Читать книгу Царевна - Владислав Лесков - Страница 8

Крытый возок, в котором стрелецкий старшина Басаргин вёз старца Дионисия, скрепя четырьмя ступицами медленно тащился по Ярославской дороге. Стрельцы расположились на телегах и громко хохотали, рассказывая друг другу различные небылицы. Поднятая по дороге пыль оседала на посевах ржи, посреди которой стояли местные крестьяне и крестились в след ускользающему черному возку. Дионисий крестил их двуперстно через маленькое грязное оконце и тяжело вздыхал. Басаргин не препятствовал его еретическому занятию и смотрел в оконце на своей стороне.

Так проплывали деревни, поля, дворянские усадьбы. Косматые кучи облаков налились свинцовой тяжестью и готовы были пролиться дождем. Наконец, созерцать дорожные пейзажи, то и дело, мелькающие перед глазами, старшине надоело, и он повернул голову в сторону старца. Дионисий прикрыв веки, шептал молитву, но какую именно, Басаргин не слышал, судя по шевелящимся губам, то ли отче наш, то ли что-то из Иоана Златоуста.

– Слушай, старче, – подал голос стрелецкий старшина, – вот смотрю на тебя и не пойму, все у тебя было и монастырь с полными амбарами и братия, уважение и почет среди паствы, чего ты в раскол ударился? Чего не хватало?

Дионисий открыл глаза и посмотрел на Басаргина. Его губы сомкнулись, а нос перестал сопеть.

– Глупый ты человек, хоть и старшина стрелецкий.

Глаза Басаргина округлились:

– Это чего так?

– А того, – продолжил старец, – до седых волос прожил, а правды так и не понял.

– Это чего же я не понял? – ухмыльнулся Басаргин.

Разговор со старцем начинал ему нравиться. Сейчас этот старик с нечесаными седыми волосами и грязной бородой начнет нести очередную ахинею о святости их учения, о великих старцах вроде Аввакума, гиене огненной, начнет пугать карами небесными.

– Да нет, не буду я тебя пугать карами Божьими, – спокойно и невозмутимо произнес Дионисий. Басаргин выронил из рук кисет с табаком. Старик словно прочитал его мысли. Это было не слыхано.

– Может потому он и понадобился царевне, чтобы замыслы тайные разгадывать? И патриарх о нем печется, – мелькнула шальная мысль в голове у Басаргина.

Дионисий улыбнулся:

– Думаешь о том, зачем я царевне понадобился? Басаргин отложил трубку и табак в сторону и, недоумевающим взглядом смотрел на старца.

– Ну, думал такое, а ты откуда знаешь?

Дионисий рассмеялся:

– Да ты не бойся старшина, мыслей читать я не умею, не святой. Такой же грешник, как и ты, да те стрельцы, что позади нас. А зачем я потребен патриарху, то и без иллюзий знамо.

– Выкладывай! – Басаргин взбодрился, тайны государственные были его страстью, ведь длительная служба в приказе в том и заключалась. В столице никогда не было тихо и спокойно.

Дионисий вздохнул и перекрестился:

– Знаю, что тайны любишь, только по себе ли ношу возьмешь?

– Говори, не тяни, – взвился Басаргин.

– Помирать мне скоро, так и унесу тайну в могилу, а она велика.

Басаргин нервно заерзал на сидении:

– Темнит старик, зубы заговаривает. Не то, что-то тут. Он выглянул в окно. Стрельцы ехали рядом и тихо беседовали между собой, предаваясь своим мечтам.

– Не хочу я с грузом таким помирать, тяготит он меня, – продолжил старец.

– Так и поделись отче, не тяни, облегчи душу.

– История слишком долгая, – добавил Дионисий.

– Так и ехать еще далече.

Дионисий перевел взгляд на мелькающие худые крыши крестьянских лачуг.

В год 1456 княгиня София Палеолог, племянница императора Константина, при сватовстве своем за князя московского Ивана III, помимо папского приданного привезла в Москву корону последнего базилевса.

Корона та не от Бога, а от самого дьявола. В чьих руках корона эта, тот будет наделен властью великой над всем христианским миром.

– Вот те раз, – Басаргин нервно взглотнул слюну.

– Потому и собрал Иван княжества русские под руку одну, и иго татарское на Угре сбросил.

Басаргину рассказ старца был настолько интересен, что слушал его, затаив дыхание.

С князем Иваном так и было. Корону эту князь передал наследникам своим, и попала она в руки царю Иоанну IV, что в народе Грозным величали, а так как на корону сам сатана заклятие свое наложил, то и лютовал царь Иоанн безбожно и умер в болезни своей. Годуновым тоже от короны сатанинской наказание пришло. Убили их. Во времена смуты, корона Базилевса хранилась тайно в подвалах Кремля, а когда поляки и Лжедмитрий кремль осадили, то и корона ему досталась, вот и сгунул он вместе с поляками от короны той.

Басаргин открыл рот от удивления.

Рассказ старца Дионисия настолько поразил Басаргина, что по его телу пробежали мурашки, а мелкие капли холодного пота покрыли лоб.

– Это сколько же душ, корона эта погубила, отче? – задавая вопрос, Басаргин перекрестился.

– А кто еще знает отче? – старшина посмотрел Дионисию в глаза.

– Я, патриарх Иоаким, царевна знает, теперь и ты ведаешь.

– И где теперь эта корона? – глотая слюну, спросил старшина.

– А про то, только я ведаю. Потому и послал тебя патриарх меня к нему привести, что бы тайну сию в могилу не унес.

– Да только не доеду я, – посетовал Дионисий. Помру в дороге. Чую, скоро призовет меня господь.

– Не чуди, отче, – Басаргин легонько хлопнул Дионисия по плечу. Ты у нас старичок крепкий, доедешь.

Басаргина ужасала мысль о скорой кончине старца.

Черт с ней это короной Базилевса. Старик совсем умом двинулся на старости лет, вот и несет небылицы, а деревушка и звание стрелецкого полковника вполне могут от него упорхнуть, аки голубь сизый. И придется ему на старости лет довольствоваться тем, что царевна положила, да Господь не отнял. За что сапоги топтал, за что душу людям на дознании выворачивал? Все прахом пойдет.

– Корона сейчас Чудову монастырю предана, в подвале, за иконостасом укрыта. Нельзя, чтоб она к людям попала, ибо зло великое и смерть несёт за собой. С сатаной справиться сложно, лишь одному задача сия под силу будет. Только одного прошу, обещай мне, старшина, что предмет сей, царевне Софье в руки не попадёт, погубит она себя и братьев, а душу свою дьяволу посвятит, да в войны долгие державу свою погрузит.

– Ну, отче ты даешь! – Басаргин с ужасом внимал речам старца.

– А зачем сейчас историю эту решил поведать, помер бы и дело с концом, ни какой сатана государей не погубит!

Дионисий возвёл глаза к небу и произнес:

– Корона эта, для истинного царя, что объединит все народы христианские и вернет Царьград в лоно христианского мира и очистит его от мирской скверны, да слуг Магомедовых.

– Гляди-ка, – с лёгкой ухмылкой произнёс Басаргин, – турки сильны, не одолеть их. Не один десяток лет с ними бьемся, все конца не видно.

– Придет истинный царь, он и закончит! – заключил Дионисий.

– Поживем, увидим, – усмехнулся старшина и отвернулся в сторону окна. Его терзало множество вопросов: Зачем старец выбрал именно его, зачем открыл ему эту тайну? Что он с ней делать будет? Рассказать об этом разговоре думскому дьяку Шакловатому или сразу идти к патриарху? А как изымет царевна корону сатанинскую, да войну учинит? Так война и сейчас идет. Турки так и прут, как тараканы. Да и поляки никак не угомонятся. Возок ещё раз скрипнул осями и остановился.

Кучер спрыгнул с козел, поспешив открыть дверцу кабинки:

– Вечереет, ваше благородие, надо бы на постой остановиться.

Басаргин сошёл с возка и осмотрелся.

Возникшая перед ним деревушка не внушала доверия. Ветхие избы склонились на один бок, прогнив от старости, крыши на домах зияли чёрными дырами, как старый череп пустыми глазницами, вокруг царило запустение и нищета. Старик в стоптанных лаптях сидя на деревянной скамье, заметил важного гостя недалеко от своего сирого жилища и сразу склонил голову в поклоне.

– Прошу прощения, старче, – произнёс старшина и поманил крестьянина пальцем. Старик тяжело поднялся и, прихрамывая, засеменил к Басаргину.

– Чьи будете? – спросил старшина.

–Помещика Крутицкого! – буравя глазами землю, ответил старик.

– Плохо живете, ленивы, или к алкоголю пристрастны?

Старик пожал плечами и тихо ответил:

– Нет, работы мы не боимся и к хмельным напиткам не пристрастны. Барин сильно лютует, житья не дает, поборами обобрал, вот и обнищали. Мы уж долго вдоволь не едим, да хлеба не видим, хоть траву щипай.

Лицо Басаргина исказилось в злобной ухмылке:

– Найду барина вашего, шею намылю.

Старик отвесил земной поклон:

– Намыль батюшка, намыль. Мы за тебя молиться будем.

Дионисий, слыша диалог Басаргина с крестьянином, улыбнулся и спустился с возка.

– Как зовут тебя? – спросил он у крестьянина.

– Зорькой кличут! – в ответ всплеснул руками старик.

– А, по-христиански, как?

– Николай, – усмехнулся крестьянин, – а Зорька, то прозвище. Потому что, встаю на заре, пастухом я был.

– Ну, иди Николай, благословлю тебя, – молвил Дионисий.

Зорька подскочил к старцу и склонил голову.

– Христос посреди нас! – Дионисий наложил крестное знамение и протянул руку.

– Есть и будет! – отозвался Зорька, лобзая руку Дионисия.

– Где можно остановиться на постой? – спросил старшина.

Крестьянин поднял глаза:

– Через три версты дом мельника. Добротный, большой дом всем места хватит.

Басаргин достал из кошеля мелкую монету и протянул ее старику:

– Возьми за помощь. Барина твоего я разыщу, и накажу.

– Пойдем отче, – Басаргин развернулся и зашагал к возку.

Надобно дотемна, успеть.

Ночь в доме мельника прошла беспокойно. Басаргин несколько раз просыпался в холодном поту. Снился ему и одноглазый мужик-раскольник Сапыга, и везде сующий, свой нос боярин Широковатый, но последний сон, что приснился под утро, никак не выходил у него из головы.

Снилось ему, будто оказался он в огромном храме, расписанном фресками невероятной красоты. С купола, уносившегося под самые небеса, исходил божественный свет в виде трех золотых лучей. У алтаря, преклонив колено, стоял человек в золоченой мантии на плечах. В руках он держал корону, усыпанную сапфирам и бриллиантами изумительной красоты и хотя, человек в мантии был далеко от старшины, Басаргин отчетливо видел чёткую огранку каждого камня, украшавшего корону.

Человек в мантии совершенно не замечал присутствия постороннего, он обращался к Богу и чем громче произносились слова молитвы, тем ярче становилось свечение лучей. Вскоре, золотистый свет залил всё пространство храма. Басаргин прислушался, где-то издалека, вероятно, с улицы доносились крики сражения, нечеловеческой вопли раненых и горькие стенания вдов, хоронивших своих мужей.

Басаргин сделал шаг к алтарю, но человек не оборачивался, будто рядом и не было никого. Сделав еще шаг, он отчетливо услышал слова молитвы и диалога. Человек в мантии с кем-то беседовал. Басаргин никак не мог распознать голоса собеседников. Первый, обещал человеку спасение и избавление от позора, в обмен на его душу и звучал он весьма неприятно; второй, предостерегал человека, указывая на последствия договора. Человек в мантии колебался, он понимал, что согласившись с условиями, он спасет свой город, но погубит свою бессмертную душу.

– Базилевс! – в храм вошел человек в доспехах. Турки взяли восточную стену, они уже прорвались в город.

Император поднял руку:

– Где они сейчас?

– У цирка Флавия.

– Ступай, я скоро приду.

Человек в доспехах поклонился и выбежал из храма. Басаргин наблюдал за картиной со стороны, словно смотрел представление в театре. Только теперь это был театр теней.

– Самуэль! – тяжело произнес человек, – Я согласен.

Корона в руках базилевса засветилась.

– Отныне, в чьих руках будет сей венец, тот получит власть над всем миром.

Фрески на стенах закружились в каком-то неведомом хороводе, святые протянули друг другу руки, послышалась какая-то небесная какофония. Звуки звучали со всех сторон, соединялись в одно целое и невыносимо резали слух.

Басаргин проснулся. Сон был настолько отчетлив, что старшина не усомнился в его реальности. Басаргин свесил ноги с деревянной кровати и перекрестился глядя на киот.

– А ведь, пожалуй, лукавый обманул императора, – прошептал старшина. Турки захватили Константинополь, сделали его своей столицей.

Стоит ли поведать о сне Дионисию? Старец спал в соседней комнате, стрельцы расположились во дворе на сеновале. Басаргин встал с кровати и босиком подошёл к кадушке с водой. Запустив в нее деревянный ковш, прежде чем испить, старшина перекрестил воду и сделал несколько глотков. Во дворе надрывались петухи, предвещая наступившее утро. За плетёной оградой весело хрюкали свиньи, пожирая свою кашу, намешаную из перемолотых зёрен и отрубей.

– Нужно разбудить старца, иначе до конца седьмицы не управимся.

Тихонько отворив двери в комнату старца, Басаргин удивился тишине стоящей вокруг. Дионисий неподвижно лежал на спине, свесив с кровати руку. Подойдя ближе, старшина взглянул на старца, умиротворение и спокойствие отразилось на его лице, а на губах застыла лёгкая улыбка. Тело старика не подавало признаков жизни. Басаргин положил руку ему на лоб и сокрушенно покачал головой.

– Не довез, – тяжело выдохнул он. Ушел старец к Богу.

Туда же уходила и его деревенька, и звание полковника.

Но осталась тайна, что успел передать ему Дионисий. Это, пожалуй, стоит не одну деревеньку и звание полковника. Тут на вотчину и боярское звание похоже.

Но старец предупреждал, что не должна корона оказаться в царских руках. А может, и нет никакой короны? Тогда, как же сон? Ведь он явственно видел и храм, и Базилевса, и корону.

В дверь постучал кучер: – Пора ваше благородие.

– Обожди, – крикнул старшина.

– Зови сюда стрельцов. Дионисий отошел.

Кучер испуганно взглянул на Басаргина и исчез, медленно закрывая дверь.

– Нужно похоронить, где укажет патриарх! – старшина протянул стрельцу записку.

– Повезешь тело на подводе. Поторапливайся.

– А как же вы, ваше благородие, – сделал непонимающее лицо стрелец.

– А я, оставлю пару стрельцов, сам доберусь, как-нибудь, – с тоской в голосе, еле слышно, произнёс старшина.

Басаргин смотрел вслед удаляющейся по пыльной дороге подводе, уносящей тело старца, и мысленно прощался с Дионисием.