Читать книгу Слеза Немезиды - Владислав Геннадьевич Аксинович - Страница 2

Кровавое утро четверга

Утреннюю сводку ничем не приметного майского четверга 2018 года омрачило странное происшествие на Минской кольцевой автомобильной дороге. Спеша, видимо, на работу, водитель автомобиля «Ниссан Кашкай» в районе выезда на Мядель врезался в ограждение и столб на скорости сто километров в час. Причём ехал он по второй полосе, аккуратно двигаясь к первой, подрезав парочку авто, потом, не снижая скорости, плавно переместился на обочину, ну и далее «впечатался» в столб. Примерно так рассказывали очевидцы о странном манёвре сотрудникам ГАИ, приехавшим на данное происшествие. Разумеется, шансов выжить у водителя, даже пристёгнутого, не было никаких: инспектора не нашли и намёка на тормозной путь «Кашкая». Поэтому напрашивался, казалось бы, очевидный вывод гаишников, что он уснул за рулём.

Странности начались после того, как по номеру машины определили хозяина. Она принадлежала начальнику криминальной милиции Фрунзенского РУВД города Минска подполковнику Юрию Николаевичу Овчинникову. Когда же прибывшие эмчеэсовцы вырезали дверь автомобиля и извлекли труп, им оказался именно владелец авто. В ГАИ его даже узнали. Поэтому всё это происшествие принимало с этого момента совершенно иной оттенок. На место трагедии были направлены сотрудники службы собственной безопасности при МВД Республики Беларусь и старший оперуполномоченный по особо важным делам уголовного розыска министерства майор милиции Андрей Андреевич Кротов, дежуривший в этот день от розыскников.

Андрей Кротов был очень опытным сотрудником, одним из лучших оперативников министерства. Свою службу он начинал простым опером в Ленинском РУВД, потом работал старшим опером в ГУВД и вот уже более пяти лет трудился в самом Министерстве внутренних дел. Хотя до пенсии по выслуге ему оставалось не так и много, он как никогда был в форме. Даже самые сложные дела Андрей всегда раскрывал. Руководство характеризовало его только с положительной стороны: если Кротов берётся за дело, он будет копать и копать до тех пор, пока не доведёт его до конца. Поэтому самые сложные дела всегда направляли именно ему и говорили: «Если майор Кротов это дело не потянет, его точно уже никто не раскроет». В общем, фамилия Андрея характеризовала его сполна.

Чуть добравшись до места из-за пробки на МКАД, майор увидел действительно в хлам искорёженный «Ниссан», сотрудников ДПС, изучающих место происшествия, экспертов-криминалистов МВД и карету скорой помощи, в которую уже загрузили труп подполковника Овчинникова.

– Старший оперуполномоченный майор Кротов, – представился Андрей сотрудникам ДПС.

– Майор Воронец, «Стрела», – ответил ему старший гаишник. Лица друг друга им были знакомы, но ранее они не сталкивались.

– Что скажешь, майор? – без особых церемоний начал Кротов.

– Да странностей тут много, – задумчиво ответил коллега.

– Что-то не вяжется?

– Вот смотри, если он и уснул (хотя для сна весьма странное время и место), на кольцевой при пиковой интенсивности движения в такое время это нереально. Он проехал по обочине метров четыреста. И здесь не асфальт, это гравейка. При ста километрах в час его бы так трясло, что проснулся бы кто угодно, а он продолжал ехать, не снижая скорости, прямо в столб.

– Да, действительно странно, – ответил Андрей, осматривая обочину. – Думаешь, ему помогли врезаться в этот столб?

– Не знаю, – ещё более задумчиво ответил Воронец, – трясло его не по-детски, а водитель даже на педаль тормоза не нажал.

– Да… непонятно. А ты знал его?

– Видел пару раз в министерстве, а ты?

– Друзьями мы не были, – ответил Кротов. – Ну конечно же, знал и сталкивался, фактически одно подразделение. Я лет 15 назад в Ленинском районе работал опером, он – во Фрунзенском, потом его назначили начальником розыска Фрунзенского района, а я в ГУВД перевёлся. Честный он был, взяток не брал, в решении шкурных вопросов замечен особо не был.

– Ну что, мы увозим труп в морг? – спросил подошедший судмедэксперт.

– Подождите, я хочу его осмотреть, – ответил Кротов и двинулся к машине медиков.

В ней находился подполковник экспертно-криминалистической службы МВД Егор Иванович Колосевич и что-то сверял.

– Привет, Иваныч! – поздоровался Андрей. – И тебя сюда?

– А ты думал! Начальник криминальной милиции района как-никак! И сюда уже едет начальник службы собственной безопасности и, возможно, будет министр.

– Понятно, только что-то не видно сотрудников ССБ, – критично заметил Кротов.

– Да в пробке где-то, наверное: половина МКАДа стоит, – грустно сказал Иваныч.

– Ну что хотя бы на первый взгляд скажешь? – перевёл тему Андрей.

– Всё после вскрытия, но навскидку алкоголем тут не пахнет, наркотики тоже вряд ли: всё-таки начальник криминальной милиции района… Разве что, может, какой-то медпрепарат. Вскрытие всё покажет.

– Сегодня будут результаты? – спросил Кротов.

– Думаю, да, в крайнем случае завтра к утру – меня уже торопят…

Кротов открыл простыню, накрывавшую подполковника, осмотрел лицо и грустно сказал:

– Жаль его… Практически мой одногодка… Ну и выражение лица у него, как будто он перед собой чёрта увидел.

Иваныч не дал договорить:

– Не мудрено, на такой скорости со столбом поздороваться. Есть и ещё одна странность!

– Какая? – спросил майор.

Колосевич приоткрыл веко погибшего Овчинникова. Белок был кроваво-красного цвета, как будто в нём лопнули все сосуды, но самой крови не было.

– Что это? Как это? – всматриваясь, произнёс Кротов.

– Сосуды лопнули, – ответил эксперт. – Только я никогда не видел такого: белок абсолютно красный. Нет, могут, конечно, сосуды лопнуть от артериальной гипертензии, физической нагрузки, при травме глазного яблока и так далее, но их будет несколько. Такого я в своей практике не припомню. Может, действительно какой-то медпрепарат оказал такое странное воздействие. К вечеру всё будем знать.

– Уже две странности, – заметил Андрей, – глаза и траектория машины. И то и другое можно же объяснить сильным воздействием какого-нибудь транквилизатора или галлюциногена с побочными эффектами в виде лопнувших сосудов глаз?

– Теоретически, конечно, можно, – комментировал эксперт, – но я не знаю такого препарата, который и в транс вводит, и сознание отключает до такой степени, что основной инстинкт самосохранения не срабатывает, да ещё и повышение внутричерепного давления вызывает, что глаза становятся как у вампира.

Иваныч накрыл труп, и вместе с Кротовым они вышли из машины.

– Поеду опрошу жену погибшего, возможно, она в курсе, что принимал Овчинников или от чего он мог лечиться.

– Давай, – сказал эксперт. – Сложное это будет дело.

Попрощавшись со всеми, Кротов сел в свою машину и удалился с места происшествия.

По дороге он «пробил» телефон жены подполковника, сообщил ей печальную новость и договорился о встрече у неё дома через полчаса. Офис фирмы, где работала Татьяна Овчинникова, находился в микрорайоне Уручье, совсем рядом с её домом. Андрей ехал по МКАД, только в другую сторону, и пытался понять, как можно так врезаться в столб. Не снижая скорости, планомерно направляться к своей смерти, понимая, что шансов выжить при такой аварии не будет.

«А если не осознавал? – думал Андрей. – После какого-нибудь нового ЛСД или другого синтетического наркотика, бывает, и у ненаркоманов так кукушку сносит, что становится страшно. И с крыш прыгают, и в зверей превращаются… Бог его знает, что у них там за „глюки“, что инстинкт самосохранения отключается. Получается, что начальник криминальной милиции района перед выездом принимает неизвестный наркотик, садится за руль и едет на работу к утреннему совещанию. Больше походит на бред, – продолжал анализировать ситуацию Андрей. – Может, кто-то подсыпал наркотик в еду, и он начал действовать не сразу, а через какое-то время? Тоже вряд ли. Ехал он из дома. Не могли же домашние подсыпать! Вдруг был скрытый конфликт с супругой, а она таким образом решила избавиться от мужа? Как версия – возможно». Визит к жене и должен был прояснить это обстоятельство, по крайней мере на это Андрей и надеялся.

Ход мыслей прервал звонок руководителя, начальника первого управления по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений МВД Беларуси, полковника милиции Леонида Борисовича Осиповича:

– Что у тебя? – раздался вопрос в трубке.

– Был на месте происшествия, – рапортовал Кротов. – На несчастный случай никак не тянет, траектория машины очень странная, как будто он «нацелился» на столб и несколько километров ехал в него, не снижая скорости. На месте происшествия была «Стрела» (спецподразделение ГАИ), которая всё это зафиксировала. В общем, это точно не несчастный случай. Сейчас еду к жене Овчинникова, опрошу её, что и как было утром, до выезда подполковника на работу.

– Не опрашивай, а сразу допрашивай с внесением показаний в протокол допроса. Уже возбуждено уголовное дело по факту гибели подполковника Овчинникова, ты будешь работать в группе по нему.

– Ясно, – ответил Кротов.

– После обеда со всеми материалами дела ко мне, будем думать, что с этим всем делать. Всё министерство на ушах стоит, требуют оперативного расследования. Сам-то что думаешь по этому поводу?

– Думаю, либо какой-нибудь синтетический наркотик ему подложили в еду, а действовать он начал не сразу, либо он решил покончить с собой, а для храбрости принял ЛСД, либо передоз какого-то медпрепарата.

– Хорошо, отрабатывай все версии, – сказал полковник и положил трубку.

Подъехав к дому Овчинникова, Кротов осмотрел территорию, прилегающую к подъезду, и, ничего подозрительного не обнаружив, поднялся в квартиру погибшего. Его встретила жена Татьяна, убитая горем. Она начала с вопроса:

– Как это произошло?

– На кольцевой. Врезался в столб. Умер сразу на месте, – уверенно сказал Андрей. Ни про странную траекторию машины, ни про красные глаза Кротов решил не говорить пока, чтобы не тратить время на вопросы вроде: «Да как же такое могло случиться?»

– Скажите, Татьяна, – продолжал оперативник, – у Юрия был мотив для самоубийства?

– Да вы что?.. С ума сошли? – почти истерично возразила женщина. Какое самоубийство? У нас нормальная семья, всё хорошо… было. Мы и не ссорились никогда. Сын у нас умница, в БНТУ учится, отличник. На работе у него всё хорошо, карьера, сами видите, сложилась. Ни о каких разногласиях на службе я не слышала, да и вообще он человек неконфликтный был, для самоубийства причин не было. Да, думаю, он бы и не смог, Юра жизнь любил. Так мы ж путёвку в Грецию взяли, через месяц должны были лететь.

Татьяна достала из стола билеты на самолёт в Грецию на двоих и договор с фирмой, передав всё Кротову.

– Зачем ему сейчас совершать самоубийство? – не унималась Татьяна.

– Мы просто отрабатываем все версии, – сочувствующе произнёс Андрей.

Вопрос о попадании к подполковнику в еду какого-нибудь синтетического наркотика опытный оперативник решил не задавать. В ответ он бы услышал: «Разумеется, нет, вы в своём уме?» Ситуацию это не прояснило бы, а истерика могла принять намного больший масштаб. Поэтому Кротов спросил:

– Какие медпрепараты принимал Юрий? От чего он лечился?

– Юра… – нервно процедила жена, – был здоров как бык, он вообще таблетки не пил, даже простое жаропонижающее его было не заставить принять, говорил: «Одно лечишь, другое калечишь». Простуду малиной и лимоном лечил, в тренажёрный зал ходил, вёл здоровый образ жизни.

– А утром как вёл себя ваш муж? Что-то необычное наблюдалось? Его поведение не было странным?

– Нет, – почти крича ответила Татьяна. – Всё было абсолютно как обычно: позавтракал, оделся, вышел первый, мне близко ехать, я вышла через двадцать минут, всё как всегда. Сын поехал в университет раньше – он на общественном транспорте добирается. Разве что…

– Что? – сразу перехватил Андрей.

– За завтраком он сказал, что немного подустал, скорее бы отпуск. Хотя раньше ни на какую усталость не жаловался, – вновь заревела Татьяна.

Видя, что истерика жены Овчинникова начала нарастать по экспоненте, Андрей быстро внёс в бланк протокола её показания, попросил расписаться и, выразив глубокие соболезнования, вышел из квартиры.

«Похоже, она действительно убита горем, – думал Кротов. – Так не сыграешь. Вряд ли она подсыпала что-то мужу в еду, а сейчас разыгрывала комедию». Хотя за время службы в органах Андрей повидал многое.

«Но никак это не было похоже на игру жены Овчинникова, – проворачивал в голове беседу с Татьяной Кротов. – И мотива у неё нет… Хотя почему нет? Не исключено, что он скрытый, и об этом никто не знает, – возражал сам себе майор. – Может, есть любовник, во всяком случае, напрочь отметать эту версию не стоит пока. Надо покопаться, собрать все данные, „пробить“ её телефонные переговоры, электронку, Viber или WhatsApp. Возможно, что-то и всплывёт», – анализировал обстоятельства Кротов, возвращаясь из микрорайона Уручье к зданию министерства по центральному проспекту Минска. Более 10 лет назад его переименовали в проспект Независимости, а Андрей всё ещё по привычке называл его проспектом Франциска Скорины, так и не поняв, о какой независимости идёт речь: то ли от немцев в 1944 году после освобождения Минска, то ли о независимости от СССР в 1991-м, то ли вообще от поляков после распада Речи Посполитой в 1795-м. Кому и чем не угодил белорусский первопечатник Франциск Скорина, Кротову было непонятно.

Его размышления по поводу мотивов и версий этого происшествия прервал звонок начальника – полковника Осиповича:

– Кротов, ты где?

– Еду на базу, сейчас проезжаю цирк, через пять-десять минут буду на месте, – уверенно ответил Андрей.

– Поторопись, – нервным голосом оборвал Осипович. – Два часа назад по дороге из городской прокуратуры в прокуратуру Партизанского района на станции метро «Фрунзенская» бросился под поезд прокурор Партизанского района Виктор Евгеньевич Мурашко, – и после небольшой паузы добавил: – Друг подполковника Овчинникова. Через два часа совещание у начальника криминальной милиции МВД полковника Матвеева. Эксперты уже идут ко мне, – и положил трубку.

Кротов, добравшись до министерства, от своего коллеги по кабинету капитана Павла Куликовского узнал, что самоубийство прокурора Партизанского района в метро – это ещё не всё. Октябрьское РУВД расследует гибель судьи Ленинского района Гусакова, который утром вывалился из окна лестничного пролёта шестого этажа и, естественно, разбился насмерть. Деталей Павел не знал.

– Многовато как-то трупов для обычного четверга, – подумал Кротов и направился в кабинет начальника.

– Разрешите войти, товарищ полковник? – заглянул Андрей.

– Конечно, заходи, майор, вот ждём тебя, – не очень довольным голосом ответил Осипович.

В кабинете находились эксперт Иваныч и его подчинённый капитан Волобуев. «Значит, экспертиза готова, – подумал Кротов, – умеют же работать, когда захотят, а то завтра… наверное…» – и сказал:

– Неужели так быстро готова экспертиза, менее чем за пять часов?

– Да, – ответил начальник, – и она вас, майор, не порадует, – добавил он озабоченным голосом.

– А что там? – присел на свободное место Кротов и взял у Иваныча листок с экспертизой.

– А там, – продолжал полковник, – заключение о том, что в крови Овчинникова не обнаружено ни следов алкоголя, ни следов наркотиков, включая самые совершенные синтетические, ни следов вообще каких-либо медицинских препаратов, включая транквилизаторы, галлюциногены и всё прочее. Ничего в крови нет, – оборвал полковник.

– Ошибка исключена? – читая экспертное заключение, спросил Андрей.

– Абсолютно исключена, я сам несколько раз всё перепроверил, – ответил Иваныч.

– Получается, – задумчиво продолжал Кротов, – это точно не убийство путём подсыпания наркотика в пищу. И не самоубийство с применением психотропных или наркотических веществ.

– Но полностью исключать самоубийство мы же пока не будем? – неуверенно спросил полковник.

– А как вы себе это представляете? – спросил Андрей. – В здравом уме, в трезвой памяти начальник криминальной милиции района садится за руль и по пути на работу на скорости сто километров в час замечает столб за несколько километров на кольцевой дороге, берёт на него курс и планомерно движется к нему сначала по второй полосе МКАД, потом по первой, затем по обочине, пока наконец не «впечатывается» в него. Очень странное самоубийство! Не находите? Он что, смаковал приближение смерти на всей этой дистанции к столбу? При этом не оставил никакой предсмертной записки, а за три дня до этого купил путёвку в Грецию на время отпуска, – Кротов протянул Осиповичу протокол допроса жены Овчинникова. – Более странного самоубийцы я ещё не встречал, а если учесть, что это не просто абстрактный Вася, а начальник криминальной милиции района, офицер, ответственный и вменяемый человек, то версия самоубийства тут ни в какие ворота не лезет. Для самоубийства нужен мотив, а его нет.

– Если мы не знаем мотива, это не значит, что его нет, – возразил полковник.

– Хорошо, – продолжал Кротов, – если есть какой-то скрытый мотив, внезапно «нарисовавшийся» за три дня, прошедшие с момента покупки путёвки, зачем ему так странно врезаться? Ну свернул бы за десять метров до столба – и сразу на тот свет. И потом, если мотив был, его поведение хоть как-то должно было измениться, а жена отмечает, что всё утро подполковник вёл себя как всегда, ни малейшего изменения в поведении она не заметила, по крайней мере за двадцать минут до его гибели.

– А если мотив появился именно за эти двадцать минут, с момента выхода его из дома до гибели? – продолжал полковник. – Незнание мотива женой тоже не означает, что его не было. Надо допросить сына, родственников, может, они что-то знают.

– Конечно, – ответил Андрей, – всех опросим, всё выясним. Только чутьё мне подсказывает, что это ничего не даст.

– А с чем мне идти к руководству? Сказать, что у нас нет ни одной версии? – возмущался полковник. – Вы что думаете? – обратился он к экспертам.

Те молчали, пожимая плечами.

– Есть одна версия, – оживлённо сказал Кротов.

– Так, – с энтузиазмом в голосе произнёс полковник.

– Если мы исключаем несчастный случай и самоубийство, остаётся убийство, – продолжал майор.

– Но в авто никого не было. За рулём находился Овчинников, – заметил Осипович.

– Да, но машина ехала прямолинейно, не снижая скорости до самого объекта столкновения. Если представить, что вся система управления автомобиля была заблокирована, то есть в какой-то момент он вошёл в ступор и не срабатывали педали, коробка передач, ручной тормоз и руль. Машина ехала с неизменной скоростью, и, что бы Овчинников ни делал, она не реагировала, а продолжала движение. Понятно, что сама она так повести себя не могла, но, может, её кто-то переделал, влез в компьютер машины, переделал управление, а в нужный момент по сигналу ввёл машину в ступор? Бедный подполковник что бы ни делал, машина слепо неслась к цели. А с перепугу у него подпрыгнуло давление и лопнули сосуды в глазах.

– А что… нормальная версия, – воодушевлённо сказал полковник. Вы что думаете? – обратился он к экспертам.

– Теоретически возможно, но на практике такого я не встречал, – возразил Иваныч.

– Когда будет готова экспертиза по машине? – строго спросил Осипович у эксперта.

– По машине… не ранее завтрашнего вечера, надо привлекать специалистов сервиса «Ниссана», – перестраховывался Иваныч.

– Завтра к обеду экспертиза по машине должна лежать у меня на столе, привлекайте кого хотите. Особое внимание обратите на любые сторонние механизмы и компьютер этого «Кашкая». На данный момент это самая вразумительная версия. Я к руководству, а ты, Андрей, поезжай во Фрунзенское РУВД, там, как я тебе уже говорил, возбуждено дело по факту гибели друга Овчинникова, прокурора Партизанского района Мурашко, который бросился под поезд в метро на станции «Фрунзенская» через час с хвостиком после гибели начальника криминальной милиции Фрунзенского района. Они были друзьями.

– Откуда такая информация? – поинтересовался Кротов.

– Из службы собственной безопасности позвонили, – ответил Осипович, – во Фрунзенском районе сейчас сотрудники опрашивают начальника РУВД и подчинённых Овчинникова. Все материалы и протоколы допросов они тебе предоставят, вы работаете в одной группе по общему уголовному делу. Кстати, городская прокуратура тоже на ушах стоит: самоубийство прокурора в центре города! Такого на моей памяти в Минске ещё не было. Заодно и посмотришь дело о гибели Мурашко, возможно, будет что-то общее.

– Ну и на десерт, – продолжал полковник, – заедешь в Октябрьское РУВД, там дело о гибели судьи Ленинского района Гусакова, который утром выпал из окна лестничной клетки на улице Воронянского. Это ещё одна жертва из погибшей сегодня троицы. Тоже информация ССБ.

Осипович встал из-за стола.

– Все свободны, о любой значимой информации мне немедленно докладывать по телефону, – громко сказал полковник.

– Да… неожиданный поворот, – выходя из кабинета начальника, сказал майор Кротов.

Иваныч, соглашаясь, кивал головой.

– Какое-то кровавое утро, – сказал Волобуев, почёсывая затылок.