Читать книгу Гнилое дерево - Владислав Сергеевич Ефремов - Страница 3

Эта история началась больше полугода назад в одном из грязных дворов-колодцев, которыми так полон град Петра. Андрей достаточно комфортно устроился на козырьке, укрывающем вход в полуподвальные помещения, пока его то ли друг, то ли знакомый, Мишка Кудесник испытывал легкое недомогание от слишком большого количества принятого внутрь алкоголя. Этот факт никак не мог уложиться в голове распластавшегося на профнастиле студента психологического факультета, изредка поднимавшего голову лишь для того, чтобы в очередной раз припасть к бутылке дешевой сангрии. Ведь, да будет вам известно, Кудесник это совсем не фамилия, а прозвище, которое Михаил получил за удивительную способность достать абсолютно любой наркотик в абсолютно любое время. Он знал все об опиатах, каннабиноидах, галлюциногенах и всякой прочей дряни. Но каждое его свидание с таким простым и понятным бытовым наркотиком как алкоголь оканчивалось плачевно. И этот вечер не стал исключением.

Пока Миша пытался что-то интенсивно доказывать стене собственного дома, Андрей с некоторой тоской наблюдал за звездным небом, успевая мысленно посмеяться над тем, как он сейчас романтично выглядит со стороны. И что, если бы он сейчас был наедине с белокурой красавицей из клишированных мелодрам для подростков, то с его уст вполне мог сорваться какой-нибудь пошлый монолог о бренности бытия, в котором он наверняка указал бы на то, что люди – это песчинки в океане вселенной, или на то, что звезды, в существовании которых мы так уверены, могли уже давным-давно потухнуть. Но истошные вопли, издаваемые Кудесником, заставили оторваться от бессмысленных рассуждений. Вечер становился довольно скучным, и надо было срочно что-то менять.

«Пора отсюда валить», – именно с такой мыслью Андрей поднялся на ноги и подошел к Михаилу, который уже начал создавать концептуальное произведение современного искусства при помощи не успевших перевариться остатков ужина. Судя по всему, вечерняя трапеза состояла из картошки с колбаской и овощного салата. Но студент совершенно не собирался помочь его любимому барыге. Вместо этого он аккуратно пошарил по карманам замшевой куртки Кудесника. Отыскав там небольшой целлофановый пакетик с неким белым порошком внутри, Андрей присвоил находку себе и опустил на ее место несколько свернутых купюр, заранее приготовленных. После чего он похлопал товарища по плечу и поспешил незамедлительно удалиться, оставив недопитую бутылку у выхода из двора. Миша вроде как даже одобрительно кивнул, после всех этих манипуляций, но очередной приступ рвоты не позволил ему поднять головы и сказать что-нибудь на прощание.

Ну а пока молодой человек в черном пальто одиноко бредет по ночным переулкам в сторону Лиговского проспекта, стоит вас немного подробнее с ним познакомить. А то, я чувствую, не обойдется без неоправданных повторов. Зовут его Андреем, как вы уже могли догадаться. Фамилия – Арсеньев. Отчество… а нафига оно вам? Если уж так хочется, то можете придумать его сами. Воображение – вообще полезная штука. Годков ему… ну, в сцене с блюющим Мишкой Кудесником – двадцать один, а к концу повествования исполнится двадцать два. Вы даже станете свидетелями его дня рождения. Но не будем забегать вперед. Стоит еще сказать, что он учится на психологии в СПбГУ, уже на четвертом курсе. Зачем ему это надо? Он и сам толком не знает. Для него это – всего лишь развлечение, как и вся его жизнь. Не спорю, что учеба на достаточно муторной специальности не тянет на веселое и беззаботное времяпрепровождение, но, поверьте мне, Андрей знает толк в кутеже. Он даже бывает душой компании, когда этого хочет. Из вредных привычек – сигареты, алкоголь, амфетамин и легкодоступные девицы по пятницам и субботам. Пожалуй, этого пока будет достаточно.

Тем временем Арсеньев уже прибыл к конечной точке своего маршрута и поднимается в квартиру нового второстепенного персонажа. Вот его черные лакированные оксфорды неспешно преодолевают очередной лестничный пролет, как из заветных дверей на их обладателя вылетает обладательница нежных каштановых волос. Очень стремительно, но с гордо поднятой головой и холодным взглядом, который даже вскользь не замечает шарма кокаиновых скул и карих глаз Андрея, она проносится мимо, поднимая своим красным платьем легкий ветерок и оставляя в пропахшем будничной жизнью подъезде еле заметный шлейф аромата мускусных духов. И в этот самый момент из открытой двери вылетает Иван, хозяин квартиры, со словами: «Ну и пошла ты нахуй! Катись, блядь!»

– Я вижу, ты очень рад меня видеть, – произносит в ответ застывший на середине лестнице наш юный герой. Его фирменная ехидная улыбка, как всегда при нем.

– Да бля… Все мозги вынесла, сука. Ты-то чо стоишь? Заходи.

Квартира Ивана была культовым местом. Каждые выходные здесь можно было найти очень интересную компанию, состоящую как из местных шалав, так и из молоденьких актрис, пытающихся пробиться сквозь огромную клоаку низкосортных сериалов и фильмов для ТВ. Сюда захаживали и прожженные наркоманы и убежденные зожники, которым, видимо, доставляло удовольствие смотреть на очередного, переборщившего с дозой ублюдка. В основном, здесь тусила молодежь в возрасте от двадцати до тридцати, кто-то из них еще был студентом, кто-то уже работал по специальности или нет, кого-то отчислили на втором курсе, а кто-то никогда и не собирался получать высшее образование. Публика была пестрая и по большей части ужасная. Но для Андрея это был своего рода рай. Он обожал маргинальные тусовки, чувствовал себя на них королем в окружении плебеев, который просто ради забавы прикидывается таким же жалким, как и они.

Хозяин квартиры тоже был студентом, ровесником Арсеньева. Учился то ли на физрука, то ли на преподавателя ОБЖ и играл в футбол за любительскую команду. Внешне был очень похож на Питера Крауча, но проигрывал ему в росте сантиметров пятнадцать.

С прибытием нового гостя компания оживилась. И не зря. Андрей ведь принес им небольшой подарочек – пакетик белого порошка. И после того, как студент потряс им, держа на вытянутой руке, будто зовя кошку к обеду, пакетик мгновенно исчез в руках какой-то блондинки, что унесла его на кухню. Мигом туда же проследовали еще пару девочек в коротких шортиках, один долговязый хипарь, который всем своим видом говорил, что ему уже точно хватит, и модный фотограф, что был знаком с Арсеньевым и все уговаривал того на фотосессию.

Без особых приветствий, избавившись от пальто и туфель, Андрей прошел в просторную гостиную и, взяв со стола бутылку красного сухого вина, упал на кожаный широкий диван, рядом с очередной барышней, коих здесь было в избытке. Она сидела в пол-оборота, закинув ноги на диван, и кокетливо уронила голову на грудь студента-психолога, приглашая своей милой улыбкой к ненавязчивому флирту. Как нельзя кстати, у нее в руках был виноград, который она нежно положила Арсеньеву в рот, а тот в свою очередь уже успел уронить свою руку ей на бедро и жестом предлагал приложиться к початой бутылке вина. На самом деле они уже были знакомы. Это была одна из моделей того самого фотографа, что не без удовольствия в данный момент занимался уничтожением слизистой своего носа на кухне. У нее было прекрасное худое миниатюрное тело и иссиня-черные волосы. Она ничего не говорила и он тоже. Им просто было комфортно лежать вот так вот, пить вино и есть виноград. Напротив них кто-то играл в твистер. В одной из комнат играли Joy Division. При этом огромная плазма в гостиной без звука показывала модные бессмысленные клипы западных поп-певичек.

После того как Иван проверил, что ничего еще не разнесли, и никто еще не запачкал ковер, он вернулся к милой парочке на диване, держа в руках самокрутку. Модель не курила, но совершенно спокойно отпустила Андрея на балкон, прошептав на ухо «возвращайся поскорее, а то все остальные, по сравнению с тобой, – просто уроды». Арсеньев поцеловал ее в щеку, тем самым пообещав исполнить пожелание, и удалился с Краучем местного розлива на балкон.

Было начало сентября. И еще перед тем, как Андрей зашел в парадную, погода напомнила ему, что он находится в Санкт-Петербурге, что, кстати сказать, ничуть не испортило его великолепную укладку. Из открытого окна лоджии тянуло сыростью, темное небо начинало голубеть на Востоке. Близился рассвет.

Иван взорвал и после длительной затяжки передал косяк Арсеньеву. Первоклассный косяк, надо сказать. Выдохнув, спортсмен спросил:

– Каждый раз на моих вписках ты флиртуешь только с Аней. Почему? Ты же можешь закадрить любую здесь.

Андрей заулыбался, продолжая держать в легких обжигающий дым и кивая головой. После чего пустил очень тонкую и долгую струю дыма.

– Это всего лишь дружеское общение.

– Ой, да не гони мне. Мы уже начинаем делать ставки, когда вы поженитесь.

– Ах-хах. Это забавно.

Он смочил губы и после небольшой паузы добавил:

– Ладно. Я открою тебе секрет. Ты готов?

– Давай же.

Иван был весь в нетерпении, это было видно. Арсеньев подозвал жестом наклониться поближе к нему и в полголоса сказал ему на ухо, выпуская при этом струю дыма после очередной затяжки: «Это – Симбиоз». Следующий за этим смех чуть не сделал Ивана глухим на левое ухо. Но самому ему смешно не было. Его лицо выражало недоумение.

– Симбиоз?

– Ага. Пока я с ней, к ней не пристают всякие уроды, вроде твоего Виталика. Он, кстати, уже, наверное, в коме лежит на твоей кухне. И, соответственно, пока она со мной, ко мне не липнет всякая шваль, что любит ошиваться у тебя дома.

– Но это не логично. Будь ты сейчас в баре (а не у меня дома), то уже развлекался бы с очередной потаскушкой.

– Ты переоцениваешь меня. Я бы еще только вызывал такси.

– Не суть. Скажи мне, в чем логика.

– Ну, я слукавлю, если скажу, что она мне безразлична. Да, она привлекает меня. И я ей нравлюсь тоже. Но я знаю, что у нас ничего не получится. Поэтому мы просто друзья.

– Ха. Неужели у тебя есть сердце?

– Чисто физиологически – да.

– Ты сентиментален, признай это.

– Как-нибудь в другой раз. Кстати, что это за гордая лань в красном, что так ловко скачет на своих каблуках, что ты даже не успел вовремя крикнуть ей проклятья вслед?

– Вот именно что гордая. Строит из себя княжну какую-то

– Какие страсти.

– Ага. Тебе-то это зачем?

– Просто интересуюсь, – сказал и улыбнулся, как Чеширский кот.

– Так я тебе и поверил… Ай, ладно. В общем, эту лань зовут Настей. Познакомились пару месяцев назад на Фонтанке. Показалось милой. А получилось вон чо. Не стоит она твоего внимания, хотя фигурка у нее каэшн заебись. Да и фэйс ничошный.

– Почему же не стоит тогда?

– Да, бля. Тебе же после Веры никто не нужен. Я тебя с одной и той же девушкой дольше двух часов не видел ни разу еще (ну, кроме Ани, конечно, но вы же просто друзья). А эта тебе не даст. Вот так вот сразу не даст.

– Заинтриговал.

– Серьезно. Мнит из себя королеву мира, а как только перестанешь ей потакать, закатывает истерики. Все мозги вынесла.

– Интересно, интересно. Уступишь?

– Да забирай. Она мне нахуй не сдалась. Ты сегодня попал на гранд-финал. Только вот зачем тебе это?

– Да мне что-то стало скучно. Я хочу поиграть.

С этими словами Андрей бросил взгляд на розовеющую полоску неба у самого горизонта, не переставая улыбаться, передал остатки травы Ивану и вернулся в общество скучающей Анны.

– Ты обманул меня.

– Извини меня, my darling. Больше такого не повторится, – он улыбнулся и чмокнул модель в лоб.

Она положила свою голову ему на колени, и, чтобы произнести следующую фразу, ей пришлось слегка запрокинуть ее дальше, чтобы видеть глаза Арсеньева.

– Могу я задать тебе один вопрос?

– Конечно.

Анна вернула голову в более удобное положение. В зрительном контакте больше не было необходимости. Она уже удостоверилась в том, что ответ будет честным.

– Почему ты отказываешь Глебу?

– Твоему фотографу?

– Да

– Потому что меня это не интересует.

– Перестань, я жду не дождусь когда увижу уже, наконец, твой торс, – сказала она, проведя пальчиком между грудей Андрея и сделав петлю вокруг солнечного сплетения, опуская руку ниже и ниже. После чего добавила, – и не только.

– Ауч! Ты предлагаешь мне ню?.. Что ж. Я подумаю над твоим предложением, но только если фотосет будет совместным.

– Так даже лучше.

Он наклонился, чтобы подарить ей мимолетный поцелуй в губы и аккуратно приподнять ее голову, дабы не уронить, когда будет вставать. А затем оставил ее, так как сухость во рту давала о себе знать, и нужно было раздобыть вишневого сока для утоления жажды.

Все бокалы и кубки в гостиной были давно осушены. Запасы питья остались только на кухне. Там же находился Глеб, который теперь стал интересен Арсеньеву. В его голове зрел план. Он мог знатно повеселиться, и фотосессия могла стать хорошим стартом.

На кухне же царила вакханалия. Виталик лежал на полу в бессознательном состоянии. Надеюсь, он просто спит. Фотограф резвился по очереди с каждой из девушек, что успели оголиться по пояс, но оставив все-таки свои груди под надежной защитой бюстгальтеров. Сам же повелитель объективов сидел топлес. Но, поскольку у Глеба было всего две руки, всех девушек одновременно он лапать не мог. Этот печальный факт превратил обездвиженное тело Виталия не просто в декорацию для постановки «Пан в окружении нимф», а в объект всеобщего веселья. Его раздевали, разрисовывали, делали с ним фотосеты, облачали в доспехи из кухонной утвари, обмазывали едой, сопровождая все это диким хохотом. Маленький целлофановый пакетик был пуст.

Андрей деликатно пробрался к холодильнику, успев все же на секунду приласкать свободную в тот момент блондиночку. Великолепно! Тут запас вишневого сока на целый год вперед. Но, если учесть то, что одним глотком Арсеньев убил почти полкоробки, год в его понимании длился не более двух ночей. Жажда утолена. Придется отвлечь бога плодородия от плотских утех.

– Глебушка родной, – с напускной вежливостью обратился Андрей, захватив в объятья все ту же блондиночку. – Ты так долго и так настойчиво уговаривал меня, что я больше не могу устоять пред твоими чарами. Я согласен стать немного популярнее.

– Воу воу воу. Колись чертяга, неужели Аня завещала тебе свой киску за это?

– Нет, но фотосессия будет совместной.

– Too hot!

– Да да да. И я надеюсь, что ты найдешь, куда их пристроить.

– Все будет по высшему классу, красавчик. Каждая школьница страны будет течь по тебе и плакать в подушку, думая, что твое сердце уже принадлежит этой жгучей брюнетке.

– Надеюсь, ты сможешь их утешить.

На этом фотограф был оставлен в покое. И его губы больше ничего не отвлекало от тел девушек, облепивших его со всех сторон. Арсеньев вернулся в комнату (прихватив с собой коробку сока), где уже не было никого кроме модели, а музыка теперь доносилась только со стороны кухни. Царство разврата и порока медленно превращалось в покои Морфея. Андрей жестом пригласил Анну встать и проследовать за ним. Не прощаясь ни с кем, они покинули тусовку.

Сквозь лабиринты переулков, улочек и проспектов они, не спеша, брели до дома модели. Наслаждались рассветом. Шли по дороге, а не по тротуару. Город был их. Но время прощаться, как всегда, пришло неожиданно и слишком рано. Они подарили друг другу легкий, как взмах крыльями бабочки, поцелуй, но на предложение подняться Андрей опять ответил отказом.

Мы же просто друзья.

Такси вызывать не стал. Решил идти пешком среди полусонных прохожих, которые начинали выползать на улицу, чтобы влачить свое бессмысленное существование и плестись на ненавистную им работу, среди уборщиков и бомжей, надеявшихся поживиться чем-нибудь до того как мусор вывезут, среди различного сброда, что как и он возвращался домой с клубов, дискотек и вписок. Смешаться с этой грязью и думать о предстоящем веселье. Грязь вдохновляла его. И когда пробило на хавку, он купил шавермы в какой-то потрепанного вида палатке.

Придя домой, Арсеньев сделал одну единственную запись в своем дневнике, прежде чем упасть на белоснежные простыни:

17 сентября

«Да начнется игра!»