Читать книгу Агуша - Вячеслав Курдюков - Страница 4

Смотровая площадка Воробьевых гор усеяна туристическими группами китайцев. Слушая гидов, туристы делают несколько фотографий Москва-Сити, прогуливаются между двух клумб Аллеи Ученых, фотографируют высотку МГУ и возвращаются в автобус, который увезет их на Киевский причал.

Если смотреть сверху, черные точки хаотично движутся по площади, как муравьи по бетонной плите. Все кроме одной – темно-красной. Это вишневая кепка, скрывающая густые седые волосы пожилого мужчины. Облокотившись на ограждение, сквозь затемненные прямоугольные очки он бесстыдно разглядывает суетливых туристов. «Любопытно, как они видят сталинскую высотку сквозь свои щели – думает шестидесятичетырехлетний Герман Петрович Парамонов. – Наверное изучают новые земли, которые собираются заполнить собой в ближайшее десятилетие».

До семи лет отчество Германа было Семенович, но после развода мать не захотела, чтобы в паспорте сына осталось имя ее неверного супружника. В качестве нового отчества выбрала имя его деда (своего отца) – Петр. Герой Великой Отечественной потерял ногу в битве при Варшаве и умер в военном госпитале, не дожив семь месяцев до победы. «Пускай будет отчество героя войны, а не героя любовника» – так рассудила мать Германа.

Отец Германа Семен Парамонов был человеком обаятельным и крайне открытым. Эти качества не помогали ему подниматься по карьерной лестнице, но располагали к себе коллег и начальство, что положительно сказывалось на благосостоянии семьи. Дефицитные продукты, хорошее место в очереди на установку телефона, путевки в санаторий и Артек – все это было, не то, чтобы в свободном доступе, но время от времени перепадало Парамоновым.

Из Кисловодска, куда в одиночестве ездил поправить здоровье, Семен привез фарфоровый сервиз, бутылку коньяка, чурчхелу и триппер, или, как сказала его жена, «французский насморк», будто от этого зараза стала менее заразной, и менее постыдной.

Неверный муж почти убедил свою жену в нецелесообразности развода, но письмо от женщины из Саратова, в котором та ностальгировала по курортному роману и признавалась Семену в любви, решило судьбу главы семейства и отчества Германа.

Логично было бы сменить Герману фамилию, а не отчество, но мать была человеком хоть и экспрессивным, но здравомыслящим. Фамилия Парамонов еще могла послужить матери одиночке и ее сыну. К тому же месть в виде лишения отчества представлялась ей более изощренной. Фамилия общая, а отчество другое – достойная сатисфакция за супружескую измену. Так имя Семена и сам Семен навсегда исчезли из жизней Германа с матерью.

Развод в те годы был явлением редким, но Антонина Парамонова обладала исключительной волей советской женщины. Пережив голод Великой Отечественной на попечении тетки в Коврове, перебралась в Москву, вышла замуж и устроилась воспитательницей в детский сад. Летом подрабатывала пионервожатым в Артеке, куда устроилась благодаря старым связям бывшего мужа, взяв с собой меленького сына.

Однажды во время отдыха в Артеке пионеры пытались научить октябренка Германа курить папиросы, но тот отказался. Случилась драка, из которой Герман вышел побежденным и слегка побитым. Шел товарищеский суд, на котором начальство лагеря выясняло обстоятельства произошедшего инцидента. Антонина вбежала в актовый зал посреди процесса, сняла с ноги тапок и отходила им по мордасам главного обвиняемого.

Антонина удачно продвинулась в карьере благодаря партийно-хозяйственной работе. Результатом стала комната в коммуналке на Мосфильмовской улице. Позднее появилась возможность получить отдельное жилье в Орехово, но мать наотрез отказывалась съезжать из комнаты, и оказалась права: в девяностые им с сыном удалось выкупить и приватизировать остальную часть квартиры. Таким образом комната в коммуналке превратилась в настоящее московское родовое гнездо.

Антонина готовила еду не очень вкусную, но всегда сытную: пшенный суп со свининой, картофельные котлеты, пироги со щавелем. Каждому блюду она давала свое название, что придавало ее брутальной кулинарии изысканный флер. Салат «Московский», борщ «Киевский», пирог «Победа» и т.п… Особым блюдом на каждом празднике были пельмени «Парамоновские». Лепились они всем семейством (сначала из трех, а потом из двух человек) в огромном количестве впрок. Для этого снималась с петель межкомнатная дверь и посыпалась мукой. Пельмени выкладывались прямо на нее, а уже потом замораживались на балконе. Столовались не только Парамоновы, но соседи и друзья семьи. Один из пельменей всегда был «счастливый». Попадался он, конечно, маленькому Герману.

Герман окончил первый мед, занялся фармацевтикой, женился и родил двух дочерей – все они вместе с Антониной жили на Мосфильмовской. Герман открыл небольшую сеть аптек эконом класса и купил младшей дочери отдельную квартиру на Юго-Западной, но та продолжала жить с родителями и бабушкой Тоней. Старшая – к тому моменту уже съехала к будущему мужу в Ново-переделкино.

Жена Германа Ольга любила свою семью, но была несчастлива под постоянным давлением свекрови. Курила по две пачки Stewardess в день и злоупотребляла жирной пищей. В 2009-м ей диагностировали рак легких. Ольга приняла известие стоически, но сильно удивилась, когда в тот же день, свекровь привела к ней в палату дочерей, чтобы те простились с матерью. Больная прожила еще шесть лет, за которые младшая дочь первый раз вышла замуж и покинула дом. Антонина пережила невестку на пять лет.

После похорон матери, Герман равнодушно, а потому не очень выгодно, продал бизнес и вышел на пенсию. Проживая седьмой десяток в четырехкомнатной квартире в полном одиночестве, он готовился встретить шестидесятипятилетие.

Публичное одиночество Германа нарушил звонок шестого iPhone, который он вынул из джинсовой жилетки и, глядя на него поверх очков, ткнул пальцем в экран.

– Пап, привет. Ты где?

– На улице.

– Все купил? Ты на машине?

– Пешком. Решил прогуляться. На обратном пути куплю.

– В руках потащишь?

– Два раза схожу.

– Я тебе на день рождения еще тележку подарю. Такую тканевую, для продуктов. Будешь с ней в магазин ходить, если ездить не хочешь.

– Слушай, Света. Не покупай мне тележку. А если увидишь меня с тележкой, то немедленно убей, ибо это буду не я.

Тишина в ответ.

– Или я Ленку попрошу.

Герман тихо засмеялся сквозь плотно сжатые губы.

– Ну и шуточки у тебя, папа.

– Да перестань. Пельмени накручу, остальное все Лена привезет с Олегом.

– Накрутишь, говоришь?

Герман предусмотрительно отодвинул телефон подальше от уха.

Выдержав паузу, Света продолжила:

– Родители Влада придут. Давай в этот раз без сюрпризов.

– Давай, Света, давай.

Герман отключает телефон, кладет в карман жилетки и уходит вдоль ограды в сторону Мосфильмовской улицы.