Читать книгу Хранитель ключей - Воль - Страница 4

Глава 2. «Шаги по лужам»

Оглавление

Нельзя понять психологию маньяков, серийных убийц и психопатов. Нельзя оправдывать убийства без цели самозащиты. Жестокость не перестает быть жестокостью, даже если для неё имеется причина. Мы не можем быть равны, потому что у каждого разные возможности и способности, так что равенство, справедливость – это только сказки. И даже если среди нас появится герой, кричащий за права всех и ничьи, он, кроме раздражения, ничего не вызовет. Хорошо смотреть на него с экранов ТВ, поедая попкорн. Плохо, когда такие герои выходят из кинотеатров и начинают разрушать, требовать, поднимать плакаты, взрывать и уничтожать. За равенство же! За справедливость!

Как мало тех, кто умеет усмирять амбиции и своё эго. По нашему скромному мнению, это и есть герои. Не простачки, отдающие всё, что есть, ходящим по автобусам с коробами для денег от мутных фондов; не матёрые, что могут быть хоть где и проворачивать миллионные дела, понимая, что на небесах деньги никому не будут нужны, а за жизнь столько денег не потратить. К тому же, бессмысленно, так как жизнь коротка, а смерть вечна.

Герои – это те, кто не жертвуют собой, у них достаточно чувства собственного достоинства, они самодостаточны и делают, что хотят, не вырывают из себя помощь, благодарность, честность и рационализм. Им не нужна слава. Им не нужно признание. К ним нужно просто уважение.

И как легко перешагнуть грань морали, нравственности и этичности, когда все твои потребности удовлетворены, в том числе и потребность в самореализации. Для этого нужна воля и самые жёсткие, порой невыносимые принципы жизни, которые многим покажутся насилием над собой.

***

Шаги по лужам. Тень вышагивает ровно, загоняет своей степенностью жертву в угол. Жертва бежит, воет, и как часто случается, падает лицом в грязь, закрывает голову и просит сжалиться. Потом ползёт на коленях, пытается встать и принимается реветь – начинает искриться вода, переливаться белыми молниями, исходящими от тени, облачённой в неизвестно во что. Жертва в лихорадке страдает от разрывов по коже. Зовёт на помощь. Зеваки выглядывают из окон и думают, вызвать ли полицию, а после, вспомнив о маньяке, торопливо берут телефон в руки.

– Если ты потеряешь сознание и из-за этого тебя поместят в дурку, не будет ли наказание несправедливым? Так что сохрани себя, чёртов ублюдок, – и резкий пинок переворачивает мужчину с живота на спину. Треск. Сломано несколько рёбер. Тень возвышается над возомнившим себя богом. Не видать лица. Не понять голос. Всё в металле. Всё скрыто. Неестественно. Тень исчезает, вновь шагая по тротуару, оставляя корчиться человека в муках, в ослабевающих искрах, в ужасе и безумии.

Дождь всё ещё идёт. Горят с начала улицы сине-красным цветом проблесковые маяки полицейских машин. Прошло всего четыре минуты, и они здесь, во всём обмундировании. Жестокие. Слегка надменные. И злые из-за того, что не могли поймать его уже как пару лет. Двадцать убийств. Двадцать. Над ними хохотали в Москве, а в родном городе грязью поливали.

Мужика повязали. Вызывали скорую. И всё завертелось.

***

– Кто ты? Твоё ФИО.

– Р-решетник-ков Игорь С-семёнович-ч.

– Год рождения?

– Т-тысяча девятьсот-т-т семьдесят-т восьмой.

И так начался допрос. Прошла неделя после поимки настоящего преступника, убившего двадцать человек.

Его основной целью были женщины, изменившие своим мужьям. Однако в последнем случае, когда претворял безумную идею об очищении от скверны в жизнь, его заметили несколько человек, и началась дикая рубка.

***

Тень находилась в тесной комнате. Повсюду бутылки из-под алкоголя, пачки от сигарет, изорваны семейные фотографии, склеенные и порванные по тысячу раз. Всё понятно. Один взгляд, и тень нашла и причину, и цель, и желание. Один взгляд, и глаза под маской заиграли неистовой ненавистью.

Тот, что убил. Тот, что возомнил себя создателем, в ужасе выбежал на улицу. Босяком. Тень пошла за ним.

***

– Он… Он… – выл, заикаясь, мужчина, вспоминая все детали о дикой ночи, после которой на теле осталось сотни отвратительных шрамов. К нему невозможно испытывать сочувствие. Животное, блеющее, блюющее. Сопли стекали, гниль стекала. Он выкрикивал слова ненависти и боли, шипел и заикался, как пресмыкающаяся шваль, боящаяся возмездия не перед законом, а перед нечто, способном изничтожить не только его тело, но и мелочную, прогнившую душонку, от которой остался лишь обрубок наточенного ножа. – Он! – вскрикивал, повторяя детали мрачного образа, падал. Чужие ладони вдавливали его в плечи, чтобы тот не рыпался. – Он! – ещё громче буквально взвыл мужичок, – п-появился из ниот-ткуда!

***

Тень возвышалась на одной из крыш северного района типичного города России на реке, углубившегося в материк, к лесам и океану, и находилась в неподвижном состоянии, будто бы анализировала ситуацию со всех сторон, прислушивалась к звукам через ливень.

Сверкали молнии. Предвещали скорую развязку.

***

– Всего неделя. Ты даже не дышишь через трубки, – разочарованно прозвучало в комнате. Мужчина вздрогнул, покрылся потом.

– Не-ет! Этот голос! А!.. – заорал во всё горло. Медсёстры услышали рёв и поспешили к убийце. Следователь с прокурором посмотрели друг на друга, ничего не понимая.

– Предупреждаю. Не сходи с ума. Ты должен получить смертную казнь, а после она заменится пожизненным, – снова раздалось в палате.

Пациент задёргался как полоумный, вырвал из себя капельницу, повалился на пол, пытаясь в жалких поползновениях сбежать из-под карающего, пугающего до костей гласа. На полу его уже подхватили члены правоохранительных органов и скрутили посильней.

Следователь и прокурор стояли в курилке, находившейся на заднем дворе больницы.

– Уже третий подобный случай, – сказал справный мужичок, невысокий, поджатый. Следователь.

– Кто-то выполняет работу за нас. Радоваться этому или нет? Уже давно как посмешище ходим, – кивнул прокурор, стоящий в синем пиджаке.

– Уже с этой зимы дело лежит, не понятно, ни кто это, ни зачем. Его камера не засекла, очевидцы в непонятках. Говорят, молниями умеет управлять. Боюсь, это ещё тот отморозок – борец за справедливость.

– Я такого ублюдка также бы изнохратил. Жалкий урод.

***

Анастасия сидела за большим обеденным столом, на котором было столько еды, что можно было накормить целый дом: запечённая индейка, варёный картофель с репчатым слегка поджаренным лучком и чесноком, огромная миска зелёного салата, морковь по-корейски, сыромясная нарезка, и салат из капусты, была и корзинка с хрустящим свежим хлебом. Ароматы невидимыми змеями выливались из приоткрытых окон на улицу, просачивались через щели и оказывались на сырой лестничной площадке, как бы извещая: «А в такой-то квартире ужин семейный, а тебя ждёт некормленый кот и лапша. Так что мечтай и пускай слюни, неудачливый человек». На месте главы семейства сидел знакомый нам мужчина, слева – женщина тридцати восьми лет, симпатичная, подтянутая, при прическе и макияже. Рядом с ней сидел мальчик пятнадцати лет, с короткими волосами, шатен, а вблизи мужчины – девочка, порядка лет десяти, в домашнем платьице, а уже за ней Анастасия. Хмурая. В фирменной цветовой палитре. Отрезвляющая радость от вечерней встречи.

Девушка словно была лишней на данном мероприятии. Дело даже не в одежде. Сидела, ела, почти не отвечала на вопросы и не смотрела на других детей, вгоняя их в ещё большее смущение. Роскошный зал, где с одной части такой же роскошный кожаный диван, напротив него плазма, с другой обеденная зона со входом на кухню. Много позолоченных стильных деталей, дорогие вещи на полках. И всё было красиво, выверено, по-дизайнерски. И было даже уютно, но не для гостьи. Ей было неприятно. И этого не скрывала, как и женщина, сидящая на месте хозяйки дома, занимая его полновластно и законно.

Женщина расспрашивала, как прошла учебная неделя у детей, об их планах на выходные, хвалила, бранила – заполняла тишину бессмысленными разговорами, отгоняя все темы от Анастасии, намеренно делая её белой вороной. Всё это подмечал мужчина: юркий внимательный взгляд охватывал всю картину, происходящую за ужином. От этого он выглядел хмурым, но радостных черт на лице было всё же больше – полуулыбка, скрытая за трёхдневной приятной щетиной, выдавала в нём положительный настрой. Она ему шла, давала чуть больше возрастного, делала вид менее серьёзным и важным.

Глава семейства отвечал учтиво, любяще, старательно. Разряжал обстановку, шутил. И пытался каждому уделить внимание. Хотя бы раз за день, за прекрасным и сытным ужином.

Семьянин? Не особо. Отец на выходные через раз, через два.

Ему нравилось быть главой большой семьи; у него было достаточно финансов, чтобы обеспечивать и детей, и жену. К тому же, жена владела неплохим свадебным салоном, так что мужчина даже не напрягался. У него сложилась жизнь. Ему было комфортно в ней жить. В меру честно, справедливо, правильно, иногда с хитростью и лукавством.

– Насть, что думаешь о поездке в зоосад? – спросил он, вспомнив недавнее предложение детей. Мальчик и девочка встрепенулись. Лицо женщины неприятно вытянулись.

– Нет времени.

– Верно-верно, тебе сдавать экзамены, – закивала женщина, обрадовавшаяся отказу. Она даже усмехнулась, а не сцедила губами яд, как делала обычно. Анастасия отложила столовые приборы и взглянула на мужчину.

– Надеюсь, ты не станешь задерживать дело и примешь самую жёсткую меру наказания.

Все разом сглотнули и с удивлением уставились на невозмутимую Анастасию.

– Тебя тревожит тот полоумный? – уточнил мужчина.

– Чем скорее сядет, тем будет проще всем.

– Он уже находится под стражей. Не волнуйся.

– Вы о маньяке с северного? – поинтересовался мальчик.

– Ещё будете говорить за столом о таких делах! – буркнула женщина и, показательно взяв со стола грязную тарелку, артистично встала и понесла её на кухню. – Всегда об этом, как приходит. Только криминал и интересует, – высказывала недовольство так, чтобы её услышали.

– Тебе не стоит становится юристом. Ты очень жёсткая и принципиальная, а жизнь не только чёрная или белая, – глава семейства занёс руку над головой, чтобы почесать её, и взглянул на серьёзную старшеклассницу, старавшаяся не обращать внимание на выкрики с кухни.

– Я уже сказала о своей просьбе, – выдохнула девушка и, взглянув краем глаза на присмиревших детей, произнесла: – Мне не за чем здесь оставаться. Я лучше пойду в офис. Спасибо за ужин, – Анастасия поднялась на ноги и засобиралась в убежище, несмотря на попытки мужчины остановить её. Дети скромно сидели и наблюдали за семейной сценой.

– Игорь, оставь её. Она лучше всех знает, как ей быть, – выглянула с кухни женщина и окинула мужа хищным взглядом. Он проглотил язык.

Девушка попрощалась со всеми, хмыкнула детям и исчезла из квартиры, в которой бы хватило места на всех.

Высохли лужи. Дождь не шёл уже как вторую неделю, однако небеса были мутными, давящими на психику из-за хмурости и наносимой сырости. Все цвета размывались. Вывески кафе, баров, магазинов, банков горели как бельмо в глазу, неестественно и дико. Девушка шла по улице и ожидала прихода зимы, которая на мгновение отчистит город от грязи и одиночества. Она шла по площади Ленина, смотрела на одиночек, семенивших к остановкам, к главной улице Карла Маркса, в медицинский университет и белое, точнее уже серое, некрасивое здание Правительства края, сотканное из параллелепипедов разных высот.

Закрывали фонтаны. У краёв клумб лежали засохшие и поблёкшие кучи цветов. Всё и все готовилось к зиме.

По отколотым плитам шла Анастасия, думала о своём. По странной случайности ей захотелось заесть образовавшуюся внутри апатию; она зашла в известный в городе фудкорт, расположенный на минус первом этаже в красивом здании, которое в прошлом веке было торговым домом. Теперь оно имело слегка фиолетовый, приятный для глаз оттенок.

Девушка дождалась очереди, сделала крупный заказ и села за свободный столик. Стала ждать, прислушиваться к разговорам и растворяться в обществе, которого не жаждала, но без которого тяжело существовать.

– Неужели в нашем городе появился супергерой? – шептали люди самые таинственные слухи, млеющие от приятного кофейного, сладковатого аромата, исходящего от пищи.

– Ага, как же. В нашей дыре, – фыркали на ответ.

– Ты не веришь. Моя тётка видела, как кто-то пускал молнии в того ублюдка. И также было в тот раз, когда прокатилась серия с поджогом машин. Все пострадавшие поджигатели орали в одну глотку; перед ними предстала тень в капюшоне. Знакомый художник сделал рисунок по рассказу, – и начался обмен фотографий. Анастасия зло усмехнулась и откинулась на спинку кресла, высокомерно взглянув на говорящих. Приятная компания молодых людей, взволнованных, обычных. Студенты.

Девушка прикрыла глаза и на мгновение вспомнила всё, что произошло с ней за последние несколько лет.

– Никому и не расскажешь, – заказ был готов. Пищалка заработала и пришлось подойти к бару.

Девушка наблюдала за тем, как фудкорт наполнялся людьми, как до позднего вечера собирались все, общались, ели, целовались в бликах мягкого света и наслаждались сластями или лапшой после похода в кинотеатры «Совкино» или «Гигант», прогулки или утомительной работы.

Она медленно пила кофе, смаковала каждым глоток и всё повторяла себе, что установит в офис кофемашину и не станет больше тратиться на дорогой напиток.

– Да кому я вру? – усмехнулась про себя.

– Будет очень печально, если фирма разорится, – охала женщина за соседнем столиком, разговаривая с коллегой. Она имела широкую грудную клетку. Лицо было добродушным, правильного овала. Она воистину выглядела хорошим человеком, душой компании, терявшимся из-за быстро изменчивого мира, безжалостно относящегося к добрякам. – Я очень боюсь сверять документы.

– Ищи новое место работы.

– Куда? Конец года, – жалко усмехнулась женщина. Не добродушная в данный момент, а несчастная. – Я только нашла нормальную вакансию, тридцать косарей на дороге не валяется, – слёзы стояли уже в горле.

– Снегурочкой побудь. Не стоит морщиться, хотя бы так, – говорила коллега, уже давно подыскивающая вакансию и думающая уйти с прежней работы, не внушающей доверия. Умная и дальнозоркая женщина. – Ставлю штуку, мы и до конца декабря не дотянем. Наступит апокалипсис, если этот упырь подаст на банкротство, тогда и премия, и зарплата канет в Лету.

Жизнь тяжела. Жизнь идёт вперёд. На обломках старого выстраивается новая система. Анастасия давно проверяла почту и выбирала самые высокооплачиваемые заказы. Она очнулась, когда какая-та молодая девушка, обмотанная фиолетовым шарфом, радостно заверещала: «Снег! Снег идёт».

Прошло всего две недели после ливня. Мелкие капельки снега застывали в воздухе, образуя пространственную и трогательную завесу.

Хранитель ключей

Подняться наверх