Читать книгу Завет Адмирала - Вячеслав Васильевич Нескоромных, В. В. Нескоромных - Страница 4

После изучения статьи в газете, что обнаружил Евгений в архиве, покой покинул его.

Время еще было каникулярное и, хотя еще многое нужно было сделать по оформлению своего отчета о практике, которую он быстрёхонько по договоренности прошел в местной геолого-съемочной экспедиции, хотелось взяться за поиски того таинственного ящика, что тащили с собой и наверняка спрятали казаки у реки, отступая под пулями, отстреливаясь от наседавших на них красных бойцов.

Вернувшись в университет, Евгений решил зайти в деканат, где обычно, несмотря на каникулы просиживал заместитель декана Пётр Наумович.

Пётр Наумович, был уже человек очень почтенных лет, многие годы работал именно в деканате и снискал известность среди студентов своим добрейшим к ним отношением и не скрываемой простой общения.

Свои дети у Петра Наумовича выросли и разъехались по всему свету.

Жена, к несчастью, скончалась, и оставалось в жизни старого преподавателя только его работа и многочисленная студенческая братия, что заменяла ему и детей, и внуков, питала энергией и задором.

Пётр Наумович не уставал наставлять молодых шалопаев, разменивающих время, отпущенное на образование и саморазвитие, на самые разнообразные и извращенные методы прожигания бесценного ресурса жизни и данных им в займы возможностей.

Не редко можно было наблюдать сценку по воспитанию очередного проходимца неравнодушного к его судьбе Петра Наумовича. Не стесняясь подбирать выражения старый преподаватель отчитывал:

− Ты мне скажи, чем занята твоя садовая голова? Шалопай! Ты почему опять взялся пропускать занятия? Ты знаешь, обалдуй, моему терпению скоро придет конец, а потом, ой, как пожалеешь! Будешь, проходимец, мерить солдатские сапоги, а когда очередной раз начнёшь мотать свои вонючие портянки, вспомнишь меня!

Студенты не обижались, а даже с гордостью рассказывали, что нынче опять Наумович вправлял мозги: понимали, что замдекана страшно не любит лентяев, но всегда на стороне студентов, стараясь облегчить не простую их жизнь и хоть как-то направить на верный путь.

Силами Петра Наумовича, для раздражения студенческого нерадивого сообщества над его столом был повешен кусок стенгазеты, как-то подготовленный на конкурс. В газете самокритично, сами студенты, показали на картинке фигуру современного типичного прогульщика-двоечника с уныло опущенной головой и торчащим из кармана огромным смартфоном и текст, который, как казалось Петру Наумовичу, отрезвляюще действует на шалопаев, к которым он причислял прогульщиков и хвостистов.

Текст гласил:

Я бы сделал подвиг неспеша

Или бы открытие озвучил,

Но страдает – мается душа:

Нафиг это ей, − ведь все по барабану….

Я шагаю на занятья – как на пытку,

Снова препод будет гнать тоску,

А в кармане мой смартфон – он прыткий,

Мне с ним так забавно и легко.

Нам не нужен препод и наука,

Нам не нужен гнусный сопромат.

Это все противнейшая штука.

То ли дело я и мой айфон….

По айфону я весь мир увижу,

По айфону всем я расскажу

Как я, надрывая свою грыжу,

Все учу, учу и вновь − пролёт….

Эй, студент, давай-ка встрепенись,

− вспомни Ломоносова – ленивый!

Понимаю – у тебя всё – зашибись

папа все устроит и по блату….

И придешь в Контору Спицалистом,

Пиджачок утюжен и богат,

Только в голове всё так стерильно чисто:

Ни одной мыслёшки – ни-фи-га….

И правда, приглашённый в деканат студент, готовый произнести пламенную речь с перечислением, по его мнению, уважительных причин плохой учёбы, при виде образа виноватого на плакате собрата и ухватив смысл текста, уже не хорохорился, демонстрируя последнюю модель айфона перед убеждающем его одуматься заместителем декана.

Пётр Наумович, в летней светлой рубахе, кремовых брюках и сандалиях выглядел совершенно по-летнему. Загара правда он так и не нажил, поскольку сидел днями над бумагами, которых в деканатской круговерти было несчетное число.

Женя вошел, поздоровался с замдекана и тот, приподняв очки и сощурившись, оглядел вошедшего и воскликнул:

− Зимин, ты никак практику уже прошел? И что заявился? Каникулы брат для студента – время золотое! Что не на пляже? На Байкале сейчас, на Малом море − край как хорошо, – шумно-весело, вода теплая, девушки в бикини, рыбку местные рыбаки продают.

− У меня Пётр Наумович дело есть. Вот хочу Вас спросить о некоторых исторических, так сказать, процессах на земле нашей сибирской. Такая, знаете ли, иркутская история. Вы же коренной иркутянин, я слышал.

− Вот, как? И что это за такая новая «Иркутская история» могла тебя так потрясти? – ответил замдекана, опустив на нос очки и отметил строку линейкой в большом журнале ведомостей, который он внимательно изучал.

− Меня интересует гражданская война в наших краях: Колчак, большевики и всё такое с этим связанное. В частности золото империи, что затырили, сказывают, где-то здесь у нас.

− Ну, брат! Тебя понесло! Из геологов в краеведы подался. Так и бросишь факультет! – шутливо ответил ему Пётр Наумович, снова приподнял очки на лоб и потер переносицу.

Знаешь, что я тебе скажу. История эта сильно пропиарена, конечно. Но понять, отчего так – это можно. Всё же золота тогда было очень много у Колчака. Правда умные люди говорят, − а я им верю, что никуда он это золото не прятал и схронов не копал. Ему было не до того, да и, судя по его характеру и настрою, что-то прятать и выгадывать не в его правилах было. Прямой был как оглобля, резкий как сквозняк, вспыльчивый и до крайности честный.

Задумавшись и потирая уставшие глаза, Петр Наумович продолжил:

− Как рассказывают знатоки, в частности университетские историки, часть золота, – примерно четверть запаса ушла на оплату поставок оружия и обмундирования, часть потеряна при передаче золота от Колчака через чешских легионеров большевикам, захватившим тогда и Колчака, и власть в Иркутске. Часть золота была передана атаману Семёнову в Верхнеудинск, − Улан-Удэ нынешний.

Из всей этой арифметики выходит, что потрачено Колчаком было не более ста пятидесяти миллионов золотых рублей, переправленных в зарубежные банки в счёт поставок вооружения и амуниции. Эта цифра вполне подтверждается бухгалтерией, которую вели в Сибирском правительстве Колчака.

Однозначно можно сказать, что белочехи, что охраняли золотой запас, тогда крепко поживились: если учесть золото, отправленное в счёт оплаты поставок оружия для армии и того золота, что перехватил атаман Семёнов в Забайкалье, белочехи хапнули в России не менее шестидесяти миллионов золотом, не считая вывезенное без счёта другое добро и ценности.

Но все же, как известно из документов, основная оставшаяся часть золотого запаса была передана представителям советской власти в Иркутске и достаточно скоро отправилась в Казань. Это, дай бог памяти, − четыреста десять миллионов золотых рублей. Правда писали, что, когда потом подсчитывали золото уже в Казани в хранилище банка, в некоторых ящиках наряду с золотыми слитками были просто кирпичи и камни. Кто их туда складывал, − следствию осталось неизвестно. Пишут, что миллионов тридцать−сорок при перевозке куда-то подевалось. Это уже провернули прибыльное дельце нечестные на руку люди из большевистского окружения, − тоже ведь далеко не святые были граждане, как показала история государства рабочих и крестьян.

Вот, в частности, мой приятель историк рассказал, что стали известны уже сейчас детали того, как золото, в том числе и полученное в Иркутске, в объёме двести сорок миллионов золотых рублей большевики по решению Совнаркома отправили за рубеж осенью того же 1920 года якобы для закупки паровозов в Швеции и Англии вместо того, чтобы вкладывать в развитие собственного производства на заводах в России. Ведь Россия сама производила паровозы и заводы стояли и ждали заказов, в том числе и для ремонта имевшихся уже паровозов, которых по стране было огромное число.

Но самое забавное в том, что эти заказанные за границей паровозы стали во истину «золотыми», так как документы показали, что стоимость их была изрядно завышена, а контракты не были выполнены и на половину и потому огромные средства просто остались в заграничных банках.

Но авторы исследования делают вывод о том, что так большевики формировали свою партийную казну для своих нужд, на так называемую мировую революцию, в частности слежки и репрессий за неугодными людьми за рубежом, а покупка паровозов, это всего лишь операция прикрытия.

Поэтому вполне понятным становится стремление советских властей свалить потерю золотого запаса на погибшего Верховного Правителя России Колчака, прикрывая собственные антинародные аферы. Как известно: «На воре и шапка горит!».

Золотой запас России – это афера века, о которой до сих пор мало, что известно, и по прошествии ста лет!

− Интересно. Но, рассказанное Вами, Пётр Наумович, не исключает, что часть золота была кем-то и где-то припрятана. Соблазн-то велик.

− Согласен. Человек слаб, а от золота вообще теряет рассудок. Вот хотя бы эти чешские легионеры, что оказались в Сибири и как считается, крепко поживились российским золотом. После возвращения в Чехию открыли банк, который так и назвали «Легион» и успешно пользовались этим бизнесом. Это был очень богатый банк, который существует и поныне.

− А как же им позволили вывести эти богатства из страны, Пётр Наумович!

− Известно как. Большевистское правительство направило на запрос начальнику таможни Владивостока телеграмму за подписью Троцкого о том, что разрешают выезд чехам без таможенного досмотра и позволяют вывести всё, что они захотят в качестве награды за службу. Вот так!

И это распоряжение было дано в противовес указанию Колчака о тщательной ревизии багажа чехов таможней Владивостока, которое он дал незадолго до отречения и казни.

Вот и посуди, кто радел за сохранение достояния России.

Но примечателен ещё один факт: распоряжение о беспрепятственном пропуске таможней багажа чехов дал Троцкий, который своим приказом о разоружении чешского легиона в 1918 году практически спровоцировал его восстание и начало активных действий прежде всего против большевиков.

Вот такая сложная история с этой войной, а слова Троцкого о наградах за службу, только добавляют густоты красок тех событий.

Чехи были перегружены золотом, драгоценностями и предметами искусства, другими ценностями, не поддающимся описанию и вернулись домой богатыми героями, которые в России оставили о себе самую дурную славу и ущерб во многие сотни миллионов рублей золотом. Без малого сорок пароходов ушло из Владивостока с чехами и награбленным добром.

Но получается, что грабили Россию сто лет назад не только вооружённые иностранцы, но и советское руководство, дорвавшееся до власти.

Есть такие сведения, что перед отплытием из России к чешскому генералу Сыровы явился курьер и вручил тридцать серебряных монет. Прилагаемое письмо гласило, что это офицеры и солдаты Ижевского и Воткинского полков из армии погибшего генерала Каппеля посылают тридцать Серебренников, как цену за измену и гибель многих тысяч русских людей.

Знаешь историю про Иуду Искариота и о заработанных тридцати серебряных монет? Вот это об этом.

Есть мнение, что, если бы не роль чешских легионов, которые два года фактически грабили, парализовали страну, удерживая под контролем железную дорогу и оказывали этим поддержку красным войскам, то с большевиками белой гвардии удалось бы справиться. Вероятно, это так и есть, коли такие от большевиков последовали благодарности чехам за службу. И что примечательно, ушли из страны эти легионы только тогда, когда белые силы контрреволюции были подавлены.

Напрашивается вывод, а кому было это выгодно и нет ли в этом сговора по интересам.

Вообще вся эта история показывает, что интересы иностранных держав и правительства большевиков в России в период гражданской войны совпадали: одни боролись за власть любыми методами, ослабляя страну, а другие пользовались слабостью страны и грабили её, следуя принципу: чем слабее Россия, тем больше можно нажиться и ослабить мощное государство.

− Да, такие факты нам мало известны, − гнусная история про «братьев-славян».

А у нас в Сибири, здесь под Иркутском, как считаете, могли спрятать что-то? – гнул свою линию Евгений.

− Э, брат! Да ты, похоже, заразился кладоискательством! Какие-такие сведения раздобыл? – спросил, засмеявшись, мелко тряся седой головой, Пётр Наумович.

− Да, есть идея, – замямлил Евгений.

− Ну, давай уж «колись», я точно тебе не конкурент, – снова рассмеялся старый преподаватель.

− Есть, Пётр Наумович, старая газета, в которой я нашел статью и схему, из которой ясно становится, что после ареста Колчака часть солдат из его охраны отступали по Иркуту и тащили с собой тяжелый ящик, а потом он пропал. Казаков то этих преследовали красные бойцы и почти всех перебили, а вот ящика так и не нашли. Вот думаю, а если поискать? Взять георадар, который нам показывали на практике и с ним пройтись по берегу реки. Может, где и отыщем этот клад? А там, точно золото спрятано. Мне мой дед рассказывал, что тогда большая была стрельба и как будто нашли пару слитков на берегу уже летом.

− О, брат, да ты и вправду следопыт. Этого я не знаю. Такие истории могли быть. Война она много сумятицы и неразберихи создает. Думаю, что-то такое могло быть вполне. Правда времени прошло много и конечно трудно представить, что ящик этот где-то до сей поры лежит. Тем более, − сам подумай, убегали под огнём эти казаки, времени спрятать, закопать у них не было. Потом зима, земля-то мерзлая, её копать нельзя – быстро не получится. Думаю, бросили они свой сундук, а нападающие его нашли и всё забрали. Как вариант – могли утопить сундук, – дело-то на реке было. Под лёд, в полынью спустили – и дело с концом.

− Ты пойми, Женя, − продолжил, несколько задумавшись Пётр Наумович, − как правило, реализуется в жизни самый простой вариант в хитросплетениях любого сюжета. Почитай замечательные детективы – там так порой накручено, а преступник, как всегда, находится рядом, почти на виду. Так и в жизни – реализуется самое простое, логичное и менее энергозатратное действие.

− Наверное, Вы правы, Пётр Наумович, но хочется попробовать поискать. Что-то можно найти, я думаю. Вот по реке нашей ходил на днях, так нашел медаль старую. А там у нас и каторжники работали, и ссыльные во время войны из Прибалтики лес валили. Много чего происходило. Думаю поискать, походить. Каникулы хочу провести на реке. И потом, как бы, не звучало убедительно о том, что реализуется обычно самый простой вариант, – всё же часто происходит и невероятные события в жизни.

− Согласен, Евгений, – мир полон чудес. Например, никто не верил в наличие древней Трои, а непрофессиональный археолог Шлиман внимательно прочёл Илиаду Гомера, которой тысячи две лет и, не сомневаясь в успехе, нашел древний город, полный дорогих артефактов именно следуя описанию событий из данного литературного произведения. Иногда малая осведомленность о предмете помогает достигать цели, поскольку не ведаешь о возможных преградах, запретах и не понимаешь заранее, что все усилия обречены на провал.

Поговори, Евгений, с Коростылёвым Вадимом Петровичем. Это профессор с исторического – мой старый приятель. Вчера его видел на входе в университет. Он тоже к деканату на время приема студентов приписан. Вадим этим вопросом, – про гражданскую войну, всю жизнь занимается серьезно. Книжка у него написала об этом – может в ней что-то найдешь. Поговори с ним, может чего он тебе и подскажет. И информацию по ссыльным из Прибалтики ему сообщи. Он такие вещи собирает, переписывается со многими историками в разных странах и республиках бывшего союза.

− Спасибо, Пётр Наумович! Схожу, поговорю. А про ссыльных мало я знаю – ходил по реке и нашёл остатки кладбища с крестами из камня и надписями на латинице. Даты смерти там периода войны, имена в основном прибалтийские. Дедушка сказал, что это был лагерь во время войны и люди из Прибалтики лес валили и сплавляли по реке.

− Ну, давай, с Богом! Удачи тебе, следопыт, – улыбаясь, напутствовал Евгения замдекана.

Поглядев вслед своему студенту, Пётр Наумович вздохнул, надвинул на глаза очки и снова уткнулся в ведомости успеваемости студентов.

Вадим Петрович Коростылёв, в преклонных уже летах профессор с кафедры истории России был обнаружен Евгением в деканате исторического факультета, где на время приемной компании располагался штаб факультетской комиссии.

В Вадиме Петровиче ещё ощущалась не остывающая страсть к исследуемой ряд десятилетий теме, и сам вид выдавал человека, отрешённого от земных проблем и неурядиц, полностью погруженного в мир гипотез, научных теорий и парадигм.

И теперь, в летний период между занятиями, профессор листал толстенную книгу по истории со множеством закладок из цветной бумаги с лаконичными пометками и прихлебывая чай из чашки, продолжал заглядывать на страницу открытой книги, отвлекшись на минутку на вошедшего в деканат молодого человека. По всему было видно, что какая-то мысль ещё не оформилась в голове ученого, свербела и не давала покоя.

Профессор между тем выглядел свежо в светлой рубашке с коротким рукавом и светлых брюках и, если бы не всклоченная прическа, требующая уже давно усилий парикмахера, задумчиво сосредоточенный вид и сверкающие, поднятые надо лбом очки, вполне сошел бы за дачника.

– Вадим Петрович, у меня к Вам есть вопрос по Вашей книжке, – начал диалог Евгений, несколько робея перед седым профессором.

– О! Вы читаете мою монографию по истории гражданской войны в Сибири!? Похвально, молодой человек! Но я, помнится не давал нынешнему курсу ссылку на свою монографию.

Но позвольте, я Вас не помню, молодой человек! Вы студент моего курса? – среагировал на обращение профессор, внимательно и критически оглядывая Евгения, полагая очевидно, что это очередной прогульщик пришел выпрашивать зачет.

– Я не Ваш студент, я учусь на геологическом факультете, но мне нужно у Вас уточнить кое-какие факты. Мне это интересно и нужно.

– Ну что же, коли нужно…, – профессор усмехнулся, несколько удивленно вскинул разросшиеся кустистые брови и кивнув головой, ответил, что готов, так сказать − извольте, задавать свои вопросы, молодой человек.

– Вадим Петрович, меня интересуют события зимы 20 года и история с золотым запасом адмирала Колчака. Что Вы можете об этом рассказать? В частности, как планировался вывоз золота, куда его хотели поместить и как потом использовать?

– Да, − тема не простая. Немного об этом сохранилось документов. Но у меня есть кое-какие сведения и своя версия. Причем в книге о ней мало, что есть. Это так, – мои логически выстроенные, но мало доказуемые, выводы, – ответил Вадим Петрович.

Вот, что рассказал старый профессор студенту.

Часть золотого запаса была переправлена и помещена в банки Америки и Японии не только как оплата за оружие и снаряжение, но и как средства для поддержания тех, кто после поражения, которое стало очевидным в последние полгода гражданской войны, окажется в этих странах.

Было дано поручение Виктору Пепеляеву – председателю правительства, разработать механизм того, чтобы деньги, спрятанные в банках Америки и Японии, оказались надежно скрыты и выданы только тем людям, которые являются правопреемниками белого движения. С этой целью была разработана схема доверенных лиц, чьи подписи на векселях давали возможность получения денег. Таких лиц было обозначено в количестве трех. Это сам Колчак, Пепеляев и министр финансов или вполне возможно генерал Каппель, которые принесли присягу. Было достаточно подписи одного из этих лиц, учитывая высокую вероятность гибели каждого.

В то же время существовала вероятность гибели всех означенных в списке доверенных лиц, поэтому был в договоре с банком в США указан пункт, что деньги мог получить человек, оставивший на векселе оттиск специального перстня-печати и предъявивший для экспертизы саму печать, а также кодовое слово, которое также следовало прочесть на кольце.

У банкиров эти особые обстоятельства получения денег трактуются как условия вексель-тратта. При этом сам банк должен подтвердить согласие на выплату. Таким подтверждением является специальная пометка на лицевой стороне тратты – акцепт. Такой пометкой мог быть подтверждённый код или кодовое слово.

Печать-перстень состоял из трех частей и только правильно соединенные части образовывали печать в виде овала в орнаменте с двуглавым орлом в центре, а на перстне, то ли изнутри, то ли снаружи можно было увидеть и прочесть кодовое слово. Части перстня были переданы трем доверенным офицерам ставки армии Колчака. Офицеры друг друга не знали. Было условлено о том, что в определённые даты они должны оказаться в банке и передать на хранение свою часть кольца. И вот когда эти части кольца соберутся воедино, каким-то образом должен сработать механизм предъявления векселей. Там что-то ещё было про кодовое слово, которое придумал как пароль сам Колчак. Даже были версии, какое слово мог предложить адмирал. Знатоки, споря, чаще всего называли имя Ростислав. Как известно это имя сына Колчака.

Но это всё очень поверхностно, а истинного механизма доступа к золоту мы не знаем. Да видимо уже никогда и не узнаем, шутка ли, − сто лет прошло и тех людей уже точно нет на белом свете.

Изложив свою версию, профессор горделиво вскинул голову, ровно так, как он это делал, ожидая нападок оппонентов после научного доклада.

Научный спор, особенно в исторической науке бывал порой необычайно острым. И то верно, что история – продолжение политики и то, что историю пишут победители. От этакой парадигмы взгляд на исторические события бывает часто не только субъективен, но и часто преднамеренно субъективен и носит характер идеологического противостояния. Глядя на профессора Коростылёва, становилось ясно, что историю пишут не только победители в политике, но и такие вот упёртые в своей увлечённости ученые, которые легко оперируя фактами строят свою, порой только им понятную логическую линию, которая казалось им безупречной.

– Мы этот материал два года назад опубликовали в крутом американском журнале из базы данных Scopus. Так ссылок на эту статью, особенно в Америке, очень много сделано и до сих пор еще ссылаются. Сразу и индекс Хирша у нас подрос, запросы пошли на опубликование от иностранных журналов, в основном из США. Хотите дам ссылку? – горделиво поинтересовался профессор.

− Вадим Петрович, но зачем такие сложности с этим кольцом или перстнем? Какое-то ребячество, право, − несколько растерянно спросил профессора Евгений.

− Э, брат! Это нужно знать Александра Колчака. По своей сути это был абсолютно искренний в побуждениях человек, готовый на самопожертвование.

И конечно он был романтик, любитель странствий, открытий. Но не пустого болтания по свету, а с конкретными научными и практическими задачами.

Был он очень увлечённый человек, честный и преданный России. Но честолюбец и идеалист, вспыльчивый и горячий, что мешало ему в жизни. Характер был сложный, но порывы искренними.

Вот, например, грезил Колчак открытием северного морского пути, постройкой крупного порта в устье Енисея. А будучи в Омске, в сложнейших условиях войны, тем не менее отправил геологическую экспедицию на Таймыр, чтобы исследовать месторождения угля и дать возможность снабжать углем корабли на маршруте по северному морскому пути.

Заметь, как современно звучат эти его планы столетней давности.

Он любил придумывать всяческие хитрые ходы ещё со времен своего обучения в Морском корпусе, знал отлично физику и математику. Потом он был большим мастером плести хитроумные сети из минных полей, ведь был он по своей военно-морской профессии минёром. И делал это искусно: и на Балтике, и позже в Чёрном море проходу не давал немецким и турецким кораблям. Американцы и англичане не гнушались – отправляли своих офицеров учиться у Колчака или приглашали его к себе для обучения своих офицеров.

Мальчишеское в нём не выветрилось и после сорока лет. Был страстно увлекающийся и совершенно искренний в порывах. Думаю, что эта задумка его личная. И она, знаешь, не лишена смысла, так как Колчак понимал, что такие заметные фигуры как он и члены его правительства едва ли могут вырваться вместе из России. Вот и придумал наспех такой запасной вариант, чтобы дать шанс его сподвижникам иметь доступ к денежным средствам и поддержать себя и других офицеров, вынужденно покинувших Россию, на чужбине.

− Знаете, молодой человек, − продолжил, несколько задумавшись, Коростылёв, − для меня история эпохи кардинального разлома в жизни нашего отечества важна от того, что случилась дикая, совершенно звериная стычка, полная злобы, внутри одного народа.

Конечно, случилась эта гражданская война не без «помощи» из вне и полагаю, что она была существенной. Но нужно признать, что все условия для этого, к величайшему сожалению, мы создали сами, то есть та власть, что столетиями правила Россией.

Но всё же, как жаль ту патриархальную, но с огромным потенциалом развития Россию. Как бы было мудро не ввязываться в войну четырнадцатого года, а заниматься индустриальным развитием страны, продолжить реформы Столыпина, отказаться от невежества в управлении губерниями, дать дышать всем сословиям, угомонив чиновников, упорядочив их произвол.

Для меня нет белых офицеров или солдат, нет красных командиров и красноармейцев. Для меня есть русские люди, россияне, граждане одной огромной богатейшей страны, которые вдруг встали и как под гипнозом пошли и стали убивать друг друга.

Многие миллионы были убиты или умерли от голода, миллионы были вынуждены бежать и стали частью другого мира. Страна лишилась наиболее образованных, несущих культурный код, граждан.

Насколько сложно понять цепь тех грозных событий, причину их, историческую закономерность, отбросивших страну в череду тяжелейших испытаний, настолько и хочется в этом разобраться, дать оценку, чтобы хотя бы не дать случиться этому вновь.

Вот и ты, Евгений, теперь вовлечён в это историческое расследование.

− Удачи тебе! – напутствовал молодого человека старый профессор.