Читать книгу На веки вечные. Ад. Часть I - Владислав Ветров - Страница 2

Ад, территория королевства Нииру

Обрыв, с которого Он падал, был уже не виден – он выпирал клином над той бездной, окружавшей Его своими мрачными объятиями. Облака сменились чёрным, едким, прожигающим и засоряющим пеплом лёгкие дымом, а полёту всё не было конца. Скорость казалась запредельной, и Он перестал верить уже в существование дна этой пропасти, просто закрыл глаза и смирился с предначертанным Ему концом.

Однако на этом Его путь не кончался, скорее только начинался. Смерть только окунает в новый круговорот событий, она не искупление и уж точно не повод для радости. Ничего и никогда не кончалось.

Внизу, в ошибочно казавшейся бездонной пропасти, Его встречал с ледяными объятиями огромный океан, конца и края которому не было; уплыть вдаль от суши не давал вечно бушующий здесь шторм, который так и норовил вернуть всё, что являлось извне, обратно на сушу. И Он как раз попал в самую кутерьму волн, не пытаясь выплыть к воздуху – надеялся задохнуться и пойти ко дну, но чёрта с два: сам океан будто выталкивал из своих недр всё лишнее.

Когда Его глаза открылись вновь, вокруг уже был берег, покрытый острыми, как лезвия, камнями, одним своим видом показывающие всю ненависть окружения к роду людскому. Сквозь дым, окутавший этот Богом забытый мир, не было видно ни малейшего луча Светила, и всё окружение погрузилось в сковывающий душу и тело мрак. Вдалеке, среди деревьев, была видна небольшая деревушка с освещающими её кострами, где в какой-то неспешной суете мелькали силуэты. Он не пытался встать, не хотел более знать и помнить своего имени, и всё вокруг было противно, а на душе осталось лишь великое горе в смеси с разочарованием: высшие силы определили ему такую судьбу – страдания в Аду. Впереди были, как Ему казалось, лишь великие и бесконечные мучения, вроде кипящих котлов и бесконечно голодного пожирающего людей пламени.

Тело Его было крепким, жилистым, длинные слегка вьющиеся каштанового цвета волосы, сам же весьма высокого роста. Сам Он оказался здесь в одних штанах, будто оборванец, который и без того за жизнь вытерпел слишком много, чтобы следом продолжить свои страдания в Аду. Справедливость как она есть, не иначе. Лицо Его было разбито вдребезги, среди этой каши не разобрать внешности, лишь сочившаяся из ран кровь и зияющие раны со свисающими кусками плоти и торчащими костями. Остались целыми лишь часть носа и всё остальное, что начиналось от глаз и выше. Из этих самых глаз можно было разглядеть потихоньку выползающие на свет – коего здесь практически не было – слёзы обиды, отчаяния и боли, не спеша скатывающиеся чуть поодаль от торчащих скул. Он снова потерял сознание у того берега, к которому причалил по воле могучего океана. Тело Его изредка подбивал мощный прибой, словно двигая вперёд, к новым мукам и страданиям.

Вскоре неподалёку засуетились невесть какие истощённые и с пустыми взглядами люди в лохмотьях с босыми ногами, немного дальше – человек в тёмно-зелёном поддоспешнике, шароварах и сапогах с мечом в ножнах. Лицо последнего было словно в сером гриме, а глаза – будто в чёрной туши. Волосы короткие и чёрные, как ночь, среднего роста, плотного телосложения.

– Ещё одного вынесло на берег, – едва слышно зашептал один из оборванцев. – Как же они достали, когда ж они все передохнут! Ненавижу!

– Гниды! – ответил ему второй, еле шипя при каждом сделанном по тем самым режущим ноги камням шаге. На сухих, изъеденных голодом лицах этих двух томилась апатия, и каждый из них словно ждал не конца вновь и вновь прибывающих к ним людей, но лишь своего.

– А ну быстрее, говноеды! Тащите его в село! – истерично заорала фигура с мечом, корча гневную гримасу.

Два дохляка взяли Его за конечности и понесли в направлении костров, мелькавших вдали, попутно не брезгуя крепким словцом, еле-еле, но усмиряющим боль от новых порезов на и без того умерщвлённых ступнях.

Когда Он открыл глаза, то увидел вокруг лишь облупленные ветхие стены из дерева, а сам Он лежал на полу в скользкой грязи. Всё тело ныло от боли, а на лице чувствовался не один перелом кое-где с сочившейся из тканей, а кое-где с засохшей кровью. Тысяча игл терзала тело. Он не вставал: то ли пытался отсрочить представляемые им мучения, то ли не хотел лишний раз беспокоить свой организм, а пару секунд спустя издал недовольный изнывающий звук, после которого в помещение вошёл один из тех оборванцев, что тащили Его с берега.

– Очнулся, мать твою ети? – еле хрипя, спросил оборванец, словно не находя сил на единственное слово, не глядя на собеседника – взгляд был устремлён куда-то под ноги, будто он постоянно искал, куда ступить и не пораниться, будто камни под его ногами находились неустанно. А может всё из-за привычки жить под гнётом? Ответа не последовало, Он лишь провёл взглядом доходягу с ног до головы – с такими ранами Ему было не до разговоров. – Ну и молчи, паскуда.

Дохляк удалился, а спустя некоторое время вернулся с чуть более здраво выглядящим, судя по торсу, мужчиной. Тот был в чёрной мантии, на лице была маска с улыбающейся гримасой на ней, которая широко расправляла улыбку, однако едва заметные во мраке глаза говорили об обратном настроении носившего эту самую маску; в руках у него была кожаная сумка, раскрыв которую он молча стал осматривать тело вновь прибывшего пациента, а затем принялся за челюсть. Все его движения были резкими и неприятными, словно он добавлял в ту самую груду игл чуточку новых, своих, дабы пациент страдал ещё больше. После осмотра человек в улыбающейся маске достал из кейса мазь с тканью и протёр места с глубокими ранами, всё так же спокойно пытаясь справится с судорожными движениями раненного, корчащегося от боли, спокойно, но резко останавливая все его рефлекторные движения. Кажется, на лице последнего не доставало фрагментов костей и мышц. Там же образовалась кровавая каша, а пациент жмурился от жгущего ощущения на ране. Новые багровые ручьи покрыли кожу, капли стали окроплять тело.

– Через некоторое время твои кости вырастут вновь, а раны заживут, – уверенно и безразлично говорил док. – Как быстро будет идти процесс – зависит от тебя. Будешь меньше беспокоить тело – заживёт быстрее. Но вряд ли тебе это удастся здесь, так что крепись.

Док обмотал Ему лицо вокруг головы полотном, закрывающей весь нос и всё остальное лицо вплоть до глаз; ткань плотно завязал позади головы, затем молча встал и удалился туда, откуда пришёл – в неизвестность. Белая повязка в один момент приобрела цвет красного бархата, пропитываясь кровью почти что насквозь. Тишина разбавлялась лишь тихими отголосками отдалённого прибоя, а также стоном пациента, инстинктивно пытающегося положить ладони на больное место, но не решающегося, однако, сделать это. Оборванец с пустым взглядом вышел следом за лекарем, а спустя пару минут вернулся тот самый человек с мечом в зелёном поддоспешнике и чернющими глазами на белой коже.

– Доктор тебя подлатал? Отлично! – громко и чётко заговорил он, понимая, что никаких чудес с пациентом доктор не сделал, а сам парень находился далеко не в самом лучшем состоянии, которое не улучшилось ни на йоту. – А теперь вставай, иначе я тебя разделаю на потроха, – человек с чёрно-белым гримом дёрнул Его за руку вверх, – да так, что потом только колбасу из тебя делать. А ну, шевелись! Поднимайся и волоки свою жопу за мной! – в миг после исполнения приказа черноглазый надел кандалы на Его конечности. В этой ситуации Ему не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Теперь Он вынужден быть здесь и терпеть всё, что бы с Ним ни происходило.

Светило не доставало своим живительным светом в эту чёртову обитель, но парадокс заключался в том, что воздух и земля сами по себе были весьма тёплыми. Идя по улочкам босиком и в одних штанах, Он не чувствовал никакого озноба, что Ему показалось слегка странным. В этой глубинке было очень много зданий: то, что изначально казалось деревней, при прохождении вглубь больше напоминало небольшой провинциальный городок древнего Рима со всеми характерными чертами оного, разве что изысков архитектуры было куда меньше: всюду стояли каменные или деревянные халупы, образуя проходы и улицы, а кое-где красовались своим роскошным видом виллы, больше напоминавшие дворцы, состоявшихся феодалов. Кругом, среди мрака улиц, освещённых факелами, бродили люди либо с пустыми, либо с пьяными, либо со злобными глазами – типичная картинка для некоторых, а то и почти всех населённых людьми пунктов. Кое-где из окон раздавался свет, рисовавший силуэты людей. И весь этот мрак в округе словно никого и не волновал – все привыкли существовать в такой атмосфере постоянного напряжения и ожидания чего-то такого, что может в любой момент выпрыгнуть из темноты и разорвать на части. Тьма хоть и спокойна, но тем и пугает – своей тихой неизвестностью.

Спустя примерно полчаса утомляющей ходьбы вдоль грязных дорог и вонючих переулков Его привели в центр города. Рынок. Это место кишмя кишело странными фигурами, что якшались тут с озлобленными и алчными взглядами, некоторые из которых так и норовили толкнуть в сторону случайного прохожего, и лишь одному Богу известно, со зла ли, случайно ли. По углам то и дело стояли странные фигуры, хитрыми взглядами одаряющие всё, что могло только появиться среди толпы. Вокруг стояли как кабаки, так и торговцы рабами со своим товаром, который, глядя в землю без толики надежды, едва держался на ногах от казнящих плетей. Стоило только ринуться в какую-либо сторону, и ты уже затерялся между всеми этими шакалами, но крепкие цепи на руках и ногах вряд ли позволили бы продвинуться чуть дальше пары десятков шагов, прежде чем оказаться в плену снова, правда, с новыми ранами, переломами и гематомами.

Казалось бы, это Ад, и здесь все люди должны страдать каждую секунду. Но что-то здесь напоминало обыкновенную жизнь: у каждого свои дела, кто-то куда-то идёт, озабоченный рутиной, а кто-то, заливаясь диким хохотом, тратит невесть откуда взявшиеся у него золотые монеты. Кто-то страдал, кто-то получал удовольствия от страданий, кто-то просто волочил своё существование чёрт знает зачем. Страдания здесь, как и деньги – одно зависело от другого прямо пропорционально – разделялись неравномерно: кому-то доставалось с избытком, а у кого-то появлялись лишь в моменты скуки. Словом, это и был настоящий Ад.

Этот гримированный мужчина с мечом никак не давал покоя. Что он собирался сделать с Ним, оставалось только догадываться, он отчаянно шёл вперёд, то и дело дёргая за цепь кандалов, пока средь этой толпы не увидал одного из знакомых торгашей, стоявшего в своей лавках; рядом стоял продающий товар человек, по всей видимости, купец первого.

– Винсент, рад тебя видеть! – вдруг сказал мужчина с мечом, изменившись до неузнаваемости, в один момент став радостным и приветливым.

– О, моё почтение, друг мой! – ответил мужчина у прилавка, что имел вид заядлого деловода. Сам же Винсент ходил в дорогой на вид зелёной тунике, скрывающей его успевшее за долгие годы обрюзгнуть тело; носил сандалии на запылённых ногах, короткие каштановые волосы же его извивались змеями на голове, как и его борода. Голос Винсента был как у закалённого в боях вояки, успевшего осесть и устаканиться среди прочей суеты.

– Ты знаешь, по какому я к тебе делу, – улыбаясь, произнёс человек с белой кожей и чёрными глазами, поглядывая на Него.

– Привёл очередного пса? – с долей призрения поинтересовался Винсент.

Они усмехнулись.

– Слушай, этот покрепче, конечно же, нежели предыдущие, но он потрёпанный. Ему бы отдохнуть пару деньков, и твоя шахта будет работать в полтора раза быстрее! – судя по всему, гримированный мужчина хотел продать Его на каторгу, да подороже, приняв торгашеское выражение лица и жестикулируя в том же ключе.

– Нет, это ты послушай: я уже по горло сыт этими твоими сказками о превосходных рабах, сильных воинах и прочей пакости. Прошлый пёс был куда менее выносливым, нежели ты мне его разрисовал! А если взять предыдущих, – Винсент скептически посмотрел на собеседника, после чего выдержал паузу и продолжил. – Короче, мне нужен, сука, только результат, больше ничего!

– Винсент, я ручаюсь, он сможет работать куда лучше, чем остальные говнюки. Посмотри на него! У-у-ух, какой сильный, видал? – гримированный мужчина ударил Его по руке, что вызвало обыкновенную реакцию больного человека, когда его тревожат попусту – Он взвыл от боли, издав ноющий звук. – Тише ты, – шепнул он своему рабу, словно от своего гнева мог сорваться и зарезать пленника ко всем чертям.

– По-моему, ещё немного, и он откинется! – недоумевал Винсент, недовольно и с недоверием глядя в глаза своему собеседнику. – И нахер он мне сдался? Делать мне ещё нечего к нему вызывать лекарей и прочую шушеру. Дерьмо лошадиное мне проку больше даст, чем этот мусор.

– Я уже обо всём позаботился, мой дорогой Винсент. Он скоро поправится, будь уверен!

– Да о чём ты позаботился? Опять меня дуришь!

– Серьёзно тебе говорю, мой друг! – гримированный парень так и скакал вокруг да около своего «друга», которого, видать, дурил уже не в первый, да и не в последний раз. – Я вызывал доктора, вон, ему перевязку сделал, лучшие травы и лекарства!

– Уф-ф-ф, – вздохнул Винсент, даже не посмотрев в сторону своей потенциальной покупки. – Как скоро он будет в нужной мне форме?

– Два дня.

– Хорошо, сколько ты за него хочешь? – лицо Винсента было недовольным.

– Двадцать золотых, – с небольшой скромностью собеседник проговорил нескромную по местным меркам сумму за раба.

– Ты смеёшься надо мной? Продаёшь мне полудохлого грязного засранца, а требуешь за него как за легионера! – возмутился Винсент, манерно встав в обвиняющую позу с выставленным в бок локтем перед собеседником.

– Он стоит этих денег, поверь мне! Когда мы его нашли, то еле смогли заковать в цепи! Он дрался словно зверь, мне пришлось самому укрощать его! – нагло врал гримированный шакал: уверенно, не скривив лица ни в одном слове, не качнувшись в сторону, как все делают профессиональные лжецы вроде политиков. – Парень стоит своей цены, поверь мне. Пока я не съездил ему булавой по лицу, он не останавливался.

– Хм, у него ещё и лицо разбито? – Винсент всё же обратил внимание на залитую кровью повязку, и это зрелище его не очень обрадовало, однако совсем не задумался об отсутствии у его собеседника булавы, что играло второму на руку. – Хотя оно ему и не понадобится, лишь бы работал киркой.

– Я об этом и говорю. Винсент, мой дорогой, – авантюрист приобнял Винсента за плечи, пытаясь втереться в доверие, – бери, не пожалеешь!

– Вот ты чёрт эдакий, можешь уговорить, когда захочешь! Беру.

– Ты не ошибся, друг мой! – белое лицо воссияло в улыбке, чёрные ореолы глаз уменьшились в радости.

Винсент со скупым выражением лица всё же отдал свои двадцать золотых монет, скрепя сердце; они пожали друг другу руки, а затем аферист с чёрными глазами и белым гримом на лице удалился восвояси, в считанные секунды затерявшись среди толпы вокруг. Винсент поглядел на свою покупку: Он показался ему весьма слабым, даже беззащитным. Глаза Его не понимали, что происходит вокруг, а тело ужасно изнывало от боли практически повсюду, особенно в области лица. Винсент, словно типичный покупатель, узрев недостатки только после приобретения товара, помрачнел.

– Ну что же за дрянь я взял! – ударил он себя по голове. – Ладно, теперь ты мой! Топай за мной – тянуть за цепи у меня нет никакого желания. Как тебя звать, кстати говоря? – с раздробленной челюстью особо не поговоришь, и Он всё молчал, уставив глаза в землю, по которой следовал за своим «хозяином». – Значит, молчишь, да? Хорошо. Тогда ты будешь Дерьмом, устраивает? – отрицательное мычание Он всё же смог воспроизвести – бывают в жизни ситуации, когда отходишь от жалости к себе, чтобы изменить, по крайней мере, незначительные мелочи. – Ладно, тогда как мне тебя называть? Эх… – Винсент окинул взглядом лицо своей покупки, – молчишь, зараза. Будешь тогда просто Арт! Я не знаю, почему именно это прозвище, но мне хочется так, а ты мой раб! Поэтому, Арт, я рассчитываю на твоё трудолюбие! Ты должен озолотить меня, – на самом же деле Винсент лукавил, ведь это имя он выбрал отнюдь не случайно: от него совсем недавно убежал пёс, которого он очень любил, и звали его как раз Арт. Пёс убежал вслед за каким-то почтальоном, что нёсся по улице со срочным посланием, и после этого Винсент собаку так и не увидел: то ли украл её кто, то ли пустил на мясо какой-нибудь бродяга. Арт своим взглядом дал понять, что это имя устраивает его куда больше, чем Дерьмо. Пусть будет так. Новое имя – новая жизнь. Но от этого его судьба не становилась лучше, и от осознания того факта ком в горле становился всё невыносимее.

Сам же Винсент Горетти, обречённый на богатство и процветание после множественных восстаний и переворотов, пытался относиться к своим рабам по-человечески, пусть и далеко не всегда у него это получалось. Когда-то он и сам носил оковы, прежде чем Божья помощь дошла до него в, как говорится, противном Богу деле: будучи заядлым картёжником, он до сих пор славится удачливой рукой, и однажды, будучи в рабстве у алчного, но азартного помещика, Винсент сыграл с ним. На кону стояли свобода и его жизнь (хозяин было хотел отправить его сражаться на арене, уж очень он был хорош с мечом в руках, но это было лишь когда-то; с тех незапамятных времён много воды успело утечь, и Винсент ныне потерял всю свою былую прыть и ловкость). Нетрудно догадаться, кто выиграл в той партии. Помещик тот хоть и был алчным, а слово умел держать – подлость будто была ему чужда в карточных делах, что, несомненно, небывалая редкость среди людей подобного общественного положения. С тех пор, играя в борделях и тавернах, Винсент начал собирать своё состояние, но при этом и не боялся вкладывать деньги в перспективные на его вид делишки. И к текущему времени он уже владел воодушевляющим состоянием в совокупности с изумительной виллой, а также шахтой железа. Железа, которое ценилось даже далеко за пределами этой местности.

Когда Винсент привёл Арта в свои владения, тот уже успел слегка обнадёжить себя, что его ждёт не обычный котёл с кипящим маслом и бесами вокруг. В целом, он был прав, но его ждала рабская работа на шахте, и чёрт его знает, что хуже, что является настоящим Адом в существовании человека. Внутри спрятанной за каменным забором впечатляющей своими узорами и изысками архитекторов виллы шли они коридорами, среди которых мелькали прекрасные девушки-служанки, глаза которых от изнурительного труда привыкли смотреть вниз, а также какие-то другие непонятные люди в туниках. Всё это было не столь важно для Арта. Они с Винсентом спустились на цокольный этаж, где первого за решёткой ждала камера с четырьмя холодными стенами, какой-то тряпки поверх сена на полу и небольшого столика со стоящим на нём колокольчиком. Арту повезло, что он не мог почувствовать запах, стоящий в этих помещениях. Винсент чувствовал всё отвращение к этому месту и очень хотел отсюда побыстрее убраться.

– Значит так, Арт, у тебя есть два дня, чтобы ощутить всю мою гостеприимность! Затем ты будешь просто работать в шахте до тех пор, пока я не заработаю всего золота на этом свете. Представляешь, сколько тебе придётся пахать?! – Винсент был настроен очень серьёзно, взгляд его слегка наполнился безумием в предвкушении чужих страданий и своего обогащения за счёт них. – Вот и замечательно. Можешь спать тут, а когда захочешь есть – позвони в этот колокольчик. Одна из моих служанок принесёт тебе чего-нибудь подкрепиться. Два дня, Арт. Два дня Рая, после которых тебя ждут вечные муки шахт железа. Насладись ими в полной мере.

Арт мгновенно лёг на импровизированную койку и уснул. Он просто хотел отдохнуть. Раны должны были зажить, а переломы – срастись. Нужны были силы. Теперь же он ценил каждый сделанный вдох, каждую секунду на этом спокойном месте, пусть и будучи закованным цепями. И как же быстро летит время в такие моменты, особенно в преддверии бесконечных мучений и работ.