Читать книгу W. Том 1. Не то чтобы мало, но жертвы были - Вячеслав Игоревич Гусев - Страница 6

«Так, здесь.» – сказал Вэрт. Теперь у первоклассника появилась очередная душевная травма, потому что у него на месте носа пришит язык, только что убитой старухи-слуги.

Раб шёл по третьему этажу, мимо кабинета истории, встал, не обращая внимания на поток равных ему, текущий сзади. Мысль о самоубийстве посетила его. Он приблизился к окну, попытался открыть его, но сзади в портфель кто-то нанёс сильный тупой удар. Ученик седьмого класса с такой скоростью врезался в стекло, что двойное окно лопнуло, без видимой потери скорости он, закрываясь руками, прошёл к уличному воздуху; запястья рук перерезали острые стёкла, они по-мёртвому повисли. Пока семиклассник летел на землю, руки потеряли кровь. Прозвучало глухое приземление. Его окружили рабы (не ученики, а техперсонал), в тот момент, уже прибывшие под окно третьего этажа западной части. Они потащили разбитое, ломанное тело, словно пещерные гоблины. Уволокли.

– Что будет с этим тварью? – поинтересовался нагло выпендривающийся конопатый раб.

– (тонкий смех).

После мы не видели этого воняющего низкопробным бензином одноклассника в прежнем виде, его пальцы рук были вшиты в пах, а лицо пересажено на затылок.

На уроке обществознания (тот же кабинет истории) находился мой класс. Учительница – жалкий раб. Гоблин-не гоблин, но что-то такое. Маленькое, замученное старинными датами существо, старающееся наполнить ими пустые черепа. Так, она любит порядковые номера годов великих средневековых сражений и важных современных саммитов.

Шумно. Уроки у этой миниатюрной рабы – пиршества концентрированного дебилизма. Почти все ржали. Нет! «Ржали» – это в обиду коням и лошадям, если сравнить их с моими тупо одебиленными одноклассниками. Почти все смеялись… Отвратительно. Мерзко. Выражая тупизм. Свой личный. Да, так. Причём причины то не было, ну, это для меня. А у них… У них… Объяснить не могу… Я. Не понятен феномен сей.

Cruth, одноклассник мой. «Ходули» – местное его прозвище. Он дегенерат и алкоголик. Но первое спорно – я исцелил его. Ростом выше меня (»«ходули»» же; хотя не поэтому обзывают так его). Лицо бывает добрым и тупым. Замечу, сначала «добрым», а потом «тупым» – верю в полное излечение… Лицо изрыто угрями, но не так сильно, как у Г****ка. О нём позже, о нём потом совсем. Зубы у Cruth’а какие-то овальные, но схожие с друг другом. (Глаза иногда-часто проявляют похоть и разврат).

В кабинете Вэрта – не в кабинете «Основ Жизнедеятельности». У него есть свой кабинет, ведь Вэрт есть заместитель директора. Это логово находится на первом этаже справа от входа и вправо от вправо от входа. Раздевалка, впереди от входа; ограждена перегородкой. Зеркало с правой части перегородки, длинное вертикальное зеркало, между прочим оно является свидетелем гибели учеников без сменной обуви. Сезон убийств по этому поводу открывается с началом дождливой погоды. Между прочим прочего, я хожу без сменной обуви постоянно. Не потому что я безобразно воспитан, нет. Хожу аккуратно.

Камерой немыслимых для нормального человека опытов на этот раз стал подвал (он таким и является, вообще-то; ещё он так же сыр, как тот, в котором прятался беглец). В освещённом яркой низко висящей лампочкой подземелье находились двое: только Вэрт и его жертва (victim). Раб обмотан цепью в кокон. Лежит, открывая рот, приветствует хозяина беззвучно. Рот его был без зубов, виднелись тёмные красные дёсны. Вылупившиеся блестящие круглые глаза хотели лопнуть, но не могли, как те пузырьки воздуха в кошельке…

– (тонкий смех).

Группа на последних партах играли в карты на идиотские приказы: Даноним, Cruth, Нагло выпендривающийся раб (в новом образе – после кропотливой работы Вэртца) и РОТЭ. Передавали скрытно потные замусоленные карты, по одной, по полу и из рук в руки… Первую партию проиграл Даноним. Он вышел в проход между столами, кувыркнулся несколько полных оборотов по линолеуму и впечатался в стену. Но так не надо было. Учительница напала на это чудо тупизма, на игроков. Всё прошло. Спустя 3 минуты группа стала играть снова. Проиграл РОТЭ: Регрессирующая Особь Тупого Эмбриона; низкий накаченный раб, считающий себя «нормальным пацаном» (некое понятие, непонятное). Он спустился со стула, сел на пол и сидя заскользил с поднятыми вверх прокуренными руками, содрал линолеум от стены до стены своим седалищем.

Какой кошмар я пишу…

Подвал. Хозяин расчленил ненужного раба, слабого уже. Достал из него пучок длинных кишок, промыл в грязном тазике с интересным, сохраняющем нервную ткань в жизнеспособном состоянии растворе. Кишки развесил на нитях. Другого, живого раба, находившегося в клетке со стальными прутьями, гений (здесь Вэрт) достал, привязал железными верёвками к деревянному дубовому столу. Ввёл ржавую иглу стеклянного шприца в шейную артерию, нажал на поршень, вода зашла в кровь. Подопытному стало дурно, он мотал головой, открыв рот. Гений (здесь Вэрт) из коричневого бутылька вобрал в тот же шприц бурое, похожее на кровь и бром жидкое вещество. Вогнал иглу в шею, нажал на поршень. Раб резко заорал, стих. Потерял сознание. Вэрт содрал кожу с его лба, тот очнулся. И находился уже в полусознательном состоянии.

Глаза начали сильно течь. Рёбра ладоней побелели и опухли водянисто. То же самое произошло с нижней частью лица: подбородок, низ щёк, нижняя губа…

Научный деятель (здесь Он же) аккуратно сделал глубокий разрез острым скальпелем на тощей спине от двенадцатого до четырнадцатого позвонка. Разбил молоточком эти, непокрытые неупругой кожей позвонки. Костяные осколки не были извлечены. Предстояла долгая операция. Вэрт соединил те кишки со спинным мозгом жертвы, вместо разбитых костяных колец были поставленные алюминиевые. Раб впал в кому. Теперь у него есть что-то вроде щупальцев кальмара на спине.