Читать книгу Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты - Владислав Чернилевский - Страница 8

Я не хотел открывать глаза. Боль сжимала виски, а холод бетонного пола резал кожу и плоть. Нужно было собраться с силами, встать, вызвать такси и доехать до дома. Там станет лучше. Мягкая постель укутает своим теплом, и я смогу снова забыться. Только сил все это сделать не было.

Меня хватило только на то, чтобы приподнять одно веко. Сквозь узкий прищур я увидел на расстоянии вытянутой руки чьи-то ноги. Кто-то наблюдал за мной. Неприятно! Однако накатывающая боль не позволяла думать о стыде. Я закрыл глаза, но только лишь для того, чтобы снова их открыть через минуту. Теперь я узнал силуэт незнакомца, хотя и не мог разглядеть его лица в полумраке.

Начальник службы безопасности сидел на ступеньках лестницы, терпеливо ожидая, когда я приду в себя. Наверное, охранник вызвал его. Появление Алексея Георгиевича мобилизовало меня и заставило поднять лицо с пола, об который оно успело удариться. Придерживаясь за стену, я привел себя в вертикальное положение.

– Выглядишь ты плохо, – сухо прокомментировал мое состояние Алексей Георгиевич.

– Чувствую так же, – согласился я. Каждый слог болью отозвался голове.

– Мне отец всегда говорил: не умеешь пить – не пей, – нравоучительно заявил начальник службы безопасности.

– А как тогда учиться? – огрызнулся я. В состоянии похмелья слышать нотации невыносимо – они запинывают, а не помогают встать на ноги.

Алексей Георгиевич стал с показным видом рассматривать меня. Мои глаза к этому моменту уже привыкли к темноте, и я смог разглядеть, как лицо начальника службы безопасности по-актерски исказилось в гримасе отвращения. Я отвел взгляд в сторону и услышал:

– От тебя я такого, конечно, не ожидал. Ты меня очень разочаровал! Когда мне позвонили с поста охраны и сказали, что ты пришел мертвецки пьяным на работу, я не поверил и переспросил: «Кто пришел? Наш программист?! Он не мог прийти пьяным на работу. Пока своими глазами не увижу, не поверю». Теперь верю. Как вообще тебе пришло в голову приехать в таком состоянии в Лабораторию?

– Пьяный был… И сейчас тоже пьяный… А охраннику как пришло в голову нас пустить в таком состоянии?

– Охранник знает главный принцип спецслужб: видишь человека у края пропасти – подтолкни.

Я никогда не понимал, что движет людьми с такой извращенной логикой. Будь я в другом состоянии, я бы возразил, но единственное, чего мне хотелось сейчас, – это поехать домой. Поэтому я терпеливо ждал, когда разговор закончится и начальник службы безопасности выгонит меня на улицу. Но он и не думал заканчивать разговор.

– Теперь объясни, зачем ты так напился? – продолжил свой допрос Алексей Георгиевич.

– Друга встретил, – буркнул я.

– Друга он встретил, – протяжно повторил собеседник. – И зачем вы с другом приехали в Лабораторию?

Я промолчал: слов в свое оправдание у меня все равно не было. Я бы предпочел воскликнуть: «Неужели ты не видишь, что я пьяный! Чего ты от меня хочешь?! – А затем возмущенно добавить: – Я уже пойду домой?» Но, несмотря на свое полувменяемое состояние, я не рискнул дерзить надзирателю моей работы.

Алексей Георгиевич тем временем поднялся на ноги и подошел к двери, ведущей в подвал. Он остановился около нее и спросил:

– Смогли попасть внутрь?

– Нет, – ответил я. Вечер всплыл в моей памяти, звуча всего одним вопросом: «Почему?»

Начальник службы безопасности, удовлетворившись ответом, провел электронным ключом по замку. Раздался писк, и светодиод замигал зеленым цветом. Алексей Георгиевич повернул ручку и толкнул дверь – за ней была лестница, ведущая в подземные этажи Лаборатории. Теперь я вообще ничего не понимал.

– Не в ту сторону дверь открывал? – спросил заместитель руководителя.

– А что, от этого зависит, куда попадешь?! – удивился я.

– Нет, не от этого. Идем в твой кабинет, – скомандовал Алексей Георгиевич. Он удерживал рукой дверь, давая мне понять, что я должен идти первым.

Я не хотел идти вниз. Все мое тело сопротивлялось мучительному приказу. Я чувствовал себя маленьким ребенком, готовым упасть на пол и начать плакать, лишь бы не делать то, чего не хочет. В молчаливом протесте я прижался к холодной стене, державшей меня на ногах. Алексей Георгиевич не оставил мое неповиновение без внимания и настойчиво повторил:

– Чего ты стоишь? Идем-идем.

– Может быть, завтра? – взмолился я, глядя на «мучителя» собачьими глазами. На лишенного сострадания военного мольбы не действовали.

– Завтра уже настало полтора часа тому назад. Так что иди вниз, в свой кабинет, – повторил Алексей Георгиевич.

Он уже злился, и я был не в силах сопротивляться его агрессии. Мне не оставалось ничего, кроме как сжать зубы от боли и усталости и последовать указанию начальника службы безопасности. Мое тяжелое дыхание даже мне напоминало больные стоны. Я боялся, что меня стошнит прямо на лестнице, но, к счастью, обошлось. Поручни удерживали меня, но я все равно опасался, что могу упасть через них. В какой-то момент Алексей Георгиевич схватил меня за одежду, чтобы мой спуск не закончился пролетом ниже.

Мы вошли в коридор подземного этажа, и по глазам ударил свет. Чтобы спрятаться от ковыряющегося в мозгах сияния, я поднес ладошку ко лбу, надеясь с ее помощью хотя бы немного закрыться от люминесцентных ламп, но она практически не помогала. Виски и лоб накрыла очередная волна боли и тяжести. Почти на ощупь я дошел до своего кабинета, где Алексей Георгиевич не стал включать верхний свет, ограничившись ночником. Темнота принесла облегчение.

Я хотел поудобнее устроиться за своим столом, но начальник службы безопасности опередил меня, усевшись в моем кресле, – у него это стало входить в привычку. Мне пришлось сесть на стул около входа в кабинет. Мягкая сидушка принесла мне такую легкость, что я почти мгновенно провалился в сон. Из дремы меня вырвал яркий свет, дорвавшийся через веки до моих глаз, – это Алексей Георгиевич повернул настольную лампу в мою сторону. Вспышка длилась всего несколько мгновений, но ее мне хватило, чтобы прийти в себя.

– Знаешь, почему вы с другом не смогли попасть сюда? – спросил Алексей Георгиевич, когда убедился, что я готов его слушать.

– Потому что я не верил? – ответил я, вспоминая слова Пленницы белой комнаты из сна.

– Потому что твой друг никогда не сможет попасть сюда, – проигнорировал мою версию Алексей Георгиевич. После чего наклонился и повторил: – Никогда!

– Почему? – спросил я. Мне был интересен ответ, но я бы предпочел его услышать завтра. Я должен был задать этот вопрос, чтобы старик не вернулся к изматывающим нравоучениям.

– Твой друг верит в законы природы, которые здесь не работают. Поэтому, чтобы попасть сюда, нельзя быть законопослушным. Нужно уметь нарушать законы.

Как много слова «закон» в одной фразе! Я недолюбливал это слово – оно убивало свободу. Вот «мораль» – совсем другое дело. С точки зрения моей морали я ничего плохого не сделал. С еле заметной гордостью я произнес:

– Я умею нарушать законы.

Алексей Георгиевич оживленно отреагировал на мою фразу:

– Верно. Ты нарушил Табу, которые я тебе дал. Это было неизбежно, ведь если бы ты был неспособен нарушать правила, то ты бы не смог попасть сюда. Однако неизбежность преступления не отменяет наказания.

Я чувствовал себя слишком плохо, чтобы бояться угроз. Все эти речи, поучения, философии – все они звучали пустым звуком, преграждая путь ко сну, единственной вещи, волновавшей меня сейчас! Я должен был достигнуть своей цели любым способом.

– Мне нужно домой, – произнес я, уставившись расплавленным взглядом в пол.

Алексей Георгиевич сжал губы, посмотрел в стенку, раздумывая некоторое время над своим следующим вопросом. После чего снова повернул голову в мою сторону и спросил:

– Что тебе сегодня снилось?

Это уже перебор! Одно дело отчитывать меня за пьяную рожу на рабочем месте и совсем другое – вести бессмысленный разговор о моем сне, в котором я сейчас так нуждался. Я не собирался отвечать и попросил:

– Давайте завтра? Я себя не…

Начальник службы безопасности мгновенно оборвал меня:

– Что тебе снилось?

– Да какая разница?! – крикнул я.

Алексей Георгиевич ударил кулаком по столу и приподнялся со своего места. Я смотрел на него беспомощно-уставшим взглядом, но собеседник не давал мне даже намека на сострадание. Медленно и четко он повторил железным голосом:

– Что тебе снилось?

Мне было тяжело говорить. Я хотел лишь того, чтобы разговор быстрее закончился, и если я мог ускорить его окончание бессмысленным общением о сне, то я должен был воспользоваться этой возможностью. Я заставил себя говорить:

– Мне снилась белая комната. Абсолютно белая комната. Наверное, это была больница. Да, определенно – это была больница. А я больной…

– Кто-то кроме тебя там был? – направлял ход моих мыслей начальник службы безопасности.

– Да. Девушка с белыми волосами. И плюшевый кролик. Девушка говорила, что кролик живой. Но он был игрушечный. Странный сон…

– Как ее зовут?

– Не знаю, не говорила.

Руководитель прищурил глаза. Он не верил мне. Не снижая эмоционального напора, он повторил:

– Как ее зовут?

– Не знаю я! Не называла она своего имени! – прокричал я.

– Тогда что она сказала тебе? – не снижая напора, продолжал допрос Алексей Георгиевич.

– Ничего особенного, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие.

– Что она сказала тебе?

– Да не помню я! Несла какую-то чушь! Про двери, которые ведут в разные комнаты; про игрушечного кролика, который на самом деле живой; про другие миры, в которых она мечтает побывать. Какое значение имеет мой сон к нашему разговору? – сорвался я.

Начальник службы безопасности откинулся на спинку стула. Сейчас он немного помолчит и отправит меня домой. Он поможет мне пройти до проходной, вызовет такси, посадит в машину, а в конце попросит на следующий день зайти к нему после работы. И наш разговор, разорванный моим невменяемым состоянием на две части, продолжится. Как будто не было никакого перерыва.

– Я расскажу тебе одну историю, а ты ее выслушаешь. У этой Лаборатории много историй, а я люблю их рассказывать. Вам, молодым, полезно их знать, – голос Алексея Георгиевича стал мягким, насколько он мог быть мягким у железного человека, и начальник службы безопасности начал свой рассказ: – Это история про ученого, убежденного в трех вещах: во-первых, он никогда не женится; во-вторых, он никогда не будет иметь детей; а в-третьих, он получит Нобелевскую премию. Жил он соответствующим образом: каждый вечер новая девушка, каждые выходные запой, каждый будней день – ударный труд на работе. Он считал, что сможет так жить всегда.

В один день все изменилось. Он с еще несколькими друзьями пришел в гости к Эдвину Крампу, где увидел удивительной красоты девушку с жемчужно-белыми волосами. Никто не знал, откуда она появилась, – доктор Крамп не признавался, где ее встретил. У девушки не было документов, знакомых и прошлого. Она знала только свое имя и тайну, которой ни она, ни доктор Крамп ни с кем не хотели делиться, делая вид, что никаких секретов нет. Зато она обладала необыкновенной красотой и пугающим по силе шармом. Но ученый не испугался. Он подошел к девушке и с серьезным видом спросил: «Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Выйдешь за меня?»

Неудачная шутка! Попытка заполучить сокровище раньше других. Должно быть грустно и смешно, но девушка наивно поверила в искренность предложения и ответила: «Вряд ли это хорошая идея. Но если ты честный человек, то я хочу, чтобы ты был рядом». Все присутствующие оказались шокированы таким скорым развитием событий, но никто не посмел вмешаться в этот странный союз. Друг ученого помог девушке получить документы, и пара сыграла свадьбу.

Идиллия семейной жизни продолжалась недолго.

С первого взгляда все выглядело прекрасно: супруги переехали в большую квартиру, у них родился ребенок, затем второй – обе дочки. Ученый рад. Вроде бы рад. Вот только друзья стали замечать под маской улыбки жены слабый блеск высохших слез одиночества. У нее не было подруг, работы, хобби, и поэтому она скучала от пустоты и страха. По ночам она выходила на балкон и, словно волчица, пристально смотрела на Луну, а муж продолжал спать в своей кровати.

Друзья умоляли ученого что-нибудь сделать, чтобы девушка не зачахла, но он лишь отмахивался рукой, не замечая проблемы. Каждый вечер мужчина приходил домой все позже и позже, а затем – все раньше и раньше, появляясь с восходом солнца. Причина такого поведения была банальна: молодая аспирантка постепенно похищала мужа из семьи.

У Волчицы родился сын, но ничего не изменилось. Проблемы только обострялись, и главной проблемой стала средняя дочь. Девочке восемь лет, а она играет в странные игры: вешает и топит кукол, ночью не спит, а днем вместо школы убегает в лес. И постоянно разговаривает со своим плюшевым кроликом. Другие дети побаивались ее и за глаза называли Ведьмой, а девочка заставляла их себе прислуживать – то конфеты ей принесут, то украшения из дома украдут. Ученому это не нравилось. Он часто ругался с женой из-за проделок дочери, но она каждый раз заступалась за ребенка. В конечном счете это привело к тому, что ученый возненавидел и жену, и детей. За исключением разве что сына, которого считал наследником.

Странная отцовская любовь не могла спасти рушившиеся отношения. Ученый дошел до того, что в один из вечеров привел домой любовницу. Волчица не проронила ни слова, лишь закрылась в спальне. Ее муж, вместо того, чтобы устыдиться смирением супруги, взбесился и позвал к себе детей, сказав, что у них теперь новая мать. Раздался смех любовницы, которая протянула руки к Ведьме со словами: «Иди к маме», но та схватила со стола нож и легким ударом вогнала его по самую рукоять в бедро аспирантке.

Скорая спасла несостоявшуюся «мать», но с ученым дама встречаться перестала. Он этому не сильно расстроился и уже через неделю уехал жить к другой своей любовнице, забыв и о жене, и о детях. Лишь друзья продолжали заботиться о Волчице и ее потомстве, предлагая ей найти новый дом. Увы! Волчица разучилась верить людям и осталась жить в оставленной мужем квартире.

В один из вечеров ученому позвонили соседи, обеспокоенные шумом и криками, доносящимися из его квартиры. Он примчался в оставленный дом и увидел то, что его потрясло: супруга и старшая дочь истекали кровью от ножевых ран; его малолетний сын плакал рядом с матерью; а в углу с окровавленным ножом сидела Ведьма, обнимая плюшевого кролика…

Алексей Георгиевич остановился. Словно забыв обо мне, он уставился в одну точку на полу, где ничего не было. Старик вспоминал безрадостные события прошлого. Он знал их не понаслышке, он точно принимал в них участие.

– Что случилось дальше? – аккуратно спросил я.

Алексей Георгиевич услышал голос и вернулся из воспоминаний в кабинет. Он расправил плечи и продолжил рассказ:

– Волчица умерла. Старшая дочь впала в кому. Среднюю отправили в психушку. А сына ученый забрал к себе. Но на этом все не закончилось. То, что случилось дальше, испугало всех. Ненормальные не смогли находиться со средней дочерью в одной палате. Казалось, что сумасшедшие во второй раз сходят с ума: они жаловались на кошмары, черные тени и до ужаса боялись Ведьмы и ее белого кролика. Больные умоляли спасти их и убить девочку. Дошло до того, что они чуть не устроили бунт, и, чтобы хоть как-то навести порядок, ведьму поселили одну в двухместную палату.

Но Ведьма на то и Ведьма, чтобы уметь околдовывать! Вскоре не только больные, но и здоровые почувствовали на себе ее власть. Она убедила одного из санитаров отпустить ее, а когда охранник попытался задержать девочку, то этот санитар избил своего коллегу до тяжких телесных. Две недели охранник пролежал в реанимации между жизнью и смертью. Ведьму поймали, привязали к кровати и накачали разными препаратами.

Это не помогло. Вскоре еще один санитар унес девочку из больницы.

С большим трудом полицейские смогли отыскать ее в лесу рядом с университетом и поместить обратно в палату. Затем они поехали к доктору Крампу – уговаривать его забрать Ведьму к себе в Лабораторию. И он согласился. Чтобы девочка не сбежала, он сделал белый саркофаг с таинственными иероглифами, в который поместил усыпленную девушку. А после стал заниматься тем, чем занимался всегда, – наблюдать. Он записывал сны испытуемых, которые рассказывали про девочку с милым плюшевым кроликом, одиноко скучающую в пустой больничной палате. Заканчивались эти истории просьбами отпустить узницу. Или убить.

Вначале Крамп не придавал этим призывам значения, но ровно до тех пор, пока один из его коллег не устроил на него покушение, чтобы забрать ключ от саркофага. Оно провалилось, но после этого доктор настрого запретил спать в Лаборатории всем, кроме испытуемых, назвав это решение Табу. С тех пор минуло восемь лет, а Табу все еще действуют, ведь девушка продолжает спать в своем саркофаге…

Алексей Георгиевич тяжело вздохнул, и на его лице проступила болезненная усталость. У него появилась одышка, спина согнулась, и, вообще, он выглядел очень подавленным. Некоторое время он молчал, пока не осознал свою усталость. Тогда показательно жестким голосом, чтобы я и думать не смел, что он сдал, начальник службы безопасности спросил:

– Я полагаю, ты меня понял, зачем я тебе все это рассказываю?

Он говорил со мной словно учитель со школьником. Неприятное ощущение. Мерзко было бы поддерживать такое отношение к себе, но и конфликтовать я боялся. Поэтому мой собеседник услышал не «да» или «нет», а нечто бесформенное:

– У этой Лаборатории странные истории.

Алексей Георгиевич утвердительно покачал головой и сказал:

– Верно. Будет нехорошо, если ты станешь героем одной из них.

Фраза прозвучала немного странно: не как предупреждение, а как предсказание. Рассказанная история должна была удерживать меня от желания снова нарушить Табу, но вместо этого она порождала столько интригующих вопросов. То, что девушка не напоминала убийцу, меня не смущало – я никогда не видел психопатов, поэтому мог ошибаться на ее счет, но вот откуда появилась мать девочки – Волчица? Дочь ее очень любила, иначе бы зачем девочка воткнула нож в ногу несостоявшейся мачехи? Но если девочка любила маму, зачем она убила ее и сестру? Стоп! Алексей Георгиевич не говорил, что Пленница белой комнаты убила Волчицу. Он сказал, что девочка держала в руках окровавленный нож, когда вернулся ее отец, но что если по нему стекала чужая кровь? Кто тогда и зачем проник в квартиру? Чем я больше я думал над историей, тем больше мне хотелось еще раз нарушить Табу и оказаться во сне, чтобы услышать версию Пленницы белой комнаты о той ночи. Если начальник службы безопасности думал, что своим рассказам он отобьет мое преступное желание вернуться в сон, то он выбрал для этого неудачный способ.

Алексей Георгиевич продолжал сидеть в моем кабинете. Он устал наблюдать за моими измышлениями, и, по всей видимости, догадываясь, к чему они идут, прервал их:

– Иди и подумай над тем, что я тебе сказал. Многие мужчины хотят стать героями, спасающими принцессу из заточения. Но мало кто задумывается над тем, что будет, если принцесса и вправду окажется ведьмой. Поэтому не повторяй глупых ошибок и больше не нарушай Табу: в эту Лабораторию очень трудно найти подходящих сотрудников. Я не хочу искать на твое место другого человека.

– Надеюсь, это не угрозы? – спросил я, вставая со стула.

– Нет, это предупреждение.

Алексей Георгиевич как-то странно посмотрел на меня с высокомерной ухмылкой, совсем не соответствовавшей характеру его слов.

От этого становилось еще неприятнее, и я поспешил покинуть кабинет. Что-то во всем нашем разговоре было не так.

Я вышел на лестничную клетку и остановился, посмотрев вниз. Никогда за все время работы в Лаборатории я не спускался ниже минус первого этажа; никогда я не ставил под сомнение истории Алексея Георгиевича; и никогда раньше я не видел за этими рассказами призыва к осторожному исследованию тайн. Любопытство перебороло страх и заставило меня сделать несколько робких шагов вниз по Лестнице. Спустившись на бетонные ступеньки, которых никогда не касалась моя нога, я словно пересек непреодолимую черту. Меня охватила эйфория, и я побежал вниз к неизвестности.

На минус четвертом этаже я увидел то, что должен был увидеть: две железных двери, одна из которых вела в лабораторию сна, а вторая – в Бездну. Все выглядело очень обыденно: обычная дверь, обычный темный подвал, обычная лампочка, горевшая тусклым светом. Никаких особых систем защиты, никаких выгравированных на металле тайных знаков, даже предупреждающей таблички – и той не было. Я прикоснулся к двери, и ладонь почувствовала металлический холод. Обычный металлический холод. Я заглянул в замочную скважину – и не увидел в ней ничего, кроме темноты.

– Если долго вглядываться в Бездну, Бездна начнет вглядываться в тебя, – услышал я голос за своей спиной. Я повернулся и узнал молодого аспиранта Игоря.

– Привет. Я даже не заметил, как ты сюда подошел, – поздоровался я и протянул собеседнику руку.

– А ты последние полчаса вообще ничего не замечаешь, – сказал Игорь. В его глазах читалось не то осторожность, не то презрение, мешавшее ему ответить на рукопожатие. Я должен был разозлиться, но я насторожился и спросил:

– О чем ты?

Вместо прямого ответа Игорь спросил сам:

– Сколько, по-твоему, ты смотрел в скважину?

– Пару секунд, – ответил я.

– Когда я спускался по Лестнице тридцать минут назад, ты уже смотрел в скважину. Когда я пошел обратно, то ты продолжал смотреть в нее. Я стою здесь минут десять, а ты все еще продолжаешь смотреть туда. Народ ходит, любуется твоей задницей, я и решил вернуть тебя на землю.

– Я даже не знаю, что сказать… – произнес я. Ситуация в моих глазах была настолько безнадежной, что я даже не стал искать оправдания.

– А и не надо ничего говорить. Тут люди к таким вещам привычные. Я про тех, кто работает на минус четвертом этаже. Поэтому они стараются не обращать внимания на всякие странности. Если игнорировать ненормальные вещи, легче почувствовать себя психически здоровым. Мой тебе совет: поступай как все.

Игорь был из тех, кто работал на минус четвертом этаже и должен был знать больше меня. Я захотел его спросить про девочку из сна и произнес:

– Скажи, а…

– И не надо меня спрашивать про Лабораторию, Лестницу, сны и что тут творится. Я нормальный человек, и если ты хочешь оставаться нормальным, делай вид, что ничего не происходит, – бесцеремонно прервал меня Игорь и убежал по Лестнице наверх.

Его совет – безумие! Как можно закрыть глаза и делать вид, что ничего не происходит? Лестница, девочка из сна и весь непостижимый новый мир никуда не исчезнут – они останутся здесь, и я их никогда не забуду.

Алексей Георгиевич, Игорь – они стояли перед границами нового мира, неизведанного, опасного, таинственного, и им оставалось сделать всего лишь маленький шаг, чтобы человечество открыло новую страницу истории, но вместо шага они поставили пограничные столбы из железных дверей. Они подобно инквизиторам выжигали страхом новые знания.

Я был не таким. Я заглянул за пределы непознанного и теперь был готов идти дальше, невзирая на страх. Они хотят, чтобы я ослепил себя?! Не дождутся! Я не знаю как, но я разгадаю загадку Бесконечной Лестницы! Возможно, вся моя прошлая жизнь, все Тени, преследовавшие меня с детства, все испытанное мной одиночество вели меня к этому месту и моменту, чтобы я пересек границу миров.

Жалко, что я вынужден искать ответы один. Дима не смог попасть на Лестницу. Однако мне нужно было встретиться с ним – он уехал из Лаборатории, оставив сумку в моих руках, и этим вечером я планировал ее вернуть.