Читать книгу Когда осядет пыль - Всеволод Беляев - Страница 7

Раньше станции, которые работали в зоне карантина, были не такие большие. У них не было портов для стыковки с кораблями, причалить можно было только на катере. Не было грузового терминала. Опасные или «грязные» грузы просто разворачивали обратно. Помещения для персонала были маленькими, коридоры и переходы узкими. И сотрудников было-то всего с десяток. В задачи станции входило только выявление кораблей, которые могут представлять для Земли опасность. Ну и какой именно тип опасности: радиационная, химическая, бактериологическая или какая-то другая. А дальше всю информацию передавали военным, и они уже решали, что делать с таким кораблём. Бывали случаи, когда «опасный» корабль без лишних разговоров уничтожали.

Как я и ожидал, на станции мне устроили «торжественную» встречу. Однако позора никакого не было. Я почувствовал, скорее, интерес к своей персоне. На «зайца» вышли посмотреть все без исключения, даже те, у кого было дежурство. Все бросили свои занятия и столпились у шлюза. Мной, на счастье, овладела апатия, я был какой-то оглушённый. Мне было всё равно, кто и как меня встретит. После того, как я чуть не погиб, я хорошо понимал, что затея моя была дурацкая, и что ни сейчас, ни потом мне гордиться будет нечем. Трясти меня уже перестало, но страх, который мне пришлось пережить в тёмном трюме корабля, был всё ещё сильнее текущих впечатлений. Он ещё не прошёл, я ещё не переварил, не пережил его.

Вокруг раздались восклицания:

– Вот он, наш герой!.. Что же ты наделал, а?! Ну ты, парень, даёшь!.. Смотрите, настоящий заяц!.. Хорошо, что не погиб, дурачок… Сколько здесь работаю, а такое – впервые!.. Браво, аплодисменты! – кто-то хлопал.

Одни пытались поднять меня на смех, другие усовестить. Но все смотрели с нескрываемым интересом. Начальник станции прервал галдёж и велел врачу осмотреть меня, а всем остальным заняться своими делами. Меня отвели в медпункт. Врач осмотрел меня и нашёл, что со мной всё в порядке, после чего сдал обратно начальнику. Тот задумчиво спросил:

– Ну и что мне с тобой делать, а?

Я молча пожал плечами.

– Ну что же, давай для начала познакомимся. Как тебя зовут, откуда ты?

Я ему рассказал, кто я и откуда. Когда он узнал, что я Саша, а отчество моё Александрович, то почему-то очень обрадовался.

– Ну надо же! – сказал он. – Какое совпадение! У нас на станции уже есть один Сан Саныч. Теперь будет два! Что же, теперь я знаю, куда тебя определить. Наш Сан Саныч – старший инспектор, руководит проверкой проходящих кораблей. А меня зовут Аркадий Павлович, я являюсь начальником этой станции. Надеюсь, ты понимаешь, что сделал большую глупость, что ты чуть не погиб?

Я согласно кивнул и опустил голову.

– Тебе сильно повезло, что ты жив и оказался сейчас здесь, у нас. Мы сообщим об этом твоим родителям и в ближайшее время отправим обратно.

Я опустил голову ещё ниже.

– Да-а, и как же это пришло тебе в голову?

Аркадий Павлович пристально посмотрел на меня. Я молчал. Тогда он сказал:

– Ну ничего, не переживай, всё будет хорошо. Ты здесь, а значит уже всё хорошо. И ты, конечно, больше никогда так делать не будешь, верно?

Я кивнул. Я был ему признателен за то, что он отнёсся ко мне с пониманием и даже как-то по-отечески, за то, что не ругал, не кричал и не допрашивал, за то, что, видимо, понял, какое испытание мне пришлось пережить и догадался, что на этот побег я пошёл неспроста.

– Ну пойдём, я тебя познакомлю с твоим тёзкой, – сказал он. – Будешь пока под его началом. Без его разрешения – ни шагу. А если что-то будет надо, чур обо всём его спрашивать! Но, если потребуется, можешь подходить к любому из нас, мы все тебе поможем. На станции работают очень хорошие люди. Не смотри, что они тебя так встретили, их можно понять. Даже на моей памяти такое впервые! А если будет что-нибудь не так или к тебе будут сильно приставать с расспросами, скажи мне, я быстро решу все проблемы.

Он отвёл меня к старшему инспектору.

Когда Сан Саныч увидел меня вместе с начальником станции, он сразу всё понял. И нельзя сказать, чтобы сильно обрадовался.

– Сан Саныч, познакомься, – сказал начальник станции. – Это тоже Саша, и тоже Александрович. Понимаешь? Я сразу понял, что это твоя судьба. Вот, Саша, это наш старший инспектор, твой тёзка. Очень хороший человек.

Очень хороший человек раздражённо засопел:

– Да, давайте здесь детский сад откроем!

– Разговоры отставить, пополнение принять! – сказал Аркадий Павлович. – Никто из нас не ожидал такого сюрприза, ничего не поделаешь. А если какие-то трудности возникнут, сразу мне обо всём сообщать.

Начальник станции ушёл.

Сан Саныч сидел перед огромным монитором и вид имел недовольный. Он был очень крупным человеком, высоким и толстым, и с трудом умещался в своём кресле. Он повернулся ко мне, и кресло жалобно скрипнуло.

– Ну расскажи, что же тебя сюда занесло? – спросил Сан Саныч. – Какими, так сказать, ветрами?

– Никакими не ветрами, – сказал я.

– Что, романтики захотелось, да?

– Нет, – ответил я коротко.

– А что же тогда? Сдуру ты туда залез, что ли?

Я молчал.

– Да знаю я всё, – махнул он рукой. – С этой романтикой некоторые на такие подвиги готовы идти – только держи их, чтобы головы свои не сложили на ровном месте. Много к нам на работу таких романтиков попадает. А потом поработают три-четыре года, встречаешь их, и никакой романтики в помине нет. Вместо романтики какой-то цинизм чувствуется. И идут такие ребята во взрослую жизнь с совсем уже не романтическими представлениями, а ведь это тоже не соответствует действительности! Потому что не всё в жизни делается для своей выгоды, своих интересов. И романтика всё-таки тоже есть. Только она там, за внешностью, иногда неприглядной, за формальностями, которые необходимо соблюдать, за правилами, от выполнения которых зависит безопасность, благополучие и даже жизнь окружающих людей. И вот когда научишься выполнять эти необходимые для жизни правила, когда наберёшься терпения для соблюдения всех формальностей, тогда, возможно, подхватит тебя вторая волна романтики. Поднимет над суетой, и откроются твоему взгляду новые горизонты… Если ты только сохранишь её в своей душе, а не вытравишь всю, до последней капли и не превратишься в циника, который заботится только о себе. Но для начала нужно научиться соблюдать эти правила, понял?

Я кивнул, потому что понял, что старший инспектор будет сейчас учить меня жизни.

– Ну-ну, – сказал Сан Саныч многозначительно и отвернулся к монитору.

Видимо, не найдя там ничего интересного, он под скрип кресла опять повернулся ко мне и стал говорить дальше:

– А у меня через два дня вахта заканчивается. Да и слава богу! Станция скоро уйдёт в тень, кораблей больше не будет. Ох и скучно здесь станет! Надо бы тебя здесь оставить на это время, чтобы ты своей романтики сполна накушался!

Старший инспектор опять повернулся к монитору, окинул его взглядом, а потом вяло потянулся. Кресло мучительно застонало.

– Эх, представляю, вернусь домой, а там всё зелёное! И травка такая зелёная и нежная. И пахнет! Ах, как всё это непередаваемо пахнет! Ты этого ещё не знаешь! Вот посиди здесь полгода!.. И деревья зелёные, и ветки качаются на ветру…

Видно было, что Сан Саныч соскучился по ветру и по всей этой зелени.

– Эх, понюхать бы сейчас одуванчик!.. – Сан Саныч глубоко вздохнул, а потом провёл пальцем под носом, будто вытирал жёлтую пыльцу.

– А потом встать рано-рано утром, взять удочку и пойти на речку! И сидеть там с закрытыми глазами. Опереться спиной о ствол ивы. Вокруг тишина!..

Старший инспектор закрыл глаза.

– Сидеть и впитывать в себя природу. Утренний туман, запах болота, шорох камыша. Впитывать кожей, ушами, носом. Растворяться в этом… Эх!

Сан Саныч открыл глаза.

– А потом вернусь домой, – сказал он, – а там – моя драгоценная! Она, конечно, испечёт пироги. У меня от них изжога, но ничего не поделаешь, надо будет съесть, чтобы не обидеть… Она когда-то была стройной, высокой, а теперь сильно располнела. От пирогов, что ли? Но я хорошо помню, какой она была. Когда я здесь её вспоминаю, представляю её такой, как в молодости. А когда возвращаюсь домой…

Я покосился на старшего инспектора. Кажется, он совсем не думал о том, как выглядит сам. Наверное, в молодости он тоже был постройнее.

– А потом, как обычно, надо будет съездить к родителям и к сестре, – продолжал Сан Саныч. – Племянникам какие-нибудь игрушки привезти. А родителям… Каждый раз думаю: чего бы им такое подарить? Каждый раз что-то покупаю, каждый раз они радуются и благодарят. И каждый раз у меня остаётся чувство, что привёз что-то не то, а радуются и благодарят они только из вежливости.

Они у меня уже старенькие. По их представлениям я – герой космоса! – Сан Саныч усмехнулся. – Космонавт, твою мать! Так было в их молодости. А сейчас времена изменились. Они не знают, что теперь это самая заурядная профессия. Таких, как я «космонавтов» – каждый третий. И платят всё хуже, и работа нудная и однообразная, и нет никаких перспектив! И каждый день одно и то же, одно и то же!.. Смотришь в этот… монитор, и каждый день там ничего не происходит! И хоть как себя называй: хоть героем космоса, хоть космонавтом, ничего не меняется. По сути, ты – дежурный. Вахтёр. Вахтёр космоса. Следишь за эдакой огромной проходной, чтобы все вели себя прилично и без пропуска никто не лез. А называют всё это громкими словами для того, чтобы платить потом поменьше. А зачем платить, если уже почести воздали? Почёт – это тоже плата…

Старший инспектор шумно и долго вздохнул.

– Ничего, скоро приеду домой. А там всё пойдёт своим чередом. На всё времени опять не хватит! Супруга будет просить что-то сделать по дому, починить и то, и это. Начнёт ворчать…

Сан Саныч заёрзал в своём кресле, отчего оно жалобно запело.

– Эх, а могло бы быть всё как-нибудь иначе… Как? Теперь уже и не знаешь. А жизнь сложилась вот так. Да неплохо, в общем. Мне даже завидуют, представляешь?! Многие мои друзья детства и бывшие одноклассники хотели бы оказаться на моём месте. Дело в другом: жизнь уже сложилась, и уже ничего не изменишь. Так теперь будет всегда, до самого конца, и не будет уже ничего нового. Слишком много связывает. Везде устоявшиеся отношения. Как путы. Их не разорвать. Для этого пришлось бы прожить ещё одну жизнь… Нет, лучше об этом не думать! Ещё пару дней, и отправлюсь домой. А там ветер, облака…

Наверное, Сан Саныч мог говорить ещё долго. Признаться, мне стало его немного жаль. Какой-то безысходностью веяло от его слов. Но монолог его был прерван монитором. Что-то там замигало, запищало, и Сан Саныч на время забыл о своей состоявшейся жизни, совершая над монитором стремительные и замысловатые манипуляции.

Через некоторое время он повернулся ко мне и удивлённо сообщил:

– Надо же, к нам снова гости! Интересно, кого это чёрт несёт? Или ты там не один такой был, и за тобой последовали твои друзья? Появится сейчас какой-нибудь дед Мазай, а у него там полный трюм зайцев!

Я отрицательно завертел головой и с ужасом подумал, что это за мной вдогонку отправились все эти идиоты из лагеря, и скоро они будут здесь!.. Ну не все, но кто-нибудь из лагеря сразу за мной отправился, чтобы поскорее вернуть меня назад… Они каким-то образом отследили, вычислили, куда я залез и куда меня погрузили… Или отправили за мной тех огромных косгвардейцев! И они сейчас возьмут меня за воротник и с позором вышвырнут отсюда!

Вскоре связь с кораблём была установлена, и я услышал:

– Карантин? Здравствуйте, это Дилижанс шесть ноль семь один. К вам гости, отправляйте катер!

– Карантин четыреста девять на связи, – ответил Сан Саныч. Вас понял, Дилижанс. Документы получил, катер отправляем.

«Не может быть! Неужели кто-то из лагеря скоро будет здесь?!» – подумал я с тоской.

А Сан Саныч повернулся и сказал:

– Выпендрёжники! То же мне, «Дилижанс»! Придумают какое-нибудь дурацкое название и гордятся этим!