Читать книгу Ветер раздора. Повесть - Вячеслав Пешков - Страница 3

Ранним летним утром, когда ещё только светало, на просёлочной дороге появился человек. На нём была длинная шинель без погон, кирзовые сапоги и офицерская фуражка. За спиной висел вещмешок хорошо перетянутый верёвкой.

Человек был довольно высокого роста, плотного телосложения. Его строгое скулистое лицо напоминало человека неприятного и злобного.

В походке чувствовалась усталость, похоже, он шёл издалека, скорее всего от железнодорожной станции, она была в семи километрах от села Масловка.

Чтобы добраться сюда, надо пройти по ухабистой дороге, через ручей и глубокий овраг. Обычно этой дорогой ходили летом, когда было сухо, но если пройдёт дождь, то лучше туда не соваться, иначе не пройдёшь и придётся идти назад в обход.

По селу конечно немного дальше, но вдоль просёлочной дороги, придерживаясь оград местных палисадников, всё же можно было пробраться и дойти до конца села.

Человек остановился у забора дома бывшего смотрителя помещика Евсея Осипова, осторожно осмотрелся вокруг, открыл калитку изнутри, подняв крючок запора, и вошёл во двор. Сразу залаяла собака, она прыгала на незнакомца так, как будто хотела вцепиться ему в ногу.

Он подошёл к окну и тихо постучал. Но хозяин дома, услышав лай собаки уже открыл дверь.

– А ну сгинь нечистая, сгинь! – Но собака как будто не слышала хозяина и продолжала надрываться раскатистым лаем.

– Не узнаёшь меня? – Проговорил незнакомец.

Хозяин дома вышел на порог, и по-стариковски прищурив глаза, посмотрел на человека, стоящего перед ним.

– Ах ты, ну как же не узнать. Я-то вас завсегда узнаю Семён Тарасович.

– Вот и хорошо, – сразу ответил незнакомец. – Пустишь на время? Да я ненадолго, на недельку вторую, потом уйду.

– Да как же, как же не пустить Семён Тарасович, проходите.

Опять осмотревшись, как будто проверяя за собой слежку, незнакомец вошёл в дом.

– А ну пошла вон! – Замахнулся старик на собаку. – Пошла, я сказал!

Наконец лай стих, собака залезла в свою будку и высунув нос посматривала на хозяина.

В правлении колхоза ждали человека из РАЙКОМа назначенного на должность председателя.

Руководить хозяйством из местных коммунистов не нашлось никого. Мало кто мог с трудом читать, а писать тем более. А те, кто имел церковно-приходское образование, держались от колхоза в стороне.

В правлении было всего три человека, это счетовод Анисимов Пётр Данилович и два большевика прошедшие всю гражданскую войну, Готман Севостьян Емельянович, беспощадный борец с бандами и людьми, настроенными против советской власти, да Колесников Федот из местных жителей села.

В небольшом прокуренном помещении правления собирался народ. Сегодня как раз, должно состояться собрание по случаю вступления селян в колхоз.

Люди приходили со своими скамейками, табуретками и усаживались, как могли.

Бабы без всякого стеснения лузгали семечки и набирали полный подол шелухи, а то и бросали прямо на пол.

Мужики закручивали самокрутки и закуривали. Тут же облаком поднимался едкий дым табака.

Несколько керосиновых ламп подвешенных к деревянному потолку освещали скудное помещение ветхого строения.

Мальчишки в рваных штанах бегали вокруг правления, заглядывая в открытые окна.

Народ прибывал, люди шли со всей деревни, их становилось всё больше и больше.

Наконец-то в правлении совсем не осталось свободных мест.

– Тихо товарищи тихо, – Готман постучал по столу. – Пора уже начинать, а то мы так домой до самой ночи отсюда не уйдём. – Он снял шапку «будёновку» и сжал её в руке.

Как настоящий коммунист он всегда был прямолинеен и короток в своих речах. Этот молодой человек был прислан в колхоз с самого его образования как партийный работник ячейки. После разгрома последней банды на Тамбовщине, он твёрдо следовал линии партии и был ей предан. Он не был сельским жителем, родился и вырос в Тамбове. Его родители были простыми рабочими на заводе и не занимали высоких должностей.

Ещё до революции, когда он был совсем мальчишкой, произошло страшное несчастье, его родителей арестовали и увезли из дома в неизвестном направлении. После этого, он про них ничего не знал и не имел никакой информации. С тех пор его воспитывала тётя, родная сестра отца. В семье у них было трое детей, две девочки и один мальчик. Сева был четвёртым и самым старшим из них. Он помогал приёмным родителям, как только мог.

Севастьян часто вспоминал своих родителей и пытался понять, за что их арестовали, что же они такого сделали? И только со временем, уже взрослый мальчишка из рассказов отца стал представлять, какая была несправедливость, как им приходилось работать по двенадцать-тринадцать часов подряд, да ещё за гроши, причём в нечеловеческих условиях выполнять норму. Для них не было законов, ни каких-либо правил, они работали на износ, часто болели. Очень много людей не могли вынести таких условий, после тяжёлых болезней они умирали.

Сева поклялся бороться с царизмом, беспощадно и безжалостно. Он тайно посещал стачки большевиков, много читал запрещённой литературы того времени и мечтал о равенстве народа.

После революции молодой мужчина вступил в ряды красной армии, следом началась гражданская война. И только тогда, когда была полностью разгромлена банда Антонова, ему предложили работу в областном комитете ВКПБ.

Там он работал недолго, ведь только образовавшиеся колхозы нуждались не только в защите, но и надо было разъяснять людям, что такое коллективное хозяйство, чем оно лучше собственности, чтобы люди поверили новой власти, народной власти.

– Я прошу тишины! – Повторил Готман. – Итак, дорогие селяне, пожалуйста подходите сюда те, кто уже написал заявление для вступления в колхоз.

Тут настала тишина, и только через минуту с места встал мужик с длинной бородой. Он неуверенно подошёл и протянул листок бумаги Готману.

– Вот подумали мы с женой, а чего уж там, давай и мы попробуем. Оно может и лучше будет, когда вместе-то.

– Молодец, молодец дед Макар. А лучше оно будет, вот увидишь. Ну, кто ещё товарищи! Подходите смелее.

– Возьмите и моё заявление, – послышался голос откуда-то с задних мест. А когда народ расступился, то все увидели Митяя, сына кулака Трифана Тихоновича Мурзаева.

Сам Мурзаев старший, сбежал от советской власти еще, в то время как тут она появилась, да заодно прихватил с собой золотишко.

Много он здесь награбил, людей помытарил и теперь, где скрывается неизвестно. Хотя говорят, что он где-то за границей, а в этих местах так и не появлялся до сих пор.

– Митяй? – Удивился Готман.

– Да, Севастьян Емельянович, – и протянул лист бумаги Готману.

– Так что же ты, собираешься вступить в колхоз?

– Да собираюсь, – коротко ответил Митяй.

– А, как же отец?

– Отец? А что отец, он живёт где-то своей жизнью, а я буду жить своей. Хочу работать как все и чтобы меня не презирали как сына кулака, я согласен на любую работу, куда пошлют.

– А если он объявится, тогда что? Вот придёт завтра под утро, а ты в колхоз на работу собираешься, тогда что делать будешь?

– А ничего не буду делать, сын за отца не в ответе. Соберусь и уйду.

– Да-а, удивил ты меня Митяй. Ну что же будем делать, – обратился Готман к Анисимову.

Анисимов был человеком замкнутым, да и сказать больше, к тому же из бывших. Конечно он не кулак и не помещик, но всё же из интеллигенции.

Его отец был служащим на ткацкой фабрике, а мать преподавала в гимназии. Сам Пётр Данилович получил хорошее образование в Москве, затем опять вернулся в Тамбов и работал на одном из заводов в больших чинах.

А вот после революции, он несколько лет нигде не работал и чтобы не помереть с голоду, Анисимов занимался с отстающими студентами у себя на дому.

Конечно, неграмотность в то время была очень высокая и большевикам, коммунистам приходилось обращаться к местной интеллигенции за помощью. Так и попал Анисимов в только что организованный колхоз недалеко от села Рассказово Тамбовской области простым счетоводом.

Анисимов посмотрел на Митяя и тут же ответил:

– А пусть будет так, как скажет народ.

– Хорошо Пётр Данилович, сейчас проголосуем.

– Ну, а что ты скажешь Федот? – Обратился Готман к Колесникову.

Федот был человеком малограмотным, умел по слогам читать и с трудом писал. Он родился и вырос в этой деревне, где также был его родительский дом.

В гражданскую воевал за советскую власть, а когда война закончилась, приехал обратно в свою деревню.

– Чего уж там, пусть работает в колхозе, я не против того, хотя последнее слово за людьми.

– Конечно Федот, люди решат. Ну, товарищи как вы считаете, возьмём этого красавца в колхоз?

– А что же не взять-то, парень не плохой, работящий не то что отец, – послышался голос.

– Возьмём, а то пропадёт парень!

– Пусть работает!

– А зачем он нам нужен?! Что, как крестьян обирать до нитки, это было хорошо, а теперь как советская власть наступила на хвост, так сразу под защиту, мол спасите нас от нехороших людей.

– Да что ты Егорыч несёшь, он-то причём здесь. Ведь совсем малой тогда был, не смышлён ещё. Это же отец его здесь заправлял всем.

– Конечно отец, зверь эдакий, чтобы ему не покрышки, а этот пущай живёт, да работает! – Громко крикнула баба, сидящая на скамейке, не далеко от стола правления. Тут и остальные бабы подхватили:

– Пущай! Пущай, глядишь, и польза от него будет колхозу, давай парторг записывай его в колхоз.

Время было позднее, солнце давно зашло за горизонт. Подул лёгкий прохладный ветерок и стало быстро темнеть.

Мимо скошенного поля, по луговой дороге ехала бестарка. Слегка погоняя лошадь, молодой Масловский парень что-то напевал себе под нос.

Обычно по этой самой дороге он ездил на станцию к вечернему астраханскому поезду, который проходил здесь один раз в неделю.

Как вдруг он увидел человека, идущего вдоль дороги в сторону села.

Он был небольшого роста, в светлой рубахе с закатанными рукавами, в широких штанах, заправленных в кирзовые сапоги и небольшим мешком за спиной.

Парень посмотрел на идущего человека, в надежде узнать в нём односельчанина, ведь в деревне он знал всех до единого. Но нет, кажется, этот мужик совсем ему не знаком.

– Эй, браток! Может, подвезёшь? – Крикнул вслед незнакомец.

– Да сядай сядай.

Незнакомец тут же запрыгнул в телегу.

– Вот спасибо тебе паренёк, а до Масловки далеко будет?

– До Масловки? До самой деревни минут тридцать, а до правления может и целый час, а вам-то куда?

– А мне как раз до правления. Доедем?

– Доедем.

– Вот как удачно, мне можно сказать повезло. А звать то тебя как?

– Петькой меня кличат.

– Петькой? Пётр значит. Ну а меня зовут Василий Степанович, а фамилия Бородовой.

– Бородовой? – Удивился Петька. – Это что же за такая фамилия?

– Ну, брат вот такая. Скоро о ней услышишь ещё не один раз. Ну, вот ты мне скажи, как люди тут живут?

– А ну пошла! – Пётр прикрикнул на лошадь и слегка одёрнул вожжи. – Давай родимая, а то мы до утра так не доедем, – лошадь прибавила шаг, а телега затряслась сильнее.

– Как говорите люди живут, да нормально живут, не жалуемся. Правда, бандиты тут появляются иногда, вон совсем недавно застрелили тут одного. Хорошим человеком был, коммунист, член правления, всё правду искал, вот и нашёл, в яруге его обнаружили, бабы шли на работу рано утром и увидели его мёртвым под ручьём.

– Вот как? Это кто ж такой?

– Да был тут приезжий, из города.

– Из города? Ну а, за что его убили?

– А кто ж его знает за что, правда слухи ходили что вроде как копал он тут под братьев Осиповых. Барин тут жил с сыновьями, ну а как здесь появилась советская власть, то он сразу сбежал, а сыновья говорят воевали против большевиков где то в этих местах.

– Да брат, вот так история, – задумался Бородовой. – Так что же было дальше, нашли убийцу этого человека?

– Куда там, в доме Осиповых сейчас живёт какой-то старик, вроде как их родственник. Сюда и милиция приезжала и следователь был, его допрашивали и даже в город возили, правда, потом отпустили.

– А почему отпустили?

– Не знаю, наверное доказательств не нашли.

За разговором время прошло незаметно. Скоро появились огни керосиновых ламп, да лучин в деревенских окнах, а ещё через некоторое время стало видно и само правление.