Читать книгу Птицы перелётные - Вячеслав Малежик - Страница 23

Выпускные экзамены прошли так, как и должны были пройти. Андрей Брунов, не хватавший звёзд с неба в школе, получил свои четыре-пять, а вот со школьником Игорем Куликом приключилась-таки забавная история. Хочу напомнить, что Никита Сергеевич Хрущёв был великим реформатором, и школу он без своего внимания не оставил. Так, благодаря реформе, проведённой импульсивным лидером государства, одногодки Игоря начали совместное обучение с девочками; одиннадцать классов вместо десяти – это тоже Хрущёв… В недрах же его Министерства образования родилась идея: отличников (не более одной четвёрки в аттестате) принимать в институт, если они профильную дисциплину сдадут на пять; остальные экзамены уже можно не сдавать. А Кулик претендовал на медаль и, соответственно, на льготы при поступлении. Но не срослось…

Болото писал сочинение про образ советского человека по произведению М. Шолохова «Поднятая целина». Свою экзаменационную работу Игорь закончил так: «Дело коммуниста Давыдова живёт, и его именем назван колхоз в той деревне, где он трудился». А как раз этого-то в книге Михаила Александровича и не было; это было в экранизации «Поднятой целины» – фильм заканчивается кадрами, где показано правление колхоза и на нём табличка: «Колхоз имени Давыдова». Эти кадры и отпечатались в памяти Болота. Всё бы ничего, вот только взаимоотношения между учителем литературы и завучем школы были далеко не идеальны. И Игорь стал детонатором взрыва в их противостоянии. Завуч за то, что Кулик не знает первоисточника, требовала поставить ему трояк. Собственно, это была ещё и борьба со строптивой учительницей. Литераторша отстаивала Игоря, который был одним из лучших в классе, добивалась для него отличной оценки. Дошли до самого Шолохова… Тот сказал, что Игорь не исказил смысл произведения и его сочинение заслуживает пятёрки. И всё равно победила завуч, и Игорю на всякий случай поставили четвёрку. А это была вторая четвёрка, потому что первую он уже схлопотал по истории, на которой «умничал» и доводил своими вопросами историчку до белого каления. Так Болото лишился медали. Но он не вешал носа и целеустремлённо готовился к поступлению в Московский инженерно-физический институт – знаменитый МИФИ. Он был силён в математике, однако теперь ему надо было дошлифовать остальные предметы, и он занимался своими науками, лишь изредка мечтая о репетициях.

В тот год во время выпускных вечеров ПТУ (это профессионально-технические училища) произошло ЧП. Когда выпускников традиционно привезли на Красную площадь, там произошла серьёзная драка между ногинскими и подольскими ребятами. Дрались жестоко, с применением ножей и кастетов. Об этом никто не сообщал в средствах массовой информации, но слух, наверняка изрядно приукрашенный, прошёл, и вся Москва активно обсуждала этот инцидент, увеличивая число жертв и тяжесть их ранений. Власти отреагировали мгновенно, и к выпускным вечерам школьников там, наверху, было принято решение: во-первых, сделать посещение Красной площади каждой школой в конкретное, строго определённое время; во-вторых, выпускники имели право на часовую прогулку в сердце столицы – и не более. И гулять все должны под присмотром милиционеров. Всё это было похоже на мероприятие, которое надо провести, чтобы поставить галочку. Сто шестьдесят девятой было выделено время с половины третьего до трёх пятнадцати.

И грянул выпускной… Мальчишки тайком бегали в туалет, чтобы приложиться к бутылке портвейна, которую пронёс кто-то из них. По меркам людей зрелых, вина было чуть-чуть, но много ли нужно в таком возрасте, чтобы заблестел глаз и ты почувствовал себя взрослым? Тем более что именно во взрослую жизнь школа и выпускала своих учеников.

И звучали торжественные речи, где говорилось о предназначении человека и ответственности ребят, потом отмечались успехи и отдельные недостатки; учителя снова, как и на последнем звонке, всплакнули; затем – под присмотром родителей – было застолье, и уже ближе к полуночи выпускников снова пригласили в актовый зал, где всех ждали «Птицы». Уже тогда Игорь отметил, что делать праздник для других – это значит лишать себя удовольствия быть со всеми и предаваться обычным людским радостям. Правда, Ероха попросту прогнал Дрона и Болото к одноклассникам, заверив, что они с Середой и Шурой всё сами подключат. Однако полностью отрешиться от проблем настройки аппаратуры всё равно не получилось.

«Птицы» играли танцевальную программу, и, наверное, в первый раз в сто шестьдесят девятой школе их слушали вполуха. Особенно это было заметно, когда они пели медленные песни. Объятия девчонок и мальчишек были во время танца более чувственными, так как многие из них рассказывали в эти минуты друг другу о своих чувствах, а кто-то прощался со своей девчонкой, поняв, что у них разные дороги… Но всё равно было здорово… А когда ребята начали исполнять «К Надежде с надеждой», почти весь актовый зал запел вместе с ними. Песня начала свою самостоятельную жизнь уже после первого исполнения – ребята переписывали друг у друга слова, и многие уже играли её в своих дворах на гитарах. Все величали её «Наденькой» и не хотели признавать официальное название.

Успех был локальным, и популярность Игорева творения ограничивалась кварталами 32–35 Юго-Запада, но, так или иначе, это было признание. В итоге ребятам пришлось эту песню сыграть ещё пару раз «на бис».

А в час ночи началась организованная загрузка в автобусы. Порядок поддерживали учителя и родители, и никаких эксцессов не произошло. Дрон поехал со своим 11-м «А» классом, а Игорь – со своими «гэшниками». Конечно, гитары взяли с собой, и многие выпускники пытались попасть в автобусы Болота или Андрея. Ероха и Шура после окончания выступления уехали домой, сославшись на завтрашнюю занятость.

Они припарковались напротив «Националя», на углу улицы Горького, и вся честная компания из школы № 169 терпеливо, около получаса, ждала своё время, обозначенное в расписании, составленном милицейским чиновниками. Дрон и Болото, каждый в своём автобусе, пели песни вместе с ребятами и учителями. Наконец была дана команда, и ребята под предводительством учителей отправились на Красную площадь. Всё это происходило под неусыпным надзором милиции и по организованности напоминало очередь в Мавзолей. Правда, на самой площади ребята разбились на группы «по интересам»… Тем не менее ощущение строгого контроля не исчезало.

Дрон и Болото нашли друг друга и шагали по главной площади столицы с гитарами за плечами. Они подсознательно ощущали, что кто-нибудь попросит их сыграть. Это и впрямь случилось, и метрах в двадцати – двадцати пяти от Мавзолея вождя революции В. И. Ленина наши герои запели идеологически не выдержанный репертуар, и ребята мгновенно организовали круг и начали танцевать и подхлопывать «Птицам». Милиция смиренно смотрела на танцы вчерашних школьников… А почему нет? Никто не бузил, не хулиганил. Танцуют? Так что в этом такого? Ребята сами понимали, что надо соблюдать порядок, и никто его не нарушал. Да и вообще – поют те двое здорово, а милиционеры тоже люди…

Но время истекло, и об этом один из стражей порядка сказал Дрону. Новая порция выпускников ждала на подступах к Красной площади, пора было закругляться. И сто шестьдесят девятая организованно отправилась к своим автобусам. Их довезли до школы, учителя отчитались перед родителями в целости и сохранности подопечных и сказали, что мальчишки и девчонки теперь взрослые и отвечают за себя сами.

– В добрый путь! – крикнули учителя хором. Их замечательные, демократичные, красивые и ещё совсем молодые училки.

И все пошли в разные стороны…

Никто не рвался домой, хотелось продолжить разговоры, взрослые разговоры, где мечта переплетается с реальностью, а любовь с робостью; где каждый искал взаимопонимания и чаще всего находил.

Брунов и Кулик вдруг оказались одни, то есть совсем одни. В компаниях по интересам не нашлось такой, где они могли бы считаться в доску своими. Последний год парни были настолько увлечены делом, которое их сплотило, что из своей музыки они практически не выныривали и оказались как те декабристы – «так далеки от народа». Одни… Но Дрона и Болота это совсем не расстроило. Они переживали новое приключение – свой маленький концерт на Красной площади. Ребята размышляли о том, где взять столько времени, чтобы совместить учёбу (дай бог ещё попасть в институт!) с репетициями и выступлениями. И в это утро Андрей Брунов впервые подумал о музыке – об их музыке – как о деле всей жизни, как о профессии.