Читать книгу Ермак. Тобол-река - Владислав Лесков, Владислав Клевакин - Страница 4

Полуденное солнце клонилось к закату, окрашивая бескрайнюю степь в красный цвет. Дикие журавли, сбиваясь в клин тягостно и пронзительно кричали, прощаясь с родными болотами и заводями, собираясь на зимовку в чужие края. От них не отставали кряквы и бакланы, превращая ранее тихие места в настоящий птичий базар.

– Выбирай потихоньку, – раздавался над рекой зычный голос казаков. Сеть шла тяжело.

Казаки встав цепью вдоль берега, тянули сеть к берегу.

Олесь молодой казак в красных шароварах и льняной широкополой рубахе, поверх которой на веревке висел деревянный крест, выпрямился и вытер со лба рукавом пот.

– Видать хороший улов будет, – произнес он.

Дмитро бородатый казак, стоявший неподалеку от него, согласно кивнул.

Издали вновь прогремело: – выбирай.

Казаки поднатужились и вновь потащили сеть к берегу.

Они подтянули свой конец к берегу и сели на траву, дожидаясь остальных казаков. Дмитро деловито сел на траву и закатал мокрые рукава рубахи. Протянув руку к кожаному мешку, лежавшему неподалеку, он достал из нее небольшой кисет наполненный табаком и деревянную люльку с длинным чубуком.

– Упаси бог от царской милости и хромого коня, – прошептал Дмитро, трижды наложив на себя крест.

Олесь тревожно посмотрел на товарища: – Что случилось Дмитро?

Казак переложил саблю на другое место: – Атаман круг собирает. Говорит, что бы все пришли.

Олесь удивленно посмотрел на старшего товарища:– Пошто так?

Ногаев бить или на Ливонщину воевать?

– Та ни, не в поход, – Дмитро вытер мокрые руки о край рубахи. К Строгановым купцам на Каму-реку зовут.

Их городишки от татар оборонять. Не было …так у волка хвост прирос.

– Своих дел мало, так сейчас будем тяжбы Строгановых с местными народишками решать.

–А сгинуть Олесь в тех холодных пермских краях казаку раз плюнуть, чай не Дон и не Волга.

– Был я раз на Каме реке, – Дмитро поежился, вспоминая эту неприятную для него экспедицию. С воеводой Старицким ходили дань с местного князька брать. Река, как река, иной раз и на Волгу похожа. Да только вокруг нее не степь дикая, да вольная, а леса дремучие и непроходимые, и в лесах этих народец дикий и воинственный. Веры Христовой не знает, копьями да луками машет. А ездят они зимой на оленьих упряжках, аки сущие демоны.

– Не хочу более на Каму-реку идти.

Митро сплюнул: – Думал, перезимую здесь на Яике, а весной на Дон домой уйду. Хрен те рась, да полторась.

– Да плохо дело, – согласился Олесь.

– Только как мы пойдем, когда Ванька Кольцо на Волгу ушли, караваны персидские грабить. Олесь замолчал.

Ему так же, как и Дмитро не хотелось идти на студеную Каму. Пермь хоть и не Сибирь, а зимы там холодные, не сравнить с Яиком и Волгой.

– Ну что делать то будем, а Дмитро?

– Что атаман скажет, то и будем делать. Решит круг идти на Каму-реку, значит пойдем.

–Может все еще обойдется? – с надеждой в голосе спросил Олесь.

– Может и обойдется, – Дмитро пожал плечами, – как бог даст.

Дмитро встал с травы и расправил плечи. Его взгляд устремился в голубую дымку туда, где сейчас текла могучая русская река Волга, что, как и Дон собирала народ православный, бегущий от царского произвола.

– Ванька Кольцо поди сейчас, хорошо гуляет, – мечтательно произнес Олесь. Настоящий казак.

– Погоди еще, – Дмитро тревожно посмотрел на товарища. Вот положит царь его буйную голову на плаху за таки прогулки, вот тогда по-другому Ванька Кольцо запоет. Царь Иван на расправу скор.

В то время пока два казака стояли на берегу Яика, над Волгой раздавался задорный казачий свист.

– К реке их загоняй басурман, к реке. Трое всадников на лихих жеребцах безнадежно пытались уйти от настигающей их погони. Их то старались прижать к краю оврага, где бы их кони неминуемо поддавшись стремительной воле бега, свернули себе шею вместе с седоками, то зажимали на узкой отмели у самой реки. Погоня уже продолжалась более часа. И какой конь, и всадник сможет выдержать такое напряжение. Но настигавшие были должны заполучить то, что им причиталось по воле охотников, а убегающие должны были сохранить то, чем они были не вправе распоряжаться по своему усмотрению. Их судьба, как и содержимое их баулов, принадлежала материям более высокого порядка, чем они сами, и потому они должны были доставить содержимое адресату в целостности и сохранности. Ногайский хан редко писал письма тем более своим недругам, и от этого то письмо, что они везли, было намного ценнее. Наконец казаки загнали преследуемых ногайских всадников в топкое место в пойме реки. Ногайские кони, перебирая ногами в вязком придонном иле, беспомощно топтались на месте.

– Ба да это ж ногаи, – спешиваясь, воскликнул один из казаков. – А чего бежали молодцы?

– Поди, полные карманы золотых монет. Ногайские послы злобно зыркая своими узкими глазищами на ватагу казаков, стоявших сейчас на твердой земле и надсмехавшимися над ними, молили Аллаха дать им почетную смерть, дабы трусостью своей не осквернить себя.

– Да какие там золотые монеты Иван, – рассмеялся казак Семка.

– Ты погляди на них – кафтаны драны, морды чумазы, как есть из пекла появились черти. Казаки весело рассмеялись. Поди, у турецкого султана в батраках ходили.

На эти слова один ногаев в красном кафтане и чалме с соколиным пером спрыгнул с коня и вышел на берег.

– Мы послы ногайского хана! – гордо произнес он.

И имеем неприкосновенность от любого рода посягательств

– Послы, – казаки вновь рассмеялись.

Ногай презрительно посмотрел на пеструю казачью толпу, сгрудившуюся на берегу и всплюнул: – собаки урус.

– Вяжите их хлопцы! – прогремел звонкий казачий голос, – Пущай посол отведает нашего гостеприимства.

Ногаи выдернули из ножен свои кривые сабли, не желая сдаваться без боя.

В ответ казаки направили на ногаев пищали.

– Опустите сабли, – приказал старший ногай своим людям. Они еще пожалеют об этом.

– Ой, напужал, – рассмеялся Иван Кольцо.

Он схватил главного ногая за грудки и злобно прохрипел ему в лицо: – Не бывало такого, что бы вольный казак за ногая-собаку сожалел. А будешь дальше пасть открывать, утоплю в Волге, как пса бешеного.

Ногай испуганно попятился, кивая головой.

– То-то же, – Иван оттолкнул ногая к реке.

– Вылезайте собаки! – крикнул он, стоявшим по колени в воде остальным ногаям.

– Чего шары разявили?

Ногаи спрыгнули с коней и бросили сабли у ног казаков.

Они стояли, сгрудившись, словно загнанные охотниками волки и затравленно озираясь по сторонам.

– Мы еще встретимся шайтан, – прошипел один из ногаев, протягивая запястья для веревки. Он оглянулся, обшаривая взглядом бескрайний горизонт, но вокруг расстилалась лишь голая степь, покрытая высушенным ковылем и налитые свинцом облака.

Больше десяти лет прошло, как Иван Кольцо покинул свой родной хутор на обрывистом берегу Дона, и присоединился к ватаге таких же отважных казаков, грабя ногайские караваны волею судеб, оказавшиеся у него на пути. Ехали молча, изредка оборачиваясь на ногаев, которым связали руки их же веревками.

Ногаи заметив на себе пристальный взгляд казаков, отворачивались и про себя шипели какие-то ругательства, которые собственно никто из казаков не понимал, и потому было все равно. Лишь бы тихо сидели. А так, чего с них нехристей возьмешь, шипят и пусть шипят себе на здоровье.

Бескрайнюю степь укутало золотое покрывало заходящего южного солнца. Жаворонки и соловьи стихли в ожидании ночи. Им на смену пришли трели вечерних цикад и кузнечиков. Ватага казаков молча ехала среди зарослей степной полыни и ковыля.

– Скушно браты, – произнес один из казаков едущий впереди всех, – может споем. И казаки затянули унылую казацкую песню горькую, как судьбинушка русского народа под гнетом бояр, да воевод царских. Многие из них покинули свои станицы, не желая мириться с произволом казацких старейшин. Некоторые вернулись с Ливонской войны, и застав свою хату сгоревшей дотла, подались на Яик или Волгу-матушку.

Иван догнал старшего ногая и хлопнул его по плечу: – Ладно ногай, не серчай, то воля казацкая. Что в степи, то наше.

– Будет тебе воля, – прошипел про себя старший ногай. – Воля и царская милость.

Ногайский посол хорошо знал суровый нрав русского царя, смертию лютой казнившего, что простого смерда, что родовитого боярина. Никому царь спуску не давал. Держал царство свое Иван в ежевых руковицах. И катился по земельке русской не то стон, не то бабий плач. Сразу и не разберешь.

Знал это ногай, потому и не беспокоился. А настоящее письмо от хана, не подложное было хорошо зашито в подол кафтана и давало ему уверенности, что голова его останется на плечах.

– Глупый ты ногай, зря, что посол, – усмехнулся Иван.

– Вон и ичеги у тебя какие добрые и кафтан, что у самого султана, а несешь такую ересь, прости Господи, – Кольцо всплюнул на землю, и пришпорив коня, устремился в след за остальными казаками.

– Иван ночь скоро, – произнес один из казаков глядя на затянутое тяжелыми тучами небо. Надо бы где-то переночевать.

– А что казаку уже степь не дом? – прохрипел Кольцо. Хотя юрту бы сейчас не помешало. И ногаи под присмотром будут.

– Дмитро, вон дым за холмом поднимается, – Иван указал на север одному из казаков находу раскуривавшему трубку, – поди-ка юрта стоит. Скачи, разведай, что там. Казак кивнул и пришпорил коня. Через несколько минут казак вернулся.

– Иван, – крикнул он, не слезая с коня, – башкиры кочевые. Одна юрта. Старик со старухой, да девка, дочь ейная.

– Эй, казаки! – заорал Иван Кольцо, поворачивай за мной, на ночлег становиться будем. Он пришпорил коня и словно выпущенная из тугого лука стрела, взлетел на холм впереди. Его зоркий взгляд остановился на одинокой юрте, подле которой гулял небольшой табун лошадей и овец. Овцы испуганно заблеяли, увидев на вершине холма всадника в папахе с алым околышем и саблей наперевес. Хозяин юрты, откинув полог, закрывавший в ход в его жилище, низко поклонился и указал казакам на то, что они могут найти пристанище у него. Касым старый башкир был рад неожиданным гостям, несмотря на различия в вере. У казаков можно было выменять порох и пули на кусок свежей баранины и другие предметы, что пригодятся ему в его кочевой жизни. Казаки не трогали бедных кочевников. А то, что Касым был беден, указывали дыры на крыше его юрты. Но у старого башкира богатство мерялось не в жеребицах и овцах, настоящим его богатством была красавица дочь Айгуль.

Кольцов откинул порог юрты и зашел во внутрь. Очаг дымил, выпуская дым через круглое отверстие в крыше. В почерневшем от сажи казане, что-то булькало, разнося по жилищу запах вареного мяса и каких-то не знакомых ему пряностей. Айгуль увидев черного бородатого мужика, смутилась и закрыла лицо. Но Иван уже успел рассмотреть эту восточную красавицу. Но в таком деле спешка не нужна, к тому же хорошо пожрать перед сном гораздо приятней.

Казаки уже спешились и привязали пленных ногаев к коромыслу.

Никита Пан скидав несколько булыжников в импровизированный очаг, набросал в него сучьев и развел огонь. Казаки расселись вокруг костра и каждый занялся своим делом. Михась вытащив из ножен камень и точило принялся за свой клинок, искоса посматривая за ногаями, которых привязали неподалеку. Касым кланяясь, подошел и предложил кумыс.

Никита брезгливо поморщился и достал из-за пояса фляжку с горилкой. Приложившись, он смачно крякнул и выдохнул. Казаки рассмеялись. Тут же появился Касым с разносом, на котором лежали резаные куски мяса и лук.

– Очень вкусна, – кланяясь, пробормотал Касым. – Совсем свежий баран.

Никита поддел кусок мяса ножом и отправил его в рот. Он долго разжевывал кусок, словно пытаясь выпить из него все оставшиеся соки.

Затем подцепил еще кусок мяса и вновь так же ловко отправил его в рот.

– Ну, раз Никита жив пора, и нам братцы приниматься за трапезу, – довольно произнес один из казаков.

– А ты что хотел-бы, что бы я издох, як собака от башкирского мяса. Казаки вновь рассмеялись.

– Побойся бога Никита, – изворачиваясь, заюлил казак.

– Я хотел сказать, если Никита не помер, знать жрать можно всем.

Никита посмотрев на него, усмехнулся: – Я тебя еще переживу.

Касым исчез в юрте и вновь появился оттуда с новой порцией мяса.

Казаки принялись за ужин. Их пиршество перемежалось с шутками и ругательствами.

Иван вышел из юрты: – Ногаев-то хоть покормите, сдохнут же с голоду.

Обождут пока ногаи, – крикнул в ответ Никита, пережевывая очередной кусок.

– Сам то, Иван чего не идешь?

Кольцов махнул рукой: – Да успею еще.

Ему не давала покоя фигура Айгуль. Но красивая молодая башкирка была лишь минутным грехом. Да и какая из нее жена, только для гарема сгодится.

Ногаи с жадностью пожирали мясо, принесенное им Касимом, но в черных глазах светилась ненависть к тому, кто сейчас о них заботился. Иван подошел к старшему ногаю. Тот с жадностью пережевывал кусок сочной баранины. Жир стекал по его жидкой бороденке, и густыми каплями падал на расшитый золотом кафтан.

– Жрешь да? – Иван сел перед ногаем на корточки.

Ногай осклабился: – Чего тебе?

– Потолковать хочу.

– Потолкуем, – ногай прожевал кусок и впился глазищами в Кольцова.

–Завтра утром мы уходим на Яик.

Отдадим тебе двух коней посол. Остальные твои люди будут ждать тебя у Касыма. Воротись обратной дорогой. Ногайский посол кивнул головой.

Когда солнце взошло над степью и лица ногаев коснулись его теплые лучи, посол открыл один глаз. Юрта стояла на том же месте. Башкир Касым загонял овец в загон. Посол приподнялся. По степи клубилась пыль от лошадиных копыт.

– Ушел казак-урус, – злобно пролепетал посол, разминая затекшие ноги.