Читать книгу Следы на воде - Владислав Вишневский - Страница 3

Часть I
2

Оглавление

Ситуацию разрулил Серый. Скорее не разрулил, а запутал. С ног на голову поставил.

С трудом проснулся – едва его Валька растолкал, – разошлись по домам поздно, девочек-девушек своих заполночь прогуливали. Но Валька привык рано вставать, позднее встанешь – себе дороже, мать обязательно к чему-нибудь придерётся: где вчера был, почему поздно вернулся, когда пользу домой приносить будешь, – это она в смысле работы, или потребует пол помыть, либо мусор вынести, либо чего ещё. Валька научился избегать вопросов. Мудро и однозначно. Будильник поставит на шесть утра, только тот дрыньзнет, Валька прыг с кровати, ноги в штаны, сверху майку с коротким рукавом, на ноги кроссовки, и… «Я на зарядку, ма», – торопливо буркнет, быстренько закрывая за собой дверь. Мать и не успевала остановить. Так и сегодня, как всегда, не считая телефона, конечно. А как его не считать, если «мыльница» в руке, и вот она.

Серёга, разглядывая, вертит мобильник в руке, спросонья щурит глаза. Не верит.

– Где взял? Отобрал? Это статья, брат!

– Ты чего, Серый, какая статья, я его нашёл!!

– Ничего штучка. Классная! Работает?

– А как же. Всё ништяк! Только зарядке копец.

– А где нашёл? – зевая, интересуется Панов, прицеливаясь фишками «папа-мама» к мобильнику – оп! – благополучно совершив стыковку, восторгается. – Стыкнулись… Унификация!

– В мусорке.

– Заметно, – морща нос, лениво произносит Серый. – И что?

Сергей Валькин ровесник, но по характеру полная ему противоположность. Валентин тонет в эмоциях, Сергей легко плавает в рассудительных решениях. Правда его решения часто отличаются от оценок взрослых, но это его не смущает, наоборот, подогревает. «У них свой ум, старый, у нас свой, молодой, современный, говорил он Вальке, пошли». И они шли… Не важно куда, шли и всё. Сначала на рынок, там можно было полтишок – другой сшибить, то есть заработать. Было где.

Телегу с товаром туда-сюда откатить-укатить, например, это раз; мешки с картошкой, либо мукой заштабелевать, уже два; бочки с солёными огурцами или капустой перекатить – три; за товаром присмотреть, пока какая знакомая торгашка в туалет сбегает, это чет… Да мало ли чего, – рынок. К обеду можно было и перекурить на свои, пообедать, то есть. Да и народу вокруг, как на вокзале, только лучше. Кстати про вокзал. Валька с Серым на всех вокзалах уже как-то побывали, исследовали от нечего делать «окрестности», изучили. Вонючими поездами пахнет, это точно, дальними городами, новыми знакомствами – женщинами в смысле, неизведанными ощущениями… Это да! Но, там видеонаблюдение – улыбнитесь, вас снимают скрытой камерой – шутка! Менты гоняют – совсем не шутка! – короче, не уютно всё там. Чувствуешь себя тараканом на стенке, перед глазами хозяйки с «шлёпалкой» в руках. А на рынке всё по-другому, хоть и азеры с чурками разные. Но все свои. Да и запах другой, аппетит нагоняет. К тому же, взрослым себя чувствуешь, при деле. А дома, у-у-у!.. У Серого не так. У него мать проводницей на железке работает, две недели нету, две недели «тута», дома, значит, а отец, отчим, на заводе с утра до позднего вечера мастером вкалывает, в литейке где-то.

Серёга рассказывал, сходил, говорит, как-то, раз, приобщиться к труду, мать заставила, но только один раз. Больше ни ногой. Прикинь, округляя глаза, жаловался он Вальке, вокруг как на фронте, всё в искрах, в огне, в дыму, грязно, шумно, голоса не слышно. Глаза щиплет, в горле першит. Конец света. Завод называется! Серёга тогда засмотрелся по сторонам, говорит, ну и споткнулся обо что-то чугунно-бетонное, чуть лоб не расшиб, но колено и локоть точно содрал… Мать лечила потом. Целый медсанбат дома развернула. Главное, жалея Серёгу, с заводом больше к нему не приставала. У Валентина сложнее. Но об этом позже, об этом потом.

– Ты понимаешь, Серый, мы с тобой можем баксы сегодня какие-то оказывается срубить, да! Эта сказала… Кучу!

Сергей недоверчиво хлопает глазами, вновь зевает, садится на кровать. Сам по себе он тоже худой пацан, и тоже длинный, как и Валька. Только Валентин светлый, а Серёга тёмный, и усы у него уже чётко под носом пробились, и под мышками волосы, и в паху. А у Вальки только редкий белёсый пушок обозначился, всего лишь. Хоть и везде. Но оба с запущенными, отросшими причёсками – каникулы! – оба глазастые. У Вальки нос курносый, у Серёги прямой, и на подбородке ямочка. У Вальки ямочки тоже есть, но на щеках, гадство! То есть не к месту. От этого Вальке стыдуха! Комплекс такой. Не мужские, на его взгляд, ямочки, девичьи. Валька часто старательно надувает щёки, чтобы ямочек не заметно было, но их всё равно видно. Это Вальку расстраивает.

– Я щас, – в ответ говорит Сергей, направляясь к двери.

– Ты куда?

– В туалет. Отлить надо.

– Я с тобой, – говорит Валька.

– Кто это сказал? Про зелень… – шлёпая босыми ногами по-полу, ехидничает Сергей. – Приснилось?

Валька топает рядом.

– Нет, телефон. Вернее тёлка в трубе.

– А может это подстава какая, а? Нормальный телефон в мусорки не выбрасывают. Я, например, не видел.

– Ты что, не веришь? – почти задохнувшись, прикладывая руки к груди, с жаром возмущается Валька.

– Да верю, верю. – Добродушно отмахивается Сергей, но недоверие в голосе всё же звучит.

В принципе, как не верить, если он – телефон – совсем новенький, с цветным дисплеем, всеми положенными, наверное, электронными примочками, к тому же «Сименс», на подзарядке сейчас в Серегиной комнате на проводе завис.

– И что? – пристраиваясь в маленьком туалете к унитазу, спрашивает Панов.

Через плечо заглядывая в Серёгино лицо, Валька быстро пересказывает задание той самой тётки. В отместку за свой тон, она уже фигурирует не как девушка, а именно тётка, причём из мусорки.

– Угу! Понятно! – бурчит Серёга, покачиваясь, и заглядывая в унитаз. – А сколько баксов причитается, она тебе не сказала? – закончив процесс и подтягивая трусы, под шум воды, уточняет он. Из большого зеркала на Вальку смотрят внимательные глаза товарища. Сна в них уже нет. Серёга похоже верит.

– Нет, но много, наверное, или… Будут, короче, баксы, должны быть, – теряясь в своих и её оценках, информирует Валька.

– Угу, – так же неопределённо бурчит Сергей, открывает воду и берёт зубную щётку. – Ладно. Давай, Чиж, сначала. Интересное кино вырисовывается.

– Да это не кино, Серый. Это реалии. Правда жизни. Я тебе говорю. Кстати, чуть не забыл, ещё она сказала, нам присвоен позывной… Этот… Как его… эээ…Терм, нет… О, вспомнил, «Рекрут», какой-то, да. Я – «Рекрут – Один», ты значит, «Рекрут – Два». Так что, быстренько собирайся, завтракаем, слетаем за баксами, и – в Куршавель.

– Ага, в Куршавель, – ухмыляется Серёга. – С твоей Галей, что ли?

– С какой это моей Галей? Ты чё!

– Ну, с этой, из 9-го «Б».

– А, с этой… А можно и с ней, если она того-сего… Хотя, с бабками мы себе каких хочешь там найдём, хоть…

– Не, я предпочитаю только Шарапову, или только Кабаеву. Ты ж знаешь!

– Знаю, – согласился Валька. – Я б тоже с ними потрахаться не возражал, но… – Оборвал себя, и укоризненно выговорил другу. – Мы ж договорились: с девчонками друг другу дорогу не переходить. Тебе – твои. Мне – мои. Так что, можешь ехать со своими… – С кем именно другу ехать Валька уточнять не стал, у того уже усы растут, пусть сам и решает. Панов понял, кивнул, и, застыв с зубной щёткой во рту, мечтательно вздохнул.

В отличие от Валентина, который влюблялся в день по-два, три раза, Сергей Панов давно и страстно, правда безответно, любил только Шарапову и только Кабаеву. Это такие секс-символы России, секси, кто не знает. Обаятельные и привлекательные. К тому же знаменитые и богатые. Для Серёги последние обстоятельства значения не имели, как и предпоследнее. Он их любил не за деньги и за их славу, а потому что… любил… Любил, и всё. Трепетно и нежно, крепко и давно. Несколько лет уж… Об этом все знали: и в школе и дома, кроме самих объектов. Они и не подозревали. Хотя об этом красноречиво заявляла вся стена над Серёгиным раскладывающимся диваном. Даже без света стена в комнате лучезарно светилась обаянием этих двух молодых женщин в массе фото-, журнальных вариантах, улыбаясь только Серёге Панову, соблазняя только его. Валька Чиж, хоть и друг, права на них не имел. Ни вообще, ни в частности. Потому что договор такой между ними был, потому что друзья, потому что как братья.

В третий раз выслушав Валькину историю, это происходило уже на кухне, под сладкий чай и бутерброды с колбасой и сыром, Серёга неожиданно заявил:

– Хорошо, Валька, я согласен, катит. Но с телефоном пойду я. Я человек оптимальный. Меня не наколешь. А ты, перец, можешь всё испортить. Идёт?

– Ты? А я? – Валька едва не подавился. – Она же меня…

– Ты не понял. Если что не так, подстава какая, я скажу, что я не я, и голос не мой. А телефон я нашёл. И все дела.

– Так «рекрут-Один», это же… – всё ещё заикался Валька.

– Да не боись, если всё нормально, потом поменяемся. Я только посмотрю. Подстрахую. Я помню, что ты – «рекрут-Один», а я – второй. Кстати, а нас не подстригут? – Сергей взъерошил на голове свои густые тёмные волосы.

– Нас? За что?

– Это же из армейского лексикона что-то, про рекрута. Хотя, жизнь, Валька, не предсказуема, как говорил один…

– О, о, о! Ты только не понтись сейчас, ты не в школе, я сам такой. Дело серьёзное. Вникни! А про армию она точно ничего не говорила, я помню, про пакет только, и чтоб не открывать.

– Угу-угу, – глядя куда-то в пространство, раздумчиво буркнул Серёга. – Интересное кино.

Следы на воде

Подняться наверх