Читать книгу Полуденная буря - Владислав Русанов - Страница 2

Над далекой Северной пустошью – бескрайней и безжизненной равниной, дальше которой никто из живущих на материке существ не забирался, – зародился ветер. Он промчался над ледяными, разлапистыми языками глетчеров, взвихрился в теснинах ущелий и набрал силу над перевалами Облачного кряжа. Обогнул острые, заметенные снегом пики, на чьих склонах нашли место древние замки перворожденных сидов – старшей расы – заселивших материк прежде людского племени.

Миновав горный хребет, он достиг широкой поймы Отца Рек, или Ауд Мора, как называли величайшую реку мира перворожденные. Северные королевства – Повесье, Трегетрен и Ард’э’Клуэн —встретили его мрачными чащобами, укромными речными заводями да угрюмыми замками баронов-трейгов и арданских талунов, попытались приостановить стремительный полет горами Гривы, Железными, дремучим Лесогорьем. Да поди ж ты поймай ветер решетом!

Из лесных дебрей ветер вырвался на привольные равнины Приозерной империи, в край оливковых и инжирных рощ, золотых пшеничных нив и изобильных тяжелыми сизыми гроздьями виноградников. Погнал рябь по синей с чуть заметной прозеленью глади великого Озера, озера-моря, дающего исток Ауд Мору. Он мог бы живописать и славную учеными мудрецами Вальону – город-на-Озере, и крытые листовым золотом шпили над беломраморными портиками дворцов и храмов стольного Соль-Эльрина, роскошь загородных поместий нобилей и убожество многочисленных хижин рабов. Но где тот умник, способный разговорить тугие струи воздуха?

И везде, где пролетал ветер, ежились, затягивая вороты рубах, люди, прятались в гнездах птицы, укрывались в логовищах звери. Ветер полыхал зноем и не мог охладить разгоряченные головы и пылающие ненавистью сердца. Чего добивался Сущий Вовне, единственный хозяин и творец всего под живительными лучами Солнца и бесстрастным взглядом Ночного Ока, посылая его на землю?

Спроси Творца: для того ли он создал землю и воду, леса и поля, тварей разумных и неразумных, чтобы реки полнились пролитой кровью, чтобы воздух перестал быть прозрачным от дыма пожарищ, чтобы ненависть выплеснулась горячим бурлящим потоком? Вряд ли. В безграничной мудрости своей не стал бы Сущий Вовне творить для такой цели.

Но не задашь творцу вопроса и не получишь на него ответ.

Да и кто посмеет вопросить? Ведь все уже решено поколениями ушедших в Верхний Мир предков. Убей или будешь убитым. Отними или останешься голодным. Нанеси удар на упреждение. Успей или опоздаешь навсегда.

Смотри, у него острые уши, и он бессмертен! Убей!

Смотри, он дик и одет в звериную шкуру! Убей!

У него борода иной масти, чем у твоих братьев! Убей!

Он молится не тем богам, он носит другую одежду, он предпочитает колесницу рыцарскому седлу! Убей, убей, убей!!!

И скакали по лесам и полям ватаги вооруженных всадников, тяжкой поступью двигались отряды щитоносцев и лучников, мчались боевые повозки. Летели жадные до свежей крови стрелы, дротики и арбалетные бельты.

Перворожденные вырезали человеческие поселения. Люди, не оставаясь в долгу, огнем и мечом ровняли с землей сидские твердыни. И, однажды начав убивать, не могли остановиться, вцепляясь в глотки друг другу.

Рыжие арданы били темнобородых трейгов. Те отвечали, а после шли войной на русоголовых веселинов. Пригоряне собирали кровавую жатву на южных рубежах Приозерной империи, а имперские легионы уходили далеко на восход, неся на кончиках пик цивилизацию свободолюбивым кочевникам…

В упругих восходящих струях, раскинув широкие крылья, скользил грифон. Крупный, темно-бурый, с легкой сединой в густой гриве. Такой с легкостью убивает архара или безоарового козла – достаточно одного удара когтистой лапы. Не дрогнет он и перед стаей стрыгаев и уступает дорогу только пещерному медведю.

Припадающее к западной кромке дневное светило окрасило киноварью плотную короткую шерсть на кожаных перепонках, султанчики жестких белых волос над ушами и легкую фигурку в меховом пелисе и кольчужном капюшоне – койфе – на хребте грифона.

У всадника – широкие скулы, раскосые глаза и высокая переносица, переходящая сразу в лоб. А если бы перворожденный сид, Ройг Лох Крунх, дозорный Крылатой гвардии из Шкиэхан Уэв’, снял койф и подшлемник, взору предстали бы уши с заостренными кончиками. Именно за это сиды удостоились оскорбительного прозвища от людей, населяющих Север, – остроухие. Перворожденные же, памятуя о появлении первых человеческих триб, переваливших в одночасье через южный водораздел, одевавшихся в шкуры, не знавших огня и металлов, звали людей «салэх», что в переводе со старшей речи означало «грязный, мерзкий».

Любви и дружбы между этими расами не водилось…

Лох Крунх натянул левый повод, разворачивая грифона по кличке Клуэсэх – Ушастый. Вздыбившаяся гигантским медведем туча осталась справа. Наметанный глаз различил внизу, на горном склоне, развалины некогда могучей сидской твердыни. Копоть еще не сошла с разрушенных стен, но молодые побеги вереска уже втискивались между валунами, угрожая со временем полностью укрыть сожженный замок под зеленым покрывалом.

Дозорный помнил этот замок. Помнил и перворожденных, когда-то живших в нем.

Рассветные Башни ярла Мак Кехты. Один из старейших родов. Первый из ступивших на берег Дохьес Траа из Мак Кехт – Эхбел не уступал древностью рода и знатностью самому королю сидов – Эохо Бекху. По правую руку от владыки сидел бы он, если бы не болезненная гордость, заставлявшая ярла постоянно искать соперничества с остальными родами. Вначале – в охотничьих забавах, потом – в травлях. Это развлечение стало модным века четыре после высадки сидов, бежавших с уничтоженных огнем горных недр островов, на берегу Надежды – Дохьес Траа.

Какие только чудовища не ступали лапами на белый кварцевый песок ристалищных арен! А какие пари заключались на обшитых шкурами лавках трибун!

А еще через полтора-два века откуда-то с Юга поползли, словно весенние ручейки талой воды с горных склонов, стаи двуногих зверей. Кто-то углядел в них уродливую пародию на сидов. Вкупе с отвратной вонью от невыделанных шкур, которыми двуногие звери – звери? – укрывали свои тела, это и послужило возникновению названия – салэх… Грязный, мерзкий, отвратительный.

Новых зверей попытались использовать в травлях. Без особого успеха. Силой-то обделены не были, а вот когтями и клыками уступали даже волкам и кикиморам, не говоря уже о космачах с клыканами.

Первым из сидов, кто понял, что салэх разумны и могут представлять нешуточную опасность, был Эхбел Мак Кехта. Он попытался поднять перворожденных на борьбу. Борьбу на уничтожение. К несчастью, к огромному несчастью для всей древней расы, мало кто прислушался к его пламенным призывам. Тогда ярл начал войну сам. С верной дружиной.

Много крови впитали в ту пору и красноземы, и желтые супеси отрогов Облачного кряжа, и черная жирная земля долины Ауд Мора. Одну, всего лишь одну цель преследовал Мак Кехта – уничтожить салэх, очистить от мерзких и опасных тварей просторы Аэм’Ши Ольен, как называли сиды давший им приют огромный западный материк.

На беду свою, сиды не учли огромного жизнелюбия и приспособляемости этого племени. Косматые полузвери в шкурах дали достойный отпор благородным воителям Севера. Они освоили стальное оружие, верховую езду и основы тактики. Потом двинулись дальше – придумали лук с большей скорострельностью, чем арбалеты перворожденных, и большей дальнобойностью, чем копьеметалки с дротиками. Со временем среди них нашелся военный вождь – кажется, Агрыхом его звали на каркающем языке дикарей, – сумевший объединить разрозненные племена и роды.

Несмотря на то что большинство ярлов признали правоту Эхбела Мак Кехты, стронутой лавины было уже не остановить…

Они, люди (назовем их – люди), освоили волшебство.

Первой магичкой стала некая Телла, воспитывавшаяся как комнатная зверюшка филидой Мадден Утренняя Роса. В чародействе, как и во всем остальном, человеческие колдуны пошли другим путем – своим, жестоким и кровавым. Если филидам перворожденных больше давались заклятия сфер Воздуха и Воды, то маги-люди пользовались Огнем и Землей. Каменный молот, Огненный шар, Стрела огня, Разрывной камень – вот лишь немногие из разработанных и вовсю используемых ими заклинаний.

В войне наступил коренной перелом. Погиб Эхбел Мак Кехта. Главой рода стал его сын, Уснех. Пали многие ярлы и феанны. Недаром сиды называли войну, окончившуюся более пяти веков тому назад, Войной Утраты. Люди звали ее Войной Обретения.

Все земли по левому берегу Ауд Мора и его крупнейшего притока Аен Махи остались за человеческими племенами. Впрочем, какие там племена! К тому времени вожди стали королями, графами, талунами – так прозвали знатных землевладельцев в Ард’э’Клуэне.

Сиды смирились, но не забыли ничего. Ледяной стеной презрения оградили себя и сохраненную землю, Облачный кряж. Признаться, гордость и надменность не мешали им контролировать золотые и серебряные копи на южных склонах, самоцветные прииски, грязную и неблагодарную работу на которых выполняли все-таки люди – изгои, покинувшие по своей либо по чьей-либо чужой воле родные края на Юге.

Но человеческая память оказалась такой же долгой. И не менее злой. Смертные долго терпели рядом с собой бессмертных. Зависть и ненависть копились.

И вот в сечне текущего года трегетренский король Витгольд предложил соседям, повесскому вождю вождей Властомиру и ард’э’Клуэнскому монарху Экхарду, оставить внутренние свары и, объединившись, двинуть войска на перворожденных.

По зимнему льду перейдя широкий Ауд Мор, армии людей вторглись в пределы Облачного кряжа по долинам рек Аен Л’ем и Аен Г’ер (Поскакуха и Звонкая). В верховьях последней и стояли Рассветные Башни…

Лох Крунх посадил Ушастого там, где некогда находилась площадка перед подъемным мостом. Спешился, отстегивая ремни крепления от седла, на манер конского, но без стремян, накинул повод на крученую ветку искореженной горными ветрами сосенки. Опустился на одно колено, склонив чело к земле.

Он отлично помнил окованные золотом створки ворот замка. Помнил и его обитателей.

Последний владыка Рассветных Башен – Уснех Мак Кехта – стяжал славу полководца еще во времена Войны Утраты. А его дружина! Умный, в меру безрассудный, привычно расчетливый Лох Белах. Этлен, признанный мастер клинка, равного какому не рождалось на просторах материка в последнее тысячелетие. Ойсин Розовая Чайка – один из старейших и мудрейших филидов Облачного кряжа.

Но замок не устоял. Воины короля Экхарда оставили от величественного сооружения груду мусора и обугленных валунов.

Где теперь вдова ярла Мак Кехты, отважного Уснеха? Ройг помнил ее еще девочкой – Фиал Мак Кехта, вторая дочь ярла Мак Куана с западных отрогов. Не красавица, но отважное сердце. В бойне на стенах Рассветных Башен выжили лишь Этлен да она.

Неукротимая сида нынче полностью посвятила себя мести людям, лишившим ее всего, кроме ненависти. За ней пошли многие наследники ярлов не только из южных и восточных замков, испытавших ужасы войны с салэх, но и с северных и западных склонов кряжа.

Сам король Эохо Бекх, по слухам, рад был бы помочь Мак Кехте и воинами, и оружием, но из уважения к мнению филидов, в особенности Утехайра Семь Звезд и Мораны Пенный Клык, изображал подчеркнутый нейтралитет.

До недавнего времени.

На день С’аухн верховная тройка филидов после гадания на внутренностях детеныша пещерного медведя обнаружила связь между Мак Кехтой, охотящейся где-то в долине Аен Махи на салэх, и неведомым злом, пробудившимся в тех же краях. Но что это за связь, оставалось непостижимой загадкой, разгадать которую был послан отряд под предводительством последнего морского ярла Эйана Мак Тетбы.

Почти полный месяц прошел с той поры.

Утехайр Семь Звезд повторил гадание. Конечно, не привязанная к строгому расположению светил дня С’аухн ворожба не могла дать такой же безупречно точный результат, но одно стало ясным. И Мак Кехта, и неизвестное, но оттого не менее устрашающее Средоточие Зла переместились далеко на Юг.

Король немедленно послал дозорного Крылатой гвардии Шкиэхан Уэв’, чтобы сообщить Мак Тетбе о произошедших изменениях и передать ему обещанный амулет, способный указать направление к цели поисков. Ройг Лох Крунх, командир крыла дозорных, вынужден был провести эту ночь в развалинах Рассветных Башен. Увы, грифон не может лететь без роздыха и сна.

Перворожденный расседлал грифона, бросил ему несколько полос сушеной козлятины. Развел костер, зачерпнул маленьким – в полете каждый гран веса на счету – котелком воды из весело щебечущего Аен Г’ера.

Клуэсэх обиженно склевал скудную порцию. Он носил Лох Крунха не первый год и точно знал – добавки не предвидится. Поклекотав вполголоса для порядка, грифон улегся, вытянул передние лапы, прикрыл голову крылом и уснул.

Ройг дождался, пока вода закипит, и бросил в котел залитый воском шарик – смесь меда злых горных пчел и трав, снимающих усталость и просветляющих голову, – остролист и рагульник, стоцвет и кислец. Есть не хотелось. Перворожденный расположился поудобнее – вблизи Ушастого можно не опасаться охочих до двуногого мяса хищников – и уснул…

Столбы жирного дыма изгибались под порывами ветра, марая хлопьями сажи снеговые шапки на скальных карнизах. Запах гари еще отгонял четвероногих падальщиков, но сведенные судорогой ветви окрестных сосен уже кишели жадным вороньем.

Снег перед наполовину обрушенными стенами был взрыт, перемешан с кровью, обрывками одежды, обломками утвари и вновь утоптан. Правее разбитых в щепы ворот возвышалась тщательно уложенная куча голов. Все с заостренными ушами и высокими переносицами. Многие – обезображенные, с разорванными ртами, выколотыми глазами, оторванными мочками. Тела защищавших замок перворожденных догорали в огромном кострище посреди внутреннего двора.

Мороз и жар. Чистота горного воздуха и смрад паленой плоти. Словно сошлись в единую круговерть огненный и ледяной круги Преисподней.

Над напоенным запахом смерти пепелищем звенел ручей. Он не останавливал бег кристально ясных струй даже в самые лютые холода. Ручей, давший название здешним краям. Поющий перекат. Владения ярла Мак Дрейна. Бывшие владения…

Два тонконогих коня, с хрустом топча намерзшую за ночь корочку наста, приблизились к пожарищу. Серый в яблоках и светло-соловый, почти белый.

Сид, сидевший на соловом, держал шлем на колене. Из-под толстого вязаного подшлемника виднелась пепельная челка.

– Мы не успели, Этлен, – проговорил он, пощипывая длинный ус.

– Боюсь огорчить тебя, Байр, наш отряд мало чем смог бы помочь осажденным. Разве что красиво умереть вместе с ними.

Этлен не носил ни шлема, ни подшлемника, а длинные, ниже лопаток, седые волосы собирал в хвост. В отличие от спутника, он озирал картину недавней бойни с холодным бесстрастием. Усов Этлен не отпускал. Усы – привилегия благородных, имеющих право называться феаннами и нести приставку к родовому имени. Таких, как Байр Лох Белах – старший дружинник ярла Мак Кехты и вообще д’эш – правая рука, как говорили перворожденные.

– Я понимаю, Этлен, – кивнул Лох Белах, – но чувство вины не отпускает меня.

– На Мак Дрейна ударили такой силой, – Этлен заставил коня подойти ближе к сложенным головам, – что просто расплющили в лепешку. Салэх, в большинстве своем, неважно владеют оружием, посредственны в тактике и стратегии, но их много.

Он наклонился, выглядывая что-то в жуткой груде.

– Если ты ищешь Карэга Мак Дрейна, то оставь надежду. Головы ярлов салэх увозят с собой. Для украшения своих варварских замком, надо полагать, – заметил Лох Белах.

– Нет, я ищу Кондлу Пестрое Крыло. Хороший был целитель. Ему я обязан тем, что сносно владею левой рукой.

Лох Белах усмехнулся. «Сносно владею!» Этлен скромничал. В мастерстве игры клинков ему не было равных ни на северных, ни на южных отрогах Облачного кряжа. Пожалуй, лишь Майл Лох Ньета, оруженосец короля, способен потягаться с седым телохранителем Мак Кехты. Но Этлен вызовов на поединки, даже на затупленном, учебном оружии, не принимал.

Ни одна из голов, лежащих на поверхности, не была головой Кондлы Пестрое Крыло. Копаться в куче Этлен не захотел.

– Как ты, думаешь, Байр, – произнес он, выпрямившись в седле, – куда салэх направились теперь?

– Я не думаю, – вздохнул тот едва заметно. – Я знаю. К Рассветным Башням.

– Да? Пожалуй.

– Ярла следует предупредить. – Несмотря на превосходство в высокородности и прожитые шестьсот с лишним лет, Байр продолжал советоваться с телохранителем. Оно и верно. Этлен-то видел вдвое больше весен.

– Верно.

– Орда салэх движется медленно. Они отягощены трофеями, обозами с ранеными. Они устали, в конце концов, после своих равнин…

– Согласен. Только салэх – давно не орда. Ордой они были при жизни нашего старого ярла, Эхбела Мак Кехты. Сейчас они – войско.

– Хорошо. – Лох Белах дернул щекой, но стерпел поучение.

– Они движутся вдоль Аен Г’ера. По главной тропе. Наша задача – отрезать подкрепление. Сбросить вниз, в долины. Обоз рассеять и, по возможности, уничтожить. Мы атакуем их у Полосатого пальца.

– Отлично, – одобрительно кивнул Этлен. – Лучше не придумает и сам Эохо Бекх.

Байр наклонился, чертя по снегу кончиком меча:

– Вот дорога. Вот скала. Это ущелье. Ударим отсюда и отсюда. Рассечем. Заставим подводы сгрудиться и сбросим с обрыва в Аен Г’ер.

– Согласен. Позволю себе дополнить твой план, Байр. Салэх, с которыми мы столкнулись, называют себя арданами. Так?

– Так.

– Арданские воины предпочитают сражение на колесницах. Есть у них и пехота, и конница, но ударная сила – колесные повозки.

– Колесницы? В горах? – с сомнением покачал головой Лох Белах.

– То-то и оно. Они, без сомнения, потянут свои колесницы в горы. Значит, повозки нужно остановить. Будем сбрасывать на тропу валуны. Пусть чинят колеса, оси, днища. Пусть бросят повозки и идут пешком. Чего-чего, а боевого пыла им это должно поубавить.

– Блестяще. – Лох Белах даже слегка поклонился. – Одна поправка. Ты сказал «будем», тогда как следовало сказать «будете». Ты отправляешься в Рассветные Башни.

Этлен приподнял бровь:

– Во-первых, у меня есть приказ ярла сопровождать тебя и твой отряд, феанн. Кому, как не тебе, знать, чем мы караем самих себя за вольное или невольное неисполнение приказа повелителя. Во-вторых, я хочу сопровождать тебя. Больше шестисот лет назад твой отец, Дамах Лох Белах, просил меня присмотреть за твоей спиной, коли придет пора. Именно этим я и занимаюсь.

Байр помолчал, скользя взглядом по разгорающейся алой полоске над горными пиками.

– Этлен, я ценю тебя как старинного друга моего отца, упавшего на меч шестьсот лет назад из-за потери лица перед ярлом. Я понимаю, что, отсылая тебя, теряю силу, равную десятку опытных мечников. Каждый из моих бойцов, да и я тоже, достойны лишь протирать для тебя клинки. Но… Мне очень нужно, чтобы ты был в Рассветных Башнях, если на замок обрушится беда. Я-то позабочусь о себе сам. Но если что-либо случится с ней…

Лох Белах глянул телохранителю в глаза. Редко в его холодном и самоуверенном взгляде читалась такая мольба.

– С ней… – Этлен вздохнул. – Молодость, молодость… Конечно, я уже давно наблюдаю, как ты медленно лишаешься разума от одной улыбки феанни Мак Кехты.

– Этлен!

– Я стар и вижу многое, что не заметно другим перворожденным. Уснех, я думаю, даже не догадывается. А и догадывался бы? Разве ты преступил черту, отделяющую почтительную любовь вассала к госпоже от пылкой страсти? А даже если бы и преступил? Кстати, феанни выделяет тебя…

– Как верного слугу! – воскликнул Лох Белах.

– Не думаю. Повторюсь, я стар и вижу много невидимого на первый взгляд. Так вот, наш ярл расчетлив, и ему важнее хороший воин и надежный д’эш, пусть и влюбленный в его супругу, чем сотня сплетен и пересудов. Вот его отличие от покойного Эхбела. Тот был горяч. Помнится… Но об этом в другой раз.

– Так ты вернешься в замок? – Пальцы Байра потянулись к рукаву подбитого мехом пелиса старика, но остановились на полпути. – Что до приказа ярла, то я, старший отряда, приказываю тебе доставить весть о врагах в Рассветные Башни. Кто, кроме тебя, Этлен, справится лучше?

– Хорошо. – Телохранитель без удовольствия, но согласился с доводами Байра. – Я возвращаюсь. Прямо сейчас.

– Правильно. К чему терять время?

Этлен поправил перекосившийся ремень конской узды:

– Береги себя, Байр. Не лезь на рожон.

– Постараюсь, – с непроницаемым лицом откликнулся Лох Белах. – Ты тоже постарайся остаться в живых. Знаешь… Ты не совсем прав, Этлен, когда говоришь о том, что салэх слабы во владении оружием. Среди них начали появляться истинные мастера.

– Всякое возможно…

– Погоди, я не закончил. Прошлой осенью в канун Преддверия Зимы – Тус’г’евр’э – на прииске Красная Лошадь… Есть там один… старатель. Он не выполнил полугодовой урок и должен был понести обычное наказание. Но, Этлен, я заглянул в его глаза и увидел там свою смерть.

– Так серьезно? – Телохранитель нахмурился.

– Да, Этлен, да. Я много сражался. Я охотился на самых опасных зверей. Но его я испугался.

– Разумная осторожность еще не трусость.

– Я говорю тебе как наставнику, заменившему отца, и называю белое белым. Я струсил. А ведь со мной была полудюжина перворожденных при оружии и мой меч тоже. А у него не было ничего. Даже кайла или заступа. Даже палки в руках. Только холодная уверенность и ожидание боя.

– Всякое возможно, – повторил Этлен. – Бывает, и дятел поет бурокрылкой. Я всегда следовал принципу – недооценивающий противника наполовину побежден. Но за предупреждение я тебе благодарен, мой феанн. – Он шутливо поклонился, отводя назад правую руку – жест почтения перед высокородным.

Лох Белах хмыкнул:

– Может, ты и прав. Даже наверняка прав. Вот рассказал, и стало легче. Что ж, до встречи, Этлен.

– До встречи, Байр Лох Белах. Да, передай Эохайду – пряжку, которую я выиграл у него в к’ор-а-к’ор, пусть оставит себе.

Старик с места поднял коня в легкий галоп и поскакал вдоль Аен Г’ера. Он не оглядывался. Не потому, что верил в приметы, а потому, что просто не привык оглядываться. Сиду, прожившему больше двенадцати веков, ворошить прошлое не с руки.

Поздний рассвет сменился морозным днем. Прозрачный воздух дрожал над заснеженными верхушками скал и искрился тончайшей пылью. Череда клочковатых хмурых облаков обещала к вечеру изрядный снегопад.

Отставшую от войскового обоза подводу телохранитель заметил едва ли не раньше, чем ездовые, копошащиеся вокруг отвалившегося колеса, увидели его. Шесть… Нет, пять лохматых мужиков схватились за копья. Один потянул из-под рогожи расснаряженный лук и задубевшими на морозе пальцами принялся натягивать тетиву.

Этлен оценивающе прищурился и ускорил коня, высвобождая ноги из стремян.

Копейщики, повинуясь командам человека с проседью в бороде, поспешно выстраивались перед телегой, упирали концы оскепищ в землю, рассчитывая применить привычный прием супротив конного. У лучника все никак не выходило. Он начал тереть ладонь о ладонь, чтобы вернуть подвижность пальцам.

На скаку перворожденный встал в седле, пяткой правой ноги упираясь в заднюю луку, а носком левой касаясь передней. Острие меча глядело в сторону побледневших людей.

– И-и-ий-хоу!

От пронзительного визга крайний обозник – безбородый мальчишка с торчащими из-под шапки огненно-рыжими вихрами – испуганно порскнул в сторону.

Отлично выезженный конь сида стал как вкопанный, присев на задние ноги. Этлен взвился в немыслимом прыжке, оттолкнувшись от седла.

Еще в полете конец клинка тронул висок наконец-то справившегося с луком стрелка. Человек кулем свалился с подводы, а сид, прокрутившись на носке, как танцор, рубанул дважды. И, опережая только теперь начавших разворачиваться людей, еще два раза. Спрыгнул на утоптанный снег и аккуратно перерезал горло пареньку, корчащемуся от ужаса под телегой.

Над дорогой повисла тишина, прерываемая лишь всхрапываниями коротконогих мохнатых коней.

Обозники, что с них взять. Где же обещанные Байром мастера клинка?

Даже не проверив груз, телохранитель свистом подозвал скакуна. Вскочил в седло. Поехал рысью. Как бы то ни было, а дальше следовало вести себя осторожнее.

У покосившейся скалы с тремя переплетенными стволами сосен Этлен свернул с тропы. Слишком уж много на ней следов близкого пребывания человеческого войска. Теперь, пробираясь по снежной целине, он придерживал коня. Но знание тайных троп давало надежду опередить врага еще до сумерек.

Перворожденный оказался прав в расчетах. Проведя ночь в седле, доверившись чутью коня на узких тропках, вьющихся вдоль скальных карнизов, поутру он увидел приглушенные начавшейся метелью отблески солнечных лучей на окованных золотом воротах Рассветных Башен.

Приземистый, как и все укрепленные обиталища сидов, четырехугольный замок встретил телохранителя кипучей подготовкой к предстоящему сражению. Все, способные держать оружие, таскали связки дротиков к узким бойницам, складывали камни над воротами, наполняли снегом котлы, закрепленные на поворотных шарнирах.

Ярл выслушал донесение от Лох Белаха спокойно, даже слегка равнодушно. Разведчики, конечно, уже доложили о приближении армии арданов. Он кивнул в сторону ярлессы, стоявшей тут же в вороненой кольчуге с изящным самострелом в руках:

– Разве мы можем потерпеть поражение на глазах наших феанни? Только победа, Этлен…

Но горячей убежденности в словах Уснеха не было.

В полдень снегопад усилился. Поземка наметала сугробы под замшелыми стенами, вьюга выла между зубцами и башнями.

Первые разъезды салэх вынырнули из снеговой стены черными размытыми тенями. Самого прыткого всадника, подскакавшего к подъемному мосту, свалили дротиком. Остальные отступили. На время.

Когда основные силы людей, неспешно разворачиваясь полукольцом, стали охватывать замок, дрогнуло сердце даже самого отважного сида. На каждого защитника замка приходилось не менее дюжины врагов.

Снизу ударили стрелы. Многие из них находили бойницы. Салэх крутили над головой пращи – опасное оружие в умелых руках. В ответ летели дротики и бельты, пробивающие и кольчуги, и кованые нагрудники талунов, не говоря уже о жаках из дубленой кожи. Но людей было слишком много, слишком сильны были их ярость и жажда поживы.

Каленые крючья вцепились в гребень стены. По привязанным к ним веревкам полезли лохматые, грязные салэх.

Веревки резали, но им на смену летели новые.

То здесь, то там отчаянные смельчаки, зажав пятисаженные жердины под мышкой, взбегали вверх, при поддержке трех-четырех соратников.

В ворота, корежа филигранную работу сидских златокузнецов, ударил невесть как втащенный по горной тропе таран.

Уснех Мак Кехта обходил стены, подбадривая защитников. Его супруга и телохранитель повсюду следовали за ним.

Кипящая вода на время отогнала нападающих от ворот, но в угловую башню уже врывались вскарабкавшиеся по стенам люди. Закипела рукопашная.

Этлен вился волчком, работая двумя мечами, и краем глаза наблюдал, как хладнокровно взводит раз за разом арбалет Фиал Мак Кехта, следил за отточенными движениями сражающегося рядом ярла. Да, телохранитель мог гордиться учеником.

Не успели они очистить левую угловую башню, как торжествующие вопли салэх донеслись из правой.

– Скорее! – Взмахом меча ярл бросил в бой последний резерв, дюжину ловчих Эогана Лох Гэлана, и придержал за рукав пелиса Этлена.

– Слушаю, мой феанн. – Дыхание телохранителя оставалось ровным, словно и не сражался только что.

– Я хочу, чтобы ты спас ее, увел. – Мак Кехта показал глазами на ярлессу.

– Как прикажет мой феанн.

– Вот и хорошо. А пока просто будь подле нее.

Треск разбиваемых в щепы дубовых досок возвестил, что защитники недооценили упорство врагов. Прикрываясь щитами, обтянутыми бычьей кожей, люди вновь подобрались к воротам и взялись за брошенный было таран.

Фиал стреляла, не успевая иной раз прицелиться. Все равно граненый штырь бельта кого-то да находил в сплошной стене воняющих овчиной и по2том салэх. Мечи Этлена, кровожадно шелестя, поддерживали вокруг нее очищенное от врагов пространство три на три шага.

В окошке донжона мелькнули косы и белоснежное одеяние Ойсина Розовая Чайка. Послушные пассам его рук, воздушные потоки уплотнились, сбрасывая людей со стен, швыряя в глаза лучникам пригоршни снега.

– За мной! – срывая голос, прокричал ярл, бросаясь к разбитым воротам.

Толпа захватчиков качнулась назад. Еще бы чуть-чуть!

Но…

Рой стрел влетел в окно, снося филида прочь. Взобравшиеся на стены лучники били прямой наводкой, в то время как оставшиеся за пределами стен беспрерывно посылали стрелу за стрелой по навесной.

Из лязгающего сталью, хрипящего клубка у ворот вывалился Эоган Лох Гэлан, зажимая ладонями вспоротый живот.

Подскочивший сбоку салэх размозжил ему голову ударом кистеня и сам упал с бельтом Мак Кехты в глазу.

– Отходим! – Перемазанный своей и чужой кровью ярл уже не кричал, а сипел.

В его взгляде Этлен прочитал: «Помни, что ты обещал мне!»

– Уходим, феанни, – обернулся телохранитель к ярлессе.

Она не ответила, шаря в пустом подсумке в поисках нового бельта. Этлен схватил сиду за рукав и поволок, опережая пятящихся перворожденных и наскакивающих на их строй, как свора псов на затравленного в плавнях космача, людей.

Конюшня встретила беглецов теплом, запахом сена и тревожным ржанием.

– Зачем ты меня приволок сюда, Этлен? – Возмущению Мак Кехты не было предела.

– У меня есть приказ, феанни, вытащить тебя во что бы то ни стало.

Она на мгновение утратила дар речи:

– Как?.. Кто? Ярл? Уснех? Все бьются, а я?..

– Я получил приказ, феанни, – твердо повторил телохранитель.

– Нет! Пусти меня! – Маленькая ладошка уперлась ему в грудь, смарагдовые глаза потемнели от гнева.

– Не могу, феанни, – мягко возразил сид и добавил: – Не только Уснех просил меня об этом.

– Кто еще?

– Байр Лох Белах.

– Байр? – Сида охнула.

– Байр. Он очень хочет снова увидеть тебя, феанни. Настолько сильно, что решил обойтись без моих клинков.

Этлен горько усмехнулся.

– Байр… – Фиал встрепенулась. – Но как же?..

– Хотим мы того или нет, они обречены. Уснех Мак Кехта это понимает. И понимал с самого начала. Сейчас им движет лишь желание утащить с собой как можно больше салэх. Умереть с честью.

– Но что скажут обо мне прочие ярлы? Бежала, бросив супруга, замок и челядь!

– Боюсь, что живущие по эту сторону гор не скажут уже ничего… А те, кто живет по ту сторону? Пусть скажут хоть что-нибудь. Тогда я спрошу их, не желают ли они поменяться с нами местами.

– Хорошо. – Плечи Фиал опустились. – Куда мы?

– Ты знаешь о тайном ходе, феанни?

– Да…

С треском распахнулась дверь. Ворвавшийся на конюшню за добычей человек застыл, выпучив глаза, забыв о тяжелой рогатине в руках. Он не ожидал встретить сидов, полагая их загнанными в донжон.

Лепесток метательного ножа спорхнул с ладони Этлена, втыкаясь человеку между ключиц.

– Теперь быстрее, феанни! – Телохранитель стремительно ворвался в последнее стойло, ткнул мечом в кипу сена.

Деревянная ляда, закрывающая вход в подземный лаз, отозвалась глухим стуком.

– Быстрее!

Выводившие упирающихся коней захватчики так и не догадались заглянуть под кучу разворошенного сена.

Проведя больше двух суток в тайном укрывище в горах, Этлен и ярлесса вернулись на пепелище. Для телохранителя зрелище разрушенного замка и отсеченных голов перворожденных было уже не в диковинку. Мак Кехта двигалась словно в полусне.

– Уснех! – бросилась она к высокому, замаранному кровью и копотью сугробу, под снежным покровом которого угадывались очертания обледеневших лиц.

– Не стоит искать его здесь, феанни, – отстранил ее телохранитель. – Салэх имеют обычай увозить головы ярлов с собой.

Отяжелевшее воронье вперевалку скакало по снегу, с трудом поднималось в воздух, гроздьями облепляя ветви сосен. Трупы сидов они не трогали, но люди увезли далеко не все тела своих.

Фиал побледнела. Вытащила меч.

Этлен напрягся, ожидая от ярлессы любого сумасбродного поступка. Но она стояла неподвижно, обводя взором разрушенные стены, обугленные трупы, сваленные в гору во дворе, изрубленных на куски псов, закрывавших телами хозяев. Расширившимися ноздрями втягивала гарь, еще курящуюся над кострищем.

– Проклятые салэх, смерть на вас! Сдохните все, по всей земле!.. – Сида сбросила капюшон, опушенный мехом горностая. Толстая коса, отливающая золотом, упала через плечо. – Небом, горами и кровью клянусь… – меч поднялся, устремляясь к низким тучам, – изводить вас по всему миру! Огнем и сталью… – скользящее движение клинка – и коса упала к ногам феанни, – пока дышу, пока в силах двигаться и бороться!

Мак Кехта замолчала. Меч с шорохом вернулся в ножны. Сида обернулась к Этлену:

– Ты со мной?

– Да, феанни. Мои мечи всегда с тобой. До последней черты.

– Тогда пойдем…

Лох Крунх проснулся будто от толчка. Нехорошее место! И приносит нехорошие сны. Как наяву, видел он последний бой ярла и клятву Фиал Мак Кехты, уже ставшую легендой для всего Облачного кряжа.

Ройг хотел напиться из Аен Г’ера, но ему вдруг почудилось, что скачущие по валунам струи окрасились пролитой здесь некогда кровью.

Дозорный пнул в бок мирно сопящего Клуэсэха:

– Вставай, засоня, пора в путь.

Уже паря на спине грифона, ощущая щекой холодный воздух, хоть чуть-чуть вытеснивший к концу м’анфоора изнуряющий землю и все живое на ней суховей, перворожденный начал приходить в себя.

А к вечеру внизу пролегла широкая лента Ауд Мора, и Лох Крунх вздохнул совсем спокойно. Где-то тут, совсем недалеко, должен быть корабль Эйана Мак Тетбы, а это означает конец пути, с честью выполненное задание и заслуженный отдых.