Читать книгу Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда - Вольфганг Лотц - Страница 3

«Подсудимый Лотц, суд признал вас виновным по всем пунктам обвинения. Вы обвиняетесь в том, что в интересах разведки Израиля занимались шпионажем и саботажем против Объединенной Арабской Республики… Вы приговариваетесь к смертной казни… Подсудимая Лотц, суд также обвиняет вас…»

Я проснулся в холодном поту. Яркие лучи солнца проникали сквозь жалюзи. С улицы доносился шум автомашин, идущих в сторону Тель-Авива. Вальтрауд сидит на веранде, пьет кофе, просматривая утреннюю газету.

Наш судебный процесс начался 27 июля 1965 года и продолжался около месяца. На суде я утверждал, что я немец, завербованный израильской разведкой для работы против Египта. Я также утверждал, что принял предложение израильской разведки из материальных соображений. Я был убежден, что моя легенда выдержит любую проверку. Несмотря на то что я покинул Германию в 1933 году, я сохранил немецкое гражданство, и у меня имелись подлинные немецкие документы.

А родился я в 1921 году в Мангейме. Мой отец Ганс работал режиссером сначала Берлинского театра, а затем Гамбургского государственного театра. Моя мать Хелен была еврейской актрисой. От своих родителей я, кажется, унаследовал некоторые актерские способности, что оказалось очень полезным во время моей работы в Египте. Там я играл роль богатого и независимого человека, этакого светского денди, симпатичного и щедрого, с хорошими связями и чувством юмора.

Мои родители не отличались особой религиозностью, и в силу этого во младенчестве я не подвергся обрезанию, что существенно подтвердило мою легенду о немецком происхождении и в итоге спасло мне жизнь. Я вырос в Берлине, с 1931 года посещал престижную Момсеновскую гимназию. Вскоре мои родители развелись. Это произошло в 1933 году, когда к власти пришли нацисты. Мать понимала, что у нас, евреев, в Германии не было будущего, и мы эмигрировали в Палестину. Мать нашла себе работу в еврейском театре Хабима. Для нас, как и для большинства еврейских эмигрантов из Европы, жизнь в Палестине оказалась очень трудной. Мать привыкла к утонченной жизни берлинской интеллигенции, а в Палестине мы оказались в обстановке отсталой слаборазвитой страны, которая требовала от своих жителей качеств первопроходцев. Мать не говорила на иврите и никого здесь не знала. Мне было уже легче, чем ей. В двенадцать лет я поступил в сельскохозяйственную школу Бен-Шемен, где я полюбил лошадей, еще не зная, как это мне пригодится в будущем.

Годы шли, и напряженность в отношениях между палестинскими арабами и евреями нарастала. В 1937 году в возрасте 16 лет я вступил в организацию Хагана, подпольную армию палестинских евреев. В то время поселок Бен-Шемен был полностью окружен арабскими поселениями и проехать туда можно было только на автобусе под сильной охраной. Я принимал участие в охране таких автобусов, которые помимо еврейских поселенцев нередко перевозили тайный груз оружия, а также в охране самого поселка Бен-Шемен. Эту задачу мы чаще всего выполняли верхом на лошадях.

После начала Второй мировой войны, прибавив себе возраст, я поступил добровольцем в британскую армию и попал в лагерь для подготовки диверсантов. К тому времени я свободно владел ивритом, арабским, немецким и английским языками. Англичане это быстро оценили и отправили меня служить в Египет. Войну я провел в Египте и Северной Африке, закончив ее в звании старшины. В то время у меня были закрученные кверху рыжие усы, за что я получил прозвище Рыжий. Постепенно я набирался разнообразного жизненного опыта, который требовал более серьезного применения, чем это было нужно на посту администратора нефтебазы в Хайфе, куда я попал после окончания войны. И я занялся контрабандной доставкой оружия для Хаганы. Так началась моя двойная жизнь.

Этот период моей жизни продолжался около трех лет, пока не началась первая арабо-израильская война 1948 года. Я немедленно записался в армию Израиля добровольцем. Мне присвоили звание лейтенанта и поручили командовать ротой необученных эмигрантов. Моя рота принимала участие в ожесточенных схватках в районе Латруна, где перед нами была поставлена задача разблокирования так называемого «бирманского маршрута», который вел в Иерусалим. К концу войны независимость Израиля стала реальностью. Привыкнув к военной жизни и не видя особых перспектив в гражданской сфере, я остался в армии. Служил в строевых и учебных подразделениях, дослужился до майора. К моменту Суэцкой кампании 1956 года я уже служил командиром роты пехотной бригады, которая захватила город Рафах в пустыне Негев.

Годы шли, и военная служба, которая становилась все более рутинной и административной, стала мне надоедать. За прошедшие двадцать лет я дважды женился и разводился. И вот именно в этот момент, когда жизнь стала довольно скучной, со мной установила контакт разведка Израиля. Сделанное мне предложение сильно меня озадачило, и, прежде чем дать ответ, я решил посоветоваться со своим близким другом, занимавшим высокий пост в разведке. Я спросил его мнение, подойду ли я для этой службы.

– Судя по моему опыту, – несколько загадочно ответил мой друг, – с тобой может случиться одно из двух. Либо через пару недель ты вернешься домой со словами о том, что твои нервы не выдерживают такой нагрузки, либо почувствуешь себя как рыба в воде.

И я действительно почувствовал себя как рыба в воде. Оглядываясь назад, я думаю, что выбор израильской разведки не был делом случая. Это результат глубокого изучения потенциального кандидата. Несмотря на то что я был евреем-полукровкой, мои настроения носили глубоко патриотический характер, и я готов был служить своей стране. В силу своего происхождения я легко мог сойти за немца. У меня были светлые волосы и широкие плечи. Своей внешностью и манерой поведения я отвечал традиционному тевтонскому стереотипу. Я любил выпивать и вполне мог сойти за немецкого офицера-рубаку. Все эти качества вместе с некоторой способностью к актерству привели к результату, который нетрудно предсказать. Я умел командовать, умел подчиняться, был неробкого десятка и не склонен особо задумываться о риске, связанном с моей новой профессией.

Началась подготовка. Программа была исключительно насыщенной и целеустремленной. Мое предстоящее внедрение в Египет планировалось как серьезная военная операция. Прежде всего надо было хорошо изучить внутриполитическую обстановку, и первые же недели моего пребывания в Египте подтвердили, что затраченные усилия не пропали даром. Но это стало ясно позже. А в период подготовки мне надо было просто заучивать наизусть огромное количество сведений, которые нужно было знать для того, чтобы научиться добывать ту информацию, в которой нуждалась разведка Израиля.

Гамаль Абдель Насер пришел к власти в результате бескровного переворота 22 июля 1952 года. Я помню, что был изумлен той легкостью, с которой свергли прогнивший режим короля Фарука. Заговор превосходно спланировали, но его осуществление оставляло желать лучшего. Например, правительственная связь не была отключена, потому что ответственный за это старший офицер в то время смотрел кинофильм. По дороге к штабу заговорщиков Насер был остановлен полицией из-за неисправного стоп-сигнала его автомобиля. Позже его по ошибке чуть не арестовали его же сторонники. Эта была сумбурная ночь для всех, но на следующее утро один из ближайших сторонников Насера, Али Сабри, посетил американского посла Джефферсона Каффери и сообщил ему о бескровном перевороте, о свержении Фарука, о назначении Нагиба президентом, а Насера премьером. Посланец сообщил, что новый режим хочет поддерживать дружеские отношения с Соединенными Штатами Америки.

С внешней стороны все выглядело вполне прилично. Режим Нагиба – Насера, несмотря на отсутствие широкой народной поддержки, имел неплохой имидж. Все просто устали от Фарука и надеялись на выход страны из затяжного экономического кризиса. Новые правители обещали стабилизировать экономическое положение, улучшить жизнь крестьянства посредством проведения земельной реформы и довольно предусмотрительно воздерживались от враждебных заявлений по отношению к Израилю. Американцы с интересом наблюдали за первыми шагами нового режима. Меньше всего им хотелось, чтобы ситуация в Египте стала развиваться по сирийскому пути, где один переворот следовал за другим, одна открыто коррумпированная хунта сменяла другую. Кроме того, в Египте действовала довольно сильная, но политически не признанная коммунистическая партия, которая наряду с экстремистской организацией «Братья мусульмане» активно боролась с режимом Фарука. Соседние с Египтом арабские страны, несмотря на советскую и американскую экономическую помощь, постоянно находились в состоянии политического брожения и социальной напряженности. В регионе сохранялось состояние неустойчивого равновесия: монархистские режимы были непрочны, а революционные – неопытны. В этой обстановке американцы надеялись на то, что сильный египетский лидер станет примером для соседей и будет служить фактором стабильности в регионе, сумеет консолидировать египетское общество на прозападной основе.

Не было сомнения в том, что Насер получил исключительно тяжелое наследство. Человеческий материал, с которым ему предстояло начать работу, выглядел малоперспективным. Главная трудность заключалась в полном отсутствии национальной идеи и патриотического духа. Крестьянство и рабочие были абсолютно аполитичны и сами смотрели на себя как на людей второго сорта. Глубоко укоренившейся проблемой оставалась коррупция. Взяточничество стало неотъемлемой частью египетского образа жизни. Поэтому израильская разведка полагала, что по прибытии в Египет мне удастся использовать эти факторы для успешной разведывательной работы.

На первых порах лидеров египетской революции рассматривали как спасителей, которые избавили страну от ненавистного режима Фарука. Хотя Насер предпринял некоторые шаги по улучшению жизни трудящихся, существенной частью его стиля руководства стали репрессивные меры – аресты политических оппонентов без суда и следствия, создание концлагерей, что, конечно, вызывало недовольство населения.

В начальный период пребывания у власти Насер проявлял сдержанность в вопросе об отношении к Израилю, но постепенно его позиции ужесточились. Серия террористических рейдов против Израиля в районе сектора Газа довела ситуацию до точки кипения и явилась непосредственным поводом для начала Суэцкой кампании 1956 года, которая для Египта окончилась катастрофой. Затем последовали волнения в Сирии и Иордании, которые продолжались до 1958 года, пока, наконец, Насеру не удалось упрочить свои позиции благодаря заключению союза с Сирией. В тот момент Насер находился в зените своей славы, но египетские тюрьмы были заполнены до отказа противниками его режима. Условия содержания арестованных ужасали. Так народный вождь стал деспотом.

Тем временем положение евреев в Египте постоянно ухудшалось. Это стало еще одной из причин, которая побудила меня согласиться на работу в разведке. Веками в Египте евреи мирно жили бок о бок с арабами. Арабские бизнесмены были очень высокого мнения о деловых качествах евреев, которые считались отличными работодателями: они заботились о своих работниках, предусматривали конкретные меры социальной защиты в области здравоохранения. Подобно египетским пашам, евреи придерживались определенных этических стандартов в отношениях со своими работниками, которые несли на себе отпечаток феодализма и могли продолжаться на протяжении нескольких поколений. Значительная часть евреев работали ювелирами, несколько меньшая – торговцами. Среди евреев имелась довольно заметная прослойка интеллигенции: учителей, врачей, адвокатов. Межэтнические отношения были довольно гармоничными, несмотря на то, что по примеру большинства европейских стран в Египте имелись ограничения, не позволявшие евреем подниматься на государственной службе выше определенного уровня. Но даже эти ограничения нельзя было относить к проявлениям антисемитизма. Все принимали это почти как должное, и мало кто выражал этим недовольство, за исключением, пожалуй, некоторых представителей либеральной еврейской интеллигенции.

Однако в 1954 году Насер решил начать кампанию антисемитизма. Она проводилась в форме секвестра еврейской собственности и имела своей основной целью пополнение государственной казны. Вместе с тем некоторые чиновники, занимавшие различные посты в государственных учреждениях Египта, стремились воспользоваться этой кампанией для того, чтобы свести на нет влияние еврейской общины в стране. Был разработан специальный план, который в общих чертах сводился к следующему: предполагалось в течение пяти лет провести постепенную конфискацию всех еврейских капиталов и имущества. Еврейские коммерческие предприятия подлежали национализации, а работавшие в них евреи – увольнению. От двух до двух с половиной тысяч евреев должны были быть подвергнуты аресту на несколько месяцев, затем их место должны были занять другие арестованные. К счастью для еврейского населения, в тот период Египет поддерживал дружеские отношения с Соединенными Штатами, и это служило весьма существенным тормозом на пути репрессий. Таким образом, эти репрессивные меры не были столь масштабны и жестоки, как в нацистской Германии или Советском Союзе.

К тому времени в Египте проживало около 100 тысяч евреев, но, естественно, с началом преследований началась массовая эмиграция евреев, особенно молодого поколения, в Израиль и европейские страны. Однако более зажиточные и обеспеченные евреи не спешили покидать страну, считая ее своей родиной. Это продолжалось около двух лет, но к началу войны 1956 года большинство коренных евреев оказалось в тюрьмах, а евреи европейского происхождения были высланы из страны с конфискацией имущества.

В ходе подготовки я не только детально изучил положение еврейской общины в Египте, но и получил довольно подробную информацию о деятельности в этой стране бывших нацистов, которых Насер пригласил для оказания помощи в военном строительстве и реформировании вооруженных сил.

Изучив обстановку в Египте, я занялся разработкой надежной легенды. По иронии судьбы мне предстояло снова стать немцем, и с этой целью я немного подкорректировал свою биографию. Так, по легенде вместо отъезда из Германии в 1933 году я «поступил» добровольцем в 115-ю дивизию Африканского корпуса Роммеля, в составе которой прослужил всю войну. После войны я «провел» одиннадцать лет в Австралии, где нажил неплохое состояние игрой на скачках и разведением лошадей. Потом тоска по родине якобы снова привела меня в Германию, откуда через год я выехал в Каир.

С этими фальсифицированными данными я должен был отправиться в Германию и зарегистрироваться в берлинской мэрии как репатриант из Израиля, заявив, что мне надоело жить в Израиле и что я вновь хочу стать немецким гражданином. Мои руководители в разведке полностью отдавали себе отчет в том, что эта легенда, как, впрочем, и всякая другая легенда, имела свои слабые места. Главная опасность заключалась в том, что если кто-то захочет проверить меня достаточно глубоко, то он может докопаться до моего заявления об отказе от израильского гражданства. Альтернативой этому могла стать работа по фальшивым документам на чужое имя, однако, взвесив все «за» и «против», мы пришли к выводу о предпочтительности первого варианта – подлинность документов перевешивала все остальные недостатки. В результате я оказался одним из немногих нелегалов, который действовал под своим подлинным именем.

Для того чтобы сбить с толку возможное расследование, я должен был сменить несколько адресов. Фактически, я провел в Германии целый год, занимаясь только изучением обстановки и обкаткой своей легенды.

До отъезда в Германию я ознакомился еще с одной информацией, которая имела для меня первостепенную важность. Она касалась структуры египетских спецслужб и контрразведывательного режима в стране.

Надо отметить, что уже с первых шагов режим Насера установил в стране обстановку тотальной шпиономании, которая постоянно нагнеталась. Разведывательные службы разрослись до невероятных масштабов. Существовала египетская военная разведывательная служба, которая занималась чисто военными вопросами армейской наземной и воздушной разведки. Помимо нее существовали еще две спецслужбы, которые пользовались огромным влиянием. Наиболее важная из них называлась «Мухабарат Эль-Амма», то есть Управление общей разведки (УОР). Кроме того, существовала «Мабахес Эль-Амма», или Тайная полиция. Управление общей разведки подчинялось непосредственно президенту и обладало почти неограниченными полномочиями. Оно могло без всякой официальной санкции арестовывать и пытать людей, конфисковывать их собственность и даже убивать неугодных режиму лиц. Полномочия и функции УОР нигде не были четко закреплены, и в руках диктатора это ведомство было ничем не контролируемым орудием произвола. Оно занималось разведкой и контрразведкой, выполняло многие чисто полицейские функции. Тайная полиция подчинялась министру внутренних дел и занималась вопросами внутренней безопасности, проверкой благонадежности государственных служащих и только в редких случаях занималась чисто уголовными расследованиями, которые входили в компетенцию обычной полиции.

Между этими двумя основными спецслужбами сохранялись натянутые отношения. Профессиональная ревность и стремление выслужиться перед руководством часто затрудняли их сотрудничество и даже простой обмен информацией. Были случаи, когда соперничающие службы прямо саботировали работу друг друга.

Каждая из спецслужб имела огромное число добровольных осведомителей. Практически каждый привратник, таксист, лавочник, официант или уличный нищий являлся реальным или потенциальным информатором полиции, который доносил на всех, с кем он вступал в контакт. Отказ от сотрудничества с полицией мог привести к потере работы и более серьезным последствиям. Через эту густую сеть осведомителей УОР и Тайная полиция могли контролировать деятельность любого человека. Понятно, что информация, полученная таким образом, не всегда соответствовала действительности. Нередко информаторы сами придумывали «сведения», чтобы добиться расположения полиции. В других случаях люди доносили друг на друга из чувства зависти или мести. Те, на кого поступал донос, арестовывались и подвергались пыткам без какой-либо проверки поступивших сведений.

Установка скрытых микрофонов и прослушивание телефонов практиковались в отношении всех европейцев без исключения. Хорошо помню, как я снял свою первую квартиру на улице Исмаила Мухаммеда в районе Замалек. На новоселье ко мне зашел вице-консул американского консульства. Он рассказал мне, что раньше занимал эту квартиру, и показал мне скрытый микрофон, установленный в моем телефонном аппарате. Я отключил этот микрофон, но на следующий день ко мне явился работник телефонной станции, который исправил «повреждение».

В другом случае мы с женой были приглашены в гости к голландцу по имени Ханк Венкебах, который служил в Египте генеральным директором нефтяной компании «Шелл». Когда мы зашли в его роскошную гостиную, он подвел нас к бару и со словами «Пока ничего не говорите» отодвинул в сторону большое зеркало за баром и показал нам скрытый микрофон. Он смачно выругался по-арабски и оторвал микрофон.

– Теперь мы можем поговорить спокойно, – сказал он, – но завтра кто-то поставит на это же самое место новый микрофон.

Во время пребывания в Египте мы с женой должны были постоянно помнить о скрытых микрофонах и периодически проверять нашу квартиру. Мы выработали набор кодовых фраз, которыми мы пользовались в разговорах дома для того, чтобы сбить с толку «слухачей». Так, например, мы всегда называли Израиль Швейцарией, а израильскую разведку дядюшкой Отто, радиопередача называлась прогулкой и так далее. Разговоры по важным и деликатным вопросам велись только на открытом воздухе, когда возможность подслушивания была полностью исключена.

Египетская служба внутренней безопасности была и остается одной из самых активных и жестоких спецслужб в мире. Без этого «всевидящего ока» система бы не выжила. Внешняя разведка Египта, с другой стороны, никогда не отличалась эффективностью. В ней всегда имелось подразделение, нацеленное на Израиль, подразделение, которое занималось подготовкой диверсантов для Адена, подразделение, в задачу которого входило похищение политических противников за рубежом и т. п. Огромные людские и финансовые ресурсы направлялись на подготовку заговоров и террористических актов видных политических деятелей, включая короля Саудовской Аравии Сауда, короля Иордании Хусейна, президента Туниса Бургибы, короля Ливии Идриса. Много сил и средств уходило на стимулирование революционного движения в арабских и африканских странах. Однако практические результаты работы УОР за рубежом во многих случаях приближались к нулю.

Деятельность службы внутренней контрразведки всегда оставалась для меня загадкой. Египет был наводнен не только своими собственными агентами, которые шпионили за своими собственными гражданами, но и буквально тысячами иностранных агентов, которые наблюдали за египетскими агентами, а также за государственными служащими и правительственными чиновниками вплоть до министров. Каир и даже Александрия были и продолжают оставаться гигантскими «разведывательными базарами». Каждый следит за каждым за деньги или по принуждению. Появившиеся в Египте германские авиаконструкторы и ракетчики прошли не только через руки египетской Тайной полиции, Военной разведки, Управления общей разведки, но также американского ЦРУ, британской СИС, израильской и многих других разведок. Но они были не единственными объектами внимания иностранных спецслужб. Все основные правительственные учреждения Египта были прямо-таки нашпигованы иностранной агентурой. Время от времени эти спецслужбы начинали «ухаживать» друг за другом. Офицеры ЦРУ приглашали офицеров УОР на ужин. На любом светском мероприятии высокого уровня всегда можно было лицезреть мирно беседующих другом с другом представителей ЦРУ, УОР и израильской разведки. Таков был мир, в который мне предстояло погрузиться, мир заговоров и контрзаговоров, утыканный глазами и ушами, от которых невозможно укрыться. Когда я готовился выехать в Германию, а оттуда в Каир, я только в самых общих чертах представлял себе, с какой многоголовой гидрой мне предстоит сразиться.