Читать книгу Москвич в Южном городе - Вячеслав Харченко - Страница 45

Вечер, курю на крыльце, когда я курю, то включаю свет над крыльцом и нахожусь, как на подиуме, меня хорошо видно из любой точки двора.

Скрипит соседская дверь, потом хлопает, слышен сдавленный кашель курильщика. Это вышел автослесарь Теодор Рузвельтович. Вот показалась и его массивная фигура. Тень легла на все пространство.

– Добрый вечер, – киваю Теодору Рузвельтовичу.

– Здравствуйте, Вячеслав Анатольевич, – отвечает мне Теодор Рузвельтович. – Все приблудных кошек кормите.

– Да, – отвечаю, – кормить приблудных кошек – это гуманно.

Мы немного помолчали. Потом слышно кряхтение Теодора Рузвельтовича и его грудной голос:

– Вы никогда не думали, Вячеслав Анатольевич, что гуманность – это продукт ваших установок, но надо понимать, что любая философская система противоречива, потому что вы принимаете на веру установки, на базе которых строите философскую систему.

Я молчу, мне интересно, куда клонит Теодор Рузвельтович.

– Вот вы говорите «гуманно», но выключаете на ночь галогенную лампочку над вашим крыльцом, и от этого весь двор вас проклинает. Вы экономите жалкие копейки, а мы ходим во тьме. Разве это гуманно?

– Ой, – подпрыгиваю, – я не знал, Теодор Рузвельтович, извините.

– Или вот взять ваших кошек. Вы так верите в гуманность, что не можете понять, что это просто принятая вами установка. Поверьте, если кошек не кормить, то найдется кто-нибудь другой, такой же безголовый, как вы, кто будет кормить кошек.

– Почему вы не можете, Теодор Рузвельтович, оставить мне это свойство – быть безголовым?

– Потому что, Вячеслав Анатольевич, я вас люблю. По-своему, но люблю. Мне нравится, когда вы по вечерам сидите на крыльце и курите «Галуас», мне даже ваша гуманность нравится.

– Я польщен.

– Не кривляйтесь, но просто я хочу предостеречь вас от этой крайней формы идеализма, которая вам свойственна.

Я расстроен. Я никогда не был идеалистом.

– В чем же мой идеализм?

– В том, что вы вмешиваетесь в естественный ход событий. Поймите крокодил – зеленый, волк – с зубами, кошки не должны гадить на мой огород.

Теодор Рузвельтович бросил окурок в мою сторону. Искры полетели огоньками во тьму. Скрипнула дверь. Я еще посидел. Немного поразмышлял над услышанным и тоже пошел в дом. Долго думал, выключать ли галогенную лампочку над крыльцом. Посчитал, сколько она жрет. Решил оставить.