Читать книгу Поступь Рока - Владислав Маркелов - Страница 2

Глубокое темно-синее небо выглядело как перевернутый вверх дном океан, которым Боги шутки ради накрыли одинокий город словно куполом. Разбросанные тут и там маленькие облака напоминали пенные барашки на волнах, лишь усиливая сходство.

Яркие солнечные лучи освещали гигантскую площадь, заключенную со всех сторон в клетку из замысловатых каменных строений. Причудливая архитектура города под названием Денриген особенно выделялась именно в этом районе – дома будто стремились взлететь, указывая на небеса многочисленными башенками и шпилями, а богатству их отделки могли позавидовать лучшие дворцы других государств. Полуденный свет разбивался о позолоченные украшения построек на сотни и тысячи бликов, которые кутали площадь в сотканное из их сияния одеяло.

В самом сердце Денригена находился базар. Как семечко, заботливо посаженное и взращенное основавшими город караванщиками, оно разрослось в крупнейший рынок континента. Слава о базаре Денригена гремела по всему миру: торговцы из отдаленных концов Конриса приезжали сюда с товарами, а покупатели – с золотом, чтобы в конечном счете поменять одно на другое и пуститься в обратный путь. Сотни лавочек, фургонов, магазинов и развалов занимали немалый объем площади, прижимаясь друг к другу как зверьки, пытающиеся согреться в ненастную пору.

Чего только не бывало на здешних прилавках! Пряности и душистые травы с юга, лекарственные растения востока, ковры и ткани, украшенные вышивкой ручной работы, а также многое, многое другое. У бывавших тут впервые базар вызывал радость сродни тому чувству, что испытывает ребенок, который получил на именины долгожданный подарок.

Людской поток равномерно обтекал купеческие ряды. Тысячи глаз одновременно высматривали интересующие товары, тысячи голосов зазывали покупателей в свои лавки либо предлагали перекусить горячими мясными котлетами с лапшой, а тысячи рук отсчитывали монеты и складывали их в мешочки из ткани и деревянные сундуки.

Над всей этой суматохой, шумом и толкотней жарких торговых рядов вздымалась башня, резиденция ордена колдунов Денригена. Хотя у нее и было много названий, для местных жителей она всегда оставалась просто Башней, грандиозной постройкой не меньше тридцати метров в высоту с сотней узких бойниц, подслеповато глядящих на город. Ее верхушка стала самой высокой точкой на многие километры вокруг, поскольку Денриген был возведен на одинокой скале среди бескрайних полей. В этот ничем не примечательный день маги начали проводить ритуал, к которому готовились долгие годы.

* * *

Молодой кузнец Хейнвил раздувал угли в жаровне с помощью кожаного меха. Его утонченное лицо, которое куда больше подошло бы представителю благородного сословия, а не работнику столь грубого ремесла, было усеяно капельками пота. Кузница мужчины расположилась в самом центре базара, где продавали разнообразное вооружение: от элементарных топоров и булав до изысканных тонких клинков, которые украшались драгоценными камнями. Ни на что не годные в настоящем бою, они отлично смотрелись над камином в домах хвастливых богачей.

Хейн ковал добротное оружие среднего уровня, ведь на него всегда находился свой покупатель. При этом мастер не переставал работать и во время торговли, устраивая настоящее шоу для привлечения клиентов. Кузнец так ловко орудовал небольшими ручными инструментами, придавая своему товару уникальную форму и нанося замысловатые узоры, что вокруг его лавки всегда собирались толпы зевак. Местные жители давно привыкли к Хейнвилю, но гостям Денригена определенно было на что посмотреть.

Закончив очередной стальной кинжал и продемонстрировав его зрителям, Хейн положил готовое изделие к остальному оружию – паре одноручных мечей и красивой секире с двумя полулунными лезвиями. На специальном постаменте покоилась жемчужина его коллекции – особый клинок с именем Намтор, который мужчина кутал в дорогие ткани, словно заботливый отец – сына.

Оружие больше всего походило на кинжал кукри, вот только с более длинным лезвием. На обеих сторонах клинка ближе к рукояти красовался искусно выгравированный череп. Рисунок поражал воображение кузнеца, ведь Хейн не мог поверить, что человеческие руки действительно способны на такую тонкую работу.

Закончив любоваться древним кинжалом, купленным лет десять назад у старьевщика за баснословную сумму в золоте, кузнец снял перчатки и вытер пот со лба. «Да, у того торговца язык был подвешен что надо, – думал про себя Хейнвил. – Помнится, рассказал он мне легенду об этом клинке. Раньше, мол, Намтор принадлежал одному из Богов, что правили землей многие века назад, а теперь он ждет-не дождется своего хозяина. Только очень смелый человек рискнет хранить это оружие у себя!»

Впрочем, мужчину нисколько не волновала история древнего кинжала – Хейн испытывал к нему скорее профессиональный интерес, ведь Намтор стал для него примером наивысшего мастерства в кузнечном деле, эталоном, на который стоит равняться. Помотав головой, чтобы отогнать нахлынувшие не к месту воспоминания, мужчина глотнул воды из фляги и грузно сел на скрипнувший деревянный табурет.

– Как торговля сегодня, молотобоец? – улыбнулся проходивший мимо старик с длинной седой бородой.

– Пока не очень, – кивнул ему кузнец и снова отпил. – А ты все без дела шляешься?

– Ну как это – без дела? – притворно оскорбившись, старик вытащил из-за пазухи стопку золотых монет. – Заметь, еще только полдень, и вот какой улов!

Хейнвил покачал головой, одобрительно цокая языком.

– Я не понимаю, Ловчила, как тебе это удается. – Кузнец с уважением посмотрел на приятеля, которому пошел уже седьмой десяток. Несмотря на почтенный возраст и трясущиеся в старческом треморе руки, этот человек умудрялся горстями тянуть золото у зазевавшихся толстосумов. – Однако ж смотри, не дай Боги поймают тебя…

– Что-то подобное я уже слышал от тебя лет двадцать назад, сынок! – хохотнул Ловчила Нер, упрятав золото обратно. – И двадцать лет до этого тоже, правда, тебя, Хейн, и на свете еще…

Внезапно на город свалилась идеальная тишина, будто упавший со скалы валун. Все жители без исключения замолчали в один миг, и даже вездесущий степной ветер перестал завывать в торговых рядах. Люди невольно поворачивались лицом к Башне и взирали на нее, скованные непонятной силой. Она притягивала взгляд и не давала думать больше ни о чем.

Ловчила разинул рот, и с уголка его губ побежала струйка слюны, тут же теряясь в бороде. Хейнвил выронил флягу, из горлышка которой хлынула вода. Разливаясь по трещинам меж камней площади как по руслу небольшой речки, она быстро впитывалась в землю.

Кузнец ощутил ледяную пустоту, внезапно возникшую в том месте, где раньше было его сердце, такое живое и теплое. Мужчина не мог даже вдохнуть, потому что любое движение грудной клетки пронзало его тело морозными иглами. Все, что оставалось делать Хейну, впрочем, как и всем остальным жителям Денригена, это обреченно стоять и не шевелиться, в то время как в его голове замерли даже мысли.

Прошло несколько бесконечно долгих секунд, и в Башне прогремел взрыв.

Хейнвил вдруг обрел контроль над телом и крепко зажмурился, прощаясь со своей жизнью. Однако когда кузнец все же смог открыть глаза, он понял, что никакого взрыва не было – жуткий грохот прозвучал лишь в сознании человека, в то время как резиденция ордена колдунов оставалась целой и невредимой. Мужчина нашел в себе силы оглядеться по сторонам, и волна ужаса захлестнула его с головой – люди, доселе стоявшие, как каменные изваяния, вдруг пришли в движение. Жители и гости Денригена превратились в безвольных кукол, которые упрямо шли вперед странными рывками, то и дело натыкаясь друг на друга. Их невидящие глаза бездумно скользили по затихшему в мрачном ожидании миру вокруг.

Миг – и сила, туго стянутая могучим заклинанием чародеев, несокрушимым водопадом низринулась на рыночную площадь. Солнечный свет вдруг выцвел и поблек, будто давным-давно забытый на улице платок, и на город опустились сумерки. Как оголодавший волк, вгрызающийся в кусок свежего мяса, эта чужеродная миру энергия начала трепать людей, разбрасывая их вокруг. Она сталкивала бедняг до хруста костей и вминала их в стены, перемалывая тела в пыль. Алая кровь щедро пролилась на торговые ряды.

Поток горячей силы накрыл и Хейна, вытеснив из его груди холод, но по какой-то неведомой причине вскоре отступил, оставив после себя ужасную горечь на языке.

Кузнец бросил взгляд на Намтор и увидел, что глаза выгравированного черепа замерцали мертвенным зеленым светом. Еле различимая магия, которая выглядела как прозрачный пар, быстро поглощалась клинком, разжигая огонь гравировки еще сильнее. Хейнвил понял, что сводившая людей с ума сила оставила его в покое благодаря кинжалу – вернее, это он поглощал ее в себя, как впитывающая воду губка.

Впрочем, у мужчины не осталось сил удивляться – неуверенно подойдя к Намтору, он крепко взял оружие в руку. Нестерпимая боль обожгла ладонь человека, как будто он голой рукой схватился за раскаленную железную заготовку, а пальцы задрожали, словно между ними вот-вот проскочит молния. Напряжение переполняло тело кузнеца, и он, не в силах больше сдерживаться, громко закричал, стремительно выбросив левую руку перед собой. Крик человека прервался, когда из его ладони забил поток изумрудно-зеленого пламени. Огонь слизал около десяти соседних лавок, не оставив даже пепла от заваленных товарами красивых витрин. Попавшие в зону поражения люди исчезли бесследно.

Когда дым от полыхнувшего пламени развеялся, Хейнвил не смог поверить своим глазам. Водоворот силы все еще крутился на рынке, всем своим весом обрушиваясь на бренную плоть мира. Сущность, называемая горожанами магией, буквально сошла с ума. Она видоизменяла и преобразовывала все вокруг, работая куда лучше, чем самый безумный художник среди людей. Некоторые горожане на глазах обрастали шерстью, у них появлялись лишние конечности, снабженные странными костяными наростами и иглами. Чудовища, в которых обратились жертвы могучего заклинания, не стеснялись ими пользоваться, пронзая тела окружающих.

Некоторые люди раздувались до невероятных размеров, превосходя окружающие площадь здания. Страшнее всего было то, что отдельные органы росли неравномерно, отчего пара торговцев справа от Хейна были разорваны собственными внутренностями.

Чудом уцелевший после устроенного кузнецом огненного шторма, молодой парень сидел на камнях площади и смотрел на свои руки. Выпученными от ужаса глазами он наблюдал, как его ногти стремительно удлинялись, превращаясь в нечеловеческие когти, острее, чем лезвие меча. Парень продолжал глядеть на них, пока твердые роговые пластинки ногтей не коснулись его глазных яблок. Смешанная с кровью густая прозрачная жидкость заструилась по щекам человека, и поток усиливался по мере того, как страшные когти продвигались вглубь черепа. Через пару мгновений парень рухнул на спину и замер без движения. Лужица крови из его головы растеклась далеко вокруг.

Были на рынке и «везунчики» – немногие избежавшие изменений купцы и покупатели в панике метались по площади, пытаясь протиснуться к выходу, но не тут то было. Ползающие на четвереньках монстры, которые походили на скорпионов, мутанты со страшными пилами вместо рук, чудовища, которые разрослись до гигантских размеров, – вместе они устроили настоящую бойню. Возможно, несчастные измененные люди пытались таким образом заглушить собственные муки, которые терзали их тела.

К оцепеневшему Хейнвилу подошел со спины немолодой уже черноволосый мужчина в белой рубахе, заляпанной непонятной разноцветной жижей. Его подбородок был измазан острым перцем – очевидно, мужчина торговал пряностями. В первые минуты катастрофы, когда все до единого на площади ощутили холод в груди, он попытался согреть себя, начав поглощать перец и другие приправы в неизмеримых количествах. Рот, глотка и пищевод человека горели огнем, но торговец не обращал на это внимания, пытаясь спастись от леденящего сердце мороза. В правой руке мужчина держал бутылку крепкого спиртного, и в перерывах между рвотными спазмами он остервенело пил из нее, будто умирающий от жажды обитатель пустыни, что добрался до колодца с ледяной водой. Через несколько глотков торговца снова вырвало, он схватился левой рукой за фартук Хейна, но при этом продолжал пить. Вскоре бутылка опустела, купец упал на землю и начал конвульсивно дергаться, пока окончательно не затих в луже собственных выделений.

В сознание Хейнвила незваным гостем ворвалась мысль – может, это всего лишь сон? Измученный разум мужчины ухватился за эту идею, словно выпавший за борт моряк за протянутую ему веревку. Хейну пришлось приложить всю волю, чтобы собраться с духом и сосредоточиться на реальности. Сперва он должен был узнать, как дела у Мирви…

«О Боги, Мирви! Почему я так поздно о ней вспомнил?!» – мужчина подумал о своей жене, которая в это время обычно готовила для него ужин. Хейн надеялся, что молодая девушка спряталась в подвале, как только начался творящийся в Денригене ужас, и заперла дверь на все замки. Только в этом случае у кузнеца еще был шанс увидеть ее живой.

Делая первые неуверенные шаги к Центральной улице, по которой Хейнвил мог добраться до дома, он чувствовал, как раскаленная сила вливается в его тело через рукоять кукри. Поднимаясь от правого запястья к груди, она теплыми волнами расходилась к конечностям, заставляя сердце биться чаще, а запястья трястись от еле сдерживаемой мощи. Когда на мужчину с разных сторон бросились Измененные, он горизонтально махнул правой рукой, проведя острием светящегося кинжала широкую дугу. Разлетевшись на несколько десятков метров, эта дуга обратилась все тем же зеленым пламенем, которое без труда разрезало нападавших пополам. Горячая кровь с бурым оттенком хлынула из перерубленных тел, забрызгав Хейнвила с ног до головы. Измененные кусками повалились к ногам кузнеца, забаррикадировав его быстрее и надежнее, чем десяток мастеров-каменщиков. Однако это не остановило мужчину – в два прыжка он оказался на вершине груды мяса, в которой едва ли угадывались бывшие люди.

Хейнвил несколькими короткими росчерками Намтора расчистил себе путь с проклятой рыночной площади и бегом понесся по улицам Денригена. Бешено вращая головой, чтобы не пропустить ни одного удара, кузнец бежал по дороге и не узнавал родного города. Сошедшие с ума жители, похватав все, что попадалось под руку, вели неравный бой с Измененными, в суматохе убивая и друг друга. Кровь ручьями текла с возвышенности, на которой стоял базар, и на Центральной улице они собирались в единый поток, напоминавший горную речку – такую же стремительную и полноводную.

Через пару кварталов Хейн миновал лавку мясника Джонри – тут он закупался каждые выходные, благо работа кузнеца приносила неплохой доход. Впрочем, теперь мужчина вряд ли когда-нибудь сюда вернется: разрушенный чуть ли не до основания магазин представлял собой ужасное зрелище: груды разбитых камней, в которые превратились стены, разлетевшееся на тысячу осколков стекло на тротуаре, блестевшее в отсветах пожаров, словно россыпь драгоценных камней. Последний штрих, завершающий картину тотальной разрухи – тело хозяина. Оно лежало посередине здания, и из груди мертвеца торчало несколько копий. Джонри в последнем отчаянном рывке раскинул в стороны аж четыре неестественно длинных руки, но горожане убили чудовище, не позволив ему натворить бед.

Хейнвил притормозил и прижал кулак к груди, отдав честь старому товарищу, как в ту же секунду острая боль прострелила его поясницу. Опустив глаза, кузнец увидел торчащий из-под его ребер наконечник копья. Мужчина повернул голову и столкнулся взглядом с рыжим веснушчатым парнем лет двадцати, который был одет в фартук ремесленника. Копье он уже выпустил из рук, и сейчас оно держалось в теле Хейна без чьей-либо поддержки. Кожа молодого человека выглядела неестественно сухой, а на щеке тупо уставился в бок лишний глаз, которого у нормальных людей там быть не должно. Кузнец в ярости потянул оружие за наконечник и вырвал его из себя, а затем, резко вскрикнув, вогнал блеснувшее острие прямо в сердце стоявшего перед собой Измененного.

Кровь из перебитых артерий брызнула с такой силой, что Хейнвилу пришлось крепко зажмуриться от полетевших в лицо тяжелых капель. Противник в ту же секунду мягко осел на землю, будто подрезанный серпом колосок. Посмотрев вниз, Хейн безмерно удивился: его рана практически затянулась, и из крохотного пореза сбегала по фартуку лишь тонкая струйка крови. Честное слово, даже носовые кровотечения бывают куда опаснее!

Вполне оправданно списав свое чудесное спасение на заслуги Намтора, мужчина продолжил путь. Избежав встречи с отрядом городских стражников, в безумии рубящих беззащитных жителей усерднее, чем повара нарезают овощи к основному блюду, Хейнвил оказался у порога своего дома. Внушительная каменная постройка с четырьмя просторными комнатами и кузницей на внутреннем дворе выгодно смотрелась среди маленьких деревянных хижин, будто породистый жеребец в конюшне простого фермера.

Отперев входную дверь ключом, Хейнвил очутился в крохотной прихожей. Мужчина задвинул засов за своей спиной и осторожно пошел в глубь дома, на всякий случай держа оружие наготове. Отодвинув занавеску перед гостиной, кузнец еле увернулся от отличного выпада мечом, сделавшим бы честь самому лихому рубаке из отряда дорогих наемников.

– Боги великие, Хейн, это правда ты! – задыхаясь, проговорила Мирви. Меч выпал из рук девушки, глухо стукнувшись о деревянный пол. Не веря своему счастью, кузнец обнял жену и крепко прижал ее к себе, вдыхая запах очаровательных черных волос.

– Дорогая моя… Любимая… – Хейнвил покрывал острое лицо любимой женщины поцелуями, не переставая говорить нежности. – Ты не представляешь, как я переживал за тебя!

– Что происходит там, на улице?! – в страхе спросила Мирви, отойдя на шаг от мужа. Ноздри ее вздернутого носика очень быстро раздувались и сходились вновь. – Я ничего не понимаю!

– Я тоже, Мирви. Я тоже. – Хейн обреченно опустил голову вниз. – Но в чем я абсолютно уверен – мы сию же секунду должны выбираться из Денригена. Мир сошел с ума! – воскликнул кузнец, но вскоре в его глазах заблестели искры надежды. – Пойдем со мной, дорогая, и я отведу тебя в безопасное место. Мой кинжал поможет!

Мужчина показал девушке кукри, который все еще мерцал зеленым светом. Мирви крепко зажмурилась, посмотрев в глазницы ехидно ухмылявшегося черепа. Кинжал пугал девушку чуть ли не сильнее, чем Измененные, которые пытались пробраться в дом.

Скрепя сердце она позволила вывести себя на улицу, и вовремя – буквально через пару минут после их ухода дом Хейнвеиа поглотил пожар, начавшийся в разных концах города. Как жуткий обжора, не способный утолить свой голод, он пожирал деревянные хижины и начисто выедал внутренности каменных построек по всему Денригену.

Хейнвил и Мирви неслись прочь, оставляя позади лишь клубы едкого дыма. За их спинами то и дело раздавались странные хлопки, похожие на взрывы, но ни один из беглецов не осмеливался обернуться, ибо целая армия Измененных наступала им на пятки.

Решив, что гораздо безопаснее будет уйти через протянувшийся далеко за стены Денригена подземный храмовый комплекс, Хейн повел жену в темноту величественного собора. Отсюда начинался длинный жертвенный путь, по которому монахи возносили дары Богам. Кузнец надеялся использовать его, чтобы избежать встреч с мутантами на поверхности, а потому уверенно оставил дневной свет.

Тяжелая дверь собора закрылась, отрезав беглецов от их преследователей.