть и во внешности ее не было ничего особенного, все же она за считанные минуты могла завладеть сердцем мужчины и крутить им, как ей того хочется.

Она спокойный шагом подошла к Григорию, который в это время сидел и беседовал с другими гостями. Они стояли около большого арочного окна, из которого виднелись летние сумерки.

И когда Диана уже подошла к «цели», она начала свою мастерски отточенную актерскую игру. Она сделала вид, будто ей внезапно стало плохо, и упала прямо перед Грушиным. Он, разумеется, поймал ее в полете.

– Мадам, Вам нездоровится? – испуганно спросил он у еще не известной ему дамы.

Она изящно и наигранно приложила ладонь ко лбу и, опираясь на его плечо, снова встала на ноги.

– Совсем немного. – Улыбаясь только уголком рта, ответила Диана.

– Я осмелюсь спросить Вас, как Вас зовут? – громко, но запинаясь через слово, спросил Григорий.

– Я? Я Диана Савельева, сестра Александра, – стыдясь своей родни, ответила Диана. – А Вы? Кто Вы, мой спаситель?

Он застенчиво заулыбался.

– Я Григорий Юрьевич Грушин. Барон.

– Барон? – Ахнула Диана. – Стало быть, Вы очень богаты!

– Почти так.

– О, господин, Вы так застенчивы. Это мне в Вас очень нравится.

– Спасибо. Вы тоже прекрасны, – не очень удачно сделал комплемент барон. – Могу ли я пригласить Вас на танец?

– Конечно ж можете. И я незамедлительно соглашусь. – Улыбаясь, произнесла Диана.

Он замешкался и из его рук выпал цилиндр. Григорий поднял его, а тем временем в голове Дианы Савельевой промелькнула мысль: «Ну, почему, если господин богат и если он барон, то обязательно полное ничтожество?».

– Вечер прекрасный, мы Вам несказанно благодарны за возможность побыть здесь, – произнес Николай Головин, уже собираясь уходить домой.

– Мы рады, что Вы пришли, – в ответ сказал Александр.

Все мысли у князя Александра были исключительно о его жене, которая лежит сейчас в кровати; которой в эту самую секунду очень плохо. Ему совершенно не хотелось сейчас быть на этом дурацком балу. Собственно говоря, его там и не было. Было только тело, а душа и мысли были с больной женой, которая в эту самую секунду нуждается в нем больше, чем этот праздник.

Екатерина и Анастасия Савельевы – младшая и старшая дочери Александра и Аполлинарии. Сначала они обсуждали погоду, потом приступили к обсуждению гостей, а затем, когда заприметили, как Мария (их сестра) танцует с князем Зарубовым, стали обсуждать ее.

– Ты это видела? – ахнула Анастасия.

– Что там? – подскочила на месте Екатерина.

– Наша скромница танцует с молодым князем Юрием, – ехидно улыбаясь, ответила Анастасия.

Они завистливо смотрели, как весело их сестре, как она танцует с молодым князем. При этом им самим никто не препятствовал с кем-то танцевать. Да им и не хотелось. Сама мысль о том, что Мария танцует с одним из самых завидных женихов Петербурга, не давала им покоя. По их мнению, Мария не достойна такого парня. Она не достойна даже говорить с ним, не то что бы танцевать.

– Смотри-ка, а потом корчит из себя невинность, – продолжала бурно обсуждать сестру Анастасия. – У нее же ни внешности, ни денег. Всем известно, что отец отдаст замуж с хорошим приданым только меня.

– Почему это только тебя? – обиделась Екатерина.

Анастасия рассмеялась.

– Ну, а ты думаешь, что тебя ждет удачное замужество?!

Екатерина помолчала немного, но потом собрала волю в кулак и ответила сестре:

– Ну, раз так, то не надобно мне никакого приданого! Я выйду замуж за того, кто будет любить меня, а не мое приданое!

Она обиженно отошла от старшей сестры и затерялась где-то в центре зала.

Марта Грушина стояла в самом углу зала, возле входа и тоскливо разглядывала гостей. Она думала о том, что все дети рано или поздно вырастают. Вот и ее единственный и самый любимый сын Григорий уже вырос. Он оживленно и заинтересованно общается с какой-то, на вид весьма приличной, дамой. Но ее сердце все так же обливалось кровью. Она ни на секунду не отводила от сына взгляда и молила Бога, что бы с ним ничего не случилось. Отец Григория умер, когда мальчику было три года. Все имущество осталось на плечах безутешной вдовы – Марты. Она одна, без всякой помощи подняла хозяйство, сделала все возможное для того, что бы ее сын вырос достойный человеком. И теперь он стал тем, кем она хотела, что бы он стал. Пора ему и жениться. Пора думать о наследниках.

«Господи, боже, спасибо за то, что дал мне это чудо!» – благодарила бога Марта.

Ее рассуждения прервал Игорь Савельев – дядя Дианы.

– Вы Марта Грушина? – спросил он бесцеремонно.

– Да, это я, – ответила дама и повернулась к нему. – А Вы?..

– Игорь Савельев – дядя той особы, с которой общается Ваш сын.

Марта боковым зрением глянула на нее.

– Видите ли, я хотел бы поведать Вам о своей племяннице.

– И что с ней не так?

Он замешкался.

– Говорите же! – нетерпеливо крикнула Марта.

– Она не полюбит Вашего сына.

– Отнюдь. На мой взгляд, она уже полюбила его.

– Вы не правы.

– Объяснитесь.

– Ей не важны чувства. Она выйдет замуж за Вашего сына только из-за денег…

– Что Вы говорите! Прекратите! Я не хочу более слышать ни слова!

Игорь, не обронив более ни звука, ушел.