Читать книгу Семь фунтов брамсельного ветра - Жан-Батист Мольер, Владислав Крапивин - Страница 17

Как с этим делом разбирались журналисты, я не знаю. Говорят, был какой-то репортаж пол телеканалу “Горизонт”, но ни я и ни никто из домашних и знакомых его не видел, только бестолково пересказывали с чужих слов. Была и статья в газете “Городские голоса”, но про нее я услышала с большим опозданием, от Люки. “Евгения, у тебя есть газета, в которой напечатано про твой скандал в лагере? Мне сказала Яна Юхина из нашего дома, она читала на той неделе…”

Я сказала, что слыхом не слыхивала про “напечатанный скандал”. И “больно мне надо…” Но потом разобрало любопытство. Я выяснила в справочном номер Отдела молодежных проблем в “Городских голосах”. Набралась нахальства и позвонила тому усатому дядьке, Андрею Петровичу Баландину (он как раз был редактором этого отдела, я уже знала). Сказала, что слышала, будто был материал, но я его прозевала и “нельзя ли раздобыть тот номер газеты, на память?”

Андрей Петрович откликнулся живо, словно обрадовался мне.

– А, Евгения Сергеевна Мезенцева!.. О чем разговор! Сейчас же скажу, чтобы нашли несколько экземпляров!

– Спасибо! Когда можно зайти?

– Когда хочешь!.. Впрочем, зачем тебе сюда мотаться? Я передам газеты с братом. Он сегодня-завтра все равно появится.

– С каким братом?

– Разве их у тебя несколько? С Ильей, разумеется!

Оказалось, наш Илюшенька – свой человек в редакции. Он там уже целый год вел раздел “Тайны виртуальных пространств”, готовил всякие конкурсы и заметки про компьютерные игры, про интернет и другие такие дела. И подписывался “И.Тюменцев”… Вечером он принес пять газет:

– Держи, героиня скандальной хроники…

– А почему ты раньше ничего не говорил?! – вцепилась я в него. – Ни про свою работу, ни про эту статью!

– Чего говорить-то? Не работа, а так… ради карманных денег, чтобы у мамы на сигареты не клянчить…

– Ты же не куришь!

– Я в переносном смысле… А статью я, честно говорю, прозевал. До того ли мне в эти дни?

В самом деле! Сперва экзамены на аттестат, потом выпускной вечер, сдача документов в университет…

– А почему ты “Тюменцев”?

– Ну… – он малость смутился, что бывало не часто. – Папа же из Тюмени, значит и наши корни там. Надо было придумать какой-то псевдоним, вот и стукнуло в голову… А что такого?

– Да ничего…

Папа родился в Тюмени и провел там детство. И любил рассказывать про этот город. Все мечтал, что когда-нибудь съездим туда вместе, к его школьным друзьям…

Я стала читать. Было почему-то неловко и тревожно… Впрочем, обо мне там оказалась лишь одна фраза: “Первой подняла шум Женя Мезенцева из второго отряда, с которой дружили и которой доверяли малыши…” Я вспомнила Стасика, Андрюшку, Анютку, Юрика и дальше читала уже сырыми глазами. Не столько злилась на гадючную Гертруду, сколько горевала о пацанятах… А Гертруде досталось в газете здорово! И “отрадному” начальству тоже. Но чем для них все это кончится, из статьи было не понять. Уже потом, где-то через месяц, я услыхала, что Гертруду поперли из лагеря и работать вожатой в то лето нигде больше не разрешили. Зато осенью она сделалась каким-то чином в “Городской комиссии по делам детей и молодежи”. Вот так-то… Но это я, конечно, узнала уже совсем в другое время.

…Ну так что? Может, я и правда сделаюсь “работником педагогической сферы”? Учительницей или членом какой-нибудь комиссии, чтобы не давать жизни всяким Гертрудам?

Нет, лучше археологом, как мечтала в третьем классе. Кто-то же должен раскопать до конца тайны египетских и мексиканских пирамид, а то роют, роют, а загадок только прибавляется…

Или журналистом? Чтобы вот так, по первому сигналу – камеру в руки и на место происшествия! Как рыжий Боря из “Городских голосов”…

Так я лежала и размышляла. А Илья в соседней комнате то шелестел бумагами (как министр!) то срывался и бежал в коридор, чтобы оттуда позвонить кому-то (думал, что из коридора мне меньше слышно, чем из комнаты). Наивное дитя!.. Я наконец так ему и сказала.

Он заглянул ко мне.

– А ты чего возлежишь, как персидская княжна? Да еще язвишь…

В ответ я спросила, что такое “Байливик”.

Илья, если чего-то не знал, не спешил признаваться.

– Тебе зачем?

Я показала ему монеты. Вчера-то он их не видел!

Илюха заинтересовался. Повертел, поразглядывал и предложил:

– Ты перепиши с них все данные на бумажку и дай мне. Я сегодня вечером пошарю в интернете, там про эту нумизматику обязательно что-нибудь найдется.

Все-таки неплохой у меня братец, хотя порой и строит из себя ученого.

Я взялась за переписку. Илья тем временем наконец дозвонился, кому хотел. Посветлел лицом.

– Ужель та самая Татьяна?

– Евгения! Давно уши не драли?

– Ха! Ха! Ха! Кто вчера носом кровать копал?

– Мучача эскарнеседора…

– Это что?

– Это “милая девочка”… Пиши бумагу. Чтобы через час была готова. Я приду и заберу… если будешь хорошо себя вести.

Он умчался куда-то. Я закончила список и в этот момент появилась Люка.

Люка – всегда источник новостей. Чаще всего про себя, но и про окружающий мир тоже. На этот раз она сообщила, что – “Вот ужас!” – у нас в школе будет новый географ.

– А почему ужас?

– Потому что в наши дни все меняется только к худшему.

Я вспомнила нашу Варвару Ефимовну и сказала, что хуже, вроде бы, некуда.

– Как знать!.. А наш Костячок-толстячок уходит из “Утят” в ДК аэропорта. Вместо него будет Василиса Прекрасная, его заместительница. Хоть и прекрасная, а я не хочу, я перейду в драматический коллектив, их режиссер Петруша Вронцев, говорит, что у меня есть данные…

– Ты, Лючка, удивительно разносторонняя личность, – сказала я почти всерьез.

Она это “почти” проигнорировала, подтвердила:

– Я такая…

– Слушай, “такая”, если правда перейдешь к артистам, уговори вашего Петрушу поставить спектакль “Гнев отца”! Я сочиню сценарий! – Это меня осенила внезапная “гениальная идея”.

Люке гриновский рассказ был известен. К тому же она не была скептиком и мои идеи всегда поддерживала.

– А что! Блестящая мысль!.. Только… – Она вдруг пригорюнилась.

– Что “только”? Дефицит актерских дарований?

– Не в том дело. Этот Полномочный представитель центра… Чиновники-то не унимаются, грозят выселить. Если такое дело случится, какие там спектакли…

– Вы же хотели пикеты устроить!

– Ну, устроим… Они где и кому помогали, эти пикеты? Мама несколько раз ходила на демонстрацию с плакатом, чтобы выдали зарплату за май и отпускные. И что?

Люкина мама преподавала черчение в Техническом колледже.

– Впрочем, пикет будет, в субботу. Пойдешь?

– Само собой…

Пришел Илья. Включился в наш разговор, тоже обругал чиновников, которые “мало того, что не производят материальные ценности и кормятся за счет трудового населения, так еще делают людям пакости”.

Я не выдержала, подцепила его:

– А философы производят материальные ценности?

– Естественно! Они производят научные труды, которые позволяют объяснять проблемы глобального масштаба и не скатиться к хаосу…

– Разве мы к нему не катимся?

– Но без философов катились бы не в пример быстрее… Впрочем, теперь это не имеет значения. Кажется, скоро все кончится…

Это он довольно дурашливо сказал, но у меня почему-то холодок по позвоночнику.

– Что… кончится?

– Все, – с сумрачным удовольствием повторил братец. И объяснил, что к Земле движется астероид диаметром в двенадцать километров. Когда он “хряпнется о нашу старушку планету, надобность во всякой философии отпадет сама собой”.

Я с облегчением махнула рукой. Столько уже было разговоров про всякие кометы и астероиды, которые должны были поставить точку в человеческой истории. Все просвистели мимо.

Илья, однако, сказал, что на этот раз американские ученые сделали точнейшие расчеты и вероятность попадания очень даже немалая. Даже дату называют: девятнадцатое февраля.

– Одно утешение, что случится это через двадцать лет. Так что есть время привести дела в порядок…

– За двадцать лет орбита может сто раз измениться, – утешила я себя и остальных. А Люка высказалась мудрее. Сперва она, конечно, сказала “какой ужас”, а потом:

– Может, астероид заставит людей перестать изничтожать друг друга. Придется объединить усилия, чтобы раздолбать его до подлета. Как в фильме “Армагеддон”. Там ведь как раз про это.

Илья буркнул что-то вроде “хотелось бы верить” и спросил:

– Составила свой эскадренный перечень?

Я отдала ему бумагу.

Пришла на обед мама. Она не каждый день приходила на обед, но сегодня появилась, причем раньше обычного. И была явно расстроена чем-то. Илья тоже заметил:

– Мам, что? Неприятности?

– Не без того…

Я решила, что у мамы опять на работе какая-то путаница с бумагами, и легкомысленно решила утешить ее:

– Мама, плюнь. Все это чепуха на фоне летящего к нам астероида.

Мама сказала, что про астероид она слышала, но эта проблема ее не тревожит. Гораздо ближе другой “астероид”…

Тут я, Илюха и даже Люка сделались серьезными. Илья сказал вполголоса:

– Со здоровьем что-то?

– С квартирой… Сегодня утром позвонили, преподнесли сюрпризец…

Оказалось, нам грозит беда, о которой до этого дня и подумать было невозможно. Квартира-то была ведомственная, Областного управления МВД. Папа получил ее, когда был еще лейтенантом и только женился на маме. Мы всегда считали, что это наш собственный дом. И вдруг оказалось, что в хозяйственном милицейском ведомстве какие-то реформы, планы ремонтов, передач жилья в другие руки и всякая такая галиматья. Видимо, все для того, чтобы избавиться от жильцов, которые теперь к МВД не имеют отношения. Переселяйтесь, голубчики и верните жилплощадь настоящим хозяевам!

– Конечно, на улицу не выгонят, говорят, что предоставят комнату в общежитии. Одну комнату на трех человек! Представляете себе?

Мы не представляли. Дело даже не в размере жилплощади, а вообще: как это покинуть дом, в котором родились?

Люка деликатно сказала, что ей пора домой. А мы продолжали обсуждать свалившуюся на наши головы беду.

– Мама, но есть же суд в конце концов, – сказал Илья. Не очень, правда, уверенно.

– Есть… – вздохнула мама. – Я уже звонила знакомому адвокату.

– И что?

– Обещал “проанализировать ситуацию”. Вечером позвонит… Сказал, что все равно “так скоро не выселят, это длинная волокита”… Ну, давайте обедать.

Сперва известие о грядущих неприятностях бьет как дубинкой по голове. Но потом человек поморгает, помотает головой, очухается немного и начинает думать: “Может, все еще не совсем плохо? Вдруг пронесет беду?” Так и мы. Съели щи, макароны с яичницей, выпили компот и решили, что надежду терять не следует. В конце концов и адвокат знакомый есть, и всякие справедливые законы в кодексах, наверно, отыщутся, а, может и милицейские завхозы передумают (хотя бы из-за своей лени)… В конце концов, не завтра же нас начнут выгонять отсюда!

Илья ушел к Толику Гаевскому (к нему ли одному?).

Мама чмокнула меня в щеку (“Ты как себя чувствуешь?.. Ну и молодец”).

Я поскучала, подумала, не пойти ли в библиотеку, но решила перенести это дело назавтра. Поразглядывала опять монетки, подождала: не появится ли Лоська? Он не появлялся. Я прилегла опять… и уснула.

Мне приснилось, что нас все же решили выселить, но вместо квартиры отдают Арамеевский дворец.

– Чем ты, Илья опять недоволен? – спрашивает брата подполковник Будимов. – Вам пошли навстречу, такие апартаменты!..

– А где будет жить генерал? – ехидно интересуется Илья.

– Он здесь не хочет. Его секретные службы сообщили, что астероид упадет именно на этот город. Так что дворец в полном вашем распоряжении…

– Покорнейше благодарим, господин п’полковник! – гаркает Илья голосом старинного фельдфебеля…

Потом Илья, мама и я с чемоданами бредем по рыхлому вспаханному полю к далекому лесу. Там на опушке мы должны вырыть землянку, чтобы жить в ней всю оставшуюся жизнь. Я несу на ладони Лоськин глобус, он светится, и мне кажется, что теперь это моя единственная отрада… А монетки с кораблями? Я же их оставила в доме! Я поворачиваюсь и бегу назад под Илюхины и мамины крики, ноги вязнут в жирной черной земле… и дальше начинается какая-то белиберда, которую невозможно вспомнить…