Читать книгу Флорентийская голова (сборник) - Владислав Кетат - Страница 11

Я проснулась на низкой жёсткой кушетке, завёрнутая в колючий плед с плывущей в неизвестном направлении головой. Обследовав себя одной рукой, убедилась, что из одежды на мне трусы и вчерашняя майка. «Трусы на месте – это уже хорошо», подумала я; приняла положение сидя, уронила лицо в ладони и сильно зажмурила глаза.

Завершение вчерашнего дня восстановилось не сразу, но во всех подробностях. Я повернула голову к стеклянному столику и обнаружила на нём, точнее, за ним знакомую макушку. Встала. Не выходя из пледа, сделала пару шагов и увидела огромный, в сравнении с прикупленным мной в Риме, коричневый горшок, из которого торчала, также как и вчера, мирно спящая голова, только теперь у неё были шея и расходящиеся от шеи в стороны (не знаю, как называются) мышцы, которые потом должны закончиться плечами…

– А ведь она и правда, растёт, – сказала я вслух и только в этот момент поняла (скорее, ощутила), что в квартире я одна, не считая, разумеется, головы.

На всякий случай я всё-таки огляделась вокруг (хозяина, то есть, японца-китайца нигде видно не было) и спокойно освободилась от пледа. Прошлась по квартире, еле передвигая голые ноги. В голове всё по-прежнему куда-то ехало. Доковыляла до кушетки и рухнула на неё трупом.

Голову будить совершенно не хотелось. Я наконец-то призналась себе, что, начиная со вчерашнего вечера, начала её бояться. Не так, как, например, боятся дворовых хулиганов или начальства, а скорее, как внутренне трепещут перед заключёнными в металлические клетки дикими зверьми, тиграми, или, там, медведями. Понимаете, о чём я? А ещё я призналась себе в том, что совершенно не понимаю, в чём же состоит моя роль в этой истории.

Было и третье признание. Заключалось оно в том, что, несмотря на первые два, мне очень (просто очень-очень) хочется узнать, чем же всё это закончится, и это, пожалуй, единственное, что удерживает меня от того, чтобы в ту же секунду выбежать из дому и с криком: «мама!» рвануть в сторону аэропорта.

От всех этих мыслей голова перестала соображать окончательно. Я снова встала, напилась холодной воды из-под крана и решила себя чем-нибудь занять. Ещё раз осмотрелась и только теперь отметила про себя одну странность этой квартиры: тут не было ни телевизора, ни компьютера. Не было даже стереосистемы. Зато было много книг, понятно на каком языке. Они стояли на миниатюрных полочках-этажерках, которых в комнате было (я специально посчитала) семь штук. Я прошлась пальцем по корешкам книжек одной из них и неожиданно ухватила взглядом кириллицу. Книжка тут же была выдернута с полки и исследована. Исследование показало:

Книга формата «pocket size» в мягкой глянцевой обложке. Название: «Тропы Сурматора. Эпизод VII» (красными со стремительным наклоном буквами в четверть обложки). Под названием изображён крепкий мужчина в футуристической униформе – видимо, главный герой – с колена стреляющий из странного оружия, в форме которого, вероятно, воплотилась детская мечта художника о водяном пистолете и вполне взрослая о компактном японском перфораторе (вполне вероятно, что иллюстратор бацал сей шедевр во время ремонта собственной квартиры).

Из дула описанного оружия исходил ярко-синий луч, упирающийся в живот маленькой тёмной фигурки в самом углу обложки (от живота поднимался лёгкий дымок). Подстреленный враг был изображён в положении неустойчивого равновесия, за миг до падения в пропасть. Чуть поодаль от подстреленного врага находились ещё двое, испускавшие из своих «перфораторов» красные лучи, которые скрещивались в центре обложки с синим лучом героя, вызывая у меня устойчивые ассоциации со «Звёздными войнами».

Чем дольше я вглядывалась в картинку, тем более убеждалась, что лицо главного героя мне знакомо. Я повертела книжку в руках, чтобы увидеть лицо как бы под разными углами, и, наконец, поняла: оно было заимствовано с плаката времён войны «Бей насмерть!» Видимо, иллюстратор во время ремонта обнаружил у себя какую-нибудь книгу о Великой Отечественной войне.

В целом, обложка произвела на меня хорошее впечатление. Она однозначно указывала на жанр погребённой под ней книги, причём нереальной униформе и оружию главного героя здесь отводилась лишь второстепенная роль; основным было то, что все враги, включая подстреленного, были трёхногими. Но для особо тупых снизу было подписано: «Боевая фантастика».

Честно скажу, я искренне призираю произведения, написанные в этом прекрасном жанре, занимающие примерно такое же место в сознании стареющих юношей, как и сопливые романы у стареющих девушек: и те и другие придуманы для комфортной пролонгации человеческой инфантильности, разумеется, со скидкой на пол. Нет, я всё понимаю, никому не хочется взрослеть, но не таким же способом…

Я ещё раз посмотрела на обложку. Подумала: «такие книги удобнее всего читать в сортире, когда живот удобно проваливается между ляжек… без остатка отдаться печатному слову, представить себя главным героем, молодым и лёгким, с хорошей фигурой и безотказной потенцией и испытать ни с чем не сравнимое чувство ложного психологического комфорта… Кстати, от чтения будет и вполне ощутимая польза для здоровья: острые повороты сюжета поспособствуют скорейшему и безболезненному отправлению естественных потребностей. Главное тут не подумать, что у тебя лопнули глаза, если жена случайно выключит в сортире свет…»

От мыслей меня отвлёк хруст суставов, или, точнее, позвонков. Сердце моё моментально провалилось так глубоко вниз, что на обратном ходе чуть не выскочило изо рта. Чтобы взять себя в руки, я сделала глубокий вздох и медленно повернула голову в сторону окна.

– Что читаете? – спросила немного покачивающаяся над горшком голова, как бы разминая затёкшую шею.

Вместо ответа я подняла книгу так, чтобы голове было видно обложку. Голова мельком глянула на неё и тут же скроила на лице кислую мину.

– Не люблю фантастику, – сказала она.

– Я тоже.

– А почему читаете?

– Другого нет, всё остальное на японском.

Голова нахмурила брови.

– А вы, конечно, его не знаете…

– Есть грешок. Кстати, а откуда вы знаете русский?

– Русский? – Голова высокомерно выгнула левую бровь. – Русского я не знаю, как и не знаю ни какого другого, из известных вам языков, но вместе с тем, я знаю их все. Я говорю с вами на дивонике. Если владеть им, то можно общаться с человеком, говорящим на любом языке.

– Как, простите?

– Ди-во-ник, – по слогам произнесла голова, – это язык, содержащий все остальные языки на земле. Его изобрёл великий Джордано.

«Опять этот Джордано, – подумала я, – куда ни плюнь – везде он».

– Скажите, а кто ещё из великих людей, кроме Джордано Бруно и Мекеладжело де Караваджо повстречался вам на жизненном пути? – спросила я плохо скрываемой издёвкой. – Может, Томас Майн Рид? Или Александр Беляев?

– Я не буду перечислять имён, – голова закатила глаза к потолку, – но, поверьте, среди них было много достойных персонажей… и ещё, не надо ёрничать, хотя бы и уважения к моему возрасту.

Мне вдруг стало стыдно за свои слова.

– Извините, – сказала я, – а вы, правда, бессмертны?

– Фактически да, – спокойно ответила голова, будто речь шла о какой-то мелочи, – если конечно не попаду в лапы Священной конгрегации Доктрины Веры, как это называется сейчас, а проще говоря, Священной инквизиции. Кстати, вы знаете, что нынешний папа бывший инквизитор?

– Да, нам говорили во время экскурсии по Ватикану. А что они с вами сделают, если поймают?

Голова громко сглотнула.

– Сожгут. Разумеется, не при большом скоплении народа на Кампо деи Фиори, а где-нибудь в уединённом монастырском крематории в присутствии двух-трёх наблюдателей в хабитах или…

Окончание фразы повисло в воздухе. Глаза моего собеседника неожиданно выпучились, а губы образовали вытянутое «о». Я резко обернулась, ожидая увидеть за своей спиной что-то ужасное, но ничего кроме знакомого интерьера там не обнаружила.

– Как вы сказали, все остальные книги на японском? – завизжала, как резаная голова. – Отвечайте!

– Да, вот, смотрите сами. – Я достала с этажерки первую попавшуюся книжку с чёрными иероглифами на золотой обложке и поднесла к голове.

Вмиг удивление на её лице сменилось отчаянием.

– Я так и знала! – заголосила она. – Они меня нашли, они меня поймали! А вы – одна из них. Господи, за что?

Я совершенно не понимала, чем вызван этот приступ паники, и поэтому решила, что голова меня просто-напросто разыгрывает. У меня даже мелькнула мысль подыграть ей, сказать, что я действительно одна из них, и что её, головы, песенка спета, но когда я увидела капающие с ресниц слёзы, сама не на шутку перепугалась.

– Вы можете спокойно объяснить, что происходит? – как можно увереннее сказала я.

Голова на секунду замолчала и навела на меня свои огромные, мокрые глаза.

– Скажите, кто хозяин этой квартиры? Ведь мы не в гостинице, верно?

Я почесала затылок, пытаясь вспомнить имя японца-китайца.

– Это… ну, как его…, – я пару раз щёлкнула пальцами, – Сасаки. Точно, Масахиро Сасаки. Помню, на харакири похоже было и ещё на сосачки…

– Сасаки? – переспросила голова.

– Ага, Сасаки, – подтвердила я, – сто процентов.

– О, горе мне, горе… они меня наши…

– Вы можете, наконец, объяснить, кто это, «они»? – выпалила я.

Голова уставилась на меня ничему не верящей двустволкой. Я стоически выдержала её взгляд, не отвела глаз и ни разу не моргнула.

– Ладно, на этот раз поверим, – произнесла голова учительским тоном, – «они» – это японцы. Гоняются за мной так же яростно, как и Ватикан, а может, и ещё яростнее. Этот ваш Сасаки – наверняка, один из них.

– На что вы им сдались? – удивилась я.

– А вы не понимаете? Хотят покопаться в моей башке, – огрызнулась голова, – это ещё хуже, чем на костёр… – И она зарыдала совершенно по-бабски. По её раскрасневшимся щекам и стройной шее побежали ручьи, исчезая в чёрном, как у брюнетки из рекламы шампуней, почвогрунте.

«Замкнутая система, – подумала я, – самоорошение».

– Увезите меня отсюда! – проревела голова. – Куда-нибудь увезите и спрячьте. Мне нужна всего одна неделя, чтобы вырасти, и тогда я убегу, и никто, никто меня не найдёт!

– Но куда, простите, я вас увезу? – поинтересовалась я.

– В первую очередь, из этой квартиры, – ответила голова гораздо спокойнее, а там я вам всё расскажу.