Читать книгу Ловец удовольствий и мастер оплошностей - Вячеслав Борисович Репин - Страница 4

Бюджет в пять тысяч евро, выделенный мне на административные расходы, не выглядел астрономическим, но наделял некоторой свободой – по крайней мере, в выборе посредника, без которого процедура регистрации компании грозила вылиться в танталов труд; так мне казалось в те первые дни.

Учредительный устав нетрудно было подогнать под шаблон. Но составить необходимые приложения – это было сложнее. Каждый пункт требовал соответствия юридическим нормам. Как-никак в дело вкладывались не только французский, но и иностранный капитал.

Услуги по созданию фирм предлагались, разумеется, на каждом углу. Но все, с кем я созванивался, норовили заработать свой гонорар, как и всюду, ни на чем, фактически на заполнении бланков. Для меня же основным критерием оставалась цена. И она никогда не соответствовала называемой по телефону. Заявленная стоимость услуг в действительности оказывалась приманкой. При личной встрече, стоило заговорить о деталях, смета разрасталась. Вероятно, сам мой вид говорил о моей неспособности отличать себестоимость от прибавочной стоимости, и уж тем более трезво оценивать адвокатские аппетиты. Свою готовность раскошелиться я тоже, видимо, не мог скрыть от глаз человека, привыкшего, попросту говоря, заколачивать деньги.

Денег до слез было жалко. Выбросить на ветер три тысячи евро только ради составления бумажек в несколько страниц, которые будут скопированы, как я уже догадывался, с похожей копии, чтобы осталось подменить на них только даты, ключевые цифры, и всё это только потому, что бумаги должны, видите ли, вписаться в какую-то законодательную схему, донельзя абстрактную. Это казалось не только затратным, но и противоречащим самой цели, которая сводилась к зарабатыванию денег. А то, что целью являлось именно это – прибыль, – было указано в одном из первых пунктов устава, как требовал всё тот же закон, абстракция. И я спрашивал себя, не здесь ли подвох, не об эту ли обструкцию все дилетанты и спотыкаются. Существовали ли это нормы вообще?

Стоило заглянуть в пару судебных отчетов с вынесением приговоров за реально совершенные провинности, как напрашивались здравые сравнения: наказания, назначаемые в виде денежных штрафов, не превышали всё тех же нескольких тысяч евро, которые с меня хотели содрать сегодня за «правильные» бумаги. Вывод вытекал сам по себе: закон, его ограничения, не могли быть достаточно серьезным стимулом для подобных затрат сегодня, закон не мог быть причиной подобного выманивания средств.

Я, конечно, полагался на личные связи. Но их оказалось не так много. Робер М., давний знакомый, еще с московских времен, многодетный француз, да еще и крестившийся в праведную веру всех русских, держал с компаньонами адвокатскую контору. Иногда мы созванивались, обычно на Страстнóй неделе перед русской Пасхой или под Рождество, в первых числах января. Мы приглашали друг друга пообедать. И почему-то платил за обед всегда я, хотя доходы Робера во много крат превышали мои во все периоды нашего знакомства. В счет моих былых долгов, – так я это себе объяснял, – по большей части моральных, которые тянулись за мной с России как вечное напоминание о том, что мне не сладко жилось в молодости и что мне кто-то тогда помогал. Именно поэтому я и не обижался.

Мои проблемы мы обсудили с Робером по телефону. Когда я зашел к нему в офис, чтобы окончательно обо всем договориться, наша встреча, начавшаяся как всегда с объятий, свелась к обсуждению личной жизни.

Адвокатская контора выглядела фешенебельной. Мрамор в подъезде и на лестнице, паркет, витражи, просторные коридоры. Со дна улицы Сент-Оноре тянуло тяжелыми летними парами и выхлопными газами. Шумновато конечно. Но по парижским меркам – роскошь. Так вот праведность иногда всё же сочетается с практичностью. Даже не верилось.

Робер закрыл окно, включил кондиционер, попросил немолодую матрону, ассистентку, приготовить нам чай и объявил мне, что стал специализироваться в сетевом законодательстве, в юридической проблематике, связанной с айтишными технологиями и цифровой реальностью. А затем он вдруг пожаловался на свои годы, пятьдесят с небольшим, на возрастной кризис, который на него, мол, взял и обрушился. А обернулось это разрывом с женой, семьей. Он жил новой жизнью с другой женщиной.

И в это тоже никто бы никогда не поверил. Вот тебе и пятеро детей, вздыхал я про себя. Вот и незыблемое мещанское существование, которому я так иногда завидовал, слишком уж оно напоминало мне мое безоблачное детство.

Робер предлагал абонемент на юридическое обслуживание с твердой годовой ставкой, разбитой по месяцам. Однако цену называть не торопился, предпочитал выяснить для начала, что именно будет входить в перечень услуг. Я чувствовал, что он просто боится напугать меня ценой.

Уже уходя, когда я миновал холл, где у окна располагалась конторка секретарши и почему-то пахло завядшими розами, за письменным столом я увидел привлекательной внешности молодую особу. Во время моего прихода ее просто не было на месте. Поймав на себе приветливый взгляд, я почему-то догадался, что она и есть причина жизненного краха Робера. И в тот же миг я подумал, что мне придется, наверное, продолжать поиски адвоката.

Через день я позвонил Роберу, чтобы запросить у него черновики будущих документов – учредительный акт, пакт акционеров, договор на использование торговой марки и моей личной жилплощади в качестве юридического адреса на первое время, чтобы было самым правильным решением. Я хотел увидеть товар воочию, хотел подумать. Робер объявил мне цену. Девять тысяч евро в год. Но как я понимал – это только на первое время. А что потом?

В те же дни я съездил еще в две адвокатские конторы. Прием и здесь мне оказали радушный. Адвокат Норберт Норельс – из-за литературного имени я его и выбрал – работал в мансардном офисе напротив Люксембургского сада. Он уверял, что любит книги, обещал оказывать поддержку позднее чуть ли не на добровольных началах. Но просил четыре тысячи с небольшим…

Когда же я увиделся с последним адвокатом из своего списка, при кабинете Кассини, в районе Друо, который на регистрации юридических лиц набил руку, как он уверял, и когда мы, присматриваясь друг к другу, пролистали вместе черновой вариант учредительного акта, я понял, что топчусь на месте. Ничего нового я больше не узнавал. Я предлагал деньги за работу, которую научился делать сам.

На всякий случай я позвонил в контору Франсис-Лефэбр, пожалуй, самую крупную адвокатскую фирму Парижа, которая, помимо всего прочего, имела филиал в Москве. Один из совладельцев, проконсультировавший меня по телефону, вполне по-джентельменски переадресовал меня к московскому коллеге, возглавлявшему русский офис.

Мэтр Ларкэр, ответивший в Москве по телефону, предлагал увидеться в его офисе на Пречистенке и сразу попросил меня не волноваться из-за гонорара, обещал не обдирать меня до последней нитки, хотя кабинет и брал с клиентов по шестьсот евро за час работы. Ему слишком нравилась сама идея французского издательства с русским капиталом.

Через две недели Мэтр Ларкэр и подготовил все нужные документы. Мы встретились дважды, но не в Москве, а в Париже. За работу он взял всего две тысячи евро наличными. Выданный мне на руки пакет бумаг представлял собой по сути копии всего того, что я находил во французском Гугле в свободном доступе, разве что с небольшими, но остроумными включениями, суть которых сводилась к тому, чтобы в обозримом будущем я мог, если приспичит, защитить свои личные интересы. Ларкэр считал это вполне справедливым, потому что, пока суд да дело, я гнул спину фактически за одно «спасибо».

Зарегистрировать акционерное общество упрощенного типа, в конце концов, не так уже сложно. Достаточно сделать первый решительный шаг. Достаточно раз и навсегда отказаться от услуг угодливых консультантов, делопроизводителей, юристов, адвокатов и проч., чаще всего равнодушных к делу, с которым к ним приходишь, но расчетливых и ушлых, а иногда и некомпетентных. Ведь большинству из них даже не приходится напрягаться, чтобы заработать свой почасовой гонорар за банальнейшие аудиторские консультации, которые с тем же успехом можно получить в мировой паутине, было бы желание. Спрос на настоящие аудиторские услуги, видимо, всегда будет превышать предложение. Но разобраться в этом сложно без опыта, когда заявляешься в незнакомый мир с иллюзорными представлениями, что им правят, как и всем на свете – нормы и правила.

В очередной раз мне предстояло усвоить простую, уже знакомую истину: во всем нужно разбираться самостоятельно, верить на слово нельзя никому…

* * *

Старинное здание парижской торгово-промышленной палаты впечатляет изнутри огромным внутренним куполом и неожиданной для административных хором светлой импозантностью. Своды чем-то напоминали Версальский дворец. Возможно, просто стенами из голого песчаника, отполированными одеждой, которым всё здесь было отделано.

Откуда такие купола, этот размах? Трудно было перебороть в себе приглушенный, но глубоко, словно наркоз, проникающий и связующий волю позыв инстинкта, заложенный, похоже, в саму природу. Не пора ли влиться в половодье коллективной воли и порадеть за общее дело? Не на муравьином ли труде зиждется весь муравейник.

Здание действительно навевало рабское чувство – чувство мизерности и одновременно сопричастности с чем-то безвременным, настежь распахнутым для всех желающих. Входи, мол, и будь как дома. Ведь перед величием все равны. Этакое воплощение равенства, но наоборот, при этом реальное, зримое, а это редко случается даже там, где громкие фразы высечены в камне над входом. И в это, конечно, меньше всего верилось. Разве вечное бывает доступным?

Чтобы выручить сумму, необходимую для внесения моей доли в уставный капитал, я помог N. N. провернуть выгодную закупку у моего бывшего работодателя-компаньона. Для печати своих клубных тиражей N. N. выторговал партию редкой бумаги, изготовленной без использования целлюлозы. И для упрощения расчетов N. N. напрямую оплатил мою долю, а оформлена она была на меня.

Волокита с бумагами должна была продлиться еще некоторое время, то ли несколько дней, то ли месяц. Но это уже не имело значения. Несмотря на то что бумаги пошли гулять по инстанциям, созданная компания официально начала свою жизнь, была наделена всеми правами и теоретически стартовала. Вот теперь-то и предстояло взяться за главное.

С чувством некоторой растерянности я в последний раз миновал огромных размеров деревянный портал и, оказавшись на улице, зашел в ближайшее кафе, заказал у стойки бокал «Пуи-Фюме». Хотелось хоть как-то отметить этот этап. Но не просить же у стойки шампанского. «Пуи» принесли не охлажденным, хотя и в ледяном запотевшем бокале. Вино оказалось средненьким…

* * *

Агнцы и волки – эти два типа я давно выделял для себя в людской природе. В действительности категорий было, конечно, больше. Но максимально упрощенное деление позволяло легко ориентироваться в трудностях, которые не могли не возникать в отношениях с людьми по извечным причинам, как правило, одним и тем же. Упрощение позволяло избегать грубых ошибок. В профессиональных отношениях эта схема работа безотказно.