Читать книгу Химера - Вова Бо - Страница 3

– Хорошо выглядишь, Теннеси, – произнес я. – Для такой старой швабры.

– Ты тоже неплохо сохранился. Удивлен, как ты умудряешься выживать с таким языком.

– Я неплохо научился стрелять, – пожал я плечами. – И рука у меня ласковая, но тяжелая.

– Когда-нибудь тебе вырвут твой поганый язык, восьмерка, и на нем же повесят.

– Да, поскорей бы уже. Хоть отдохну наконец.

Старик усмехнулся и с кряхтением забрался на соседний барный стул. Постучал тростью, и Бледный Билл поторопился принести черный кофеин с заменителем сахара. Любимый напиток Теннеси.

Передо мной же водрузили тарелку с какой-то бледной слизью. И только по желто-зеленым вкраплениям можно было понять, что это яичница. А эти полоски ржавчины видимо бекон. Гребаный седьмой район. Сраный восьмой сектор. Когда я уже найду здесь хоть одну приличную забегаловку?

– Чего приперся? – спросил старик, дрожащей сморщенной рукой беря чашку с кофе.

Интересно, хоть кто-нибудь еще ведется на эту показную старческую дряхлость? Беспомощность старика – это такая же иллюзия, как и возможность восьмерке покинуть восьмой сектор. Бредятина та еще.

Инквизитором просто так не становятся. Ты должен быть не просто полным отморозком, грохнутым на всю голову, чтобы согласиться на эту работу. Ты должен быть по-настоящему опасным отморозком. И вряд ли среди нас есть кто-то опасней Седьмого. Разве что Пятый, но по другим причинам.

Я же мог лишь предполагать, сколько кибернетических модификаций скрывается под этой дряхлой кожей. Мало кто видел Теннеси в своей боевой ипостаси. А кто пережил такое зрелище предпочитают молчать.

– Не помню, старик. Ты же знаешь, у меня это… – я покрутил пальцем вокруг виска.

Понятное дело, вопрос был не о том, зачем я притащил свою задницу в это поганенькое заведение. Я мог пообщаться с Теннеси и по коммутатору, но любая связь прослушивается. Поэтому такие встречи между инквизиторами считаются чем-то вроде жеста вежливости.

Вопрос же касался всего седьмого района в целом. Это территория Теннеси, а у нас не принято ходить друг к другу в гости. Не дальше нейтральных мест встречи, что находятся на границе, типа этой дыры, в которой подают зеленоватую размазню вместо яичницы.

– Знаю, помню, – прокряхтел старик. – Но не просто же так ты притащил свою задницу ко мне и покрошил бригаду Квадрады.

– Это не я. Не мог быть я. Судя по всему, какой-то усиленный кибер действовал. Либо Ночная тварь какая-то.

– Да? А я уж подумал, что ты наконец-то обзавелся боевыми модификациями. Должность тебе позволяет.

– Нет, – покачал я головой, лениво ковыряя в тарелке. – Я предпочту оставаться чистым. Мне и своего тела хватает.

– Что-то оно тебя часто подводит в последнее время, – Теннеси постучал себя по виску.

– Я просто пришел сюда сказать, что ни я, ни восьмой район, ни Неоякудза никак не связаны с нападением.

– Ты не меня в этом убеждай. А правящий совет семей. Они захотят ответной крови.

– Твоего слова хватит, чтобы они перехотели.

– Хватить-то хватит. Но они не успокоятся, пока не найдут виноватого. А ты сам понимаешь, как это выглядит со стороны.

– Никому из нас не нужна новая война банд. Территории поделены, как и рынки сбыта. Какой смысл Неоякудза нарушать договор? Да еще и таким образом.

– Да, но факт остается фактом. Восьмой инквизитор, который тесно общается с одной из банд, хотя должен соблюдать нейтралитет, приходит и вырезает целую семью на чужой территории. На моей территории.

– Я уже сказал. Это был не я. Скорей всего я пришел, когда уже все было кончено.

– Да, конечно. И решил вздремнуть до утра. До приезда легавых. Покараулить, чтобы трупы не разбежались.

Я нехотя достал из кармана сверток. В любом случае пришлось бы показывать. В конце концов эта дрянь всплыла на его территории. А это уже прямая заинтересованность инквизиции.

– Мне кажется, я приходил за этим. Знаешь, что это?

На стол лег сверток с розоватым порошком внутри. Старик медленно развернул платок, осмотрел содержимое и брезгливо отодвинул.

– Очередная синтетическая дрянь. Каждую неделю появляется новая кустарная дурь, от которой дохнет народу больше, чем от Ночных. И чего ты вечно в нос себе суешь всякое дерьмо? Ты же инквизитор, а ведешь себя как заправский бандюган.

– Я пришел за ответами, а не наставлениями, Теннеси, – произнес я жестко. Немного жестче, чем следовало. – Сам разберусь, что мне делать.

Помолчали. Бледный Билл стал еще бледнее. Старик отхлебнул и наконец заговорил:

– Я привык общаться с этим отребьем. Привык работать с отморозками из Квадрады. Иногда забываюсь. Но и ты тоже помни, с кем разговариваешь. Не будем ссориться.

– Проехали, – кивнул я. – Сообщи, если появится какая информация о том, кто это сделал.

– Моя территория, сам разберусь, – бросил старик.

– Как знаешь.

Я встал из-за стола, приложил палец к стойке, оплатив еду. Хотя так и не смог заставить себя прикоснуться к этой мерзости. Забрал бутылку виски и пошел на выход. Визит вежливости завершен, не вижу смысла задерживаться здесь дольше необходимого. К тому же, этот длинный день только начался.

Алкоголь притупил головную боль, расслабляя тело. Но жрать хотелось неимоверно. Розовая дрянь в моем кармане должна быть ядреной, раз не только заставила меня вырубиться на всю ночь, так еще и догнала похмельным утром. Обычно мой организм переносит все это дерьмо куда легче.

Или я внезапно старею, либо этот волшебный порошок синтезировал какой-то гений. Надо сообщить об этом в центр, пусть ищут изготовителя по другим секторам. Восьмеркам такая дрянь не по зубам. Центр уже пнет Седьмого, чтобы искал, как порошок попал к отморозкам из Квадрады. Вот старик начнет брюзжать тогда. Не любит он такую работу.

Да и никто не любит. Искать, вынюхивать, выспрашивать, анализировать. Куда проще проломить кому-нибудь череп или сломать пару хребтов. Действенное решение любой проблемы. Жаль только не всегда понятно, кому ломать. Впрочем, инквизитору плевать на такие мелочи.

Очень хотелось доползти до дома и забраться в уютную постель. Доспать еще пару часиков, потом принять душ, нормально поесть. Но никто не позволит мне подобной роскоши. Раз копов дернули сразу после комендантского часа, значит скоро они доложат в центр. А те спросят с меня.

Там уже средним пальцем отделаться не выйдет. Придется повторять все то, что я говорил Теннеси, только чуть вежливей.

Витиеватые улочки скакали вверх и вниз. Переплетения ржавых труб, тугих кабелей и проводов. Эти вечные нити прогресса тянулись из-под земли, поднимались вдоль стен, переплетались над головой, пытаясь заменить собой серое небо.

Но всем было плевать и на гудение проводов вокруг, и на серое марево высоко над головой. Людей беспокоили другие, более обыденные вещи. Какая разница, какого цвета раньше было небо, когда прямо сегодня тебе нечего жрать? Кому какое дело до того, какого оттенка ржавчины течет вода по трубам, когда кости твоего соседа глодают через стенку? И далеко не всегда это делают Ночные.

Не в лучшем расположении духа я добрел до кряжистого здания посреди широкой по меркам сектора улицы. Потертая, видавшая и лучшие времена вывеска гласила, что здесь я смогу найти покой и все виды наслаждений. Изображенная на ней Малышка Молли наклонилась так, что видно было чуть больше, чем позволяют рамки приличия. Страстно подмигивая, она пила какой-то цветастый коктейль, но казалось, что нарисованную жидкость вливают тебе прямо в душу.

Бар «Шинигами». Пожалуй, единственное место во всем восьмом секторе, где я могу спокойно выпить, не получив на сдачу сотню презрительных и брезгливых взглядов. Впрочем, какая мне разница? Пусть скалятся, пока не лопнут. Все равно никто из этих озлобленных жалких восьмерок не посмеет и слова сказать в мою сторону. А за спиной пускай болтают сколько влезет.

– Эй, шпана, – окликнул я парочку, что терлась возле входа. – Что-то я ваши рожи не припомню. Чего тут вынюхиваете?

Двое парней не самой приятной наружности. Рабочая одежда, кепки, да просторные куртки, в которых так легко что-то спрятать. В рассветных сумерках, стоя возле входа, их намерения не вызывали сомнений.

Подождать, покараулить, пока охрана не выкинет на улицу какого-нибудь спившегося забулдыгу. Или подходящая жертва сама выйдет на негнущихся ногах. А там уже беднягу возьмут под ручки, и никто никогда его больше не увидит. И куда смотрят Неоякудза? Это ведь их бар.

– Да мы просто стоим с приятелем, курим, за жизнь трем, – произнес оскалившийся дылда.

Второй при этом зыркал на меня с изрядной долей страха. Но если длинный не боится так разговаривать с человеком моей комплекции, значит именно он в парочке главный. И именно у него в широких полах куртки прячется что-то опасное.

– С какого района? Чего здесь забыли?

– Эй, прохожий, проходи. Чего ты докопался до мирных восьмерок? Или горло жмет?

Длинный улыбнулся шире и достал из кармана нож-бабочку. Вальяжно поиграл, складывая и раскладывая ее. Я медленно поднял правую руку, сжатую в кулак. На тыльной стороне ладони кожа засветилась изнутри. Увидев инквизиторскую инсигнию, длинный в момент побледнел и выронил нож.

– Спрошу еще раз. С какого района будете и каким паршивым ветром вас сюда занесло?

– Начальник, да мы просто выпить зашли, – примирительно поднял руки дылда, начиная пятиться. – Соседи мы с девятого. Просто заглянули поглазеть на Малышку Молли.

– Свинтили в туман, – рявкнул я. – Резко.

Кивая и чуть ли не кланяясь, парочка попятилась еще быстрее. Я проводил их взглядом до угла, пока силуэты не растворились в утреннем мареве. Надо переговорить с охраной, что-то ребята совсем расслабились под утро.

Допив остатки виски, швырнул бутылку вслед мутной парочке. Звон разбитого стекла разнесся по бесконечным коридорам улиц. Покачнувшись, развернулся в сторону входа и толкнул массивную железную дверь. Ну что же, Малышка Молли, самое время залить душу твоими нарисованными коктейлями. Или не нарисованными.

Это был типичный старый бар, в котором пахло настоящим деревом. Стойка бармена, массивные барные стулья и даже многие элементы декора. Все было сделано из настоящей древесины. Старинный антиквариат, пережитки довоенного прошлого, что сейчас уже является роскошью. Все это смотрелось неуместно дико среди листов клепаного железа на полу и стенах.

Неоновые лампы придавали этому месту какой-то сюрреалистичный вид, словно две эпохи смешались в ядреный коктейль. И все это ради почерневших от злобы и страха восьмерок, что вряд ли когда-нибудь смогут по достоинству оценить очарование этого места.

Нет, этим пропитым кускам мяса куда интересней было пялиться на сиськи Малышки Молли через дно стакана. Хотя признаю, пялиться там было на что. Не зря овальная сцена с танцевальным шестом тянется к самому центру зала.

Впрочем, сейчас здесь было довольно пусто. Так всегда под утро. Огромные, закованные в полимерные бронекостюмы охранники бродили по темным углам, выковыривая оттуда остатки живых посетителей, дабы очистить помещение.

Редкие роботы-сервиторы, такие же проржавевшие, как и все вокруг, носились, убирая горы мусора, битого стекла, да подчищая лужи разлитого пойла.

Я добрел до барной стойки, за которой сидел Маленький Грэмми. Местный завсегдатай и ходячее олицетворение восьмого сектора. Упитый в хлам, после ночи любования сиськами Молли он теперь закидывался остатками крепкой дряни, дабы поскорее телепортировать сознание в следующий вечер. Когда вновь сможет любоваться своей ненаглядной.

Маленького Грэмми никто не выкидывал из «Шинигами», благо он никогда не буянил. В том смысле, что внутри бара. По крайней мере не начинал потасовок первым, но с радостью присоединялся к процессу. Зато сколько бедолаг знакомились с его кулаками-кувалдами вне стен заведения. Впрочем, мало кто из них теперь может об этом рассказать.

Да, сдохнуть в восьмом секторе куда проще, чем пережить очередной день. Так уж тут устроено. Благо город никогда не испытывает нужды в новых отбросах, регулярно пополняющих ряды дешевой рабочей силы.

Если местные охранники в сравнении со мной были просто дрищами и мальчиками для битья, то Маленький Грэмми мог так сказать вообще про всех. Включая меня. И да, я один из немногих живых людей в восьмом секторе, кто может похвастаться тем, что знает, каково это – получить по роже кулаком-кувалдой. И при этом остаться в живых.

– Как дела, Грэмм? – хлопнул я громадину по спине.

– А, это ты, – расслабился он. – Как всегда, восьмерка, как всегда. Какими судьбами в столь поздний час?

– Тяжелое утро, – кивнул я.

– Как и вся наша собачья жизнь.

– Именно так.

Маленький Грэмми, один из немногих людей, к которому я питал уважение. Во-первых, потому что он, как и я, был чистым. То есть никаких кибер-усилителей, которыми пичкают себя все, кто может. Ну не люблю я этих киберов.

А во-вторых, он один из немногих, кто меня не боится и не презирает. И поэтому я всегда могу перекинуться с ним парой словечек просто так. Как сейчас. Это не делает Грэмма хорошим парнем. Правильней будет назвать его мразью побольше многих в этом месте. Впрочем, так можно сказать и про меня.

– Во-о-осьмо-ой! – прозвенело с той стороны барной стойки.

Маленькое тело молнией промчалось в мою сторону, перевалилось через стойку и чмокнуло меня в щеку. Мне почти удалось уклониться, но подвыпившее тело не выдавало и половины своей скорости.

– Говорил же никогда так не делать, – прорычал я, вытирая щеку.

– Восьмой, – пропищала хрупкая девчушка в фирменном фартуке «Шинигами», – ты такой милый, когда сердишься.

– Не звени, Пискля. Голова гудит от твоего голосочка.

– Я же говорила не называть меня так, – уперла девчушка руки в бока и надула маленькие губки. – Я Асоха. А-со…

– Забей, – отмахнулся я. – Все равно не запомню. Налей мне лучше чего.

– Голодный? – спросила она, вновь став серьезной. – Выглядишь уставшим. Тебе надо есть больше белка. Смотри на себя, совсем схуднул.

– Кто бы говорил, тощая как ветка.

– Что такое ветка? – уставилась она удивленно.

– Забей, – повторил я. – Мне подадут сегодня выпивку или как?

– Сейчас принесу, – улыбнулась Асоха.

– И пожрать, да, – уже тише произнес я.

Девчушка-бармен упорхнула в сторону кухни, а я принялся пялиться себе под нос. Еще стаканчик ядреного пойла, немного жратвы, и это утро перестанет быть таким паршивым.

Черт, как представлю, сколько дерьма теперь придется разгребать, аж повеситься захотелось. Центр доколебется с расспросами, на которые у меня нет ответов. К Неоякудза надо будет идти, объяснять, что к чему.

Я напряг память, стараясь вспомнить, как оказался вчера в седьмом районе. Как вообще меня занесло в квартиру к семье Квадрады. Это же самые тупые отморозки восьмого сектора. Неужели и впрямь за наркотой поперся?

Ничего. Лишь голова вновь начала болеть. Ничего не помню из вчерашнего дня. Гребаная амнезия. Хотя она тут как раз ни при чем. Тут скорее надо задавать вопросы тому, кто изготовил розовую гадость, что сейчас покоится в моем кармане.

Асоха принесла мне огромную тарелку яичницы с мясом. И если яйца здесь были настоящие, то про мясо я спрашивать давно перестал. В «Шинигами» не подавали человечину, в этом я был уверен, так что есть можно не опасаясь. А остальное не важно. Возможно, какая-то Ночная тварь окочурилась недавно и попала на сковороду местного шефа. Так что грех брезговать, свежатина как-никак.

– Никого из боссов не видела? – спросил я.

– М-м-м, – девчушка почесала копну коротких светлых волос, что топорщились во все стороны, складываясь в какую-то ядреную прическу. – Нет, их вообще сегодня не было. Только всякая мелочь, но тебе они не интересны. А что, передать что-то надо?

– Не парься. Сам зайду к ним потом.

– Океюшки, – важно кивнула она. – Если что надо будет, только позови. А у меня опять эта скучная инвентаризация.

– Беги, работай, Пискля. Нечего тут со мной языком чесать.

– Зануда, – надула она щечки и убежала куда-то за бар.

Я перекусил и запил это все какой-то брагой. Видимо, Асоха решила, что не стоит мне с утра пораньше закидываться чем-то серьезным. Не спирт, а моча Ночных какая-то. Но в голове чуть посветлело и даже болеть перестало.

Ладно, раз никого из Неоякудза здесь нет, то и мне засиживаться бессмысленно. Хлопнув напоследок Маленького Грэмми по плечу, двинул на выход. Хотел еще сказать что-то, но малыш уже уснул прямо за барной стойкой. Вполне возможно, что так он и проспит тут до вечера. Выпроводить его из заведения дураков нет.

Выйдя обратно на прохладный воздух, повел носом. Все-таки внутри бара воздушные фильтры работают на полную катушку, так что улицы показались мне канализационными стоками, а не свежим воздухом.

Заприметив пару теней на краю здания, пошел в ту сторону. Внутри сама собой начала закипать злость. Думаю, парочка разбитых рож – это как раз то, что взбодрит меня окончательно этим паршивым утром.

– Я, кажется, ясно сказал, чтобы вы двое свалили куда подальше? – проревел я, подходя ближе и закатывая рукава.

– Да чего ты взвинтился, начальник? – пролепетал длинный.

– Ща я тебе на пальцах объясню, чего…

Удар пришелся под лопатку. Все тело пронзила острая боль, а ноги подкосились. Упав на колено, с хрипом втянул воздух. Тело, кажется, забыло, как дышать. Обернувшись, увидел третьего парня в капюшоне и полумаске.

Он как раз заряжал в ствол новую капсулу с патроном. Я узнал старую модель полицейских шокеров. Один такой снаряд, впиваясь в тело, выпускает заряд, что человек валится с ног в момент. И судя по глазам стрелка, он весьма удивлен, что я еще не лежу рожей в землю.

– Ах ты тварь восьмерочья, – прорычал я, вставая с колен.

Ноги не слушались, алкоголь туманил сознание, но я все же смог сделать пару шагов в сторону напуганного стрелка. Какой-то шум заставил меня развернуться.

Дылда с замахом ударил тяжелой металлической трубой, целясь мне в голову. Глухой звук и целый океан страха, который затопил взгляд ублюдка, когда я остановил трубу голой ладонью. Это больно, но сейчас в моем сознании не было для этого места. Там бурлила кровавая ярость, укутанная в пары алкогольного угара.

Дылда попытался вырвать трубу, но я держал крепко. Рывок на себя, и его тщедушное тело летит ко мне. Но лишь для того, чтобы рожей наткнуться на мой кулак. Туша дылды отлетает, разбрасывая в воздухе кровь и обломки зубов.

Его подельник раскидывает руки в стороны и пригибается к земле. Я слышу, как гудят сервоприводы его киберусилителей. Он делает рывок в мою сторону. Слишком быстро для моего не пришедшего в себя тела. Грязная клякса противника пролетает, стелясь вдоль земли. Мелькают острые лезвия ножей.

Рывок в сторону, слишком медленно. Одно лезвие чиркает меня по бедру, и огненная боль мгновенно пронзает всю ногу. Яд? Транквилизаторы? Паралитик? Что-то подобное. Твою же восьмерочью мать. Я пропускаю шустрого противника мимо себя и вкладываю все остатки сил в один быстрый удар.

Он явно не ожидал подобной скорости от туши моих размеров. Но абы кого не берут в инквизиторы. Хоть киберу и удалось достать меня лезвием, он оказался слишком близко. Тяжелый удар кулака сверху вниз впечатал его тело в землю. Урод рожей пропахал около полуметра, сдирая кожу до мяса.

Я развернулся к последнему противнику, как раз чтобы получить в грудь новый снаряд. От попадания я отшатнулся и хотел стряхнуть капсулу, но та раскрылась почти сразу. Я видел, как заряд энергобатареи высвобождается, разряжая сотни электрических дуг в мою грудь.

Ноги подкосились, я упал на колени, пытаясь вдохнуть. В глазах все поплыло, но я успел подставить руки и не упасть. Харкнув кровью, собрал всю волю в кулак. Левая нога дернулась, и я встал на одно колено. Поднял голову, чтобы взглянуть в обезумевшие от страха глаза стрелка.

– Молись, мразь, – прошипел я, пытаясь подняться.

– Да что ты такое? – раздался глухой голос из-под полумаски.

Стрелок переломил ствол пистолета, пытаясь судорожными пальцами заменить капсулу со снарядом.

Мое тело билось в конвульсиях, я с трудом пытался подняться. Но правая нога перестала слушаться и уже горела огнем. Я чувствовал, как зараза с клинка кибера распространяется все выше.

– Да вырубись ты наконец, – раздался шепелявый голос за моей спиной.

Глухой звук удара и боль, что шипастым цветком взорвалась у меня в затылке. А затем тьма и тишина заволокли мое больное, уставшее сознание…